30. Двойники. Два перстня

                30. Два перстня

Пушкин встречался в фэнсионе Трапеция со своей возлюбленной Анной Керн, которая квартиру снимала на Загородном проспекте, в том же доме, что супруги Дельвиг.

Однажды дама, отправляясь со светским визитом, пригласила Александра Сергеевича сопровождать ее в лодке по Фонтанке – петербургское такси того времени.

Как свидетельствует Анна Петровна в своих записках, заговорили они, качаясь на волнах, о скончавшемся недавно поэте Дмитрии Веневитинове.
Всеобщему любимцу, юноше с гениальными задатками суждено было умереть в возрасте неполных 23 лет, от странной болезни (из тех, которыми нередко страдают натуры художественные – недуг, скорее, мистического свойства). По слову Дельвига, Дмитрий «прожил век соловья и розы» (тема Сады стихов).

Был арестован по «делу 14 декабря». За то, собственно, что провожал в Сибирь Катерину Лаваль, жену Трубецкого. Посмел проводы устроить. Провел три дня  в крепости, в сыром каземате, был отпущен, но повлияло на состояние ослабленных легких.

Дожил до весны. 2 марта, возвращаясь легко одетым с бала, простудился. А через две недели его не стало. Пневмония. Нечем дышать. На похоронах были Пушкин и Мицкевич.
Дмитрий завещал надеть ему на палец в час кончины перстень из Геркуланума – подарок Зинаиды Волконской (в девичестве княжной Белосельской-Белозерской, выросшей во Дворце на Фонтанке, Камены нашего фэнсиона).
Когда он впал в забытье, перстень надели на его палец. Но вдруг Веневитинов очнулся, спросил: «Разве меня венчают?» И умер.
Волконская была идолом Веневитинова. Ничего достоверно не известно, но, возможно, погиб он от любви. Последняя просьба умирающего была  исполнена, древнеримское  кольцо из засыпанной вулканическим пеплом Помпеи, отправилось с поэтом в могилу:

Ты был отрыт в могиле пыльной,
Любви глашатай вековой,
И снова пыли ты могильной
Завещан будешь, перстень мой.

Уже в советские времена, после «научной эксгумации», кольцо с полуистлевшего пальца было снято и  помещено в Литературный музей, что нельзя не признать кощунством. Волю покойников никому не позволено нарушать.

Стихотворение «Перстень» - полная, неоспоримая фатэма (предсказание собственной судьбы, смерти и посмертия). Что скажите, скептики? Вам нечем крыть. Магия существует.

Когда же я в час смерти буду
Прощаться с тем, что здесь люблю,
Тебя в прощанье не забуду:
Тогда я друга умолю,
Чтоб он с руки моей холодной
Тебя, мой перстень, не снимал,
Чтоб нас и гроб не разлучал.
И просьба будет не бесплодна:
Он подтвердит обет мне свой
Словами клятвы роковой.
Века промчатся, и быть может,
Что кто-нибудь мой прах встревожит
И в нём тебя отроет вновь;
И снова робкая любовь
Тебе прошепчет суеверно
Слова мучительных страстей,
И вновь ты другом будешь ей,
Как был и мне, мой перстень верный.

Пушкин, сожалея о приятеле, не мог, верно, не вспомнить о своем кольце-талисмане, подаренном ему «в Одессе пыльной» княгиней Елизаветой Воронцовой: золотой перстень с сердоликовой восьмиугольной печаткой и надписью на древнееврейском языке.


Перстни и перси.

Перстни и песни.

Стихотворение «Талисман» было написано в том же году, когда он катался с Керн по Фонтанке. Как и посвящение Зинаиде Волконской:

…При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется, и пылает гений…

Две дамы, два поэта, два перстня. На одном – изречение по латыни, на другом – иудейское (два истока европейской культуры: Рим и Иерусалим)…

Двойной (!) венок, над которым вьется и пылает гений.

Две преждевременных смерти.

…Но когда коварны очи
Очаруют вдруг тебя,
Иль уста во мраке  ночи
Поцелуют, не любя, -
Милый друг! от преступленья,
От сердечных новых ран,
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман!

Ах, перстень, перстень, что ж так лениво, неусердно хранил ты поэта! Не уберег! Иль ревновать стал к обручальному кольцу?

Забыла еще сказать, что в день лодочной прогулки по Фонтанке Александр Сергеевич надел колечко с тремя бриллиантами (тайный брак) на пальчик Анны Петровны. А она подарила ему накануне кольцо своей матери – в благодарность за стихи.

Целая цепочка колец, написать бы ее историю (сколько их еще было, желаний, любовей и дружб – и ничто, ничто не удержало его в жизни!)

Где они теперь, эти сувениры пушкинской эпохи? Может, кто-то носит и сейчас три старинных, вечных бриллиантика на своей руке, совсем не зная, кому они некогда принадлежали?

Орнамент нашего ковра загнем, по рецепту Набокова, так, чтобы узоры совпадали. Перстней у Александра Сергеевича было три: серебряный с бирюзой, золотой с квадратным изумрудом и сердоликовый, о котором  речь. Все три, по его словам, подарили ему дамы. Все три можно видеть на руках поэта, на его портрете работы… нет, не Кипренского, а Тропинина.

Серебряный с бирюзой (бирюза, по древним поверьям – камень, хранящий здоровье) Александр Сергеевич надевал на свои дуэли, их было в жизни его, как подсчитали, 23, и во всех, кроме последней, он остался невредим.

И вот, за несколько часов до поединка с Дантесом, Пушкин снял бирюзовый перстень с указательного пальца и подарил своему секунданту Данзасу! Понимал, что идет на смерть, или даже – желал смерти?

Судьба гения нередко – вид отсроченного самоубийства. Кстати говоря, Данзас после гибели поэта уехал воевать на Кавказ, и с подарком друга на пальце ни в одной стычке с неприятелем не был даже легко ранен. Однажды он потерял талисман  – и, не желая искушать судьбу, немедленно подал в отставку.

Второе кольцо, с квадратным изумрудом, по преданию, вылечило Пушкина от «аневризма конечностей», который так мучил его, что одно время поэт вынужден был ходить, опираясь на трость. Врачи советовали ему решиться на операцию, предупреждая при том, что она может оказаться неудачной. Надев на палец изумруд, Александр Сергеевич забыл о боли в ногах. Этот перстень хранится в музее-квартире Пушкина на Мойке, 12.

А вот третье кольцо, сердоликовое, дар Воронцовой, поэт считал своим источником вдохновения (сердолик, как написано в магических книгах, дает силу творческим порывам). Красноватый яркий сердолик служил поэту печатью, которой он помечал свою корреспонденцию (сохранилось немало пушкинских писем с таким оттиском на сургуче).

Именно это кольцо было на его руке в день дуэли. После гибели Пушкина перстень перешел к Жуковскому, затем к Тургеневу, менял владельцев, через много лет оказался в музее в Царском селе.

И оттуда однажды бесследно исчез. О дальнейшей его судьбе никто ничего не может сообщить.

Но еще до исчезновения  историки перевели с древне-еврейского таинственную надпись на камне: «Синдха, сын Иосифа, да будет благословенна его память». По караимскому обычаю, такие кольца надевали мертвым, на тризне. Стало быть, поэт в день дуэли выбрал из трех своих талисманов – погребальный перстень.

Суеверия особенно занимали Пушкина в тот год (1827). По воспоминаниям Керн, однажды он в салоне Дельвига «собрал всех в кружок» и рассказал приключения влюбленного черта, извозчика № 666 (число дьявола) на Васильевском острове.

Это была демоническая сказка «Уединенный домик на Васильевском», записанная со слов поэта молодым москвичом Титовым. Повесть была напечатана в «Северных цветах» Дельвига за подписью Тит Космократов. Космо-крат, «повелитель Вселенной» – забавный (скорее, косматый, нежели космический) двойник Александра Сергеевича.