Гармония душевной близости или гармония приятного

                В своих мечтах, образных красочных позах и даже в требованиях к возможным партнерам на различных сайтах – женщина очень часто выказывает желание гармонии в «душевной близости и гармонии приятного времяпровождения». Ну, с «приятным» во всех отношениях «времяпровождением» – здесь все понятно даже первокласснику, а как насчет пресловутой гармонии «душевной близости»? Что, какой смысл вкладывает женщина в этот посыл? Где располагаются эти тайные и фантастически притягательные «закрома» женской души, желающие очень плотной и глубокой гармоничной близости?
                С изрядной долей иронии, обильно сдобренной литературными пируэтами и пассажами, склоняя читателя к мысли о человеческой трагедии, Хемингуэй набросал в романе «Фиеста» свое видение одного очень известного рассказа из «Декамерона», с некоторыми неожиданными поправками. У Хемингуэя «Солдат» имеет раздвоенную личность и его «Кармен» платонически любит его первую личность, физически поврежденную на войне, а чисто физически – вторую (бывшего «боксера-мачо»), т.е. отдает ей в обладание свое тело. Треугольник достаточно живуч, но женщину одолевает все-таки тяга к «свежим» мужчинам и интригам.
                Аналогия прослеживается в каждом укромном углу из воспоминаний о жизни множества современных женщин – в их переполненных «шкафах» полно «скелетов» из впечатлений от разнообразно пережитого сексуального опыта с настырной, молодой и показательно в нее влюбленной сексуально озабоченной «сантехнической пехотой». Правда «скелеты в шкафах» принадлежат не только ее возлюбленным «тореадорам», но и, (коррида – есть коррида) тупо, без особого спроса мявшим ее "тушку" толстошкурым «быкам-портмоне» и блудодеям-насильникам.
                Так в чем же ее жизненный «примат», в чем женщина ищет гармонию? В слиянии душевных эмоций или сплетенной чувственности тела? Женщины, безусловно, не одинаковы. И ответ не так прост. И его надо искать - и в некоторой недоразвитости не только обычного, эмоционального, но и интимного интеллекта, и в ее сексуальной оцивилизованности – в возрастной интерпретации интимной культуры и в, возможно уже наступившей для нее, исторической эре искусства «сексуального постмодерна».