Жизнь моя и не только 4. 2. 3

Иван Николаевич Меньшиков – писатель и журналист.
Заполярье.

Про этот этап жизни Ивана Меньшикова написано довольно много, поэтому я не буду ничего от себя добавлять, а приведу только некоторые воспоминания его современников и исследователей его жизни и творчества.

Альманах ЛитО
 «Заполярье»
№ 10         2010
Георгий Суфтин. Литературное Заполярье

(1906 - 1965)
«...северный писатель и журналист, с 1946 года - член Союза писателей СССР. Родился в Кировской области. С 19-летнего возраста стал писать, работал в Великом Устюге, Нарьян-Маре. С 1935 года трудился в редакции «Правда Севера», пять лет был ее редактором.
Вместе с писателем Иваном Меньшиковым Георгий Суфтин организовал при газете «Няръяна вындер» ненецкое литературное объединение «Заполярье». Это объединение выпустило два номера альманаха «Заполярье». Журнал «Литературная учеба», который редактировал М.Горький, заметил этот факт, опубликовав статью «Молодые писатели Заполярья», в которой было отмечено, что «молодой способный поэт Суфтин серьезно занялся художественной обработкой произведений фольклора». Г.И.Суфтин - автор повестей «Сын Хосея», «Макорин жених», ряда сборников стихов. Умер в Архангельске.»

 
«Лето – пора отпускная. И у нас в редакции летом было безлюдье. Поэтому всех нам очень
обрадовала телеграмма: едет новый работник. Новый, да еще столичный, из Москвы,  – не
шутки. И вот он прибыл. В редакцию зашел застенчивый юноша. Слегка краснея, сказал:
– Я буду у вас работать.
Мы, считавшие себя закаленными  полярными волками, пожали плечами. Неказистый
вид юноши, почти мальчика, в мешковатом, не по росту, пиджаке, в сереньких хлопчато-
бумажных брюках, произвел на нас не лестное для него впечатление.
– Что же вы будете здесь делать? – прищурясь, спросил Женя Уляшев.
–  А все, что придется,  –  ответил  юноша, улыбнувшись  так  хорошо  и  душевно,  что
наши  тундровые  сердца  немного  оттаяли.   
Даже  хмурый  заведующий  оленеводческим отделом Александр Кузнецов оторвался от вороха своих бумаг и протянул руку.
–  Ну-ну,  значит,  нашего  полку  прибыло.
Пойдемте, я покажу вас редактору.
Бородатый  и  очкастый  редактор  Левинский, непрестанно  поднося  кулак  к  переносице,  потому  что  роговые  его  очки    никак   не могли удержаться  на  месте и сползали  к кончику  носа  – их приходилось  поправлять, – рассматривал гостя, как бы оценивая его.
– Из Москвы, значит? В заводской многотиражке работали? Гм… А что же вас потяну-
ло в такую даль, на Север? У нас ведь холодно, придется по тундре ездить, в чумах жить,
сырое  оленье  мясо есть. Не  страшитесь?  А, молодой человек?..
Так появился у нас новый сотрудник – Иван Меньшиков. Мы с ним подружились с первых же  дней.  Простота  и  непосредственность, любопытство  к  жизни,  немножко  наивная восторженность  и,  наконец,  почти  детская беспомощность в  самых простых житейских делах – все было в нем так свежо и чисто, невольно привлекало к нему.
Меньшиков  часто заходил  ко  мне.  Я  был рад гостю, мы подолгу болтали – я ему рас-
сказывал о тундре, он мне о Москве.
В одну из таких бесед Меньшиков, смущаясь,  признался,  что  хочет  попробовать  свои
силы в литературе, что его сильно влечет Север, что он хочет написать книгу о Севере, его
людях,  буднях Советского Заполярья. Скажу честно,  я  иронически  отнесся  тогда  к  этим мечтам  юноши.  Немало  любителей  северной экзотики  приходилось  встречать,  но  что-то быстро они исчезали с заполярного горизонта.
Молодой  наш  литработник рвался в тундру,  ему  хотелось  пожить  с  ненцами  в  их
чумах, ближе познакомиться с обычаями и укладом  кочевников. А  в тундру его  не от-
пускали: очень уж он казался юным и плохо приспособленным к жизни.
– Да куда вам в тундру, – говорил редактор, поводя бородой и поправляя очки, – куда
вы поедете, ведь на первой же кочке свалитесь с нарт и замерзнете в снегу. Тундра не
Тверской бульвар. Нет, нет, я детей в тундру отправлять не намерен, не могу. Без няньки
детей в тундру не отпускаю!
Ваня краснел и глядел исподлобья.
– Вы что же, меня за мальчика считаете?
Это, знаете…
Но редактор был непреклонен. Меньшиков же не унимался. Он страстно хотел видеть все
собственными глазами – для этого он и ехал сюда, а не для того, чтобы сидеть в прокурен-
ной  редакции. В конце концов ему  удалось уломать  редактора.  Приказ  о  командирова-
нии его в «Харп» был подписан и, воодушевленный, наш Иван натягивал на себя неуклю-
же тобоки, малицу и совик и крепко жал всем руки на прощание.
По возвращении он, не снимая тундровой одежды, явился ко мне.
– Ань здорово, луца хибяри! – торжественно  крикнул  он. – Во! Видишь,  говорить  по-
ненецки научился.
– Вот тебе раз! Неужели на первой кочке не свалился с нарт?
– Да я уже самостоятельно оленьей упряжкой управляю. Я уж айбурдать умею. Я уже
тынзей кидать научился. Знай наших!
За чаем он долго и увлекательно рассказывал о своих впечатлениях.
– Ты понимаешь, какой это хороший, честный, простодушный народ – ненцы. Как они
тянутся  к  культуре,  как  жадно  хотят  все знать. Нет, я просто в восторге от них, я влю-
блен в них. Книгу о них я напишу. Смейся, не смейся, а напишу, вот увидишь.
– Ты сначала научись в газету заметки писать, а потом уже о книгах толкуй, – съязвил
я. Это было с моей стороны  жестоко и необдуманно. С заметками у Меньшикова получа-
лось плохо. Секретарь их браковал нещадно и заставлял переделывать по пять раз. Ваня
наш пыхтел, правил, переделывал, а заметки шли в корзину.
Не допив стакан, оставив совик и малицу, Ваня убежал к себе.
После поездки в тундру Меньшиков написал для газеты очерк. В очерке было много наивного, но он подкупал свежестью и взволнованностью. Он отличался от наших  газетных  материалов и стилем. Все убедились, что у автора есть литературный задатки. Очерк был принят благосклонно. Редактор даже похвалил его, что вообще делал редко. Иван скромно улыбался и в тот день был особенно ласков со всеми.
В разгар  пушных  промыслов в редакцию пришел управляющий пушнозаготовительной
конторой. Наш заведующий тундровым отделом Саша Кузнецов обрадовался ему:
– Статью о ходе пушных промыслов принесли? Вот хорошо!
Но перелистав  объемистую  рукопись, пожал плечами и возвратил ее автору.
–  Не  подходит.  Не  до  рассказов  теперь. Заготовки-то у вас на сколько процентов? На
двадцать пять? Об этом надо написать, а не о шапке Петра Матвеевича какого-то…
Обескураженный автор поспешил спрятать рукопись. К нему подошел Меньшиков.
– Разрешите посмотреть?
Заведующий пушниной недоверчиво покосился на него.
– Чего уж смотреть, раз не годится…
Но рукопись дал.
– Я  прочитаю, товарищ. И мне бы  потом хотелось  с  вами  поговорить,  –  сказал  Иван
Меньшиков.
Через несколько дней заведующий пушниной пришел опять. Меньшиков утащил его в
дальний угол и о чем-то долго и горячо с ним говорил.
Почта  приносила  в  редакцию  ежедневно много писем со стихами, рассказами, а иной
раз почтальон вынимал из сумки толстенную бандероль. Мы знали – в ней роман. Меньшиков охотно брал эти рукописи и, сколь бы они ни были безнадежны, не жалел труда на переписку с их авторами.
– А  не  создать  ли нам при  редакции  литературный кружок?  – сказал  мне  однажды
Иван. – Стали бы коллективно разбирать произведения, чему-нибудь да научились бы!
Литературный  кружок  оказался  настолько популярным, что вскоре его занятия стало
трудно проводить в просторной комнате редакции. Кто только не приходил на наш ого-
нек, кто только не приносил на суд товарищеской критики своих произведений! Радовало
и то, что среди наших кружковцев стали появляться ненцы.  К  нам ходили Иван Лагей-
ский, Ефим Соболев, Егор Талеев, Семен Ноготысый.
На занятия в кружке часто ходила и молодая ненка Стеша  Ардеева. Она  училась  в
педагогическом  училище.  В  спорах  наших она не участвовала, но слушала всегда вни-
мательно. Ивану  удалось узнать,  что  Стеша пишет рассказ. Он заговорил с ней об этом.
Стеша вспыхнула, замахала руками.
– Да пустяки пишу, пустяки. Другим неинтересно.
Меньшикову  с  трудом  удалось раздобыть ее рукопись. Он ухватился за нее, как за клад,
не давал  Стеше покоя, заставлял ее переделывать, учил,  рассказывал об элементарных
законах литературного творчества. Стеша поверила ему. Она приходила в редакцию, сади-
лась у стола Меньшикова и терпеливо ждала, когда он разделается  со своими заметками.
Долгими вечерами они сидели над рассказом, слово за словом разбирали и обсуждали его.
Я не помню, сколько времени они трудились над ним. Но я очень хорошо помню, как сиял
наш Ваня Меньшиков, когда рассказ был закончен.  Стеша  прочитала  его  на  собрании.
Все хвалили, многие растрогались. А Меньшиков выступил с критикой.
–  Стеша может  лучше писать,  –  говорил он. – Стеша может научиться лучше писать.
Так пусть она учится. Пусть она не думает, что  уже  стала  писательницей.  До  этого  ей
еще далеко. Но она может и, стало быть, она должна.
Когда у кружковцев после упорных трудов, после неудач и разочарований, наконец, поя-
вились хорошие рассказы  и стихи, мы затеяли издавать литературный альманах. Нельзя
забывать,  что  это  было  тридцать  лет  назад и это  было, почитай,  на  самом краю земли.
Литературный альманах в тундре? Не беспочвенная ли это затея?
Мы  отобрали  для  альманаха  рассказы, очерки, стихи. Ночи сидели над их доработ-
кой и редактированием. Еще и еще раз подвергали  критическому  разбору  в  кружке.
Наконец, сдали в печать. Даже наборщиков увлекла  идея  выпустить  заполярный  альма-
нах:  они  набирали  его  в  нерабочее  время, воскресниками. На рыхлой газетной бумаге, в розоватой обложке, похожей на промокашку, эта книжка с названием «Заполярье» казалась нам прекрасной. Мы послали ее в Москву и ждали, что получится.
Как сейчас помню, прихожу в редакцию, у порога меня встречает Меньшиков. Руки в
карманах,  вид  деланно  хмурый,  чуб на  лбу растрепался.
– Ну, поздравляю, – говорит загробным голосом, – вот телеграмма из Москвы. Расчехвостили в пух и в прах.
Беру телеграмму. Действительно, из Москвы. ТАСС передает обзор нашего альманаха,
напечатанный в «Правде». Сердце захолонуло – достукались, осрамились на всю страну.
Но тревога была напрасной – в обзоре нас похвалили.
Успех окрылил. Взялись за подготовку второго альманаха. Меньшиков съездил в Москву
и заказал там обложку. Правда, средств у нас было не лишек и обложка не блистала оформлением, но зато была яркая, с рисунком, изображающим северное сияние.
Вскоре про наш литературный кружок, про наши альманахи было напечатано несколько
статей в журнале «Литературная учеба».
ЛитО «Заполярье» – 80 лет!
 «Заполярье» – старейшее на российском Крайнем Севере литературное объединение. Оно было создано 23 января 1934 года при нашей окружной общественно-политической газете «Няръяна вындер», правда, сначала оно называлось просто литгруппой.
А начиналось все так… Стихи и проза, которые присылали читатели в «Няръяна вындер», побудили заместителя главного редактора Георгия Суфтина и литсотрудника газеты Ивана Меньшикова (его именем названа улица в Нарьян-Маре) поставить вопрос о создании при газете литкружка.
И вот в одном из январских номеров газеты на четвертой странице появилось объявление: «23 января в 6 часов вечера в редакции «Няръяна вындер» состоится литературное совещание».
С этой даты можно вести отсчет времени литературного объединения. К счастью, есть даже фотография участников первого литкружка. А 28 января 1934 года в «НВ» вышла первая литературная страница. В 1935 и в 1936 году в нарьян-марской типографии вышли первый и второй альманахи «Заполярье», замеченные центральной прессой.»

Ирина Ханзерова
Ирина Ханзерова родилась 24 декабря 1960 года в селе Шойна Ненецкого автономного округа.
После окончания в 1982 году филологического факультета ЛГПУ им. Герцена  работает учителем русского языка и литературы в школах округа. В 1991 году переходит на работу в НГТРК «Заполярье», где 10 лет возглавляет национальный отдел окружного радио, является автором более чем 30 фондовых программ окружного радио. С 2001 года работает в ОГУ газета «Нярьяна вындер» в должности заведующего национальным отделом окружной общественно-политической газеты.
Член Союза журналистов РФ с 1997 года.

- "Няръяна  Многие из тех, чьи имена прочно связаны с 75-летней историей Ненецкого округа,
сами стали своеобразными символами времени, знаковыми фигурами "эпохи перемен",
оставившими яркий след в памяти каждого жителя Заполярья.
Время начала 20-х, 30-х годов, когда все было впервые: от создания первого на
Крайнем Севере Совета, первых самоедских кооперативов, и, наконец, первой
национальной автономии, рождало совершенно удивительных по своей
самоотверженности людей, таких, как Иван Меньшиков.
Уроженец маленькой деревушки Аймино Челябинской области Иван Меньшиков (ему
тогда только исполнилось 20 лет) приехал в Ненецкий округ, чтобы работать в
первой и пока единственной на Крайнем Севере газете - "Няръяна вындер".
Шел нелегкий для страны и округа 1934 год, смутное время проб и ошибок. Но
именно это время дало округу людей, чьими именами до сих пор гордятся северяне,
чьими именами названы улицы Нарьян-Мара: Смидовича, Суфтина, Выучейского, Тыко
Вылки, Хатанзейского и, наконец, Ивана Меньшикова.
Чем же заслужил этот двадцатилетний юноша, проживший в округе только два года,
такую любовь и память жителей Заполярья, скупых на слова и сдержанных на эмоции?
"ЮНОША ИЗ РЕДАКЦИИ" В ВОСПОМИНАНИЯХ "БРАТЬЕВ ПО ПЕРУ"
ГЕОРГИЙ СУФТИН:
"Меньшикову отвели комнату на чердаке двухэтажного дома. Летом там было
превосходно. Из окон открывался вид на ту часть города, где шло усиленное
строительство. Поднимались стены длиннющего, на весь квартал, здания
педагогического училища, пекарни, банка, нескольких жилых домов. Но лето
промелькнуло быстро, и наступила зима. А щелей в комнатушке было столько, что
топить печку не имело смысла
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВ, писатель, литературный критик, наш земляк, уроженец деревни
Куй:
"Он затем и поехал в Заполярье, чтобы написать книгу. Но этому предшествовала
боевая оперативная работа газетчика в период коллективизации, в период
переустройства ненецкой тундры. Не трудно представить, сколь разнообразные
практические вопросы приходилось решать корреспонденту окружной газеты во время
поездок в ненецкие кочевья. Обобществление оленей, борьба с кулачеством,
обучение ненецких детей в школе, снабжение и торговля - корреспондент во все это
не только должен вникнуть, но должен был на месте разрешить создавшиеся в связи
с этим труднейшие ситуации. А как трудно было на первых порах без знания языка,
без знания быта, условий жизни".
Большинство современников вспоминали Ивана Меньшикова как удивительно
жизнерадостного и неравнодушного человека. Общительный характер помогал молодому
писателю быстро находить общий язык с коренным населением тундры. И именно ему,
смущенные вниманием к себе женщины, рассказывали старинные ненецкие сказания и
легенды. Он записывал их в ученическую тетрадь. Фиксируя каждое слово, нередко
прибегая к помощи переводчика, Меньшиков зарисовывал картины из жизни
"непонятного" и поэтому очень интересного для него народа. Так параллельно с его
журналистскими очерками появляются первые сборники рассказов и повестей о
мужественных и добрых жителях Заполярья: "Полуночное солнце", "Человек не хочет
умирать", "Легенда о Таули из рода Пырерки", "Друзья из далекого стойбища",
"Человек ищет счастья" и так далее.
Когда читаешь эти небольшие повести, не перестаешь удивляться тому, какой
любовью и добротой пронизано каждое слово автора. Хочется напомнить читателям
"НВ" некоторые строки из повести Ивана Меньшикова "Друзья из далекого стойбища",
с момента ее написания прошло ровно 70 лет.
"Весна. Солнце здесь светит днем и ночью. В чуме уставшие от дневных трудов спят
оленеводы и женщины. Только не спит слепая бабушка Нярконе и мальчик Ваня
Пырерка. Нярконе бросает тоненькие сухие ветки ивы в костер. Ваня сидит рядом и
смотрит на огонь. Просит бабушку спеть песню. Нярконе чуть улыбнулась, она очень
много знает песен и сказок. Вот что она рассказала внуку: "Откуда дуешь, ветер?
Может, ты, ветер, пришел оттуда, где спрятано наше счастье? Счастье безоленных,
бедных ненцев великан Таули спрятал глубоко у самого сердца Земли. После того,
как великан произнес два слова -Лебедь и Орел - в горах Пай Хоя образовался
великий провал. Орел, кружась над великаном Таули, сказал: - Брось счастье в эту
яму. Царь никогда не доберется до этого места.
Великан Таули бросил счастье ненцев в глубокую яму, упало оно у самого сердца
Земли. До светлых дней спрятал Таули счастье ненцев.
Ваня спрашивает у бабушки: "На что похоже наше счастье?"
Нярконе молчит, потом отвечает: "Счастье ненцев напоминает гусиное яйцо, оно
твердое, как камень, и блестящее, как солнце. Человек, нашедший такой камень,
становится великаном, красивым, умным и сильным. Если такой камень держать около
сердца, на многие километры оживает наша тундра".
Ваня Пырерка очень бы хотел найти этот камень, но ведь он бывает только в
сказке. Нярконе замолчала, рассердилась в ответ на сомнения внука, а затем
сказала с усмешкой: "Если это только сказка, тогда почему русские собирают
рабочих в Амдерму и постоянно в тундре роют землю. Что же они ищут?!"
Нярконе улыбнулась своим словам, и ее внук сразу все понял".
Когда читаешь эту повесть, перед глазами так и встают живые образы старой слепой
Нярконе, ее внука Вани и многих других тундровиков, с которыми сталкивала судьба
Ивана Меньшикова и которые, по воле писателя, становились героями его
произведений.
Он был влюблен в Север. Даже во время Великой Отечественной войны, в заявлении с
просьбой отправить его на фронт Иван Меньшиков пишет: "На фронте я могу
исполнять любую работу. Желательно на Северном фронте, более близком мне по духу
моего творчества... "
Но вернемся к далеким тридцатым годам.
МЕНЬШИКОВ, КАКИМ МЫ ЕГО НЕ ЗНАЛИ
Для большинства из нас 30-е -это далекая история, но и сейчас среди нас есть
люди, которые помнят то время и могли бы о нем рассказать. Правда, становится их
с каждым годом все меньше и меньше. Два года назад ушла из жизни Матрена
Андреевна Селянинова (дочь легендарного человека, Андрея Федотовича
Хатанзейского, стоявшего у истоков становления нашего округа). Она лично знала
Ивана Меньшикова и смогла поведать нам неизвестные страницы жизни писателя.
"Я тогда еще совсем молодая была, восемнадцати лет не было. После Телъвиски и
подготовительных курсов Ленинградского университета я начала учиться в
педучилище. Педучилище в те годы было центром культурной жизни. Вот в те годы я
и познакомилась с Иваном Меньшиковым. Первое время вообще не знала, кто это
такой: ходит какой-то парень молодой к нашим ребятам, каждый вечер с ними в мяч
играет. Ему, видимо, скучно было одному, вот он себе товарищей и искал среди
студентов. Из ребят-то, которые с нами учились, некоторые были даже старше его
по возрасту. Когда мы в педучилище все друг друга узнали, наши девушки и
заинтересовались, что это за чужой парень к нам все время играть ходит. Вот тут
и узнали, что это был корреспондент газеты "Няръяна вындер" Иван Меньшиков. Это
был 1934 год, тогда вообще в наш округ много новых людей приезжало. Город
начинал строиться. Мы, помню, часто в лес ходили в походы, как раз туда, где
сейчас находится гостиница "Печора", тут такой красивый лес стоял. Ходил ли с
нами Иван Меньшиков, не помню. Может, и ходил, потому что он тогда сдружился с
нашими парнями - Ефимом Соболевым и Егором Талеевым. Их и к работе в газете
начал привлекать, ребята в то время и писать под его руководством начали и даже
в "Няръяна вындер" печататься. Толковые были парни. Как судьба у Ефима потом
сложилась, не знаю, а Егора Талеева в 1941-м, в самом начале войны, арестовал
НКВД, за что, никто не знает. В то время не положено было спрашивать. Меньшикова
в это время в округе уже не было. Что еще помню о нем? Внешность у него была
самая обыкновенная, простой деревенский паренек. Когда в 1937 году мы с
девушками впервые посмотрели фильм "Семеро смелых", все сказали, что Меньшиков
очень похож на Молибога (главного героя в исполнении Алейникова), тот же веселый
взгляд, скошенная челка, в общем, весь такой залихватский парень. Все, казалось,
ему было интересно. Меня в то время тоже к работе в газете начали привлекать.
Тогда впервые начали заметки на ненецком языке печатать, а шрифт был латинский.
Наталья Митрофановна Терещенко (жена Антона Петровича Пырерки) в то время
недавно приехала из Ленинграда и привезла в газету печатную машинку с этим новым
шрифтом. И меня как раз и порекомендовала редактору для работы. Я, конечно,
немного там и проработала, очень все это мне скучным показалось. Да и печатала я
плохо, а согласилась, потому что не хотела Наталье Митрофановне отказывать, я ее
еще по Ленинграду помнила, а Пырерку знала еще со своего детства, так как его
родня в одном с нами стойбище жила. Корреспондента из меня не вышло, а вот с
Иваном Меньшиковым тогда я более тесно познакомилась. Он очень интересовался
всем ненецким, расспрашивал о том, как люди в тундре живут, как разные предметы
называются, об обрядах и обычаях народа всегда расспрашивал очень подробно. У
нас ребят некоторых это даже раздражало. Но он как-то сразу под свое крыло взял
одну нашу студентку - Стешу Ардееву. С нами она не очень общалась, а с
Меньшиковым они общий язык нашли быстро: он с нею занимался, учил писать,
рассказывал о России, а она ему - о ненцах, их быте и нравах. Сама-то, вообще,
странноватая, необщительная девушка была, не хотела расставаться со своей
паницей, все время в меховой одежде на занятия в педучилище приходила. Так вот
Меньшиков из нее решил ненецкую журналистку сделать. Под его руководством она и
печататься, помню, начала в "Нярьяна вындер". Гордости-то сколько было. Она ему,
вроде, с начала интересна была просто как коренная самобытная ненка, а потом уж
не знаем, что и как получилось, но она от него родила девочку. Это был конец 35-
го года, он встретил ее из роддома, увел в комнатку, которую им специально по
случаю выделили. Помню, что жениться на ней он не хотел, тут и комсомольскую
организацию привлекали для разбирательств, но все же обязали его не бросать
женщину с ребенком. Комнатку им дали в двухэтажном деревянном доме на улице
Хатанзейского (на том месте сейчас стоит общежитие ПТУ). Жить он с нею, конечно,
не стал, хотя деньгами и продуктами помогал. А в конце 1936 года он из округа
уехал в Москву и назад не вернулся. Я в то время тоже уехала в Ленинград на
учебу. Что случилось со Стешей Ардеевой, не знаю. Говорят, что она умерла у себя
на родине в Канино-Тиманье, незадолго до этого похоронив свою дочку. Не знаю,
узнал ли Меньшиков о смерти "не чужих для него людей". Но ребята - Ефим и Семен
Соболевы - говорили, что еще в конце 30-х он интересовался делами Стеши,
спрашивал про дочку. Видите, какая житейская история. Может, и не надо было об
этом рассказывать, только и писатели ведь тоже живые люди, а не памятники какие-
нибудь". Нарьян-Мар. 20 июня 1999 года.
Матрена Андреевна просила меня сохранить эту запись для истории, просто как
информацию о времени и людях, тогда живших, оставив на мое усмотрение -
придавать огласке эту печальную информацию или нет. Я решила ее напечатать,
потому что это живая человеческая история, вплетенная нитью в полотно 75-летней
истории нашего округа.
На прощание она сказала мне: «Может, и не надо было об этом рассказывать, только и писатели ведь тоже живые люди, а не памятники какие-нибудь».
Совсем неожиданно эта история получила продолжение. Недавно, в дни празднования юбилея ямальской газеты «Няръяна нэрм» («Красный Север»), к нам в редакцию обратились журналисты из Салехарда с просьбой прояснить судьбу Степаниды Осиповны Ардеевой, работавшей в их газете в 1938-1939 годах.
Как оказалось, Стеша не осталась в тундре с родителями, а, пережив потерю ребенка, уехала на учебу в ИНС (Институт народов Севера). После двухгодичного обучения (в те годы это было нормой) уехала работать в салехардскую газету. Там печатались ее рассказы и небольшие заметки из жизни ненецкого населения Ямала. В архивах Института народов Севера мне удалось найти старую фотографию так называемой этнографической группы, положившей основу будущему знаменитому коллективу «Северное сияние».
На этой фотографии справа сидит организатор, а затем и бессменный руководитель «Сияния» Татьяна Петрова-Бытова. Затем перечислена мужская часть группы: О. Гаер, С. Ходжер, Н. Окатэтта, А. Заксор, П. Пассар, К. Коркин и так далее.
А вот слева сидит девушка, имя которой в записях обозначено, как О. Ардеева. Насколько мне известно, в том далеком 1937 году в ИНСе, кроме, конечно, художника Панкова и П. Вылки, ненцев и, тем более, ненок из Ненецкого округа не было.
Поэтому я осмелюсь предположить, что на этой фотографии 1937 года изображена Степанида Осиповна Ардеева, девушка, оставившая след в судьбе известного писателя Ивана Меньшикова, стоявшего у истоков ненецкой литературы и одного из основателей ЛИТО «Заполярье», того, чьим именем названа улица Нарьян-Мара.
После 1939 года следы Стеши теряются. Возможно, она вышла замуж на Ямале, а может быть, оказалась в годы войны в Ленинграде - сейчас можно предположить всякое.
Ее родителями были Осип Ардеев, ненец-бедняк, живший «на едоме» в районе Шойны, и мать-активистка, выборный член исполкома Канино-Тиманского совета, участница многих конференций и совещаний, проходивших в те годы в Нарьян-Маре. Среди оленеводов Канина она долгое время жила под именем «делегатка». Правда, неизвестно, какой смысл в это слово вкладывали оленеводы, день и ночь трудившиеся в своих тундровых стойбищах.
В фондах окружного архива и сейчас хранятся различные документы Стеши Ардеевой, которая начинала свою самостоятельную жизнь «учащейся комплексного техникума народов Севера в Оксино», сюда она приехала за знаниями в 1932 году. Оксинский техникум позднее стал прародителем Нарьян-Марского педучилища и зооветтехникума. Стеша решила практиковаться по линии педагогического образования.
Сохранились и справки, выдававшиеся ей для поездки на каникулы по маршруту Архангельск - Шойна - Архангельск, а также справка об усиленном питании в виде дополнительного стакана молока в день. В общем, в духе времени.
А в фондах окружного краеведческого музея я нашла сборник ЛИТО «Заполярье» № 2, датированный 1936 годом. В нем, вместе с произведениями Григория Суфтина, Ивана Меньшикова, Анатолия Рожина, помещены рассказы и стихи молодых писателей и поэтов, выходцев из Малоземельской, Большеземельской и Канинской тундр.
Есть там и два рассказа Стеши Ардеевой - «Учительница» и «Дочка», в литературной обработке Ивана Меньшикова. Писала Степанида Ардеева о том, что волновало в те годы ее сверстников.
Для многих наших современников 30-е годы - это далекое, непонятное и суровое время, в котором на смену именам «великих писателей, ученых и правителей» пришли люди с никому не известными именами, совсем иными взглядами, жизненными ценностями и ориентирами.
В августе 2012 года Степаниде Ардеевой исполнилось бы 95 лет. Наверное, она могла бы даже дожить до этого возраста. Как сложилась ее дальнейшая жизнь, было ли вообще продолжение у этой жизни, сегодня не может сказать никто.»
Есть и  единственная конкретная дата.
 12 апреля1935 Ненецкий окрисполком организовал полеты лучших ударников тундры, лесозавода и Печорского порта на самолете У-2. Среди первых пассажиров – карский оленевод Андрей Михайлович ХАТАНЗЕЙСКИЙ и корреспондент газеты “Нярьяна вындер” Иван МЕНЬШИКОВ.
http://www.nao2000.narod.ru/HISTORY/20_30.htm
Юрий Узиков.
Юрий Андреевич Узиков (28 мая 1931, Архангельск — 14 апреля 2010,Уфа) — советский российский краевед (Башкирия), журналист.
«Уникальные экспонаты можно встретить в школьных музеях Башкирии. Во
время давней командировки в Кигинский район побывал я в музее Леузинской средней
школы, познакомился с материалами о писателе Иване Николаевиче Меньшикове, мало
кому известном у нас. А я держал в руках книги Евгения Долматовского "Зеленая
брама" с автографом: "Землякам Ивана Меньшикова, друга моей юности. Спасибо за
память о нем", Юрия Сотника "Вовка Грушин и его друзья" с надписью "Привет
землякам Ивана Меньшикова!" Перелистывал книги с очерками о Меньшикове Сергея
Бородина, Николая Бирюкова, Василия Пескова, Ольги Чечеткиной. С некоторыми из
них наш земляк работал, был редактором их произведений.
Родился Иван Меньшиков 23 июля 1914 года в уральском селе Айлино, детские и
юношеские годы провел в Леузе. Здесь учился, вступил в комсомол. В 1930 году
отца, изобретателя льнотеребилки, пригласили в Москву, в институт
сельхозмашиностроения. Переехала туда семья, и Иван тоже. Вместе с матерью
работал подсобником на фабрике и с интересом занимался в литературном кружке.
Писал стихи, печатался в многотиражке. Вскоре стал литсотрудником газеты. Отсюда
и начался путь журналиста, писателя.
В краткой литературной энциклопедии о Меньшикове сказано так: "... учился в
Литературном институте М.Горького в Москве... Позднее был корреспондентом
ненецкой газеты "Нарьяна вындер".
Полюбил писатель тундру. Первые рассказы - о людях Крайнего Севера, о росте
самосознания ненцев. Ему принадлежит основанная на ненецком фольклоре
романтическая повесть "Легенда о Таули из рода Пырерко" - о руководителе
восстания северной бедноты против богачей и шаманов в XIX веке. Вышли сборники
рассказов "Полуночное солнце", "Человек не хочет умирать", "Друзья из далекого
стойбища". Книги отличались драматизмом, лирической окрашенностью стиля, ярко
выраженным местным колоритом.
Чем же привлек Меньшикова Крайний Север? Вот как объясняет это Константин
Симонов:
"Я знал Меньшикова больше десяти лет. Мы вместе начинали писать и вместе с
первыми своими вещами приехали в литературную консультацию Гослитиздата. Уже
тогда, будучи совсем молодым парнем, Меньшиков выделялся своей серьезностью,
хорошей привычкой чисто и тщательно трудиться, думать над каждым произнесенным
словом, твердым жизненным правилом писать только о том, что он хорошо и глубоко
знал.
Меньшиков поехал на Север не смотреть - он поехал работать и жить, принципиально
считая, что людей можно по-настоящему узнать только тогда, когда работаешь с
ними, а не тогда, когда смотришь на них. Результаты этой поездки известны. В
трех книгах, написанных Меньшиковым о Севере, есть ряд отличных рассказов, в
которых чувствуется не только знание предмета, но и - что главное - большое
истинное понимание психологии людей, живущих в тяжелой обстановке Крайнего
Севера".
Юрий Нагибин, первые рассказы которого читал, критиковал, редактировал Иван
Меньшиков, так сказал о журналистском подвиге своего наставника:
"Тысячи верст проделал Меньшиков на легких нартах по снегам и мхам тундры, его
видели в самих далеких стойбищах, в самых бедных чумах. Он был газетчиком,
агитатором, пропагандистом, не раз подвергался опасности, болел цингой, голодал
и мерз. Из этой поездки он привез целый мир, пахнущий снегом и дымком тундры,
целый мир чудесных образов, таких, как Явтыкай - председатель первого ненецкого
колхоза, как Яптэко - вестник радости и печали, как Тоня Вылко - девушка с реки
Сюррембай-Яга, как бесстрашный Тэкэко, как русская девушка Тоня Ковылева -
посланница комсомола в тундре. Эти и другие люди, борющиеся, любящие,
страдающие, ищущие и строящие свое счастье, были совсем неизвестны широкому
читателю до Меньшикова..."
  Материалы о Иване Меньшикове собирали и его односельчане и родственники и журналисты и писатели, будем ждать, может появятся и новые данные.