Зимняя сказка

Вечерело. Мотонарты бесшумно скользили, не касаясь наста и, с лёгким хрустом подминали сухие стебли, торчащие из под него. «Следопыт» метался где-то впереди, мелькая среди заснеженных кустов терновника то справа, то слева от маршрута. Собственно на сегодня они уже «наохотились», но места в мотонартах не было, а держать на коленях тяжеленную и холоднющую тушку «следопыта» не хотелось, тем более, что он и сам вполне может передвигаться. Да мало ли, какая зверушка может встретиться.
До лесничества оставалось ещё километра три, когда раздался писк коммуникатора. «Следопыт» докладывал об обнаружении следов животных. Включив видео, Игорь увидел на дисплее снег, перемешанный с грунтом. Он переключил управление на ручное, и пробежался вокруг грязного пятна. Никаких других следов на поляне видно не было. Ерунда какая-то.
- Что там? – спросил Хокон, не отвлекаясь от управления нартами.
- Просто очень грязный снег.
- Кабаны копались?
- Да нет. Следов нет. Пятно маленькое и всего одно. Будто кто-то ком земли на снег бросил.
- Ерунда какая-то.
- Вот и я так подумал.
- Ладно, зови его сюда, а то опять застрянет где-нибудь в буреломе, а уже ночь почти.
«Следопыт» выскочил из-за коряги, пристроился позади нарт и бесшумно потрусил следом за ними. Через полчаса мотонарты въехали во двор лесничества. Рабочий день закончился.

…Ты не тужи, мужик, всё путём.
Шарик расколется, мы уйдём.
Следом на дембель уйдёт конвой…

Хокон прекратил теребить струны.
- Игорь, почему «конвой»? И где это «дембель»?
В свободное время Хокон совершенствовал своё владение русским, разучивая старые и очень старые песни. Где только выкапывал такую архаику. Вообще-то он рудокоп, если можно так назвать человека, присматривающего за автоматами, выковыривающими более-менее полезные элементы из пояса астероидов. Но отпуск свой он проводит на лоне природы, охотясь с фотоаппаратом за всяческой фауной.
- «Дембель» это не «где», «Дембель» это «когда»! Во времена написания твоей песни служба в армии была не работой, а обязанностью. Нелюбимой обязанностью. А «дембель» это от слова «демобилизация» т.е. можно идти домой. Праздник, в общем.
- А «конвой» тут причём?
- Это ты сейчас сидишь в своём «Пастухе» со всеми удобствами и смотришь, как роботы крошат астероиды. А лет сто пятьдесят-двести назад руду приходилось из-под земли доставать. Кайлом и лопатой.
- Это я знаю.
- Так кто же на такую работу добровольно пойдёт? Вот и гнали под землю осуждённых. А что бы они не разбежались, и нужен был конвой.
- Так я пою песню преступников?
- Ну… Как бы да, хотя к моменту её написания от такой добычи ископаемых уже отказались.
- Я всегда верил в гуманизм!
- А надо было в экономику – усмехнулся Игорь.
Назревал очередной спор о несущественном.
Игорь – историк. И спорить с ним на тему причинно-следственных связей мировой истории всё равно, что второе образование получить. Причём, за один вечер.

Из тамбура, выполнявшего функцию сеней, в комнату ввалился раскрасневшийся, и пахнущий морозом Кириллыч. В отличие от Игоря и Хокона он был «аборигеном». Он и лайка Бала. Они тут жили, в лесничестве.
- Кириллыч, я куда-то зажигалку свою засунул. Ты не видел её?
- Ух! Приморозило однако. Нет, не видел. Я завра планирую в город смотаться. Могу и зажигалку привезти. Кому чего ещё надо?
- Спасибо, но у меня пока всего хватает. Разве что кофе заканчивается.
- А я, пожалуй, с тобой прокачусь – объектив прислать должны уже.
- Это хорошо – вдвоём дорога вдвое короче. Стало быть ты, Хокон, на хозяйстве останешься. Балу не балуй.
- И в мыслях не было.
- Ага. То-то она после ветчины от перловки нос воротит. С мясом, между прочим… Нука-нука, отмотай назад.
Криллыч склонился над плечом Игоря, разбиравшего сегодняшние фото и видео.
- Стоп. Где это вы засняли такое?
- Да практически рядом. У Соснового бугра. Ерунда какая-то – земля со снегом.
- Похоже на кабана.
- Да от кабана в снегу траншеи будь здоров, а тут следов-то и не было.
- Никаких?
- Никаких.
- И больше таких грязных пятен не видели нигде.
- Нет. А что это? Что-то важное.
- Хм… Это как посмотреть. Ладно. Завтра по дороге заглянем туда, сам хочу увидеть.
- Так, что это, Кириллыч, зверь какой-нибудь редкий?
- Не то что бы «зверь», скорее даже наоборот.
- «Наоборот» это как?
- Да байка есть одна. Мне её ещё, когда я мальчишкой был, дед мой рассказывал. Стоп… Давайте чай соорудим, а то натощак слова плохо плетутся.
Через пятнадцать минут Кириллыч сидел в кресле и потягивал из литровой кружки духмяный взвар каких-то листьев пополам с ягодами.
- Было это довольно давно. Году этак в 10-м. Только-только тогда электроника появляться начала. В здешних краях тогда Россия была. Игорь, ты же историк, ты знаешь.
Игорь кивнул - Российская Федерация, это было «время второй смуты».
- Вот-вот – Кириллыч утвердительно отхлебнул из кружки – именно что смуты. Порядка не было, и смысла тоже. И законы писали все, кому не лень. Называлось это красиво - «демократия». Между прочим, Игорь, с твоих коллег всё и началось.
- Это с каких?
- С историков. А точнее с археологов. В ту пору начали появляться приборы, что бы металл в земле искать.
- Интроскопы что-ли?
- Не. Попроще. Детекторы металла, кажется, назывались. Палка с катушкой провода и примитивный определитель. Ну вот… И люди стали из земли всякое выкапывать. Кто на продажу, а кто так… для удовольствия. Так увлеклись этим делом, что случился большой раздор, между теми, кто копал всё подряд и теми, кто по науке. Т.е. с археологами. Ну и археологи потребовали закон написать, что бы никому кроме них из земли ничего выкапывать нельзя было. А те, кто закон писал, долго-то не думали: как просили, так и написали. «Никому кроме археологов ничего из земли выкапывать нельзя, иначе – тюрьма!»
- Хокон, ты, кстати, про рудокопов и конвой спрашивал. Это вот из той же оперы. Но ведь закон-то не плохой.
- Может и не плохой. По идее. А на практике было муторно. Те, кто за деньги копал так и продолжали копать, они с начальством за мзду договорились и в ус не дули. А вот тем, кто за удовольствие – туго пришлось. Какое ж это удовольствие, когда от каждого шороха вздрагиваешь? Находок всего ничего: пара монет, да пуговица, а спрос, как за «золотого коня».
- А это что за зверь?
- Это другая сказка. Завтра расскажу. Ну вот… И среди тех, кто под закон этот попадал был один человек, очень он любил по лесам да полям искать то, что другие люди потеряли. Денег не имел с этого. Историю изучал с географией. Краеведом его звали. Он и с археологами знался, с теми, кто в сознании был.
- А что, были и такие, что занимались наукой в бессознательном состоянии? Как так может быть?
- Хокон, это такой словесный оборот. Обозначает, что человек не осознаёт, что делает.
- Так не бывает.
- Да. Теперь такое редкость. А тогда встречалось сплошь и рядом. И что с этим «Краеведом» случилось?
- Не то чтобы «случилось». Противна было ему эта вся возня с законом. Ни за что ни про что проснулся утром и как бы вор. Так ещё и рекламную кампанию устроили. Детишек пугали: «Не будешь слушать маму – тебя заберёт «чёрный археолог» и закопает в лесу. Живьём!»
- Они что больные были, детей живьём закапывать? И почему «чёрный»?
- Да ну тебя. Никто никого не закапывал. Наоборот! А «чёрный»… Не знаю. Наверное, что бы страшнее было. Это же рекламщики, они и не такое придумают. В общем, Краеведу этому стало не о чём с людьми общаться. Не сразу, конечно, постепенно. Дед говорил, что рассудок у него помутился. С каждым разом он уходил всё дальше и дальше. И всё на большее время. Следы цивилизации его интересовали больше, чем сама цивилизация. Копаясь в земле, он находил предметы потерянные и за год, и за тысячи лет до него. Он пристально изучал все старые карты, которые удавалось найти. И время его стало тонким и зыбким. Точнее не тонким, а разным. В его голове была своя карта, на которой история перемешивалась с географией. Глядя на эту карту он видел поляны, на которых останавливались купеческие караваны времён античности; тропы по которым гнали невольниц на продажу; дороги по которым маршировали солдаты, и поля на которых эти же солдаты умирали за текущие великие идеи. И он шёл со своим детектором вслед за ними. Купцы теряли монеты, невольницы – пряжки с одежды, а солдаты пуговицы с гербами. Поля сражений были напичканы гильзами.
- А куда он всё это девал?
- Дед говорил, что вначале в сундук складывал. Но потом, когда начали на «чёрных» охотится, дома стало опасно держать, и он, то ли закопал сундук где-то в лесу, то ли утопил в море.
- И в чём смысл искать, что бы потом обратно закопать?
- Вот поэтому-то и считали его сумасшедшим. Так он совсем с живыми перестал знаться.
- С живыми?
- Да. Они его не интересовали. Но как-то раз он нашёл браслет. А в следующую ночь ему приснилось, что за браслетом пришла та, которая его потеряла. Браслет подаренным был, и она сильно расстраивалась из-за потери. Краевед браслет отдал во сне. А когда проснулся, то увидел, что его находка исчезла. Видимо в этот момент он и спятил окончательно. А может и наоборот – понял, что делать дальше. Когда в следующий раз ему приснился мужик и попросил свой нательный крестик, Краевед уже не растерялся и выспросил у гостя кто он откуда, где жил в этих местах и не терял ли ещё что-то. Карта мест и времён в его голове стала не просто подробной. Она наполнилась именами людей, которых уже сотни лет, как не было в живых; названиями селений, от которых давным-давно не осталось следов; дорогами, на перекрёстках которых уже тогда стояли дубы в несколько охватов толщиной. Понятное дело, что находок стало больше. И он уже ждал, когда за ними явятся их владельцы. Так он стал жить одновременно. Прошлое становилось всё более материальным, а настоящее сократилось до пределов сельского магазина, от которого ничего не нужно было, кроме источников питания для детектора.
Кириллыч замолчал. Игорь с Хоконом тоже ничего не говорили, но озадаченно переглядывались.
- Не верите?
- Как-то уж очень всё сказочно.
- Это да. Дед мне, как сказку всё и рассказывал. Так что правильно делаете, что не верите.
- А чем всё кончилось?
- Ничем не кончилось.
- То есть как «ничем»?
- Ну, вы же сами сегодня «закопушку» его нашли. Он за собой ямки всегда закапывает – что бы не спотыкаться потом, да и мало ли кто увидит. Летом их сложно увидеть, а зимой как не утаптывай – всё равно снег грязный остаётся. Значит так он и бродит из одного века в другой и обратно.
- Да ладно! Всему есть рациональное объяснение.
- Ну конечно есть. По мне так скорее твой кабан, Хокон, чем вневременный краевед.
- Может и кабан. Но я всё равно хочу посмотреть.
- Мы все теперь хотим. И не только посмотреть.
- Вот завтра и посмотрим.

«Конверт» приземлился на некотором удалении от поляны с «закопушкой» чтобы не запорошить её снегом. Поэтому пробирались по колено проваливаясь в сугробы. Игорь споткнулся о невидимую под снегом валежину и рухнул в снег ничком. Даже выругаться не успел. Пока Хокон помогал ему подняться, Кириллыч уже добрёл до поляны и, молча, встал на её краю. Подошёл Хокон.
- Я же говорил, что это кабан.
Поляна выглядела так, будто на ней резвились карликовые бульдозеры. Несколько ям, всё в земле и следах раздвоенных копыт.
- Но у нас, же осталось видео со «Следопыта».
- Мдааа… Ну ладно. Сказка так и останется сказкой.

Завезя Хокона в лесничество, Кириллыч с Игорем полетели в город. Ровный гул моторов отлично убаюкивал. Игорь вдруг увидел, что он не сидит в кабине «конверта», а стоит на той же поляне, где паслись кабаны. Только снега нет, потому что осень. Всё усыпано листьями. Тепло, а он стоит, как дурак в зимней куртке. Игорь задумался – проснуться ему, или всё-таки снять куртку. И тут он услышал, что к нему обращаются…
- Время доброе. Я тут зажигалку нашёл. Не Ваша ли?

27 октября 2013