27. Двойники. Череп, дар Пушкина

               
                27. Череп, дар Пушкина

Александра Пушкина, Антона Дельвига и Алексея Вульфа связывали  дружба и запутанные любовные коллизии.

Они составляли парадоксальное трио: Вульф – «Дон-Жуан из Опочки», российский Ловлас; барон Дельвиг – идеальный супруг, «чистейший из людей»; и между ними Пушкин, в изменчивой натуре которого можно найти черты и того, и другого.

В том же самом своем мистическом 27-м Пушкин подарил Антону Антоновичу череп его предка, барона Дельвига и сопроводил подарок стихами. В них повествуется о том, как некий рижский студент, подкупив сторожа, приходит в старинный склеп с целью похитить скелет для своих ученых занятий.

Вспоминаешь невольно другого студиозуса, который откопал, было череп в болоте за Аничковым мостом – да и пошел весь синими по телу пятнами.

Поэтический текст перебивается прозой поэта: Я бы никак не осмелился оставить рифмы в эту минуту, если бы твой прадед, коего гроб попался под руку студента, вздумал за себя вступиться, ухватя его за ворот, или, погрозив ему костяным кулаком, или как-нибудь иначе оказав свое неудовольствие; к несчастью похищение свершилось благополучно…

Большая часть высокородных костей досталась аптекарю. Мой приятель Вульф получил в подарок череп и держал в нем табак. Он рассказал мне его историю и, зная, сколько я тебя люблю, уступил мне череп одного из тех, кому обязан я твоим существованием.

Прими ж сей череп, Дельвиг! Он
Принадлежит тебе по праву...

Привет, Ибикус!

«Огромный, сухой, стоял в углу, скалил зубы».

Мистический смысл подарка: череп, побывав в руках Вульфа и Пушкина, переходит к Дельвигу, и тот вскоре умирает, первым из троих друзей. Следующим по траурному жребию был Пушкин. Дольше всех из дружеского трио погостил на этом свете Вульф – слепленный, надо признать, из другого теста, нежели большие поэты.

О, этот Вульф, верный друг и ветреный любовник, исправный офицер и бражник, кумир и погубитель уездных барышень…

Держал, держал он в черепе нюхательный табак!

Под старость лет завел у себя в Малинниках сераль из крепостных девок – а что смерть придет с клюкой, «на это я чихаю».

Саламандра судьбы, василиск счастья – такие с большей цепкостью, нежели ранимые лирики, держатся за жизнь.