Журавль в небе

    Моя тетя купила небольшой домик на побережье моря. И я, уставшая от своей никчёмной жизни, решила пожить у неё всё лето, ибо племянницей я у неё была самой любимой и она ни в чём мне не отказывала. Главная причина была в том, что прошла волна сокращения в нашей фирме и меня, как самую ненужную, выкинули вон. Не спорю: особых рвений к работе не испытывала, но всё же выполняла до основания порученные мне дела. Но… Да, ладно, что делать, если тебе дали немного ума, немного смазливости, отличную фигуру, но забыли всунуть удачи и счастья – считай первые три пункта уже не нужны. Об этом говорят мои многочисленные аварии на машине. Правда, водители, на чьи машины  натыкалась, видя мою физиономию почему-то никогда не обвиняли меня, и я уходила от ответственности в юридических вопросах: всё это ограничивалось пару-другой сотней.
Вот и сегодня, пока ехала сюда, смахнула зеркало на правой стороне своего автомобиля: на обочине была припаркована машина, а слева шли ремонтные работы дороги. Короче, когда вышла  из своего седана, думала будет орать хозяин машины, а тут орали рабочие на хозяина, защищая меня:
- Ты, идиот, не мог запарковаться  дальше или ближе от нас? – больше всех орал толстяк с розовыми щеками. – Видишь, девчонка теперь будет чинить зеркало.
- Но она и мне снесла зеркало, не надо было так мчаться на узкой части дороги, - защищался выбежавший из дома напротив припаркованной и пострадавшей машины  худой, невзрачный мужчина в сером льняном, довольно помятом костюме. – Что же, мне припарковаться за квартал, чтобы потом идти сюда? В этот дом?
- Лучше бы ты прошелся, тебе полезно, Накачал бы мышцы хоть чуть! – рявкнул толстяк, Остальные, стоявшие за ним работники, расхохотались. – Давай, восстанови девчонке зеркало и можешь ехать.
-Но… Это она должна!
- Э! Счас позову полицию, и я скажу, и мои ребята скажут, что ты был угрозой и помехой для нормального движения, создал предпосылку для опасности и аварийную ситуацию! Как ты думаешь, кому поверят? У кого отберут права? И мало того, еще и оштрафуют?
- Ну, хорошо, хорошо, - он неохотно вынул бумажник.- У меня нет наличных, только кредитки.
- Врешь, у таких как ты всегда есть на всякий случай несколько бумажек, причём не мелочью. Вот еще,  номер девчонки не смей передавать в полицию, а то захочешь отыграться.
Хозяин протянул мне бумажку:
- Хватит?
Я, еле дышавшая и радостная, что меня не наказали, прошептала, стирая слёзы:
- Да, спасибо,
Толстяк подошел:
- Наверняка, дай ещё половину.
- Это грабеж! Может мне еще и новую машину ей купить? – возмутился хозяин.
- В следующий раз будешь умнее: не будешь последним эгоистом. – прорычал толстяк, выжидающе глядя на него. Тот раздраженно вытащил еще половинную и отдал мне.
-  Можешь ехать, деточка, - ласково сказал толстяк. – У меня тоже такая же дуреха, тоже не может и рта раскрыть в свою защиту.
- Спасибо вам! – быстро ответил я и нырнула в свой седанчик без зеркала. Быстро оттуда смоталась. Я-то безголосая? Просто, так произошло всё быстро, что я и слова не могла вставить. Но, спасибо толстяку, обошлось как никак лучше.
Когда я подъехала к  тетушке Аиде, меня сразу привел в восторг вид дома, О таком доме я мечтала всю жизнь! Старинный, увитый зеленью и с видом на море, Я даже еще раз сверила адрес: нет, тот же. Тетя никогда не страдала романтизмом. Честно, я думала, будет такой жесткий дом из бетона, железа и стекла. Я подошла к воротам и позвонила. Навстречу мне вылетел Джонни, небольшой терьерчик. Он завилял хвостом и радостно залаял, прыгая вокруг ворот. Я всегда удивлялась, что у собак такая отличная память. Он видел пару раз в год, но всегда меня узнавал.
Тут же  открылись ворота.  Тетя меня увидела из дома и пультом открыла их. Видно, это она автоматизировала: обожает технические новинки и любит только шевелить пальцем. Поражаюсь, как это при её лени, она такая стройная: у неё все шипит, кипит, включается с места, где она сидит или лежит.
Джонни буквально влетел мне в лицо. Я еле успела его поймать: он тут же принялся меня облизывать. Вот этого я не люблю. Обожаю собак и всех остальных животных, а вот их лизания – ни в каком виде. Я отстранила Джонни, извивающегося у меня в руках, и аккуратно поставила на землю. Как только я въехала на территорию, ворота захлопнулись за мной. Тетя была помешана на аккуратизме и педантизме. Но встретила она меня превосходно –  криками и лизами, вообщем, как Джонни.
- Моя, Лика! Как похудела! Как побледнела! Но мы тебя откормим! Иди, мой руки! – и всё с поцелуями.
В столовой нас уже поджидала Маргрет, её прислуга, но тетя при всех её называла «помощница и подруга». Они так давно были вместе, что Маргрет мне тоже была как тетя. Тетя, а следом и Маргрет, запретили своим племянникам по любой линии называть себя «тетями». Так и шли: «Аида», «Маргрет». Думаю, они и в «бабушках» не походят, впрочем, как и в «мамах». У Аиды был муж, но умер через год после их свадьбы от передозы, после этого она и слышать не может о брачной жизни. Про Маргрет не знаю, при мне она не изливает душу, а тетя обычно не перемывает другим косточки.
- Лика! Как ты повзрослела! Но, что же ты такая худая? – те же фразы, что у многих мамушек и бабушек, пап и дедушек, тетек и дядек. Но Маргрет хотя бы не лезлась целоваться. – Вот приготовила всё, что ты любишь! Даже гренки пожарила, хотя, Аида была против. Терпеть не может жареное. Ты кушай, кушай!
Дом и внутри был великолепен: много света и уюта. Со вкусом обставлен интерьер, Мне захотелось тут остаться на всю жизнь,
- Иди, мы приготовили тебе комнату на втором этаже с видом на море. Там же рядом душевая, думаю разберешься. Интернет подключен. Так, что скучать не будешь.
- Аида, мне тут так хорошо! Прелесть, а не дом!
- Мне он тоже понравился. Хотя и слишком дорого. Но, в конце концов, для чего мы живём? Для удовольствия.
- Ты, как всегда, права. А на пляж, выходить из ворот?
- Нет, через балкон коридора второго этажа или столовую. – Тетя пультом отодвинула штору закрывающую стену столовой. Это был сюрприз, приготовленный мне на десерт.
Я ахнула: длинная аллея, уходящая в море, и синева! Тетя сидела довольная от моего восторженного вида. Я быстро чмокнула её и Маргрет в щечку и улетела наверх.
В своей комнате я тоже поплясала от радости. За столько лет тетя изучила меня от и до: она учла все мои желания и прихоти, не спрашивая при этом ни слова. Все было в тоне беж и металлик. Большая комната с отличной широкой кроватью и уютный диванчик. Ванная в стиле старого модерна. Я быстро приняла душ и вылетела в коридор. Тетя шалила и в этот раз: коридор в два конца тупо заканчивался шторами, В какой? Около внутренней лестницы стоял столик, на нём лежал пульт. Я взяла его в руки, Куча кнопок с рисунками: но, что к чему не понятно. Нажала один – включился верхний свет. Отметила про себя: красиво, Нажала внизу: затрещала внутренняя вентиляция и стало резко холодно. Нажала левую кнопку – открылась штора, показывающая балкон в сторону ворот и вид на наружный двор. Тут же нажала правую – открылась штора на балкон, ведущий в море. Я чуть ли не кинула пульт на столик и тут же выбежала на балкон. Можно было и не ходить на пляж: со стороны моря дом стоял на пригорке, поэтому казалось, что волны рядом. Сейчас же спустилась по лестнице вниз и оказалась лицом к столовой, где сидели, ожидающи гладя на меня, тетя с её подругой. Я им подняла большой палец в знак одобрения и потопла к пляжу.

День первый.
   Море. Как долго можно говорить о море: о его волнующей воде, о мягком нежном горячем песке, о запахе воздуха, о низко летающих чаек. Впрочем, чаек не было. Это я так, для романтизма. Обожаю там всякие цветочки, лепесточки, бантики. Меня иногда так и зовут: «Лика в бантиках». Я сбежала по лестнице к песку. Скинула обувь и босиком бежала по горячему песку. За мной увязался Джонни: он – то выбегал вперед, то отставал, то крутился между ног. Был знойный полдень, поэтому практически на пляже никого не было, кроме одной фигуры. Фигура сидела ко мне задом в под довольно большим зонтом. Меня удивило, что в такую жару на ноги был накинут плед. Фигура был мужчиной – очертание само говорило за себя. Я бы пролетела бы мимо, если бы не Джонни. Он зарычал и бросился к нему. Наверное, всех оглушил мой крик:
- Фу. Джонни! Фу! Прекрати! Ко мне! Назад!
Но Джонни разрывался. По песку бежать было труднее мне, чем Джонни. Когда я подлетела к фигуре – он весь сжался в клубок, а Джонни стоял рядом и заливался лаем. Еле успела подхватить песика.
- Фу, Джонни! Как тебе не стыдно! Извините, он обычно на людей не бросается. А тут... Не знаю, что нашло, - это я уже обращалась к фигуре.
Фигура распрямилась. Терьерчик зарычал. Тут я поняла, в чём дело: на коленях сидел маленький котенок.
- Какой хорошенький! Обожаю котяток!
Он улыбнулся. Это был красивый молодой мужчина, может моих лет, а может чуть постарше.
- Я не боюсь собак, просто испугался за котенка. Мне его вчера подарили.
Про себя оценила приятный баритон.
- Джонни с детства недолюбливает кошек.
- Эту собачку я уже видел, а вас - нет.
- Я сегодня первый день. Лика, - представилась я.
- Макс.
- Может, поплаваем? – предложила я. На, что новый знакомый пристально посмотрел на меня своими темными карими глазами и уклончиво ответил:
- В следующий раз.
Меня задело. Наверное, при такой красоте девчонки ему не дают покоя. Поэтому, подумал, что я клеюсь. Подумаешь.
Скрывая смущение от ситуации, молниеносно ринулась в море, по дороге срывая пляжный халатик и бросив сумку. Джонни и я влетели одновременно в  чудесную тёплую воду.
Вдоволь наплескавшись, я  выбралась на берег. На мокрое тело надев халатик, пошла к дому. Подуставший Джонни плелся рядом. Мужчина всё ещё сидел. Рядом с ним лежал нотник. Он даже не открывал его всё это время, пока мы игрались с Джонни в воде. Не скрою, я изредка поглядывала на Макса: смотрит ли он на нас. Но к своей досаде, куда был направлен его взгляд , особо видно не было. Путь обратно лежала через его зонтик, поэтому из вежливости пришлось бросить:
- Всего хорошего.
Он поднял глаза и смущенно ответил:
- Всего хорошего, Лика. Не обижайтесь.
Честно, меня обрадовал его тон.
- Да, ладно. Чего уж там. Только давай на «ты»? Или, это тоже, в следующий раз?
Он засмеялся:
- Нет, отчего же. Давай на «ты» сейчас. Пока, Лика.
- Пока.
Дорога обратно была труднее – надо было теперь подниматься вверх. А Джонни хоть бы, что. Опять туда- сюда летает. По дороге подняла сброшенную обувь, но надевать не стала.
Пришлепала босиком на кухню. Тети не было, она пошла отдыхать в свой ритуальный послеобеденный сон. Сидела одна Маргрет.
- Как там? Как вода? – спросила она скорее дежурно, чем с интересом.
- Прекрасно. А кто – это Макс?
- Который на пляже сидит? Особо не знаю, знаю только, что они наши соседи. И он ежедневно с утра и до вечера сидит и работает там до холодов.
- А кто он?
- То ли программист, то ли акционер, то ли брокер, то ли банкир. Не помню. Когда гуляю с Джонни, только здороваюсь. Да и Аида тоже – лишь здоровается.
- Наш Джонни чуть его не разорвал.
- Не может быть! – охнула Маргрет. – Он воспитанный пес! И он знает Макса.
- Нет, дело не в мужчине. А в котенке. У него на руках был котенок.
-Ох, ты меня напугала, - облегченно вздохнула она. – Как котенок?
- Вроде, хорошо. Маргрет, скажи тете, что я поехала на техническую станцию ставить зеркало на машину.
- Пока ты была на пляже, Аида сделала это. Она назвала по телефону марку и год твоей машины и зеркало привезли и поставили.
- Чудо, а не тётя!
- Кстати, довольно вовремя. Не успел уехать мастер, как прикатил полицейский с заявлением, что ты сбила по дороге зеркало чужой машины. Тетя показала в целости твой автомобиль и сказала, что это наговор на её племянницу. Полицейский уехал раздраженный из-за ложного вызова.
- Классно. А цвет? Неужели подошел?
-Нет, конечно. У тебя металлик, а привезли белое зеркало. Но тетя уверила полицейского, что ты любишь окантовку в белом цвете. Это твой стиль.
- Ну, тогда пойду, поваляюсь на диване.
Я слегка дотронулась до щеки Маргрет и поднялась к себе наверх. На ужин не спустилась, как не звали тетя с Маргрет. Увидела их только на завтрак.
День второй.
- Привет, Аида! Привет, Маргрет! – я подошла и поцеловала каждую. – Аида, большой респект за мою лошадку. Идеально, за исключение цвета. А там, на боку, что за белый бантик?
- Привет, дорогуша. Бантик для симметрии с зеркалом.
- Ну, да. Ты бы ещё колокольчик, как у коровы налепила, - незлобно прокомментировала я.
- Не сердись на свою глупую Аиду, Я хотела как лучше.
-Я знаю.
-Какие планы?
- Раскину по компаниям своё резюме о «витае» и со спокойной совестью буду ждать колоссально интересные предложения. Ты же знаешь, они так и мечтают заполучить мои блестящие мозги.
-Ну, пока лето. Наверное, вряд –ли кто-то будет читать.
- А куда спешить? Вся жизнь впереди.
Тетя улыбнулась. Ей везло в этой жизни: несмотря на наркотики её муж оставил ей достаточное состояние, а её свекр, так был рад, что последний год собственной жизни его сын не пил из него кровь, что и по сей день выплачивал ей ежемесячную мзду. Поэтому она понимала, как это прекрасно не работать физически. Но у неё была маленькая галерейка, куда она изредка заскакивала от своего безделия. Во вкусе, среди моих знакомых, ей не было равных.
Тетя отпила сок. По утрам она всем наливала сок, хотя я бы предпочла кофе. Но, ради приятного подхалимажа из маленькой жертвы, я всегда пью сок. Зато, я получаю больше!
Сейчас - целую комнату!
- Хочешь, можешь работать у меня в галерее. Я совсем запустила. Не люблю бумаги. А там надо всё разобрать.
-Я сделаю. Думаю, управлюсь за два дня. Завтрак – м-м! Слов нет!
Встала из-за стола. Послала им из своего угла воздушный поцелуй.
- Ну, ладно! Я на пляж! – тут же резко обернулась, - Джонни останется с вами!
На пляж шла с замиранием сердца. Честно, всё утро думала о Максе. Вот, черт, а если я влюбилась? Надо срочно в нем разочароваться. Найти какой-нибудь огрех. Какую-нибудь черту занудства и чванства.
Макс уже был на пляже. Я подошла к нему со спины и встала, не шевелясь. Он работал за нотником.
-Здравствуй, Лика.
Я подпрыгнула. Как он меня увидал?
- Ты стоишь и сопишь.
-Неужели я так слышно дышу?
-Нет, - он повернулся ко мне лицом и показал зеркальце, прикрепленное к нотнику. – Привычка, изредка наблюдаю, что там происходит за спиной. Шаги услышал, и наблюдал за тобой.
- Привет, Макс.
Он показал место рядом с собой. Я села. Оказывается, он лежал на надувном матрасе.
- Если хочешь, можешь тоже сесть ко мне на матрас.
-Нет, спасибо. Песок теплый. Да, и со мной плед.
- Где Джонни?
-Дома заперла. А твой котенок?
- Вот он, – он вытащил из под накинутого на ноги пледа котенка. Котенок зажмурился от яркого света.
- Можно мне подержать?
-Конечно.
-Как его зовут?
-Не назвал еще.
-Почему?
-Не приходит ничего путного на ум. Назови ты, - предложил он.
-Киссон.
-Это имя?
-Ну, да.
-Глупо. Ну, раз обещал, будет Киссон.
Я прижала котенка к лицу. Такой нежный и пушистый. От высоты он царапнул меня по руке.
- Ой, ай! Отпусти. – кое как я спустила его на землю.
- Сильно больно? Может сходишь домой, прижгешь? – участливо спросил Макс.
-Да, нет. Всё нормально. Я посижу с Киссоном?
-Посиди, - он уткнулся в свой нотник. Он молчал и я молчала, гладя Киссона. Котенок уснул у меня на коленях.
Не знаю, сколько прошло времени, но я проснулась от прикосновения. Макс укрыл меня моим кусочком пледа. Котенок был уже у него на коленях.
-Прости, разбудил. Ветер поднялся, думал, что продует.
Я растерялась. Мне было неудобно, что разлеглась рядом с ним. Невольно вырвался довольно грубоватый тон:
- Ладно. Я пошла. Сегодня довольно ветрено. Купаться не буду. Пока.
- Пока.

Двенадцатый день.
Что поделать? Я влюбилась – это точно. Просыпалась от укачивающего состояния. К утру летела на пляж, возвращаясь под вечер. Отрицательные черты? Они у него отсутствовали. Кроме одного: он прогонял меня с пляжа первый. И никогда не купался в море. Сегодня я решила поволочь его насильно в воду.
На ходу, прожевав тостер, я встала из-за стола. Тетя, понимающая всё на свете, вздохнула:
- Там тебе конверт. Недавно принесли.
-Что там?
-Не смотрела, но думаю, что с какого-нибудь офиса.
Нехотя прошла в прихожую, взяла конверт. Распечатывать не стала. На пляже прочитаю.
Крикнула с собой Джонни. Он сдружился с Киссоном: они уже вместе играли. Хотя, в первое время, Кисоон шипел, а Джонни заливался лаем.
На пляже рядом с Максом сидела девушка. Моё сердце ёкнуло. Я не открывала своих чувств Максу, как и он ко мне. Кто я для него? Просто соседка по пляжу? Я ничего не знала про его жизнь. Уже хотела уйти, но Джонни подлетел к Максу.
- Джонни! Привет, старина! – Макс повернулся ко мне, - Лика идем к нам! Ты, что там стоишь?
Я, скрепя сердцем, подошла к ним. Девушка подняла голову и посмотрела с улыбкой мне в лицо. Что-то знакомое мелькнуло у неё в чертах.
- Знакомься. Это моя сестра, Мария.
Сестра! У меня от радости сердце перекрыло дыхание! Но как они похожи друг на друга.
- Да, это мой близнец. Она родилась на пять минут раньше, - меня уже не удивляла его способность читать мои мысли.
-Привет! Я, Лика.
-Здравствуй, Лика.
Вот голоса у них были разные, нет, не отличия: там, мужчина, женщина. У Марии тембр был более бархатным и говорила она более растяжно. Макс увидел конверт.
- Тебе письмо?
- Да, прочитай за меня.  Не люблю официальный язык , потом мне переведешь на нормальный. Идемте в море. Макс, сегодня я тебя вытащу в воду. Вставай. Хватит лежать со своим нотником.
Мария быстро взглянула на Макса:
- Ты ей ничего не рассказал?
Он склонил голову:
-Нет.
-Что рассказать? Говорите,
-Мария, прошу. Молчи!
-Нет, говорите! – я топнула ногой, и подняла немного песка в воздух. Песок попал в нос Максу – он закашлялся. Я извинилась и повернулась к Марии:
-Не тяни!
Мария, воспользовавшись тем, что Макс пока откашливался и не мог вмешаться в разговор, начала:
- Мы жили не здесь, а в северной части страны. Это было зимой. Мы были маленькими, лет по десять, и играли на дороге. Вдруг выскочила машина из-за угла: её крутило от гололёда и несло на нас. Макс успел оттолкнуть меня, но не успел сам. Его сбило, а ноги занесло под колеса. К сожалению, их сохранить не удалось. Было много операций, но всё -таки пришлось ух убрать. Теперь там у него протезы.
У меня от её рассказа глаза расширялись шире и шире. Как я не могла догадаться: он никогда не шевелил ими – не сгибал, не разгибал! Только изредка перекачивался из стороны в сторону. Дубина! Эгоистка! Еще бы попросила бы сбегать его за палкой для Джонни!
- Но он у нас упертый. У него три образования и он работает, не выходя из дома. Я бы сказала, что даже неплохо зарабатывает. И он никогда не знакомится с девушками, ты его первая знакомая.
Я молчала. Радоваться? Горевать?
И, вдруг, я сделала  то, что даже сама от себя не ожидала. Подошла и поцеловала его в губы. Нет, не какой– нибудь вульгарный поцелуй. Просто мне захотелось коснуться его губ, и я поверхностно дотронулась своими губами до него. Губы его были шершавыми. Мария отвела глаза.
Остаток дня прошел неловко. Мы не знали о чем друг с другом говорить. Даже Мария не помогала.

Тридцать шестой день.
Мария уезжала, она приезжала погостить и навестить брата. Я её отвозила в аэропорт. Тетя и Маргрет, познакомившиеся с Марией, тоже увязались её проводить. Так мы и ехали: тетя, Маргрет, Мария и я. Главное, Аида была за рулем, хотя машина была моей. Когда я вышла с ключами, тетя сидела за рулем.
-Это, что такое? – удивилась я.
-Ты же разрешила нам тоже проводить Марию.
-Да. Но я думала, что вы будете с Маргрет сзади.
- Маргрет и так сзади сидит. – Маргрет мне помахала рукой, мол: всё в порядке, я тут.
Зная, что с тётей спорить бесполезно – Тигр и  Козерог в одном лице, я села рядом с ней.
Пока мы выворачивали из двора до меня дошло:
-Ты думаешь, я ездить не умею?
-Умеешь. Просто ты очень невнимательна – на всё отвлекаешься. Ты знаешь прекрасно теорию, а вот с применением – страдаешь. На полегоне, если поставить задачу: припарковаться в двух миллиметрах от флажка – ты это сделаешь лучше всех, так твоё внимание будет направлено именно на это, а вот в реальном движении – нет, ты рассеяна.
Надутая, я отвернулась. Мы заехали за Марией. Мария уселась сзади с Маргрет. До аэропорта болтали обо всём и о ни о чём одновременно. Но меня интересовала одна деталь: куда это они вдвоём с братом уезжали два дня назад? За всё время знакомства с Максом, он впервые покинул пляж на целый день. Я уже видела его ходящего на протезах, и он уже не стеснялся при мне подниматься и садиться. Макс ловко орудовал и тросточкой: казалось, она ему нужна для типажа «дэнди».
Когда подъехали к аэропорту, тетя припарковала машину как в фильмах про шпионов: резко и круто. В этом, как ни жаль, мне её не догнать. Видно, и в этот раз Аида прочитала мои мысли:
- Не вздумай этому учиться!
Я уныло поплелась за ними. Маргрет трещала без умолку: какая погода ожидается, что модно носить, зачем придумали неудобные зонты, что полезнее есть на завтрак, а что на обед.
Мария быстро прошла регистрацию билета, повернулась ко мне и поцеловала:
- Береги его. Ну, пока всем. Чудесно доехала с вами. Даже улетать не хочется.
Тетя с помощницей прослезились и распрощались с ней. Мария махнула нам напоследок и скрылась из-виду.
Обратно вела Маргрет. Я  не села принципиально. Эта старая «соломенная шляпа», ибо она сидела в ней, вела медленно и мучительно. Мы тормозили перед каждым листиком, перед каждой тенью. Дорога домой была вечностью. Как только мы приземлились во дворе, я полетела на пляж.
Макс был там. Наверное, он ждал меня. Когда, он повернулся ко мне, такой вежливый и воспитанный, что-то внутри сжалось у меня. Душа, сердце? Кто знает?
Он помахал мне рукой.
- Привет! Ну, как? Нормально проводили?
-Да. Всё прекрасно. Почему ты с нами не поехал?
-Ну, во-первых, не люблю проводы, а во-вторых, честно, боюсь любых машин.
Киссон хорошо подрос и почти догонял Джонни. Оказывается, это Мария подарила брату кота. Он стал увиваться подле моих ног. Я взяла его на руки. Макс предложил:
- Пойдем, ты поплаваешь, а я окунусь.
-Давай!
Оставив котенка на матрасе, мы пошли к морю.
- Знаешь, не люблю хлорную воду. Лучше живая, пусть даже с мусором, но живая вода!
-А если, куча мусора? – усмехнулась я.
-Нет, до такой степени, нет, конечно.
Я вбежала в воду, оставив Макса на берегу и быстро поплыла в глубину. Он стоял  почти в воде, трогая море руками.

День пятидесятый.
После того дурацкого случая с поцелуем, больше мы не целовались. Макс не прилагал к этому усилий, мне было неудобно. Но иногда так хотелось прикоснуться к его щеке, к его глазам губами. В мыслях я иногда его просила, но видно телепат из меня никакой, так и сидели.
Утром, сломав тетушкин пульт управлением домом, я убежала на пляж до завтрака, чтобы избежать нотаций о своей никчемности и бесполезности. Тетиной галереей я так и не занялась. Макса не было. Странно, обычно он приходил сюда практически до рассвета. Упражнялся, а потом включал свой нотник. К нотнику таскал еще какую-то автономную зарядку.
Я уже и поплавала, и поспала, но Макса не было. Наконец, к обеду он появился: довольный и добродушный.
- Привет, ты давно здесь?
-Практически, только что, - съязвила я.
-Вот! – он, всё ещё сияя, протянул мне конверт.
-Что это?
-Прочитай!
-Я не люблю официальности.
-Прочитай!
Нехотя взяв конверт, я вскрыла. Действительно, официальный бланк: «Пройдя анкетирование, тестирование и анализ личных данных, принята на работу…»
-На работу?
-Да. Ты принята и с середины сентября можешь приступать!
-Но как ты узнал?
-Помнишь, ты кинула мне конверт? Там был тебе отказ. Я порылся в личных связях, перезаполнил анкету: кое-что прибавил, кое-что убавил. И. вот, результат! Кстати, очень неплохая компания и, судя по твоему характеру, тебе даже очень понравиться.
Я о радости взвизгнула: действительно, название компании меня шокировала! Я бросилась Максу на шею. Он застонал от боли и закашлялся, но выдержал мой натиск. Ойкнув, я отодвинулась:
-Извини. Забылась.
-Это ты меня прости. Хочешь, я покажу тебе мои…  рисунки?
-Ого! Ты рисуешь?
-Ну, так изредка. Немного пытаюсь. Даже брал уроки.
-Конечно, покажи.
Мы неспешно направились в его дом. Максу было тяжело идти. Он останавливался и отдыхал. В последние дни он резко сдал. Похудел. Но шел сам.
Для одного это был слишком большой дом. Дизайнерства в доме было хоть отбавляй. Странные статуэтки, необычной формы диваны, кресла, стулья: не поймешь, то ли треснутая ракушка, то ли мебель. Все в дереве и металле. И картины. Множества картин.
Если мебель была в морском стиле, то картины изображали птиц: летящих, сидевших, раненных и только, что вылупившихся.
- Это ты? – спросила я, показывая на картины в металлических рамках.
- Да. Мне по ночам не спится – вот и пишу. Люблю море и птиц. Это свобода – они олицетворяют буйство и свободу.
-А котов?
-Это само собой, - засмеялся он, погладив Киссона, дремавшего в кресле. – Идем дальше.
Мы прошли в просторный зал.
-Это моя мастерская. Но так как мне лень много ходить, то тут и тахта для моего отдыха. Я даже ем здесь же.
Около тахты стоял маленький столик со стулом, накрытый на две персоны.
-Садись куда захочешь, я сейчас. Угощайся фруктами.
-Ты отлично рис…, пишешь! – вспомнила я про рассказы о художниках.
-Знаю, - глухо отдалось откуда-то с дали.
Наконец он пришел, постукивая своей тростью, неся под мышкой завернутый прямоугольник
- Вот, вчера закончил. Торопился немного, правда.
- Куда торопился?
Он оставил без ответа мой вопрос и развернул прямоугольник. Я онемела: это была я, смотрящая на небо, а там летел журавль. Я так даже на фотках не получаюсь, как в его картине! Казалось, немного подождать и я побегу за журавлем.
-Но здесь не водятся журавли.
-Знаю, просто ты ассоциируешься с этой птицей. Длинноногой и грациозной.
Вот это тебе, на память обо мне.
-Ты собираешься уезжать?
-Нет, - что-то странное мелькнуло в его взгляде, - это я так, образно. Тебе вина или что-нибудь покрепче? – предложил Макс тихо.
- Лучше, сока.
Я села на тахту. Он разлил сока и тяжело сел рядом со мной. Через мгновение он меня поцеловал и ту  же глухо промычал:
- Всё. Иди.
Это было наглостью! Я соскочила, но что-то в его облике меня удержало от резких эмоций. Я забрала картину и ушла.

День шестидесятый.
Я каждый день приходила на пляж, но его не было. Сначала, сердилась, потом ревела от боли, но боялась навещать Макса дома. Сверлила одна мысль. Вернее его слова: «на память». Видно, надоела ему и он решил красиво от меня отделаться. Картина висела у меня в комнате, я сидела перед ней и ревела. Наконец, моей Аиде это надоело:
- Хочешь, я сама пойду к нему по-соседски? И всё расспрошу?
-Не смей! Если он так решил, значит, так надо.
Вечером я села в свой автомобиль. Тетя с Маргрет ушли к какой-то подружке играть в покер. Не знаю зачем, но скорее бессмысленно, чем целенаправленно, я поехала в дом Макса. В доме горел свет. Я позвонила. Минут через десять мне открыл Макс. Он был бледен. В голове у меня было столько гневных фраз, но они разбились о его слова. Он опредил меня и сказал, улыбаясь:
-Как я по тебе соскучился. Входи. Садись.
-Почему ты не появлялся на пляже? Или хотя бы позвонил мне.
-Я хотел, честно, но не мог…
-Что значит, не мог?
В ответ было лишь молчание. Так и сидели молча, обнявшись за плечи. Затем я предложила:
-Я знаю, ты боишься машин, но хочешь, я прокачу тебя до аэропорта? Посмотришь на железных птиц?
Его ответ меня ошарашил. Честно, не ожидала.
-Поехали! – он с трудом встал и прошел к выходу. Я открыла ему дверь автомобиля.
- Зачем тебе этот белый бант?
-Это моя тетя прилепила.
- Лика в бантике, ты хоть умеешь ездить?
-И ты туда же! Великолепно!
Мы ехали довольно быстро. Когда вышли из автомобиля, глаза Макса сияли, Мы зашли в здание и прошли к большим стеклам, чтобы видеть взлет и посадку самолетов. Стояли долго. Пока Макс не застонал.
- Тебе больно?
-Нет, нет, не беспокойся, - он закашлялся.
-Может пойдем?
-Да, так будет лучше.
Сели в мою машину, Макс привлек мои губы, поцеловал и сказал:
-Спасибо тебе!
Я дрожащими руками завела машину и тронулась с места.
На обратном пути, на большой скорости нас подрезал джип, чиркнув по левому бамперу, по инерции нас потащило вправо, я растерянно потеряла  управление. На меня несся с огромной скоростью столб, Макс резко повернул руль влево.
Дальше была пустота. Изредка появлялось туманное изображение и влетали слова:
- Осторожно, вытаскивай девушку. Ей повезло, видно родилась в рубашке…
-Да. Парня жалко. И так, был инвалидом…
-Кто же летит на такой скорости…
-Перед столбом даже тормозного пути нет… Столб аж перекосило…
-Два кубика промедола…
-Передвигай её для рентгена…
-Блокаду обкололи?... Наложить скобы…
Тетин голос:
- Лика, боже мой!...

День шестьдесят второй.
Когда я окончательно пришла в себя, сидели мои родители: мама с отцом, тетя.
Они мне говорили, говорили, но я молчала. Мне хотелось умереть. Что Макса нет, я поняла подсознательно. Они ругались с тетей. Вернее, тетя на них наезжала за автомобиль, подаренный мне отцом еще в школьные годы. Вошел врач и всех выгнал из палаты.
День шестьдесят пятый.
Тетя, обеспокоенная моим молчанием, вызвала ко мне в палату Марию. Мария зашла ко мне вся в черном.
Она подошла ко мне со свертком. Села рядом на стул. Взяла меня за руку. Господи, как они были похожи.
- Лика. Ни в чём себя не кори. Видно судьба у него такая: всегда защищать. Благодаря тебе, он не мучился перед смертью. Ему два года назад выставили диагноз: остеогенная саркома, поражено бедро, а недавно, под моим натиском, мы поехали на обследование: дело стало хуже, пошли метастазы в легкое. На протесты врачей, не проводить весь день на пляже, он всегда огрызался. И он противился химии. Ни одного укола так и не было сделано, только обезболивающее на ночь. Лика, еще хочу сказать:  последнее лето он прожил счастливым.
Она помолчала. Потом развернула сверток.
- Вот. Это его дневник. Странно, конечно, что имея компьютер, он записывал своё мироощущение только на бумаге. Там есть про тебя.
Мария поцеловала меня в щечку и ушла.

Середина сентября.
Я приступила к работе. Особых травм, кроме перелома руки, сотрясения и эмоционального срыва, у меня не было. Противясь воле родных и врачей, я вышла на новую работу. Во-первых, не хотелось её терять, а во вторых – чтобы отвлечься от боли. Второе было главнее. Первый день прошел не понятно как. Знакомилась, знакомились со мной. Пустота в душе не давала покоя и там.
Вечером я вернулась к себе, на квартиру. Месяц как лежал у меня дневник. Я его только щупала и держала при себе: мне было страшно его читать. Но работа только подчеркнула брешь в сердце и я решилась его открыть.
Макс писал коротко. Дата дня, месяца и пару строк о проведенном дне.
Было много: начал картину, закончил картину. Встретился с тем-то, Тот такой-то и какой-то. Было много строк про Марию, про его родителей. И, всегда, вежливо и с тактом. Когда пошло про меня, читала обливаясь слезами.
4 июня. Мария, моя любимая сестренка, подарила чудесного котенка. Вислоухого. Обожаю эту породу – у них всегда такой жалостливый вид. Опять весь день ныла нога. Только, что закончил чаек на корму. Как назвать котенка? Брут? Гамлет? Не люблю называть по родословным заморочкам.
5июня. Звонила родная мамочка и беспокоилась на счет меня. Предлагала приехать. Я отказался.  Сидел сегодня с Брутом, наверное, я его так назову, на пляже, когда подлетела соседская собачка Джонни. За ней пришла его хозяйка. Назвалась – Ликой. Лика, интересное имя. И, что –то в этой длинноногой и худой девушке есть журавлинное. Она предложила поплавать. Если бы она знала, как бы мне хотелось с разбега окунуться в эту воду!
6 июня. Сам не знаю, но ждал Лику. Она пришла, я обрадовался, что не обиделась на меня. Поиграла с котенком. Назвала его Киссоном. Впрочем, сам и навязался. Лика, играя с котенком пригрелась на солнце и уснула рядом. На меня окатило волной спокойствия: захотелось всю жизнь с ней провести. Но, я дубина, её разбудил. Она ушла сердитая.
7 июня. Нет, всё таки пришла. Я был рад как ребенок. У меня были женщины, хотя Мария думает, что я ангел, но Лика - она особенная, как журавль в небе. Да, точно: я напишу её.
8 июня. Лика сегодня весь день веселила разными байками. У неё отличная память: такое помнить! Скрытно из нотника сделал пару её снимков. Пригодятся в работе. Джонни уже играется с нами, и перестал лаять. Звонила Мария о моём самочувствии. Сказал, что нормально.
9 июня. Середина дневника. Интересно, какой он по счету? Восьмой, девятый или десятый? Помню, отец с Марией вбежали ко мне в палату после второй операции, и сестренка протянула мне тетрадь, а отец сказал: «Вот, я вам с Марией дарю одинаковые тетради. Записывай сынок события дня – это научит тебя анализировать ошибки и планировать будущее». Папа всегда дарил нам с Марией одинаковые подарки: если куклы, то мне мальчишку, а ей девчонку, если машины, то мне грузовые, а ей легковые. Они с мамой всегда показывали, что никого из нас особо не выделяют. Мария скоро дневник забросила. А у меня привычка осталась до сих пор.
Смотрел весь день на Лику. Как быстро день кончается. Когда она уходит, мне так хочется её удержать.
10 июня. Всю ночь не спал. Боль не даёт покоя. Приступил к лицу Лики. Оно у неё такое подвижное. Как бы перенести это на холст?
11 июня. Звонила Мария. Сказала, что приедет. Как я не отнекивался, но знаю, если она так решила, то так и будет.
12 июня. Иногда мне хочется написать журавля танцующего, а иногда летящего. Видел, как сегодня танцует Лика. Она смешно выбрасывает руки. Киссон – уже привык к его кличке, капризничает в еде.  Бывает, весь день не ест и орет, пока не дам ему консервы. Сухой корм ест через силу. То ли дело Джонни – ест всё подряд.
13 июня. Кашель и удушье стали усиливаться. Боль ноги тоже. Журавль получился летящим. Тороплюсь. Очень быстро хочется закончить, но еще работать и работать.
Как никогда спешу на пляж. Я боюсь себе признаться, но, по-видимому, это так. Я всё время думаю о Лике. Первая мысль, когда я просыпаюсь и засыпаю – это о ней.
14 июня. Опять полночи не спал. Поэтому работал. Картина будет в очень блеклых тонах. Небо слегка голубое – так намёк на синее, больше белое. Журавль в своих цветах – черно-белом. А вот Лика? Она любит яркие цвета. Хотя думаю, у каждой женщины есть белое платье.
15 июня. Не знаю, но мне кажется - это моя последняя работа. Дописал небо. На нём нет солнца и облаков. Не хотел писать море, но как-то самой собой просится. Пусть будет. Лика и есть море – такое веселое, шумное и игривое, но не дай бог, попасть в немилость. Лика, ради неё встаю и иду на пляж. Иногда. так хочется лежать и лежать, но и лежа всё болит.
Сегодня вечером приехала Мария. Расплакалась, увидев меня.  Я такой - же как всегда. Что устраивать сцены?
16 июня.  Придя с пляжа, чуть не убил сестру - Мария увязалась за мной на пляж. Увидела мою работу и пристала: «Познакомь меня с ней. Уверена, мы станем подругами». Мария раскрыла меня. Вот болтуша! Лика ни о чём не догадывалась. Не хотел, чтобы жалела. Думал, будет относиться, как к нормальному, а не как к калеке. На минутку показалось, что Лика приревновала к Марие.
Поцелуй, это даже им не назовёшь. Она просто коснулась моих губ, но как мне хотелось её прижать насовсем, надолго.
Лика кинула конверт. Вскрыл. Там отказ от фирмы. Узнал её специальность, приложили её анкету. Усмехнулся, что тонкий намёк на то, что больше претендент не приставал к ним - вернули с патрохами. Думаю, я смогу ей помочь.
17 июня. Мария настаивает на посещение к врачам. Мы даже поругались с ней. Грозиться, что если я откажусь, то нашлёт на меня всех родственников. Так до этого, она уклоняла на себя все их визиты.

Остальные страницы были вырваны. На последней картонной обложке было написано:
22 июля. Закончил. Завтра отдам. «Журавль в небе». Эти дни мучает одна мысль, что не хочу мучительной удушающей смерти. Рука тянется к яду, но вижу лицо Лики, и так хочется её увидеть еще раз. Хоть один раз.
Под его записью было выведено женским почерком: «Лика, эти страницы вырвала я при Максе. Кричала, чтобы он перестал писать всякий сумбур в тетрадь – этим он только подчеркивает свой негатив. Я хотела вырвать только белые, неисписанные листы, а получилось. что захватила несколько старых. Да, полицию мы взяли на себя. Происшествие ни в коем образом не затронет твою репутацию. Всегда твоя, Мария».
Я закрыла дневник. Позвонила Марии. После обычных приветствий, я попросила:
- Можно, я Киссона возьму себе?
Мария согласилась.
Мне так захотелось поехать к тете. Перед глазами стоял Макс и летящий журавль в небе.