12. Петербургский квадрат. Аполлон

                12. Ваше Бельведерство

Надо как-то и с богом определиться, наконец. А то все автор, да автор.

Аполлоном Бельведерским фэнсиона Трапеция можно назначить Пушкина, Блока, Чайковского, Римского-Корсакова, Глинку, Шаляпина…

Выбор неплохой.

Но Бог, это всегда – старший среди героев. И если по-старшинству, то:

Ныне задвинутый в дальний ящик истории, князь Александр Михайлович Белосельский-Белозерский, вельможа екатерининского времени, более достоин звания Его Бельведерство.

Дворец из сладкого итальянского сна.Дольче вита.

Но весь пропитан чертовщиной, замаринован в ней.

Владельцы Дворца Белосельских-Белозерских (угол с Фонтанкой) менялись, но одним из них был: Аполлон фэнсиона. 

Достанем эманацию князя из архива, дабы торжественно вручить ему лиру греческого бога.Из панциря живой черепахи. Затем, что:

Стихи Александра Михайловича написанные им в молодости, поражали  современников авторским отпечатком мысли и искусностью слога – от них и теперь веет наивной обстановкой эпохи, заманчивой прелестью старых игрушек, радужными миражами детства.

Затем, что сочинял князь также драмы, фривольные комедии, играл на сцене, причем исполнял роли труднейшие – комические, так, говорят, изящно, так смешно, что зависть брала профессионалов из Александринки. Белосельский  с ними всеми дружил, широко отворяя двери своего дома. Одномомоментно бывал на дружеской ноге с самыми знатными и богатыми вельможами Европы – герцогом Мармонтлем, принцем де Линь. Но вот, привечал и нуждающихся собратьев по ремеслу, нищую и пьющую богему (братство отечественный талантов).

Невероятный князь переписывался с Кантом – как-то послал ему свою  рукопись. Эммануил высоко оценил философские изыскания русского коллеги: «Вашему сиятельству суждено было разработать то, над чем я трудился в течение ряда лет». Каково!

Он содержал композитора Глюка, которого долго не признавали; финансировал археологические раскопки в Греции, сам участвовал в них; оказывал вспомоществование Вольтеру, Бомарше… (Фэнсион-Алеф).

Руссо (!) писал: «Мало людей внушали мне столько уважения и доверия, как князь А.Белозерский». А Дидро (!) прямо называл его московским Мусагетом. Которые  из этих аттестатов продиктованы лестью и светским тактом, которые искренны – разобраться теперь непросто, да и ненужно. Ведь легенда для нас, простых фэнсионеров,  всегда убедительней  «тьмы низких истин». Да здравствует московский Мусагет.

Но – так и видишь крепостного слугу, Ваську или Тришку, с подносом, на котором красуются серебряный бювар, бронзовая чернильница и гусиное перо:

- Ваше Бельведерство! Творить – подано!

Когда Белосельский познакомился с Вольтером, тот, уже старый больной, был столь тронут вниманием к нему русского князя, знанием и пониманием его, великого Вольтера, трудов, что даже посвятил ему стихи:

В ледяной стране
Овидий увидел однажды
Дочь нежного Орфея.
Их разогретые пламенем
Сердца отдались песням
Стихам и любви.
Боги благословили их союз.

Рожденный от них сын
Оказался украшенным их талантами.
Вы произошли от них.
Познайте же ваших родителей
И ваше благородное происхождение.
Примите, князь, уважение
Фернейского старца.

Вот тебе глория мунди – Руссо, Вольтер, Кант, Принц де Линь. Все в восхищении.

Но имени даже не Пушкина, но хотя бы Майкова или Плещеева у князя Белосельского не было и нет.

И все-таки  – он Аполлон.

Отдельно взятого фэнсиона по имени Трапеция.

Дворец Белосельских-Белозерских на протяжении нескольких веков являлся классическим  «местом действия», где пересекались орбиты самых разных светил. Его трудно было миновать, он обладал (и обладает) своего рода магнитным полем.

Коли тебя хоть раз приняли здесь – отвечать за это будешь всю жизнь.

Если Невский – улица свиданий и обретений (истинных и мнимых), где встретить можно что угодно и кого угодно (кого угодно принять за что угодно), то владелец дома на перекрестке – маэстро встреч, господин Встреча.

Он – встречал. Это было его призванием.

Миссией, если угодно, божественной – солнечной.


Стрелами из мусагетовского лука пронзал он всех встреченных, насквозь. Натягивал трофеи на солнечный луч и сохранял впрок, для будущего, для нас с вами.


Эхо-магнит (его добыча):

- Здесь, у Белосельских-Белозерских состоялось первое представление комедии Грибоедова  «Горе от ума».

-  Лист, четырежды приезжавший в Санкт-Петербург, все четыре раза давал здесь концерты. 

-  Валентин Серов работал во дворце на Фонтанке, писал портреты.

- Вел. Кн. Константин Романов, один из образованнейших людей своей эпохи, замечательный  поэт К. Р. Посещал.

-  Любил «белозерский рояль» Антон Рубинштейн.

- Петр Чайковский, в ту пору скромный выпускник училища правоведения.

- Александра Валерьяновна Панаева (имаджина Сандра).

Эту даму нельзя так просто упомянуть и бросить, она не только певица, но и фокус многих взглядов, скрещение многих лучей.

«Стройная, мужественно-властная, великолепная», с особенными «лилово-синими» глазами (небо отражалось). Была подругой  поэта, соученика Чайковского по училищу правоведения Апухтина. По совету Тургенева, посетила Париж, совершенствовалась в пении у Полины Виардо. «Песню жаворонка» Глинки («Между небом и землей…»)  спела впервые Панаева.

Жаворонок фэнсиона. Ее высоко ставил Достоевский, Белосельских тоже  не раз посещавший. Чайковский  посвятил ей романсы:  «Благословляю вас, леса», «День ли царит», «Я ли в поле да не травушкой была».

День царил.

К. Р., князь-поэт, был в нее влюблен.