Городовой вспоминая любимых писателей

  Городовой, Улиткин Семён Прохорович, сорокатрёхлетний , крупный мужчина, обыкновенной наружности, бородатый и  с усами, стоял на посту.
Его рабочий день только начался и настроение у него было, надо сказать, приподавленное. Он думал о своей широкой, тёплой кровати с огромной, мягкою периною и представлял как сейчас привалился бы к горячему  боку своей жены Зиночки.
 Утро было серым и неуютным. В лужах, после вчерашнего дождя, отражалось серое, неулыбчивое небо. Голуби, такие же серые, как и это утро, пили из лужи воду. Два, довольно облезлых кота, сидели на заборе купеческого дома и надрывными голосами выясняли отношения с друг другом. Улиткин шумнул на них и они исчезли за забором.

 
 А улица между тем оживала. Из булочной, что на углу, выбежал разносчик с корзиной, тринадцатилетний Васька. Побежал свежим хлебом да булками обносить знатные дома. Улиткин свистнул ему. Васька подбежал и сунул ему, как всегда, калач. Аптекарь Гольдман  раскрывал два окна своей небольшой  аптеки. У мясной лавки две лошади, одна палевая, другая серая, кормились с повозки сеном.
Галантерейный магазин "Ипахин  и К" открывался позже, но и возле него было движение. Сердитый, рыжий дворник Фёдор, в брезентовом, тёмном переднике тщательно выметал площадку возле магазина.


 Вскоре бабы, молодухи, кухарки, прислужницы потянулись к рынку за провизией. Среди них были очень даже приприятнейшие особы. Одну, особенно, Улиткин давно уже приметил. Молодая, статная, с высокой грудью, большими карими глазами и ямочками на щеках. Улиткин  незнал  по началу как задеть её своим вниманием, но потом придумал. Как только она приближалась он заливисто свистел в свисток. Они с напарницей прыскали от смеха и быстро пробегали мимо.
 Стайка молочниц загремела своими бидонами. Улиткин , как всегда, выбрал одну и поманил к себе пальцем. Веснушчатая, дебелая, Федосья подошла. Улиткин достал из глубокого кармана штанин зелёную, плоскую бутыль с пробкой и Федосья наполнила её молоком.


Улиткин довольно крякнул.  На полудень еда у него, как всегда, была, калач да молоко. Позже, часа в четыре, Улиткин основательно обедал в трактире на площади, у трактирщика Парамона.
 Маленький, лысый и юркий Парамон, как и водилось, кормил его бесплатно.
У Улиткина в трактире было своё место. Сбоку, между окном и раскидистым фикусом в кадке. Фикус прикрывал Улиткина своими мясистыми, зелёными листьями и от того Улиткин видел всех, входящих в трактир, а его не видел никто, что его несказанно устраивало.
Улиткин по сути ,однако, во всём был однолюбом. И даже меню его почти всегда было одинаковым:
 Рюмка водки, селёдочка с луком, затем жареные в сметане, холодные молоки. После, на первое, солянка,затем греча с мозгами и луком, жареные блинцы с топлёными, молочными пенками и растопленным маслом и напоследок кружку холодного, крепкого квасу.
Пообедав и покрякивая от удовольствия Улиткин шёл вразвалочку на свой пост, где его уже , сменив на время обеда, поджидал старший дворник Никодим. Настроение у Улиткина приподнималось. И от сытости и  от удовольствия, и от того, что до конца смены оставалось  всего четыре часа.


 От хозяина мясной лавки Улиткину после смены доставался то большой кусок холодца, то копчёная курица,то большой шматок сала, то говяжье сердце, а порой и языки.
 Придя домой, Улиткин, распоясавшись, раздевшись и обмывшись,в одних подштанниках, с голою грудью, ужинал, за заставленным блюдами столом, причмокивая и чавкая от удовольствия и свободы, тем более, что перед ним посверкивал своими хрустальными бочками пузатый графин с водкою.
Представив всё это Улиткину так захотелось домой, что даже защемило в груди.
 Но работать надо, куда денешься? Тем более жена молодая! Улиткин два года тому назад женился на тридцатидвухлетней молодице, модистке Зиночке, рукодельнице и хохотушке.


 Улиткин давно ненавидел свою работу. А, уж ночные смены с пьяными мужиками из трактира  и вовсе не позавидуешь! То драки, то воровство, то бабу не поделят, то трактирщику не заплатят. Иногда и до поножовщины доходило. Но тут уж приезжали другие органы. Дознователь Носов, высокий, сутулый, со строгим взглядом из под чёрных бровей и его помощники, маленький и круглый Мяцков и худой, приятной наружности, Петрушев.

 Так, всё время, обходя свой участок городской площади в разнообразных мыслях, Улиткин присел, наконец, на лавочку сбоку аптеки. Немного погодя к нему подбежал Коробов Евстигней, столярных дел мастер.
-Вашбродь, Семён Прохорович,-заговорил он учтиво. Как наш уговор об моём сыне Федьке? Чтоб его в лавку мясную взяли, мы с вами намедни говорили. Чтобы вы словцо за него проронили.
Улиткин окинул его ленивым взглядом: Да, помню! Помню!

-Ну и ... разговаривали вы?-ждал Евстигней учтиво.
- Разговаривал-ответил Улиткин. Да только Никодим сказал, ему такой нужен проворень, чтобы землю вместо мяса продать мог и на месте чтоб не устоял ни минуты!
- Да, да! -обрадованно зачастил Евстигней. Вот именно, вот именно мой Федька!А уж враль , шельма, какой! А фантазии какие в голове сотворяет! Не передашь! И на месте не усидит как будто шило в заду! Да и здоровьем бог не обидел!
-Ну, смотри- согласно ответил Улиткин. Пусть он приходит к Никодиму в субботу к семи утра. Так он сказывал.
-Ой, благодарствуйте, Сёмён Прохорович! Евстигней ринулся целовать руку Улиткину.
-Да, полно! Полно! Поцелуями -то не разживёшься!-отнял руку Улиткин. С тебя три рубля и баню мне починять будешь!
 -Согласен, согласен. Премного благодарен, Вашбродь!
-Ну, вот и ладно !- хлопнул по плечу Улиткин Евстигнея.

часть 2
 
  А между тем пришло время гимназистов. Небольшими толпами они покрыли городскую площадь. Некоторых, из знатных семей, сопровождала прислуга. Улиткин равнодушно наблюдал за перемещениями гимназистов. Затем площадь опустела, можно было и передохнуть. Обойдя ещё раз площадь и ничего не увидя подозрительного Улиткин направился к парикмахеру.
-Заходите-с, Вашбродь, Семён Прохорович! Всегда рады!- засуетился Марк, еврей, худенький и жилистый.
Улиткин снявши фуражку, уселся в удобное кресло.


 -Как всегда-с? -спросил Марк.
-Да. - сказал Улиткин, ещё раз оглядевши себя в зеркало. Из зеркала на Улиткина смотрело круглое, сытое, но озабоченное службою, лицо. Ничего особо примечательного в лице не было. Обычное, русское лицо с крупным носом. Но особой гордостью Улиткина были его большие, мохнатые брови, почти сросшиеся на переносице. Улиткин нахмурил брови и сосредоточил лицо. Из зеркала на него глянул прокурор, министр, генерал- не меньше! Улиткин довольно хмыкнул. Он любил своё лицо.
-Не дать, не взять , управляющий жандармерии!- подумал он всё ещё любуясь собой.
Тем временем Марк кружил возле него , замазывая его душистою пеною.


-Как служба-с? -спросил для порядку Марк.
-Служится.- коротко ответил Улиткин. Ему не хотелось говорить, его клонило в сон. Прикрыв глаза, он лениво наблюдал за Марком. Марк славился в городе своим парикмахерским искусством и количеством детей. Их у него было одиннадцать.
Марк замолчал , понял состояние городового. Улиткин сладко застыл и почти дремал. Марк колдовал над ним . Брил, прикладывал мокрые полотенца, пошлёпывал по щекам, под конец сбрызнул одеколоном.
-Брови не будем трогать-с? -спросил Марк.
Улиткин открыл глаза, сдвинул брови. На него опять смотрел из зеркала солидный, грозный муж.
-Нет. Пока не будем- произнёс Улиткин тяжело вставая из кресла. Он натянул фуражку и направился к выходу. Марк провожал его до дверей.
-До свидания-с! Ваше почтение-с! Всегда пожалуйте-с!- сгибался Марк.
Улиткин нехотя сунул в руку ему монетку. Хотя это было не в его правилах. Он привык, что почти всё, ему, городовому, доставалось даром. Но одиннадцать детей Марка не совсем укладывались в голове Улиткина.
Марк рассыпался ещё большими восхваленьями и благодарствием, но Улиткин уже вышел и не слышал его.


 Проходя мимо галантерейной лавки Улиткин решил туда заглянуть.
Пожилая дама в синем капоре и с красным лицом визгливо доказывала Петьке Лычкину ,галантерейщику, что вчера при покупке тесьмы он обманул её на метр с лишком. Петька, известный на весь город плут и шельма, с ангельским видом, опустивши руки и вороватое своё лицо, стоял и твердил как попугай:
-Не могло быть-с, сударыня такого! Не могло быть-с!
Старая дама распалялась всё больше.
 Увидя Улиткина, Петька засуетился.
-Здрассте, Вашбродь-поприветствовал он Улиткина , наклонясь.
Улиткин сверкнул на него грозным взглядом.
-Разберитесь тут! Без лишнего шума, мне!
Петька тут же отрезал даме тесьмы и она вышла. Воцарилась тишина.


-Это почём у тебя? -Улиткин указал пальцем на розовые перламутровые пуговки, загребая ладонью с десяток, и опусткая в нагрудный карман.
Петька как загипнотизированный обречённо молчал.
-Жене- пояснил Улиткин Петьке. Петька вздохнул: Уж какие они-с алчные-с! Ни мимо чего не пройдут-с!- подумал он.
-И чтоб тихо тут у меня!- брякнул грозно ещё раз, выходя, Улиткин.
 Из-за угла показалась дорогая пролётка. Улиткин встрепенулся: Так и есть статский советник Варфоломеев!
Улиткин вытянулся как струна и, отдавая честь, простоял пока пролётка не исчезла из виду.
На площади было спокойно. Время приблизилось к полудню. В это время город и вовсе затихал. Прислуга уже вернулась в дома со всеми сделанными на утро заданиями и делами,а господа ещё только просыпались к завтраку.

 
 Улиткин сел на скамейку напротив аптеки, в своём излюбленном месте, где росла большая , раскидистая берёза с длинными , чуть ли не до земли косами и достал бутыль с молоком и калач. На запах молока, как всегда прибежали тамошние коты.
Один кот, на вид, настоящий бандюга, большой, рыжий, весь в застарелых ранах и с подбитым глазом, второй поменьше, бело -серый и с  рваным ухом.
Рыжего Улиткин звал Стёпка. Ни дать, ни взять Степан Разин-думал про него Улиткин.
Под берёзой , в траве, Улиткин уже давно поставил им широкую, отбитую с одной стороны, миску.
-Ну, что, паразиты? Уже прибежали?-беззлобно разговаривал с ними Улиткин. Он налил им молока. Стёпка всё пытался отогнать другого кота и угрожающе рычал.
-Не балуй! Ишь, ты, Полкан какой! Не одному тебе! -воспитывал кота Улиткин.
Стёпка внимал и рычал уже гораздо тише. Полканом ,кстати был у Улиткина дворовый пёс. Ох, и зол был!  На редкость!

Выпивши молока коты не расходились. Ждали окончания трапезы. Знали за молоком последуют остатки калача.  Улиткин поделил им малый кусок калача и обтёршись рукавом решил закурить
Вдруг со стороны трактира появился Акулиньин, поварской сын и с криком: Семён Прохорович! Семён Прохорович!-подбежал к Улиткину.
-Там мужик упал какой-то, упал на землю и лежит!
- Так пьяный , поди?- Улиткин ринулся трусцой до места. У трактира стояла толпа человек из десяти.


часть 3               

 -Разойдись!- гаркнул басом Улиткин. Люди расступились. На земле  лежал грязный, весь в заплатах мужик. Светловолосый, худой, почти с иконописным лицом.
Улиткин хлестнул его по щеке, тот не шевельнулся.
-Воды!-зычно скомандовал Улиткин.
 Вскоре из трактира прибежал половой Мишка с кувшином воды.
Улиткин плеснул воды в лицо лежащему. Тот очнулся, заморгал.
-Ты чего?-почти крикнул ему Улиткин. Мужик вертел головой и моргал глазами.
-Извините, Вашбродь, издалече иду, из Афанасевки, видно сморило с голоду.
-Ну-ка, дыхни!- скомандовал Улиткин.  Пахло чем угодно, но только не водкой.
- На-ко, воды выпей!-Улиткин поднёс к его губам кувшин. Мужик судорожно сглотнул несколько раз.


-Ну, что , идти сможешь?- спросил Улиткин. Мужик попытался встать и тут же припал на правую сторону.
-Ну,так. В участок пошли -решил Улиткин,душевно мучаясь от того, что впереди ждёт длинная процедура сдачи им задержанного, писание обьяснительного заявления,  а писать  он, страсть, как  не любил, подписывание бумаг и прочая бумажная дребедень.
 Мужик сразу привстал и часто заморгал глазами: Помилуйте, за , что ж? Раз я виноват? Я, ж, ненарошно! У меня два дня во рту маковой росинки не было! Из Афанасевки пеша иду до брата. Можа здеся как пристроюсь?
 Люди вокруг загалдели.
-За что его? Он и так пострадавши!
-Цыц у меня!- крикнул грозно Улиткин.
-Вставай пошли!- помог Улиткин ему подняться. Мужик встал. И тут Улиткин, наконец, увидел совсем ещё не старого мужика. На грязно-сером лице как васильки голубели глаза.


-Зовут как?- спросил его Улиткин.
-Семёном- обречённо и тихо ответил мужик: Акима Капустина сын.
Улиткин взглянул на него. Что-то шевельнулось у него в груди.
-Пошли!- скомандовал он мужику.
Улиткин повёл его в трактир. Парамон с вытаращенными глазами выбежал на встречу.
-Накормить и дать с собой хлеба!-приказал Улиткин.
-Помилуйте-с, батюшка, Семён Прохорович, за что мне такое разорение-с? Почто я всех нищих теперь должен кормить-с? В тутошний раз бабу с ребёнком привели-с! -суетился  Парамон.
-Накормить!- отрезал басом Улиткин. И хлеба с собой!
Парамон  замолк.
Улиткин вышел . Несколько зевак всё ещё стояли.
-Разойдись!- крикнул Улиткин. И люди рассыпались в разные стороны.
 Улиткин ещё раз обошёл площадь. Всюду было спокойно. Две собаки у мясной лавки обгладывали большую, белую кость. Извозчик, водовоз Пётруха, проехал неспеша, мимо.

 Теперь настало время пролёток. Это знатные дамы начали разьезжать по гостям и в ателье мадам Белецкой. Мадам Белецкая была урождённой полькой, лет сорока, фигуристая и миловидная. К тому же она была черезвычайной модницей и весь город снимал с неё фасоны. Проезжавшим дамам Улиткин игриво отдавал честь, приставляя руку к фуражке. Они в ответ ему улыбались. Улиткину нравился весь этот маленький театр, придуманный им самим.  Это хоть как-то скрашивало его серые будни.


часть 4
 Ноги Улиткина между тем поламывало , а подошвы горели. Он представил, с каким бы он сейчас удовольствием скинул эти ненавистные ему сапоги дома. И его вновь потянуло домой. Он присел опять под берёзой, у аптеки.
Вскоре он увидел, бежавшего к нему , Ванчуту. Ванчута, парень двадцати трёх лет, бывший студент, лодырь и выпивоха промышлял тем, что обязательно кому-то , что-то ,перепродовал ,от одних хозяев, другим. В силу его большого обояния и не менее большого, торгового таланту, весь город знал его и по- своему любил. Хозяева его всячески подкармливали и снабжали добротной ношеной одеждой. И Ванчута жил себе, в своё удовольствие, со своей старенькой, сгорбленной матерью ни в чём не нуждаясь.


- Будьте здоровы-с, Вашбродь, Семён Прохорович!- подбежал он к Улиткину с каким-то кульком в руках.
-И тебе не хворать!- иронично ответил Улиткин.
- Семён Прохорович, посмотри чем я обладаю на данный момент-с! -С восторгом обьявил Ванчута. В кульке шевелилось и повизгивало. Наконец он раскрыл старую, толстую тряпку. Глазам Улиткина открылись два молочных щенка. Один чёрного окраса, другой чёрный с коричневым.
-Ты посмотри, какие стервецы, красавцы! Ты смотри , смотри!- восторгался Ванчута.
Он приподнял обоих за холки. Один чёрный, покрупнее, спокойно смотрел своими ,непонимающими, голубыми глазками, не реагируя на действия над ним Ванчуты. Другой же, поменьше, повизгивал и пытался извиваться, но толстое брюшко мешало ему.


- И что?- спросил Улиткин. Ты, ж, знаешь, у меня Полкан есть. Да какой! Любого загрызёт и не подавится!
-Полкан-то, Полканом, Семён Прохорович! А это тебе не Полкан! Это-с порода-с! Вот смотри, смотри, вишь как хвост держит-с! А спина какая , а?-показывал он на чёрного щенка. Второй , поменьше, уже мирно посапывал на тряпице.
--А, ты посмотри, пасть какая у шельмы!- Ванчута двумя пальцами приоткрыл ему пасть. Вся пасть и язык были в чёрную крапинку.
-Чувствуешь?- расходился Ванчута. Весь язык чёрный-с! Это о чём говорит?-спрашивал он Улиткина.
-Злыдень, злыдень и есть!-Восторженно тараторил Ванчута. И будет-с! Ещё похлеще Полкана станет.
-Улиткин оскорбился: Ну, ты говори, да не заговаривайся!
Ванчута понял, что дал промаху: Да, нет, Семён Прохорович, куда ему до Полкана! Это я так-с размечтался!
Улиткина забавляло это панибратство Ванчуты да и Ванчута ему был приятен. С ним как-то сразу про всё забывалось и действительно казалось, что сейчас важнее щенков ничего на свете и быть не может.


-Ну зачем? Зачем он мне? -размышлял Улиткин. И жена к тому же будет недовольна!
-Жена будет недовольна-с? Да она расцелует тебя во все твои уста! Ты посмотри какое ей забавленье! Да она-с всего его облыбызает когда увидит!
 Улиткин в душе улыбнулся когда и впрямь представил как Зиночка забавляется с этаким пискуном.
-Ну, почто он мне ?-продолжал сомневаться Улиткин.
-Для удовольствия-с поначалу! Жены. А потом и службу-с тебе добрую сослужит! Ты потрогай какие лапы ! Как железо-с!- неумолкал  Ванчута.
Улиткин потрогал лапу. Лапка была твёрдой. Улиткин почесал указательным пальцем щенку брюшко. Щенок подёргался в руках Ванчуты и чихнул прямо в лицо Улиткину.

 
-Ах, ты, мерзавец!- проговорил Улиткин.  Но решение для себя уже принял.
-Ну , берёшь? - спрашивал Ванчута.
-Чего берёшь? Берёёёшь! Иш, ты, как у тебя скоро!- решил рассердиться Улиткин.
-За скоко?- уставился он на Ванчуту.
-А ,за самую малость, за три рубли!-ответил скороговоркой Ванчута.
-Эк, ты хватил!- напрягся Улиткин. Ты не рехнулся ли , Ванчута?
-А, ты, сам посуди Вашбродь, щенки-с эти от купца Кузовлева. Я не могу дешевше отдать. Я этим их просто напросто оскорблю-с!
Улиткин вздохнул. Но тут же вспомнил про Зиночку.
- Ладно. Так и быть тому! Завтра принесёшь его ко мне домой .В полдень. А, то шас куда я, с ним?
-Хорошо-с- обрадовался Ванчута. Вот уж забаву жене доставишь! Вот уж доставишь!
-Ладно, иди- сказал Улиткин. Мне ещё работать. И тяжело вздохнул.


часть 5

А между тем дело шло к обеду. Было три часа пополудни. Улиткин решил ещё раз перед обедом обойти площадь.
Сбоку дома Ивлевых находилась студенческая библиотека. Семён Прохорович любил туда захаживать из-за молоденькой  библиотекарши Симочки.
Сима недавно закончила высшие курсы и в библиотеке появилась тоже недавно.
Улиткин купил в кондитерской у Сыромятникова пряник за три копейки и направился к Серафиме.
Поднявшись по скрипучей лестнице на второй этаж и, открыв справа дверь, он оказался в библиотеке.
-Здравствуйте Сима!- увидел он её.
-Здравствуйте!-она смутилась, но продолжала писать, что-то в тетради, своею , тонкою рукою. Её хорошенькое личико выражало смятение и недовольство.


-Это вам, Симочка- положил он  разрисованный кулёк с пряником.-
-Семён Прохорович! Ну зачем это опять? Это нехорошо-с! Я не возьму!
-Отчего же -с?-спросил шутливо Улиткин.Этот пряник, Симочка, я купил вам от того, что вы и сами есть этот сладкий пряник! Ну подумайте, в чём вам можно отказать? И можно ли?
Симочка зарделась: Семён Прохорович, вы смущаете меня и потом... Зачем вы ходите каждый раз ? Это неловко, неправильно! Вы  же солидный,  женатый человек!
-Зачем?-отвечал Улиткин. Да просто вами полюбоваться! И всё-с! И ничего мне от вас боле не надо! Вот постою , посмотрю на вас, на ваш носик, ваш ротик, на ваши глазки и опять на службу-с!- Улиткин тяжело вздохнул.
Симочке, видимо, жаль стало Улиткина. Она подняла своё хорошенькое личико с курносым носиком и пухлыми губками.
-Не делайте так больше Семён Прохорович! Никогда-с! Обещайте мне.
Но кулёк с пряником положила в ящик стола.
-Не буду-с. Не буду, Ваше величество! Как прикажете!- подыгрывал ей Улиткин.
Симочка покраснела и улыбнулась.


Улиткин полез в нагрудный карман и высыпал оттуда на стол Симочке горсть розовых, перламутровых пуговиц.
-Смотрите, что пришлось изьять для вас !
-Симочка всплеснула руками: Ой, какие хорошенькие!
-Вот и берите-с! Пригодятся на платье или ещё на что!-радовался довольный Улиткин.
- Да, да мне маман как раз шьёт розовую блузку!- затараторила Симочка.
-Ну, вот, и пригодились!- улыбался Улиткин.
Симочка и пуговицы убрала в стол.
-Ну вот. Мне пора! Пойду опять маршировать!- вздохнул Улиткин.
Симочка порозовевшая улыбалась. Улиткин взял её тонкую руку и поцеловал пальчики.
-В следующий раз ждите леденец!- сказал он шутливо, уходя.


Выйдя на площадь он внимательно оглядел её , натянул поглубже фуражку и зашагал размеренным шагом к трактиру. Зачем он ходил к Симочке он и сам толком незнал. Ну, хорошенькая, молоденькая! -думал он. Но и Зиночка, жена, тоже конфетка!  Но с Зиночкой было хорошо шутить, кутить, хохотать, спать, не более. Улиткина Зиночка не понимала. Поговорить им было не о чем.
Мимо него , чуть не задев, пронёсся извозчик.
-Куда прёшь? -зычно крикнул Улиткин, но повозка уже удалилась.
Улиткин заложил руки за спину и важно, по-хозяйски зашагал по мостовой.
Тут мы его и оставим. Пусть передохнёт, перекусит. А то попробуй-ка , походи туда- сюда! Ноги -то небось неказённые!