19. Двойники. Босая голова

                19. Босая голова

Под гранитными плитами набережной, под ступенями, торцами мостовой, под лиственничными вековыми сваями – остовы строителей. Без имен.

Фонтанка течет по-над смертью.

Могилы петровских лет. Неотпетые покойники – блуждающие огоньки на болоте, сбивавшие путника с панталыку. Навьи косточки.

Голые хохочущие кикиморы, на бесстыдство которых местные обыватели, случалось,  подавали письменные рапорты властям.

Плакучие ивы. Сонные затоны, поросшие зеленой ряской. Камыши, лютики, кувшинки. Водомерки, стрекозы. Чья-то бродячая душа, куликом вспорхнула из-под ракитова куста.

Болота призороков.

День и ночь спорят. Явь и сон. Вымысел и промысел. Тень и свет.

Здесь плодятся Двойники.

Некий студент за Аничковым мостом откопал в земле череп для своих учебных занятий – после чего по всему телу, от пят до макушки, пошел синими пятнами, и вскоре отдал-таки Богу душу.

Безымянный ерик – и бедный Йорик: срифмовались.

Вон! Рассейтесь! Не маячьте в укромных уголках, не ходите следом в сумерках, не показывайтесь во снах!

Стучат молотки, бухает кувалда, визжит пила. Эй, дубинушка! Являются, как из небытия, или прямиком из Италии, загородные дачи питерских придворных. Нависают над глухоманью барочными фасадами.

Братия Троицко-Сергиевского монастыря  устроила себе в самом гнезде нечисти подворье (гостиницу, общежитие для монахов) – дабы «разогнать призороков», приструнить нечисть.

Живо представляется эта полунищая братия, кадящая ладаном над изумрудными топями блат.

И, в согласии с темой, два попа. Один – маленький  пузатенький русский батюшка, крестным знамением осеняет кикиморью трясину. А второй хохочет над ним и пляшет на жесткой осоковой кочке, «болотный попик» – черт.

Освящение подворья и церкви состоялось в дни царствования Елизаветы Петровны.

Дочь Петра Великого была набожной: скорбя о крови, без меры пролитой отцом, отменила она, своим указом, смертную казнь в России; в особые дни молилась, постилась, много плакала. На храмы золота не жалела. Но за вычетом богоугодных дел, отдавала всю себя маскарадам и увеселениям.

Металась между алтарем и альковом – как сказал товарищ Жданов о другой даме.

На Фонтанке у Троицкого подворья в собственном доме жил человек особый, очень важное в жизни государыни лицо – поверенный ее тайн, духовник Дубянский. Современники описывают его как низенького бодрого старичка, всегда в легком пальтеце и с пуховой шляпой в руках, несмотря ни на какой мороз, с волосами, приглаженными помадой. Старичок имел неотразимое влияние на экзальтированную Елисавет. Фонтанка – Царская исповедальня Петербурга, немало выслушала секретов.

Он был сызмальства лыс. По прозвищу Босая Голова.

Болтали, что боялся лечь в гроб живым, и завещал после смерти себя обезглавить. Волю покойного исполнили – и тем нарушили астральную связь души с духом.

Голая голова его (одна, без тулова), летящая сквозь метель, как сова, круглая,  с зоркими, пронзительно-желтыми глазами… Ее кое-кому доводилось видеть, после чего особы нервные, чувствительные , бывало, и с ума сходили.

А строитель подворья, архимандрит Варлаам, сподобился быть исповедником шести высочайших особ, в том числе двух императриц –  Екатерины I и Анны Иоанновны.

«Бог милостив, дитя мое…Прощены тебе грехи твои, иди с миром…»

Шеститайник! Шестиухий шестикрыл: по одной ушной дыре и одной благословляющей длани на каждого царя или царицу.

Екатерину I он наставлял в православии, еще когда она была царевой метрессой Мартой, крестил ее дочерей. Анну учил по-русски; став самодержицей, она, в благодарность, подарила святейшему деревянную церковь Успения Богородицы при загородном дворце Прасковьи Федоровны.

Эта нечасто поминаемая теперь царица Параскева – вдова царя Ивана, который братом родным приходился великому Петру. Дворец Параскевы, рядом с Троицким подворьем считался самым причудливым и вывернутым домом в Петербурге.

Комментарий фэнсионера: Император ли, художник (обитатели берегов Фонтанки) – существо разорванное, двойное, даже с самой чистой душой, имеется внутри и чертовщинка…