Клетка

       Свет бьёт со всех сторон, даже снизу, слепя глаза и вызывая слёзы. Руки затекли от неудобного положения. Кольца наручников впиваются в запястья.

 - Вы знаете почему находитесь здесь? - голос исходит спереди.
 - Предполагаю.
 - Какова ваша версия?
 - Я вижу красоту смерти.

       Возникшую звенящую тишину разъедал звук люминесцентных ламп. Кстати, раздражает. Они в курсе.

 - Почему вы считаете трупы красивыми?
 - Ха! Не отождествляйте трупы и смерть. Я признаю красоту акта, действия, а не сугубо результата. Красота, на мой взгляд, есть во всём. В разлагающемся куске мяса — тоже. Она не обязательно видна глазу. Красота новой жизни, например. Биохимического безумства, дикого потока жизненного потока энергии, излучаемого мёртвыми с точки зрения функционала, естественно, клеток, делающих своё дело микроорганизмов.

       И лишь молчание в ответ.

 - Вы не можете это видеть. В ваших головах выбито на камне, смерть — плохо. Без изъянов, без исключений. Это не так.
 - Ваша точка зрения не соответствует Картине. Вы осознаёте последствия того, что вы говорите?
 - Более чем.
 - Тогда почему вы ведёте себя провоцирующе по отношению к Верхам?
 - Я считаю что мой случай слишком интересен. И, следовательно, я буду жить. А чем дольше я жив — тем меньше становятся ваши шансы.
      
       Свет моргнул и потух. Лишь один лампа, направленная прямо в лицо, продолжала работать.

 - Почему (секундная, нет, на долю секунды пауза) ваши шансы растут?
 - Я развиваюсь. Я учусь. Даже сейчас. Сижу напротив вас, слушаю вас, ощущаю ваше сердцебиение и дыхание, ваш запах. Да, вы способны определять ложь, и видите что я не лгу. Я так не умею. Но это не страшно. Пока не умею. Вы потратили на это 20 лет. Я же достигну вашего уровня через 20 минут и пойду дальше, достаточно вам просто сидеть напротив, можете даже молчать. Я много выше вас, офицер, и продолжаю расти. Каждый день, каждый час, ежесекундно. Изо дня в день. В городе, поле, каменной клетке. Мой дух и мой разум сохранили себя. Я сохранил себя. Я — человек.

       Собеседник встал. Цепи, ослабевшие во время разговора, вновь натянулись, загудели лампы. Он наклонился и хотел что-то сказать, но его опередили.

 - И ты — мой. Беги.

       Он развернулся. На выходе из комнаты ему в спину прилетела фраза:

 - Эй, а сигарет-то можно?