Кашемировый плед и ни грамма надежды

Пламя субботней свечи немного рассеяло тьму в сердце Светланы. Шелест листвы сливался с усиливавшимся шумом морского прибоя.  Огонь дрожал от ветра.
В памяти всплывали яркие образы прошлого, которые переплетались с настоящим, давно забытые мелочи вплоть до цвета занавески в старой бабушкиной квартире, проданной лет 10 назад. каждый жизненный отрезок накладывался на другой бисквитным слоем, пропитываясь сладко-сливочным или терпким кремом воспоминаний.
Время не бежит, ничего не меняется на самом деле. Бегут только люди, только они пытаются что-то изменить. Но солнце всё также, как и несколько лет назад, исчезало за горизонтом,  балконная дверь наскрипывала до боли знакомую мелодию, а кошачьи тени мелькали за кустами. Ничего не изменилось. Белый пластмассовый  стул немного шатался, но почему-то с него также не хотелось вставать.
Света почти не моргала.  Свет от пламени расплывался, превращаясь в бесформенное жёлтое пятно, за которым просвечивались очертания домов и деревьев.
-Ровно год назад мы с тобой также сидели здесь. Помнишь, мы ещё никак не могли найти спички или зажигалку, ты как раз бросил курить.
Ветер подсушил ресницы. С заходом солнца становилось прохладней. Никто не поднялся, с грохотом сдвинув стул, никто не вынес из дома тёплый кашемировый плед и не укутал в него Светлану, поцеловав в щёку, как ребёнка.
-Где ты сейчас, с кем ты сейчас, - с каждым вздохом становилось труднее. Свеча горела, но даже ей не удавалось разогнать тяжёлые воспоминания. На сердце неподъёмным грузом ложились светлые фрагменты из прошлого, может, поэтому огонь даже не пытался от них избавиться.
Ровно год Светлана жила от Субботы к субботе,  с приходом которой появлялась возможность проснуться с ним в одно время. Они не сидели долго за столом.  Сделав кидуш, съев по маленькому кусочку халы, они сразу же выходили на балкон и до глубокой ночи без умолку говорили друг с другом,  останавливаясь, только чтобы пожелать прохожим «Шаббат Шалом».
Потом они начинали готовиться ко сну, который наступал только под утро. Дома становилось уютней, еда – вкусней, каждая минута наполнялась особым смыслом, о котором она просила, произнося благословение на свечи.
Сбывались мечты. Появлялись цели. Жизнь шла своим чередом. Изо дня в день, от субботы к субботе, от праздника к празднику.
Свеча не может гореть вечно. Плавится воск, чернеет фитиль. Заканчиваются счастливые моменты.
Света ушла сама. Скрепя сердце, прикусив губы. Она не хотела разрушать идиллию, но ещё больше боялась разрушить человеку всю жизнь.
Мокрые обрывки письма белели в мусорном ведре. Он стоял перед ней, говорил о том, что чувства для него важнее, что какие-то условности, бумаги, документы – это всё…
-Вот именно – всё,  - Света посмотрела ему в глаза. В них читалось недоразумение, отчаяние, тоска, боль.
-Жизнь свела нас не просто так, но быть вместе мы не можем. Твои дети будут не просто потомками Авраама, как и твои предки . Хорошо, что я узнала об этом, до того, как…
-Ничего не говори, - в тот момент он обнял её, прижав к себе так сильно, будто бы хотел слиться с ней в единое целое навсегда и не расставаться никогда. И потом ушёл, оставив только воспоминания, кашемировый плед и ни грамма надежды.
Света встала, и вынесла из дома тот самый бежевый плед. Укутавшись в него, она подошла к перилам балкона.
Дедушка многому научил её,  он поддерживал её во время присоединения к своем народу,  он убедил её в том, что любая трудность – это дар, это счастье. И с каждой молитвой, каждой секундой она всё сильнее убеждалась в этом, она очищала свою семью, она боролась с бумагами, она возвышалась над собой, оставаясь на земле.
Ветер уже был не в силах высушивать поток слёз, катившихся по её щекам.
Расплавилось пламя. Догорела свеча. Закончилась идиллия. В соседних домах заканчивалась трапеза. Издалека доносились субботние приветствия.
Света плакала, но с каждой каплей её душа наполнялась надеждой и светом. На мгновение ей показалось, что потухший фитиль заискрился. 
-Как же мне хочется, чтобы ты был также счастлив, как и я, - шептала она в пустоту. – Я счастлива, что целый год своей жизни, я провела с тобой, мой милый и родной Алекс, Алекс Коэн, - она прижала к груди обрывок бумажки, который остался от порванного письма, который она носила всегда с собой.
Света вытянула руку, разомкнула ладонь. Обрывок улетел в темноту. Мяукнула кошка, скрипнула балконная дверь. Наступил Шаббат.