Жили бедно, но верили в светлое будущее...

(ИСТОРИЯ   ОДНОЙ СУДЬБЫ  НА  ФОНЕ  ИСТОРИИ  СТРАНЫ)      
        Накануне  новогодних праздников в редакцию «Недели» пришло письмо-поздравление от Л.Ф.Мельниковой. Узнав из него, что в 2014 году Людмиле Федоровне исполняется 90 лет, мы представили долгую, полную интересных событий жизнь  этой женщины и решили попросить её поделиться  с читателями нашей газеты своими воспоминаниями.
- Судьба моя не очень благополучная.  Я  родилась в 1924 году в Перми, отец  - простой рабочий, мама всю жизнь не работала, воспитывала восемь человек  детей.  Про коллективизацию мы  ничего не знаем, потому что жили в  центре  большого города  у сестры. Когда отец умер, мне  едва исполнилось  двенадцать лет. Школу я тоже пермскую закончила. Училась, примерной пионеркой была.  Откровенно говоря, жили мы  худо - бедно, очень бедно, но о том времени, о том строе плохого я ничего не скажу, потому что если бы не те люди, что тогда у власти стояли, меня бы и в живых сейчас  не было.
     Перед войной я простудилась, заболела, -  признали туберкулёз  желёз, стали лечить. Лечение  отличное, хорошие врачи, но я девчонка была отчаянная, мне надо вылечиться было побыстрее,  взяла да письмо махнула в Москву, в Кремль. Причем  Сталину  писать не стала, потому что мы знали, - он работает до 5 часов утра, слишком занят и ему без меня дел хватает.  Тогда, перед войной – в 1939 году –  я написала  письмо Молотову: Вячеслав Михайлович, так то и так-то…девчонка такая вот живет, как говорится, которой помощь нужна – путёвка в санаторий. В Перми меня лечили нормально, у нас были даже искусственные пляжи: в комнату зайдёшь – там песок, лампы специальные наверху, кумысом нас поят, но  путёвку не давали. Из Кремля приходит огромный пакет. А жили мы тогда на  К.Маркса, возле Горкома партии в доме бывшего  купца, когда-то торговавшего мехами: четырнадцать квартир – четырнадцать жильцов,  внизу – книжный магазин.  Жили дружно, как одна семья. И вот 14 жильцов – все в ужасе: «Ты что, переписываешься с Кремлем?» Я открываю письмо, там написано:  «Пришлите, пожалуйста, справки, подтверждающие вашу болезнь».  Тут же  справки были собраны. Мгновенно присылают путёвки – огромные такие листы – направление на лечение в Крым в санаторий  «АйПанда» на три месяца.  «АйПанда»  находится  у подножия Медведь-горы. И я одна в 13 лет покатила через всю Россию. Деньги на дорогу мы собрали, тогда дешевые билеты были, не нынешняя обдираловка. Приехала, а там – не жизнь, а сказка. Огромные пятиэтажные корпуса. В это время  в санатории проживали  дети из Испании, тогда война в Испании шла, Сталин дал распоряжение спасти детей мятежников. Их вывозили на пароходах к нам в страну, а у нас   размещали в огромном  детском доме для детей-иностранцев.  В дальнейшем  некоторые дети  в СССР  остались, а другие  вернулись  в свои страны:  Испанию, Болгарию.  В санатории очень хорошо кормили, обязательно давали  масло –  грамм сто каждое утро, надоело оно нам, так мы его прятали между тарелок, чтобы официанты не заметили и унесли.  Экскурсии  разные устраивали, лечение – исключительное! Три месяца я  находилась там совершенно бесплатно, на полном государственном обеспечении.  Шёл  1939 год, тогда ждали нападения  Турции, про Германию и не думали. По всему побережью Крыма стояли огромные прожекторы, которые освещали весь берег в случае нападения иностранных судов.  Здания санатория стояли практически на самом берегу, помню, когда случались штормы на Черном море,  внутрь здания захлестывало воду и попадали волны.  Только подумайте - перед самой войной меня, неизвестную девчонку,  от которой проку, как говорится, никакого, вылечило наше правительство, не оставило в беде!  Я  вернулась домой в Пермь уже совершенно здоровая.
       Потом я окончила школу и поступила в институт. Причем тоже удивительно: городская девчонка, родившаяся на асфальте, поступила в сельскохозяйственный институт. Почему? Уже шла  Великая Отечественная война, в Пермь был  эвакуирован (а эвакуация проходила строго по плану!) Ленинградский сельскохозяйственный институт. Мы с подружками знали, что после войны институт вновь переведут в Ленинград и были готовы  - тоже поедем. Принимали не по итогам учёбы –   и двоечников, и пятерочников, потому что наши парни были на фронте, институты  пустовали, учить было некого:  аттестат принесёшь в приемную комиссию – никаких приёмных экзаменов нет, сразу тебя зачисляют.  Я поступила в институт в 1943году. Бомбежек в Перми, разумеется, не было, свет не отключали, кормили хорошим хлебом по карточкам  - 600 грамм и бесплатным обедом в институте, правда,  обед какой? – мы его называли «шрапнелью». Из Киева были эвакуированы евреи,  все мы жили как одна семья – дружно. У меня, например, одна подружка Фрида – еврейка, вторая подружка Аза – татарка. В Перми  свой  хороший оперный театр, а  из Ленинграда к нам отправили Мариинский театр им. Кирова, знаменитый теперь театр, шикарный балет – Уланова, Дудинская… Мы ни одного спектакля не пропускали.  Тогда ещё в школе учились, удирали с уроков. Если попадали на глаза учителям, начинали хныкать – мы несчастные, голодные. Они нас жалели. Они тоже были несчастные и голодные. Билетов у нас, конечно, не было: выпрашивали, дайте, у кого есть, лишний билетик… У  меня до сих пор сохранилась в памяти цена на галёрку -  восемьдесят копеек.  Иногда мама мне давала эти деньги – Иди!  Я  посмотрела все спектакли со знаменитой Галиной Улановой, все балеты, а «Лебединое озеро» - около десятка раз.
     Училась  хорошо. Сначала мне дали повышенную стипендию, на втором курсе назначили стипендию им.Молотова, она была выше моей зарплаты, которую я  потом получала в первые  трудовые годы. Вот какую нам платили стипендию!  - около ста рублей.   
     Но вот сняли блокаду Ленинграда. Вызывают меня в деканат и говорят: «Мы не хотим хорошего студента лишаться,  вы должны поехать  с нами в Ленинград», так как  после снятия блокады институт возвращался в Ленинград. Но я чего-то струсила уезжать из Перми, перешла в Молотовский сельхозинститут, они меня взяли, стипендию эту оставили до окончания учебы, дали место в сельхозуправлении, сразу на руководящую должность. ( Письмо Молотову, стипендия им.Молотова, Молотовский сельхозинститут… Создаётся впечатление, что  это имя мистическим образом  помогало  бойкой  целеустремлённой  девчонке  до  момента её уверенного вхождения во взрослую жизнь. – прим. автора).
      Но я возомнила о себе, что мне предстоит будущее ученого и начала эту мечту осуществлять, -  написала письмо в Свердловск в Уральский филиал Академии наук. Несмотря на свой маленький рост и невзрачную внешность, хотела многого в жизни добиться. Мне ответили: «Приезжайте сдавать экзамены» (в аспирантуру). Я поехала. Экзамены сдала на пятёрки,  меня приняли и сразу же отчислили. Шёл 1948 год – подрались две научные системы.  Первая  -  Лысенко и его приспешники. Лысенко  тогда к Сталину подлизался, а Сталин был хорошим другом для всех и позволил ему занять главенствующее  место  в  научных биологических  кругах. Лысенко  пообещал стране огромные урожаи, так же как в последствии  Хрущев со своей кукурузой… Вторая система –  «вейсманисты-морганисты», было такое учение, -  это  сторонники генетики. Вернулась я в Пермь, поработала немного заведующей оранжереей, но через некоторое время опять письмо из Свердловска: «Возвращайтесь, у вас экзамены сданы, приезжайте учиться».  Приехала, меня вновь зачислили и дали научную тему для подготовки кандидатской диссертации в Ивдельском филиале Академии сельхознаук. Но обстоятельства сложились неудачно, через два года  я устроилась  по специальности заведующей сортоиспытательным  участком в деревню  Бобровка (недалеко от Свердловска): испытывали до 20-25 сортов картофеля, огромное количество сортов моркови, огурцов – выясняли, что годится для Урала, писали отчеты, отправляли их в Москву, где  находилось  наше начальство, оттуда нам присылали зарплату.  В Бобровке  родился сын.  В 1947 году отменили карточки, мы наелись хлеба досыта, продуктов хватало, появилась возможность  жить нормально.
       Но всё-таки я решила уйти из сельского хозяйства, женщиной себя не почувствуешь: грязь, сапоги, фуфайка. Уволилась.  Мама ко мне переехала. В то время – 1953год –  руководство всеми школами, как не странно, находилось в Свердловске. Пошла в это управление (учителем  решила стать), мне предложили два места работы, я выбрала Тавду. Там же, в Свердловске, меня оформили в вечернюю школу,  и  в октябре 1953года я прикатила в Тавду. В марте 1953г. умер  Сталин. Очень хорошо помню, как вчера. Я жила тогда  ещё в  Бобровке. Передали по радио –  репродукторы тогда на улице были, на столбах, и гремели на всю деревню. Сынишке  - почти  годик, я его схватила на руки, выскочила на улицу: гудели гудки, завывали  все фабрики и заводы, я  стояла  с сыном на руках и по-настоящему плакала.. После этого неразбериха началась с Хрущевым, ничего хорошего не стало:  разоблачение Сталина, клевета на Сталина (я уже в школе работала). По всем школам рассылали инструкции, что Сталин –  враг народа, какой он нехороший, но истинная причина  ненависти Хрущева  к Сталину другая… Руководители страны менялись, все они , кроме Андропова,  не годились… Из них Брежнев был хороший человек, он и на фронте был, нюхнул пороху, но  оказался слабым,  слишком добрым человеком, а добро должно быть с кулаками.  Потом  его  просто споили.
       Я приехала в Тавду с матерью, сыном и  большим сундуком вместо чемодана. Сразу дали квартиру в одном из деревянных домов, неблагоустроенную. Вечерней  школой, в которой я начала работать, руководил Литвиненко Марк Алексеевич.  В  школе  №10 уже  шли занятия, а на  месте  будущей общеобразовательной  средней школы №2 ещё  только заложили  фундамент. Сначала тут планировался техникум, но потом почему-то  решение поменялось,  и   в 1954 году построили школу,  утвердили  директором  М.А.Литвиненко.  В 1955 году  недалеко  Дом Культуры построили. В нашей вечерней сменной школе №2 работала жена  директора ТФК (Тавдинского фанерного комбината) Леднёва Тамара Алексеевна, преподавала математику. Я преподавала химию, ботанику, зоологию и биологию. Ученики  взрослые, почти одногодки мне.  Сначала школа была маленькая, со временем   она расширилась: два этажа –  и всё  классы, классы, классы и… в 80-е годы прекрасный директор Кузьмин Никита Иванович. В этой школе я проработала тридцать лет: с 1953  по 1983 года, до выхода на пенсию. Директоры  менялись, но лучшим,  я считаю, у нас был Кузьмин Никита Иванович,  он вел школу твёрдой рукой – порядок, дисциплина, никаких происшествий. Мне повезло, на всем протяжении моей работы у нас был очень хороший коллектив, - Людмила Фёдоровна вспоминает многих, уехавших на постоянное место жительства  в Германию, вспоминает «здешних», - Матыкова Галина Ивановна – душевный человек, контактировать со всеми умеет, к любому найдёт подход. Мартюшова  Галина Фёдоровна – математик, очень хороший учитель Гордеева Елена Филипповна, она в школе долго работала. Хороших учителей было много. Праздники вместе отмечали, поддерживали друг друга в разных жизненных ситуациях.
       Что ещё рассказать о себе? С 1983 года состою в обществе слепых, читаю при помощи лупы и в очках. Близорукость сильная с детства. Впервые  надела очки  на первом курсе института и сразу –  минус 10. Но всё равно  шила и вышивала, читала огромное количество литературы, выписывала до 15 различных изданий. А как только я появилась в обществе, Ладыгин, в то время начальник общества слепых, сразу включил меня  в работу: каждую неделю мы собирались, мероприятия проводили, я проводила раз в неделю собрания, читала книги,  на бесплатных началах заменила совершенно слепого секретаря-чтеца и сопровождала тотально слепого Ладыгина. Сейчас пишут, что в обществе 83 человека, у нас было вдвое больше…
       Сын мой живёт  в Нижегородской области в г. Дзержинске, приезжает два раза в год,  делает по дому мужскую работу. Внуки, правнуки –  все живут далеко. Письма пишут, созваниваемся. Приходили ко мне женщины из социальной  службы, я отказалась от помощи – женская помощь мне не нужна, нужна мужская:  лампочку вкрутить, выключатели постоянно ломаются, антенна болтается… А  по дому сама управляюсь, ещё хожу, магазины рядом.  Новые батареи сама поставила, новые окна пластиковые. Вот когда слягу, тогда нужна будет женская  помощь. Не думала, что доживу до таких лет, из всей семьи  самая дохлая была: когда родилась, - с того момента помирать начала и вот уже девяносто лет помираю.
      Но знаете, что обидней всего – даже Совет ветеранов  меня не вспоминает, ни разу я не нашла свою фамилию в списках дней рождения, которые периодически печатаются в местных газетах.
       17 августа 2014 года у Людмилы Фёдоровны Мельниковой  юбилей, ей исполнится 90 лет. Про таких людей говорят – человек неравнодушный,  с активной жизненной позицией: она до сих пор живо интересуется мировыми новостями, событиями, происходящими в стране и родном городе. Будем надеяться – соответствующие  государственные органы, Совет ветеранов и администрация Тавдинского городского округа не забудут поздравить  достойную, вопреки бедам и годам, по-прежнему,  целеустремленную и энергичную женщину.