Глава 1
Общежитие размеренно гудело, будто пчелиный рой, несмотря на ранний час воскресного утра. И этот многоголосый дружный гул неожиданно перекрыл ликующий вопль:
- Девчонки, сенсация! Ура! Ура! Я еду во Францию! Неужели, сбудется моя мечта? Я выиграла! Это, просто чудо! Смотрите все: я выиграла путёвку во Францию! – сонное царство после такого сенсационного заявления ощутимо оживилось и потребовало подробностей. Но Лора – нарушительница общественного покоя, уже скрылась за дверью своей комнаты, оставив вопросы без ответов. Словно ураган, ворвавшись в маленькую комнатушку общаги, в которой проживала со своими подругами, она от переизбытка чувств закружилась по ней в упоении, а затем кинулась целовать - тормошить своих «товарок», таких же молодых учительниц, как она сама, занимавшихся в этот единственный свой выходной самыми неотложными делами.
- Ты чего с ума соскочила? - попыталась урезонить её самая рассудительная из них - Татьяна, - Объясни толком, что случилось?
И Лора, захлёбываясь словами от восторга, продолжила:
- Я впервые в жизни выиграла в лотерею. И это оказалась поездкой заграницу! Во Францию! Понимаете? Я увижу Париж! Нет, вы представляете - я буду гулять по его узким улочкам, и вдыхать воздух самой истории… Походы в музеи, на выставки, в театры! Сказка! Девочки, я увижу своими глазами великие шедевры живописи и скульптуры - это предел моих желаний, - уже устав от переполнявших её эмоций, девушка бросилась на свою кровать, - Ох, в это просто не верится!
Шпильки, с трудом удерживающие прежде причёску в строгом пучке на её голове, не выдержали резкого движения, посыпавшись металлическим дождём на пол и кровать. Тяжёлый поток светлых волос упал на плечи Лоры, отсвечивая золотым отблестком на солнце.
- Может - это какая - то «обманка»? Ты уж очень, Ларка, доверчивая, - предположила худшее Татьяна, извечно сомневающаяся как в себе, так и в других, девушка.
- Вот путёвочка - то! - Лору, словно пружиной, подбросило от обидных слов, и она потрясла бумажкой перед носом самой подозрительной из них, - Пришла сегодня с почтой заказным письмом. Только теперь одна проблема: как можно быстрее оформить загранпаспорт, визу и найти деньги на поездку. Всего - то!
Вера, третья их подруга, внезапно выхватила у неё из рук листочек, рискуя порвать, и стала придирчиво изучать его:
- Тань, глянь. Вроде всё настоящее, с печатью, - передавая той путёвку из рук в руки: глянцевую, гладкую и непривычно ярко - оформленную, - Смотри прямо, как новогодняя открытка, сделана. Какая красота! Умеют же делать! – восхищенно округляя и без того большие глаза.
- Всё равно для перестраховки завтра сходим в визовую службу и узнаем там обо всём подробно.
- Ладно, ладно, - обиженно согласилась их Лора, - подчиняюсь грубому давлению большинства, но я уверена, что тут нет никакого обмана.
- Да, как ты её вообще выиграла?
- Помните, месяц назад я купила себе золотые часики на отложенные деньги. А в нагрузку к ним давали лотерейные билеты - пришлось взять. Ладно, думаю, может хоть десятка достанется, а сегодня смотрю, розыгрыш тиража в газете напечатали: и выигрыш - поездка во Францию - одна - единственная, девчонки, и она - моя… В жизни мне так ещё никогда не везло. О таком можно только мечтать! - Лору буквально распирало от воодушевления, но немного успокоившись, она продолжила рассуждать вслух, - Там ещё указано, что дату отъезда можно согласовать со своим отпуском. Осенние каникулы слишком маленькие, да и работа ещё будет держать - «хвосты» придётся подтягивать. Так что я поеду после Нового года, как раз и паспорт получу уже. Танюш, ты пойдёшь завтра со мной в ОВИР? Ну, пожалуйста! - последнее было произнесено таким умильно - просительным тоном, который, несомненно, тронул и подкупил её подругу:
- Ладно, но сначала сходим в эту турфирму - надо же всё проверить.
- Как скажешь, Танюш, - безропотно согласилась с ней Лора.
На следующий день они так и сделали. Предупредив завуча школы, они с утра отправились по неотложным делам, которые наметили себе накануне. Осеннее солнце до сих пор ещё пригревало, и девушки, весело переговариваясь, шли по улицам, утопленным в его свете, зная, как недолговечно сибирское тепло, и радуясь каждому такому погожему деньку. В турагентстве подтвердили подлинность её выигрыша, и Лоре пришлось подписать ещё кучу бумажек, после этого посещения последовал поход в ОВИР, где им объяснили какие документы ещё необходимо предоставить и какие бланки - анкеты предстоит заполнить. Затем Таня поспешила в школу, где её ждал очередной урок - она преподавала математику, а у Ларисы было ещё одно «окно», и она отправилась фотографироваться на загранпаспорт. Бедному фотографу пришлось с ней помучиться: вопреки его воле, большие, зелёные глаза Лоры победно сияли, а радость растягивала её губы в сияющую улыбку.
- Девушка, это снимок на документ, а вы, как невеста на свадьбе, смеётесь и смеётесь. Давайте, постарайтесь, пожалуйста, будьте серьёзнее. Ну, вспомните что - то печальное из вашей жизни, в конце концов, - устало упрашивал девушку пожилой мужчина, уже выходя из себя.
Но вопреки его увещеваниям, ничего грустного и печального ей на ум не приходило, и улыбка опять расцветала на лице девушки. С горем пополам всё же получилось нужное фото - современная репродукция новой «Джоконды». Наконец, довольная полученным результатом Лора, и тем, что успела провернуть множество неотложных дел за столь короткое время, отправилась в школу, где вела рисование и черчение. Наверное, от того, что возраст у неё был ещё довольно юный, она относилась к своей работе с любовью и присущим ей увлечением. Её любили за лёгкий и незлобивый характер, как коллеги, так и ученики. Даже, когда уроки, наконец, в этот день закончились, настроение было всё таким же превосходным. И дальнейшее виделось в ликующем розовом цвете, а окружающие её люди казались такими добрыми и чуткими. Наверно, её состояние пьянящего счастья было заразительно настолько, что даже самые замшелые в черствоствой официозности «чинуши» и «буквоеды», встретившиеся ей на пути в тиши сумрачных официальных кабинетов, действительно смягчались, их лица теплели при виде неподдельной радости Лоры. А душа её буквально трепетала от восторга - ведь сбывались её самые заветные желания. Ну, скажите, какая девушка в юные двадцать два года не мечтает побывать в Париже?
Время шло своим чередом: пришла зима с её непременным по - сибирски трескучим морозом да леденящим ветром, и молодые учителя отметили наступивший Новый Год в своей привычно сложившейся со студенческой скамьи весёлой и дружной компании, обменялись подарками и добрыми пожеланиями друг другу. Им даже досталась небольшая, но живая ёлочка, кто - то из благодарных родителей презентовал её им, и все дружно нарядили лесную красавицу игрушками, сделанными собственными руками, что ещё больше придало новогоднего настроения. О подарках для своих родных девочки позаботились ещё задолго до праздника. Так что праздник удался, как нельзя лучше. А затем настала очередь и долгожданных новогодних каникул. У Лоры были уже на руках загранпаспорт, туристическая виза и билеты на самолёт. Девчонки с особенным удовольствием под аккомпанемент шуток и звенящего смеха снаряжали свою подругу в увлекательное путешествие. Собирали по всем комнатам: кто - то из соседок дал в поездку симпатичный зонтик, кто - то довольно элегантный костюмчик, а кто - то - миниатюрный новенький русско - французский разговорник, чтобы ей можно было общаться при крайней надобности и с самими французами. Вещей, вообщем, собрали для неё, что называется «с миру по нитке - нищему рубаха». Меж подругами разгорелся, было, спор по поводу верхней одежды Лоры, но Татьяна решительно отмела вариант с шубой из искусственной «чебурашки»:
- Вы с ума сошли? Там же тепло, Ларка будет в ней выглядеть, как папуас в Антарктиде.
И она вытащила из шкафа свой супермодный чёрный длинный плащ из «кожзама»:
- Вот это - самое то! Будешь смотреться шикарно.
- Танюша, а ничего, что я тебя размера на два меньше?
Но та с невозмутимым видом прикинула вещь на Лору:
- По плечам нормально, по длине тоже. Талию подкорректируем поясом.
Свои слова она сопровождала неспешными уверенными движениями, подчёркивающими её правоту:
- Как говорят твои любимые французы: «Ву а ля!» Только смотри - береги, как зеницу ока. Если уж очень холодно будет, оденешь под него свитер - не замёрзнешь.
Лора в порыве благодарности чуть не задушила её в своих объятиях, но Татьяна стойко выдержала натиск её искреней сердечности. Далее дошла очередь и до обуви: сошлись на том, что лучше взять с собой боты, а ехать всё же в зимних сапогах. Вера, задумчиво подперев рукой подбородок, смотрела на Лору:
- Всё ж везучая ты, Ларка, едешь за границу, увидишь Францию, Париж… Но, если по совести, то тебе туда и ехать…
- Это почему же? – удивилась Таня, - А мы с тобой, чем хуже?
- Хуже – лучше… Не в этом дело - у нашей Ларки - талант. А Париж всегда славился своими художниками, музеями, театрами… Ведь, если бы она осталась на своей кафедре, как ей предлагали, то сама со временем стала бы известным художником.
- Да, да, - покивала ей Лора и с едва скрытым сожалением в голосе добавила, - А родителям кто помогал бы сейчас? Они и так тянулись на меня целых пять лет, а у них ещё Пашка на руках. Его до ума надо доводить. Мама вон пишет - курить начал, грубит им с папой, учиться стал хуже. Да, и отец у меня сами знаете - единоличный хозяин в нашей семье, просто тиран домашний. Он, скрепя сердце, поддался на наши с мамой уговоры, чтобы я поступила на отделение живописи. Так что теперь моя очередь их вытягивать. Да, и с детьми я люблю работать. А потому, пусть всё идёт своим чередом.
- Хватит хандрить! Думай о хорошем! Как сказал Хэмингуэй: «Париж - это праздник, который всегда с тобой»! - решительно подытожила Верочка, - Впечатлений у тебя будет зато - на всю жизнь хватит.
- Это точно.
- Я тебе по - хорошему завидую, Лора. Сама бы хотела поехать, посмотреть на всё. Я же, помнишь, диплом по Великой Французской революции защищала, - снова вздохнула Верочка, которая учила в их школе детей истории.
- Да, была бы моя воля, девчонки, я б вас всех с собой взяла. Но путёвка только на одного человека… - словно, оправдываясь, загрустила вслед за ней и Лора.
Но тут Вера махнула рукой:
- Всё хватит, девчонки, грустить, всё же одной из нас крупно повезло. Ты только, Ларка, фотографируй по - больше, с нас сейчас и твоих снимков хватит. А там глядишь в будущем - все мы поездим, поглядим на мир. Какие наши годы!
Стукнув один раз в дверь для приличия, к ним в комнату зашёл их коллега по «цеху» Антон - высокий и «шкафообразный» учитель физкультуры - объект неустанных воздыханий пышнотелой Танечки. Но он, к сожалению, обращал своё благосклонное внимание вовсе не на неё, а на её подругу - Ларису, даже не подозревая о нежных чувствах серьёзной «математички» к нему. Он и теперь с нескрываемым восхищением смотрел только на Лору. Молодой человек принёс для неё свой фотоаппарат, настоящее для него сокровище, уже заправленный плёнкой:
- Привет, девчонки! Что, Лора, собираешься?
- Да, Тошенька. Спасибо за фотик, только объясни, как твой агрегат работает.
Антон принялся показывать и объяснять, как им пользоваться. Лора внимательно слушала его, но, полностью не доверяя своей памяти, ещё и записала в свой блокнот его указания. Закончив формальную часть своего визита, он счёл нужным ей сделать внушение на правах друга:
- Ты там смотри, глупостей не наделай.
Лора смешливо фыркнула в ответ:
- Конечно, конечно, Антоша. «Советский туристо - облико морале». Как сказал Миронов. Я это помню свято, так что ещё раз спасибо тебе, и иди уже, иди по своим делам. А за свой моральный облик я уже расписалась в милиции, компетентные органы одобрили его…
Антона совсем смутил её легкомысленный тон, от растерянности он даже не знал, куда деть свои большие руки. Татьяне стало жаль его, и она перебила подругу:
- Ладно вам, чего всё время ёрничаете? Антоша, а мне нужна твоя помощь на кухне - шкафчик подвесить надо, - уводя его за собой и подмигивая подружкам. Прислушиваясь к её воркующему голосу и глухому ворчанию Антона, Лора пожала плечами:
- Не понимаю, и что она в нём нашла?
Вера рассудительно ответила:
- Просто ты ещё никогда не влюблялась. И Антон - не твой мужчина, поэтому ты не видишь в нём множество положительных качеств, которые, безусловно, у него есть. А вот Танюша его любит по - настоящему, хоть бы его глаза открылись, наконец - то.
Лора утвердительно закивала головой:
- Действительно, он уж давно должен был заметить, как она к нему относится.
- А он влюблён в тебя - и никого не видит вокруг.
- Верунчик, я же в этом не виновата. Я ему повода никогда не давала.
- Никто тебя и не винит. Так уж бывает в жизни - мы часто любим не тех, кто любит нас.
- У вас - то с Игорем всё не так…
Услышав о своём женихе, Вера улыбнулась с нежностью и довольно вздохнула:
- Да… Считай нам, Лорка, с ним повезло. Наш случай один на миллион: я люблю его, а он любит меня.
- А я знаешь, что придумала, - Лоре внезапно пришла на ум блестящая идея, - пока я буду бродить по Парижу, ты помоги Танюше «охмурить» поскорее Тошеньку. Ну, сколько можно, действительно.
- И как ты себе это представляешь?
- Пусть твой Игорёк пригласит его к себе на день рождение…
- Но у Игоря оно лишь летом.
- А Антон об этом знает?
- Нет, наверно, - пожала плечами Вера.
- Наверняка! Откуда? Они и общаются - то - «здрасте - до свиданья», - предположила Лора и интригующе заключила, - остальное дело техники: выпьете вина, потанцуете, то - сё… Гормоны его взыграют…
Вера чуть не подавилась от неожиданности её высказывания, лузгая семечки, и расхохоталась:
- Что, что? Тебе - то это откуда известно?
- Я это предполагаю чисто гипотетически, - Лора серьёзно возразила, но, не выдержав, заливисто, как серебристый колокольчик, рассмеялась вслед за ней.
- Как у вас весело! - заметила, входя к ним в комнату разрумяневшася от кухонного жара или чего другого Таня, - есть повод?
- Лора рассказывала тут про действие гормонов, - продолжала хохотать их подружка, - Ой, не могу - «чисто гипотетически»…
- Ну, ладно вам, хватит уже, давайте садиться есть, а то я дико проголодалась, - на том закончила их веселье Татьяна.
И девушки пошли ужинать, по установившейся старой привычке обмениваясь последними новостями дня. В кухне учительского общежития их уже ожидал превосходный обед. Вскоре к ним присоединился и Антон, который, как он полагал, злобоупотреблял самым бессовестным образом Таниным дружеским отношением к нему. Правда, продукты он в общий котёл тоже покупал, что было справедливо. Вообщем, все уже собрались вместе и вели обычные кухонные разговоры, как всегда весело и беззаботно.
Через день они провожали Лору на самолёт, летящий в Москву, откуда она должна была отправиться дальше - в Париж. Девчонки, уже не зная о чём говорить на прощание, когда было всё сказано - пересказано, незлобиво подшучивали над Антоном, который вызвался помочь донести вещи. Погода была солнечной и морозной, располагающей к праздничному настроению, которое и так царило в душе девушки. Впереди было встреча с абсолютно незнакомым миром, сулящим какие - то новые приключения, интересные знакомства и множеством впечатлений. Наконец, объявили посадку в самолёт, и наскоро со всеми перецеловавшись, девушка пошла к трапу вместе с другими пассажирами. Огромный белоснежный ТУ - 134 гордо ожидал, когда в его чрево зайдёт последний человек. Стюардессы закрыли вход, быстро отъехал трап и величавый красавец - лайнер взмыл в небо. Лора любила летать на самолётах, хоть и выпадало ей это удовольствие крайне редко. Внизу, как пелось в песне: «под крылом самолёта…», виднелись то огромные пространства, покрытые снегом, то чёрно – зелёные буреломы из вековых сосен и елей тайги, полный контраст тому, куда она летела. Сквозь разрывы лёгких облаков девушке вскоре уже виделись тёмные пустоши убранных полей. Золотые купола отдалённых церквей пускали ей в глаза солнечные зайчики, синели блюдца водоёмов, незамёрзших ещё, а может и вовсе неподдающихся морозу. Наконец, они пошли на посадку, делая круг над столицей, заставляя взволнованно стучать сердце.
В Москве Лора быстро нашла необходимую ей организацию. Тургруппа была сформирована и проверена сотый раз на лояльность. Официальные дела были скоро закончены, но предстояло коротать ещё целый день до вечера в ожидании рейса во Францию, и это было бы очень утомительно. Но одно обстоятельство выручило их всех, как нельзя кстати: почти в каждой группе, подобной той в которую влилась и Лора, присутствует добровольный общественник, который во все дела вмешивается, и обо всём негласно договаривается. У них им стала маленькая юркая женщина в коротенькой рыженькой дублёнке, и к всеобщей радости и удовольствию - москвичка. Она легко организовала для них небольшую ознакомительную экскурсию по Москве, что пришлось весьма вовремя, ведь многие в столице были первый раз, да и сами москвичи не могли похвастаться тем, что знают и посещают знаменитые места. Её по – московски певучий и хорошо поставленный голос призвал их к действию:
- Товарищи, организованно заходим в красненький автобус справа. Не толкаемся. Уверяю вас, мест хватит всем. Мужчины, пропускаем вперёд себя женщин, учимся вести себя цивилизованно - как - никак дальше нас ждёт сердце Европы, - частила без остановки их невольный экскурсовод - Ольга Петровна, энергично встряхивая головой с короткой стрижкой и беспокойно оглядываясь на отстающих круглыми глазами в металлической оправе.
День выдался солнечным, несмотря на изредка набегавшие тучи, и сибирякам, одетым по своим меркам было довольно - таки жарко - некоторым пришлось расстегнуть свои меховые искусственные шубейки и новомодные негнущиеся дублёнки. Лоре тут всё было внове: огромное столпотворение людей, снующих по улицам, большое количество транспорта, едва вмещавшееся на широких проспектах. Их провезли по небольшому кругу московских достопримечательностей, чтобы желающие успели посмотреть всю обязательную программу, накормили приличным обедом и, наконец, доставили назад в аэропорт. Они вышли из автобуса, и в ожидании посадки стояли около его здания. Рядом с Лорой, откуда не возьмись, материализовалась грузная дворничиха в форменной одежде, отчаянно - самозабвенно размахивая огрызком орудия труда, обезличенно крича: «Разойдись, разойдись…» и напористо надвигаясь на неё. Девушка послушно отошла в сторону, переставив свой лёгкий чемоданчик по - дальше от добросовестной работницы. Но той было мало тихой безропотности выбранной ею «жертвы», в ней жила потребность выплеснуть свою злость от ежедневной серой беспросветности на кого - то. А что, действительно, было хорошего в её жизни, если разобраться? Извечная проблема простой русской женщины: муж - алкаш, двое или трое детей и пожизненная каторга с ними вместе, а также с кучей таких же склочных, как она сама, соседей по «коммуналке». Но, когда она вновь грозно двинулась в сторону Лоры, уже объявили регистрацию, а после вся группа прошла на посадку в самолёт, оставив тётку при её мрачных мыслях. Вскоре посадочные огни аэродрома были еле заметны где - то внизу, а в окне виделась лишь кромешная тьма. Салон при взлёте тоже погрузился в мягкий полумрак, и Лора устало откинулась на спинку кресла, сказалась сумасшедшая круговерть прошедшего дня. На соседних местах с Лорой устроилась семейная пара достаточно плотного телосложения, значительно потеснив её, но девушку это мало волновало, так как она уже спала, едва смежив веки, и ей снились манящие огни Парижа. А их самолёт, набрав нужную высоту, взял курс на запад. Стюардессы проходили мимо кресел, предлагая бодрствующим напитки с закусками, периодическую печать и стараясь не потревожить уже заснувших пассажиров.
Глава 2
Вечером того же дня их самолёт приземлился в аэропорту Руасси - Шарль - де - Голль. Франция встретила советских путешественников аномально тёплой зимой. Их уже ждал гид, который стал им по совместительству к тому же переводчиком. Получив свои вещи, туристическая группа прошла в его сопровождении на стоянку и села в ожидавший их автобус. Молодой человек довольно хорошо говорил на русском языке, который опять становился распространённым во Франции из - за увеличения притока туристов, желающих отдохнуть в этой стране. За последнее время отношения между двумя странами изменились в лучшую сторону по сравнению 1983 годом, когда 47 советских дипломатов выслали из Франции по подозрению в шпионаже. Наконец, настало пора конструктивных переговоров, на что были готовы обе стороны, времена «холодной войны» сходили уже на «нет». Перемены в политике давали шанс простым людям совершать туры по странам, которые до сих пор оставались для них закрытыми, узнавать многое нового и интересного. Доставив всех в шикарный отель, больше похожий на настоящий дворец, а в последствие действительно оказавшийся таковым, гид простился с группой, предварительно оказав помощь в заполнении необходимых документов в гостинице, рассказав о некоторых нюансах поведения на территории своей страны и договорившись о планах на предстоящий день. Лора поднялась в свой номер на лифте вместе с другими, за ней вскоре носильщик внёс её легонький чемодан, и она, помня о наставлениях, дала ему чаевые, наконец, оставшись совершенно одна. Всё окружающее казалось настолько нереальным, что ей пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы поверить во всё происходящее вокруг неё. Она подошла к окну: внизу простирался неведомый ей и загадочный ночной Париж. От восторга перехватывало дыхание, слёзы, навернувшиеся вдруг ни ко времени, защипали глаза. Волшебный город лежал перед ней ярко - освещенный фонарями, что было необычно для неё, а людей на улицах было нисколько не меньше, чем днём. Вдали она увидела Эйфелеву башню, красочно иллюминированную и на дальнем расстоянии казавшуюся иллюзорно - воздушной… Но усталость от перенесённого полёта и разница во времени сделали своё дело: глаза уже закрывались помимо воли, так что девушка заснула сразу же, едва легла в постель.
Утром им предложили завтрак в виде «шведского стола», что было непривычно для советских туристов - они просто не знали, что и сколько можно брать, но тут помогла сноровка их деятельной Олечки Петровны, и всё устроилось самым лучшим образом. Затем к ним присоединился экскурсовод, который собрал их небольшую группу, и они отправились в своё первое увлекательное путешествие по Парижу, где каждый камень дышал самой историей. График их экскурсий был весьма плотным - для того, чтобы осмотреть всё, что запланировал их сопровождающий, думалось, не хватит и всей жизни. Но он умудрился так всё скомпоновать между собой и учесть запросы всего контингента, что оставалось только удивляться чудесам его профессионализма. К тому же гид был вполне тактичным и терпеливым, когда дело касалось походов в магазины, он и тут предложил свою посильную помощь женщинам, которые, естественно не могли обойтись без покупок. Прежде всего, Рене, так его звали, решил показать им всю панораму Парижа, а для этого надо было посетить Эйфелеву башню - поистине уникальный шедевр архитектуры. У Лоры душа была охвачена непередаваемыми ощущениями, а творческая натура её буквально жаждала встречи с «прекрасным». Гид начал свой рассказ с истории создания столь уникального сооружения:
- В наше время, столетие спустя, нам с вами трудно даже представить, что строительство Эйфелевой башни вызвало целую бурю возмущения у парижан, считавших, что эта груда металла испортит романтическое лицо их столицы. Какие прозвища только не давали ей тогда: «Фабричная Труба», «Железная Дама», «Кружевное железо»! Из них самым поэтичным было разве, что «Башня - пастушка» или «Пастушка мостов», данное известным поэтом Гийомом Апполинер. Против неё были такие известные люди, как Гюго, Мопассан и Верлен. В подобное просто не верится нынешнему поколению. И вот сегодня спустя столетие вопреки всему башня стала одним из главных украшений Парижа, а имя Гюстава Александра Эйфеля прославилось в века и на весь мир. Поднимемся, товарищи, теперь в лифтах наверх, чтобы увидеть наш замечательный город.
- А вы, Рене, любите свой город - это видно невооружённым взглядом, - заметила ему Лора, оказавшись рядом.
- Оля - ля, да! Вы правы - я его обожаю. Поэтому и занимаюсь ремеслом гида и переводчика сейчас, хоть это для меня лишь подработка, чтобы содержать семью. Надеюсь, когда я закончу свой труд и напечатаю книгу, мне не придётся больше водить экскурсии.
- Так вы - историк? Здорово! Моя подруга преподаёт в школе историю… Ей так хотелось поехать вместе со мной…
Рене сочуственно покачал головой и улыбнулся:
- Да, понимаю. Как вы могли заметить, я ещё по совместительству и писатель. А вот мы и на месте… Господа, выходите, прошу вас.
Выйдя на смотровую площадку знаменитой на весь мир башни, Лора с интересом оглядывалась вокруг. Поборов свой страх, она подошла совсем близко к самым перилам. Ощущение холодящей изнутри опасности от высоты птичьего полёта завораживало девушку, слегка кружа голову, и она без особого внимания на этот раз, слушая рассказ Рене, не могла оторвать свой взгляд от открывшегося перед ней потрясающего вида: вдали, в самом конце Елисейских Полей виднелась Триумфальная Арка около Площади Звезды. А с самой Площади, словно солнечные лучи с детского рисунка, расходились множество других не менее именитых улиц. Прекрасный обзор с башни дарил необычайное удовольствие глазам, вселяя в девушку благоговейное чувство восторженности перед таким множеством исторических, да и просто красивых мест. Солнце золотило крыши домов, придавая им роскошь далёкого стиля «рококо». Лориной группе была даже обещана поездка в Версаль, но было всё не совсем точно, поскольку всё зависело от того, откроется вовремя дворец после внепланового ремонта или нет. Но эти десять дней думалось ей, протекут интересно и без экскурсии в это известное историческое и популярное место. Лоре, конечно, подружки надавали заказов, которые она обещалась выполнить по мере своих сил и надеялась в свою очередь на помощь Рене - их гида. После осмотра Парижа с захватывающей дух высоты, всех пригласили пообедать в местный ресторан, что пришлось весьма кстати - был уже полдень по местному времени, и все уже успели проголодаться. Во время обеда между туристами завязалась весьма доверительная беседа, которая помогла познакомиться всем ближе между собой. Рене, как истинный француз, обладал утончённым чувством юмора, которым щедро осыпал своих подопечных, заставляя хохотать их до колик, создавая тем самым ещё более непринуждённую обстановку. Женщины буквально засыпали его вопросами, где и что им лучше приобрести, а он старался удовлетворить спрос каждой, тем более, что интересы присутствующих дам во многом совпадали между собой. От волнения, охватившего Лору, она едва могла что - либо съесть, в её душе звучала музыка известной песни Эдит Пиаф о вечной любви, живущей в каждом человеке: «Non, je ne regretted rien ». Этот победный гимн самой жизни, казалось, напевал даже ветер, дувший на них из распахнутых окон и принесший с Сены капли влаги, оставляя её следы на лицах. Прекрасная половина их группы оживлённо чирикала, обсуждая всё, что попадалось им на глаза: о том, как выглядят француженки - «и совсем не лучше нас красивых», чем питаются французы - «интересно, едят они всё - таки лягушек или нет», и тому подобные вещи.
Спустившись вниз после обеда, их группа отправилась знакомиться дальше с непостижимым и загадочным городом. Впереди их ждал Лувр - самый знаменитый музей, где было сосредоточие культуры многих народов мира, что влекло к себе Лору, как ничто другое. Она не представляла себе подобного даже в самых смелых своих мечтах. Разве это мыслимо прикоснуться даже взором к шедеврам, пришедшим, казалось из вечности, чтобы радовать людей своим совершенством? Девушка переходила из зала в зал по инерции за своей группой, подолгу задерживаясь перед той или иной картинами, что заставляло Рене постоянно окликать её. Ему, конечно, это порядком надоело, но увидев восторг в её зелёных сияющих глазах, он решил предоставить Лору самой себе, предварительно договорившись со служащими зала, чтобы они помогли той найти своих по окончанию экскурсии. И девушка, наконец, оказалась свободной от мешающей ей опеки. Она выбирала только одной ей известный путь передвижения, не толпясь со многими из присутствующих около известных и пафосных картин и наоборот задерживая свой взгляд на небольших и не бросающихся в глаза полотнах, но от этого не теряющих своих достоинств и ценности. Через час группа собралась около входа, ожидая только Лору, которую взялась предупредить одна из экскурсоводов музея.
- Мадемуазель, вас просили пройти к выходу, - обратилась она к Лоре, и та, оторвавшись от созерцания прекрасных полотен, вздохнув с сожалением, отправилась догонять группу.
- Лора, прошу тебя не отставать от нас, ты всех задерживаешь, - на правах старшей покровительственно пожурила её одна из солидных дам. Рене незаметно улыбнувшись, подмигнул девушке, тут же приняв невозмутимый вид. Лоре оставалось только обречённо покаяться:
- Извините меня, пожалуйста. Забылась.
- Ну, деточка, не увлекайся так. Город всё же незнакомый, страна чужая, языка не знаешь - недолго и потеряться.
- Спасибо, вам за заботу - учту на будущее.
Солидная дама довольная своим, как ей казалось, тонким дипломатическим подходом, двинулась следом за Рене. Вдоль Сены их группа отправилась дальше, рассматривая всё вокруг и фотографируясь на фоне статуй или старинных особняков.
Париж не похож ни на один из городов мира своей отличной от всех жизнью, в которую он далеко не каждого пускает. Лора попала в его волшебный мир, где всех объединяла безвозмездная любовь к искусству. Её собратья по духу, казалось, наводнили город: они были всюду и рисовали везде: за едой, за разговорами, просто так и за деньги. Делали мгновенные наброски пейзажей, домов, животных и людей, куда и на что только падал их вездесущий глаз… Самонадеянные и чуточку высокомерные, несколько легкомысленные, но одинаково одержимые тягой к Парижу и Его величеству «Искусству». Эта удивительная атмосфера, витавшая в самом воздухе, как вирус «заразила» Лору - она взялась за карандаш, чтобы вновь рисовать. И опять появились наброски, эскизы - всё, что отошло для неё когда - то на второй план из - за житейских неурядиц. На прогулках и экскурсиях она со страстным увлечением и наслаждением делала свои зарисовки.
Следующим местом, которое посетила их группа, был остров Сите или, как его представил им Рене: «остров, дух которого напитан настоящей историей и литературой». По мосту Нотр - Дам, который заполнили толпы разноязычных туристов, уличных художников от начала и до конца, они направились к знаменитому собору, его готические ажурные башни были видны уже издали. Храм предстал перед ними во всём своём великолепии, подавляя своим внушительным видом их сознание. Его величественная и своеобразная красота покорила Лору: сверху за людьми, казалось, наблюдали замершие в камне химеры, и хищные горгульи готовы были расправить свои мощные крылья, чтобы взмыть в небо… Самые смелые или просто любопытные, в том числе и она, поднялись на самый верх к колоколам откуда, наверно, когда - то на Париж смотрел Квазимодо Виктора Гюго. А ещё им сказали, что, если прикоснуться к горгулье и загадать желание, то оно сбудется - в желающих недостатка не было. Девушка, воспитанная на догмах атеизма, просто влюбилась в мрачное произведение средневековья, в этот шедевр, смешавший в себе религию и мистицизм. О том, что «религия - опиум для народа», ей как - то не вспомнилось в этот миг. Назад возвращались полные впечатлений, а в отеле их ждали сытный, вкусный ужин и затем - тёплая, мягкая кровать. Лора заснула безо всяких проблем, сильно измотавшись за день, и безо всяких сновидений. Следующий день, как и предыдущий, был очень насыщенным: по программе Рене у них на очереди были посещение музея Пикассо, который находился в отеле «Сале». Они прошли внутрь по монументальной лестнице, украшенной скульптурным декором стиля Людовика XIV. Гид провёл их в галерею великого мастера:
- Мадам и мсье! Сегодня я хотел бы познакомить вас с уникальной коллекцией картин самого удивительного художника нашего века. Здесь вам будут представлены все периоды его творчества. Современники называли его «монстром живописи», хотя об этом я бы сейчас с ними поспорил - Пабло Пикассо был гением - и в какой бы манере он не писал свои шедевры, всё выходило из - под его кисти прекрасно и восхитительно. Итак, пройдёмте, друзья, и насладимся его талантливыми полотнами…
Медленно проходили они зал за залом, слушая увлекательную не речь, но поэму Рене о гениальном человеке.
Дальше, им предложили посещение современного культурного центра Жоржа Помпиду, который снаружи больше походил на обычный завод. Возведённый из стекла и стали, он являл собой сложную архитектурную конструкцию, опутанную, словно паучьей сетью, разноцветными трубами, выведенными наружу коммуникациями. Но внутри здания их ожидал неожиданный сюрприз: глазам посетителей были представлены прекрасные концертные и выставочные залы, богатейшая публичная библиотека, а также национальный музей. Сами французы прозвали этот монументальный комплекс - центр «Бобур», получивший его по названию одноимённой площади, на которой он и находился. Но сильных эмоций эта экскурсия не вызвала у наших туристов, пожалуй, из- за слишком большого потока информации для одного дня. И его урбанистическая архитектура мало впечатлила их, так как на родине им хватало подобных конструкций за глаза. Но на вечер им было предложено посещение «Опера Гарнье» или, как ещё она называлась «Гранд - Опера», что получило большее предпочтение у гостей столицы. У женщин, в том числе и у Лоры, появился подходящий повод обновить свои праздничные платья, взятые как раз на такой случай.
Перед входом в Оперу, жаждущих услышать бессмертные творения гениев музыки, встречали вознесённые на аттиках прекрасные статуи Поэзии и Гармонии, а сверху над самим куполом - скульптуры Апполона и крылатого Пегаса. Это был ещё один из самых прекрасных дворцов Парижа, построенный в 1848 году талантливым архитектором Шарлем Гранье. По его большой парадной лестнице нестройным рядом они робко поднялись в зрительный зал, оглушённые великолепием вычурного стиля «рококо» в красно - золотой драпировке, из ниш на посетителей смотрели бюсты великих композиторов, произведения которых звучали в этих стенах. В этот вечер давали знаменитую «Тоску». Чувства, вызванные музыкой и самой постановкой, были очевидны: женщины, как более эмоциональные создания, не обошлись без слёз. Такое разнообразие экскурсий, и вызванные ими впечатления, вызывали всё - таки лёгкую усталость. Но, однажды втянувшись в эту круговерть, русские туристы были готовы уже ко всему.
Сплетение словесного узора в нужные фразы, которые делают доступным и понятным для нас окружающий мир, на разных языках даётся людям одинаково трудно. Каждодневное повторение одно и того же доводит труд гида до автоматизма, но Рене оказался натурой творческой и привносил в свою работу некую «изюминку», свой нестандартный подход, и его подопечным было легко воспринимать рассказы, дополненные собственными анекдотами из жизни выдающихся людей, которых у него, казалось, в большом избытке. Историк по образованию, он так увлечённо и интересно рассказывал обо всём, на что падал их взгляд, что его повествования слушали, не перебивая, боясь пропустить даже слово. Что и говорить, оратором он был от Бога.
Среди столь наполненных дней, женщины из Ларисиной группы находили всё же время, чтобы пробежаться по близлежащим магазинам и закупить сувенирчики и те мелочи, которые были так им необходимы и не очень. Иногда к ним присоединялась и Лора, выделяя время для того, чтобы тоже поискать то, что было у неё в списке. Мужчины располагались между тем неподалеку в кафе, которых находилось в округе в достаточном количестве, в ожидании своих дам, заказывая по кружке пива. Походы были весьма удачными для наших женщин и неоычайно прибыльными для магазинов в эти дни.
С утра другого дня заморосил дождь, всё - таки зима даже в этой тёплой стране давала о себе знать. Поэтому пешие прогулки были отложены, а взамен Рене предложил группе посетить Версаль, уже подготовленный для приёма гостей. Их доставили к нему на электропоезде, и надо заметить, очень комфортабельном. Впервые советские туристы ехали в мягких расчехлённых креслах и абсолютно чистых вагонах. Единственным недостатком в этой экскурсии было то, что они не смогли прогуляться по прекрасным садам и паркам Версаля, которые живописно обрамляли его старинные замки. Ненастная погода так некстати нарушила их планы, и помешала им увидеть множество знаменитых скульптурных композиций, беседок, в большом количестве размещённых там. Но и то, что предстало глазам гостей, сторицей восполнило не увиденное ими. Величественный дворец изумлял и подавлял их своей роскошью и торжественным видом всего декора и убранства, к тому же вся его монументальная архитектура была призвана поднять престиж Франции в глазах других стран того времени, когда он возводился. Сейчас его знаменитые фонтаны уже не работали – на зимний период их выключали, но скульптурное оформление бассейнов в виде античных богов было прекрасно и без этого. Лориным соотечественникам хватило и их, чтобы поснимать, как им было желательно, ограничением их количества была сама плёнка. Дальше они прошли сквозь анфиладу многочисленных комнат, богато отделанных мрамором, бархатом, деревянной резьбой, и замерли в восхищении перед Зеркальной галереей. И действительно, эффект от её вида был потрясающий: из – за того, что против огромных окон располагались таких же размеров зеркала, и давшие название этому поистине уникальному архитектурному шедевру. Зала, имевшая и без того размеры не маленькие, представлялась теперь просто бесконечной. Эффект ещё более усиливался от света свечей в хрустальных канделябрах, возвысившихся на подсвечниках, в виде фигур античных времён, покрытых позолотой, и отражавшихся в волшебном зазеркалье. Сверху спускались тяжёлые искусно и причудливо оформленные люстры, в которых также были свечи, всё сверкало позолотой, что ещё больше придавало сказочное впечатление всему комплексу в целом. Лоре вдруг почудилось, что сейчас в конце зала вдруг появится король, и все вокруг склонятся перед ним в придворном поклоне. Это показалось настолько реальным, что она даже помотала головой, отгоняя видение. Девушка отошла к одному из окон и, прислонившись головой к его облицовке, выглянула на улицу. Дождь уже шёл сплошной стеной, но и сквозь его непроницаемую пелену ей открылся вид на прекрасный парк, а среди него огромные идеально правильной прямоугольной формы водоёмы, отразившие в себе хмурое январское небо, и от чего - то Лора вдруг запечалилась: ей стало чего - то жаль или может быть кого - то. Было отчётливо видно, как пузырилась на поверхности этих великолепных бассейнов падающая с неба вода. Сзади подошла к ней Олечка Петровна и обняла её за талию, участливо заглядывая в лицо:
- Лорочка, тебе плохо?
- Нет. Не волнуйтесь, Ольга Петровна. Здесь так красиво, что даже грустно.
Маленькая женщина понимающе улыбнулась ей:
- Да, время быстротечно, детка. Кажется, что только вчера по этим залам ходили короли, а сегодня - мы с тобой. Ну, пошли к остальным, а то Алла Никифоровна опять тебе нотацию будет читать, да и Рене очень интересно рассказывает. Например…
И она стала пересказывать девушке самое интересное из того, что та пропустила в своём уединении. Пройдя Зеркальную галерею, они догнали свою группу перед входом в Большой Трианон, и до них донесся грассирующий, хорошо поставленный голос их гида:
- Таким образом, Людовик XIV или Король - Солнце из скромного охотничьего замка превратил Версаль в роскошный дворец, где проходили блистательные балы и придворные праздники, а мы сейчас наслаждаемся плодами его замыслов и творением великих архитекторов того времени. Перед вами ещё один дворец из всего великолепного ансамбля, который король построил для своей второй жены - госпожи Ментенон, а дальше будет Малый Трианон, который построили уже потомки великого короля - Людовик XVI и Мария - Антуанетта.
Таким образом, они посетили почти все объекты прекрасного дворцового комплекса, правда, переходы между ними были довольно проблематичны из - за нудного дождя. От него в основном пострадал их гид - Рене, одетый довольно легко даже для такой тёплой зимней погоды, как во Франции.
Сумерки настигли их уже на обратной дороге. Уставшие, но довольные проведённым временем в таком чудесном месте наши туристы ехали назад в отель, тихо переговариваясь и обмениваясь впечатлениями от проведённой экскурсии. К Лоре подсела Ольга Петровна, у них сложилось между собой молчаливое взаимопонимание:
- Лорочка, мне показалось или ты тоже заметила, что Рене стал в конце нашей экскурсии хрипеть.
Лора согласно кивнула ей головой:
- Я тоже слышала, что он говорит уже через силу.
- Бедный мальчик - он простыл. Значит, мы остались без гида и переводчика на завтра. Надо что - то придумать.
И она откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Доставив группу к отелю, Рене выглядел уже совсем разбитым. К нему подошла Ольга Петровна и, сильно запрокинув к нему голову, сказала:
- Вот, что, Рене. На сегодня и завтра вы абсолютно свободны - подлечитесь и не беспокойтесь за нас. Оплата вам будет идти, как будто вы на работе, а со своими соотечественниками я договорюсь, чтобы они нигде не проговорились.
- Но, мадам Ольга, как же вы будете без меня?
- Я уже бывала в Париже так, что… что – нибудь придумаю. Конечно, я не претендую на то, что лучше вас развлеку их, но до послезавтра продержусь. А вы выздоравливайте.
Рене наклонился к этой удивительной маленькой женщины и, благодарно поцеловав ей руку, простужено прохрипел:
- Спасибо вам, мадам Ольга. Я вам очень признателен за помощь.
Она по - матерински ласково улыбнулась ему в ответ. Затем она подошла к портье и спросила о билетах на всю их группу в знаменитое варьете «Мулен - Руж», заказанных прежде. Это кабаре прославилось в своё время тем, что там выступали знаменитая Эдит Пиаф, особенно любимая Лорой, а также Ив Монтан, Шевалье, Синатра, Элтон Джон и многие другие известные всему миру певцы. Таким образом, они вечером и попали на Монмартр - самый живописный и известный квартал в Париже. Перекусив на скорую руку, туристы почти галопом бежали на представление, так как время поджимало, хотя Олечка Петровна и уверяла их, что опоздание здесь считается нормой, но все неслись вперёд, как ненормальные, даже тучная чета Бродиных. Поэтому Олечке Петровне и Лоре волей неволей пришлось тоже прибавить шаг, чтобы совсем не отстать от своей компании. У самого подножия Монмартрского холма находилась Белая площадь, где их приветливо встретило своим радужным светом варьете. Это было первое в жизни шоу, которое они видели, и оно ошеломило их. По сравнению с предыдущими, поражавшими их сознание размерами местами, кабаре имела сравнительно небольшой зал, но от этого вовсе не проигрывало, так как аншлаги здесь были постоянны. Назад они уже шли, не торопясь, рассматривая по пути то, что пропустили прежде и обсуждали увиденный мюзикл, включивший в себя выступление множество артистов, быструю смену массы декораций и костюмов: вся эта яркость, шумиха придавали незабываемый шарм самому представлению. Затем они зашли в кафе, где поужинали и двинулись дальше, заходя по пути в сувенирные лавочки, магазинчики. Они шли среди обычных жителей столицы Франции, почти ничем не выделяясь из них, ничем - кроме их речи, что совершенно была непохожей на родной язык парижан. Но последнее, впрочем, никому не мешало, ибо местные жители привыкли к туристам на своих улицах и, конечно, гордились тем, что их город пользуется таким вниманием и известностью у людей со всего мира. Бархатная темнота ночи рассеивалась с помощью многочисленных уличных фонарей в городе, да и к тому же каждое кафе, каждый магазин был достаточно освещён рекламной иллюминацией, что должно было двигать их торговлю вперёд и только вперёд, поэтому Лора со всей группой быстро добрались до своего отеля. Сегодня она для себя купила папку под эскизы, и та быстро наполнилась её зарисовками. Совсем уже было поздно, когда к ней в номер зашла Ольга Петровна, которая принесла с собой термос с чаем и коробку шоколадных конфет, до которых она была большая охотница. И они с удовольствием почаёвничали вместе и разобрали Лорины рисунки, которые привели в восторг её соседку:
- У тебя, моя дорогая, талант!
- Может быть, - улыбнулась ей девушка, - Только с работой учителя трудно его совмещать.
- Да, да, деточка. Но свой дар нельзя забывать. Смотри - какоё чудо ты сотворила… Когда мы ходили по музеям и выставкам, ты же видела, какую радость чужие картины приносят людям. Почему же ты думаешь, что сама не сможешь делать то же самое, что и другие художники?
- Я об этом никогда не думала, наверно, вы правы… Завтра я хотела бы одна побыть в номере, кое – что закончить.
- Хорошо, хорошо. Но потом покажешь, что получится?
- Конечно, - и они, пожелав друг другу приятных снов, разошлись. У Лоры, стоящей около окна и смотрящей в надвигающуюся темноту, появилось желание послать удивительному и притягательному городу свои добрые пожелания. Мечтательная девушка грезила о чём - то несбыточном и невозможном.
Глава 3
Из – за внезапного недомогания гида, когда Ларисина группа во главе с Ольгой Петровной решила посетить базилику Сакре - Кер на Монмартре. Вначале девушка прошлась вместе со всеми до базилики. Как всегда при посещении таких мест её охватил невольный внутренний трепет. Не желая портить впечатление пустыми разговорами, она незаметно для всех вышла на улицу и оказалась предоставлена своим желаниям. Лора вернулась в отель и остаток утра провела за тем, что подправляла и придавала своим эскизам законченный вид. А после обеда решила, что может прогуляться по городу одна, к этому времени она считала, что уже неплохо ориентируется в находившихся по близости улицах, а далеко заходить она и не собиралась. На этот раз, взяв вместо карандаша и альбома, с собой фотоаппарат, Лора, не торопясь, шла вдоль Елисейских полей мимо множества магазинов, салонов и ресторанов в сторону площади Согласия, ориентируясь на обелиск из розового гранита, подаренный Франции египетским пашой, чей позолоченный шпиль был уже виден ей издалека. Девушка, со свойственным ей усердием, фотографировала всё, что считала интересным и не заметила, как свернула в совершенно незнакомый район, похожий больше на трущобы, но её очаровали эти кривые лабиринты улочек с тесно прилегающими друг к другу домами. Сзади Лору кто - то окликнул, но та, не понимая, что обращаются именно к ней, шла дальше, пока её не остановили, грубо и больно схватив за руку. Она, наконец, обернулась, удивлённо вскинув брови. На неё смотрел, недобро ухмыляясь и нажёвывая жвачку, весьма колоритный тип: он был не намного выше её ростом, имел нечистое, всё в угрях, лицо, светлые волосы его скатались в грязные пряди, водянистые глаза бесцеремонно осматривали девушку. В то же время, продолжая ей что - то говорить, он потащил куда - то вглубь проходного двора, она, естественно, ничего не поняла из сказанного этим человеком - ведь французский язык ей был незнаком, а разговорник остался, как назло, в номере:
- Вы что - то хотели? Я не понимаю вас, - пыталась сопротивляться ему девушка, понимая, что его действия не сулили ей ничего хорошего. Тут пришло время удивиться парню, так его поразил её мелодичный голос и необычный для слуха язык, что он даже остановился. Но почти сразу же очнулся, снова резко потянув её за собой. Вдруг он удивлёно перевёл свой взгляд куда – то ей за спину и прекратил свои попытки затащить девушку в темноту уличного «колодца», но ещё крепко держа её за руку. Лора вслед за ним опасливо оглянулась назад. К ним приближался молодой мужчина с ленивой грацией дикого зверя, от которого исходила какая - то пугающая сила, хотя внешне он не представлял явной угрозы: скорее среднего роста, чем высокого, сухощавого телосложения с тёмными коротко - стрижеными волосами. Однако, в его пронзительных ярко - синих глазах, жёстко смотревших на этого неприятного, но, в сущности, весьма жалкого субъекта, сквозило мягко сказать - недоброжелательство. А в словах, с которыми он обратился к нему, явственно ощущалась такая властность и уверенность в себе, что незамедлительно сказалась на возникшей ситуации: Лора тут же почувствовала, как освободилась от оков цепких пальцев её рука. Неприятный тип, пристававший к ней, чудесным образом моментально исчез после нескольких фраз, презрительно брошенных в его сторону. Вслед за этим пришла очередь и самой Лоры, мужчина пристально окинул её с ног до головы. Но теперь его взгляд неуловимо изменился, в нём явно читался интерес и сочувствие. И он, чуть качнувшись к ней в поклоне, спросил:
- Bonjour! La mademoiselle, vous connassez que c’est la region la dangereuse de Paris? (Здравствуйте! Мадемуазель, вы знаете, что это - самый опасный район Парижа?) - услышала она его звучный, низкий голос с каким - то особенным бархатным тембром. Но опять оказавшись в тупике из - за языкового барьера, девушка лишь устало помотала головой, мимикой своего лица давая ему знать, что не понимает сказанное им. Она с трудом улавливала звучание знакомых слов в быстрой речи парижанина.
- Vous le tousiste? ( Вы - турист?) - догадавшись, спросил он, и Лора, поняв из сказанного лишь единственное слово, похожее на «турист», согласно кивнула в ответ:
- Oui (Да), - одно из немногих слов, которое она знала и произносила без бумажки.
- Vous etes Russe? (Вы - русская?),- было более - менее ей понятно.
- Oui (Да).
Он ткнул пальцем в себя и произнёс:
- M’appellent Francois. (Меня зовут Франсуа), - затем направил его на неё, задав вопрос, - Comment vous appellant? (Как вас зовут?)
- Франсуа, - повторила она за ним и в свою очередь представилась, - меня зовут Лариса – Лора.
- Lora – un be au nom (Лора - красивое имя). A quell hotel etes- vous descendus? (В каком отеле вы остановились?),- спросил он, подводя девушку к своей машине, оказавшейся неподалёку, и указывая рукой, куда ей садиться. Из всего сказанного Франсуа, она поняла только - «отель». Лора порылась у себя в сумочке и нашла визитку с названием своей гостиницы, находящейся на Вандомской площади. Франсуа прочитал её и в знак того, что знает это место, кивнул головой, ободряюще улыбнувшись ей. Улыбка неуловимо изменила его лицо, которое из бесстрастной маски, надетой на него своим хозяином - стало мягче, добрее, а на щеках появились очаровательные ямочки, от которых сердце Лоры ухнуло куда - то вниз, вызвав невольный румянец у неё самой. «Как хорошо, что уже темнеет, и не видно, что я, как школьница, краснею непонятно перед кем», - пронеслось у неё в голове. Доставив её к гостинице, Франсуа прошёл вместе с ней к портье, о чём - то расспросив его, он по - хозяйски дал какие - то распоряжения, которые тот выслушал очень внимательно. Лора лишь недоумённо наблюдала за их переговорами, пытаясь понять, о чём у них шла речь. Улучив момент, когда Франсуа отошёл позвонить по телефону в противоположный конец фойе, она задала вопрос служащему, который, как она успела заметить, неплохо владел русским языком:
- Здравствуйте! Как вас зовут?
- Шарль, мадемуазель.
- Шарль, скажите, пожалуйста, этот господин - хозяин гостиницы?
Портье отрицательно покачал головой и доверительно сообщил:
- Он из полиции. Это очень серьёзный человек, в нашем районе его многие знают - Франсуа Морель. Я не завидую вашему гиду - ему придётся объясняться с Франсуа, и не уверен, что ему это удастся.
Но тут уже подошёл к ним сам объект их занимательной беседы, и портье благоразумно смолк.
- Merci (Спасибо), - поблагодарила Лора Франсуа, тот небрежно кивнул в знак того, что принимает её благодарность. И вновь обратился к портье:
-Tradus (Переведи), - Je ueux vous inviter au souper, Lora (Я хочу пригласить вас на ужин, Лора).
- Он приглашает вас на ужин, - послушно перевёл ей тот и от себя добавил с тем же бесстрастным лицом, - Советую пойти, на этого человека можно положиться.
- Спасибо, передайте, что я согласна. Только как же мы будем с ним общаться? – скорее Шарлю, чем Франсуа ответила девушка растерянно.
- Возьмите с собой разговорник, и всё как - нибудь устроится, - подсказал ей дельную мысль Шарль.
- Спасибо. Переведите ещё, пожалуйста, что мне нужно сейчас подняться в номер, но через 10 минут я буду готова.
Франсуа согласно кивнул ей, выслушав портье, прошёл к диванам, находящимся недалеко от них, и с большим комфортом расположился в ожидании. Лора, будто на крыльях, взлетела на свой этаж. Быстро, в каком - то лихорадочном состоянии, она переоделась и на минуту присела на край кровати, переводя дыхание: «Что я делаю? Зачем иду на ужин с незнакомым мне человеком?» Но её уже неодолимо тянуло к нему, будто сама судьба влекла её в омут чего - то неизвестного и неизведанного. Не глядя в зеркало, небрежно пригладила волосы щёткой, бросила в сумку разговорник и вышла из номера, захлопнув за собой дверь. «Будь, что будет!» - решила она, спускаясь вниз. Он ждал, лениво листая страницы толстых глянцевых журналов, лежащих на столике, не заостряя особого внимания, впрочем, ни на чём. Увидев девушку, мужчина встал и подошёл к ней. Взяв под руку, он повёл её к выходу, а затем через улицу в местный ресторанчик, свою машину он оставил на попеченье порковщика отеля, предполагая забрать её позже.
Когда кто - то из их группы, заметив на ужине отсутствие Лоры, спросил о ней у портье, тот невозмутимо ответил:
- У мадемуазель Лоры сегодня эксклюзивный ужин.
Вероятно, Франсуа был действительно известен в этом районе, так как в ресторане, начиная со швейцара на входе, все оказывали их паре повышенное внимание. Благодаря разговорнику, их беседа стала теперь более содержательной и оживлённее, чем при первом знакомстве. Спутник Лоры позволил себе сделать заказ и от её имени по своему вкусу. В ожидании, когда принесут заказанные блюда, они слушали тихую ненавязчивую музыку, которую исполнял небольшой оркестр, играющий тягучий, чувственный джазовый блюз и находившийся в романтической полутьме зала. Спутник Лоры, откинувшись удобно на спинку стула, медленно, чтобы девушка успевала переводить его слова, продолжил расспрашивать её:
- А, кроме того, что ты попадаешь в скверные истории, чем ещё занимаешься?
- Учу детей рисовать.
-Так ты - художник?
Она отрицательно покачала головой и ответила, медленно подбирая нужные слова:
- К сожалению, не получилось из меня художника. Я - учительница.
- Это тоже хорошо. А я в полиции служу.
- Я знаю. Мне портье сказал.
Франсуа улыбнулся ей в ответ:
-Тебя бы к нам в отдел работать, ты из кого угодно могла бы выудить нужную информацию. А ты знаешь, что сегодня ночью наступит православное рождество?
Лора отрицательно покачала головой:
- Нет, у нас дома его не празднуют… А ты откуда знаешь?
- Мои родные и я сам – православные. У бабушки в деревне есть православная церковь. Она сейчас сказала бы, что наше знакомство в ночь под рождество - это знак судьбы.
Лора лишь рассмеялась в ответ на его слова, вновь недоверчиво покачав головой. Франсуа, сидя напротив девушки, гипнотизировал её своими притягательными сапфировами глазами, подавляя в себе неутолимое желание, прикоснуться к её нежной шелковистой коже, почувствовать вкус розовых лепестков губ. Он неохотно отводил от неё свой взгляд даже при необходимости, чтобы сделать заказ или ответить гарсону. Девушка же наоборот, встречаясь с ним взглядом, смущалась, предательски краснея, и старательно избегала смотреть на него, пытаясь разглядеть оркестрантов на сцене или уткнувшись в свой словарь, переводила очередную фразу Франсуа, чтобы ответить ему. Как заклинание, она твердила себе: «Я не влюблена… Не влюблена или… Неужели вот так она и приходит - любовь?» Мысли бессвязно путались в голове, а сердце, помимо её воли, трепетало, опять вызывая румянец на щеках. Что - то новое и неизведанное входило в её существо, наполняя тревожной радостью, заставляя ярче блестеть её глаза и ускоряя сердечный ритм. Лора еле прикасалась к принесённым блюдам, несмотря на то, что целый день толком и не ела, вызвав этим самым беспокойство у своего спутника: Франсуа решил, что ей не понравилась еда, и она поспешила заверить его в обратном. Тогда он пригласил её потанцевать, чтобы прошла её скованность. И правда, только Лора ощутила его объятия, её зажатость исчезла - она инстинктивно тянулась к этому мужчине, как к единственному в мире человеку, ставшему вдруг ей самым близким и надёжным. Они двигались в такт музыке, и Лора чувствовала его дыхание на своём лице, его руки, горячим кольцом охватившие её хрупкую фигуру. Франсуа с трудом сдерживал себя, чтобы обуздать свою страсть и не испугать эту девочку, почти ребёнка, своим темпераментом. Но поддавшись искушению их близости, он всё же приподнял её лицо к себе и припал к столь соблазнительным губам своим ртом, и Лора с удивлением почувствовала, как его язык проник ей в рот. А он, даже имея за спиной достаточный опыт с женщинами, всё же испытал шок от их первого поцелуя. Сладость её медовых губ сводила его с ума, и он уже с трудом контролировал себя. Даже оторвавшись от неё, он чувствовал непреодолимую потребность прикоснуться к губам этой изумительной девушки вновь и вновь. У него перед глазами трепетала от его дыхания выбившаяся прядка волос из её аккуратной причёски, и он прихватил её губами. Франсуа удивлялся той нежности, что проснулась в нём с появлением в его жизни Лоры, и понимал, что такое вряд ли повторится в его жизни ещё раз. Он был растерян от нахлынувших на него чувств, а Лора и вовсе не знала теперь, как себя с ним вести. У неё - то не было опыта подобного общения с мужчинами, только разве, что дружеское. Робкий неуверенный поцелуй однокурсника - ровесника не шёл ни в какое сравнение с тем, что происходило с ней сейчас. Франсуа стал для неё первым мужчиной, поцеловавшим её по - настоящему, отчего бешено стучало сердце и подкашивались ноги. У него тоже не было никогда столь стремительно развивающихся отношений, и чтобы прекратить это неловкое для них обоих положение, он прервал танец и отвёл Лору к их столику, где от волнения она почти залпом выпила фужер вина и только сейчас почувствовала, как была голодна. И, уже не обращая внимания на своего спутника, девушка принялась за еду. Благодаря возникшему перерыву, Франсуа смог взять себя на какое - то время в руки, с улыбкой наблюдая за тем, как она поглощала всё, что было около неё съестного с естественным изяществом королевы, и потягивал свой коньяк, опять ощущая туманящее мозг желание. Вдруг Лора подняла глаза и недоумённо посмотрела на него, а увидев его улыбку, снова опустила взгляд на свою тарелку - та была уже девственно - чиста. Девушка тоже улыбнулась и, пожав плечами, объяснила:
- Прости, увлеклась.
- Ещё будешь?
- Нет, я уже наелась. Спасибо, - глаза её уже смеялись ему навстречу.
- Тогда пойдём? Я покажу тебе свой город, - они объяснялись друг с другом мимикой, жестами и одним им понятными полуфразами - языком влюблённых всего мира.
Она согласно кивнула ему и, расплатившись за ужин, они вышли на улицу. Когда они оказались снаружи, Франсуа, едва сдерживая своё нетерпение, обнял Лору, ненасытно припав к её губам. Девушка чувствовала, как от такого жаркого поцелуя в её жилах закипела кровь. Она ещё неумело отвечала ему, изящными пальчиками едва дотрагиваясь до его волос, подобно лёгкому ветерку, и даря ему этими воздушными касаниями неизъяснимое блаженство. Что ждать им было от будущего, когда так хорошо было сейчас - в этот миг, в этом удивительном городе? С трудом оторвавшись друг от друга, они бродили по улицам Парижа без всякой цели, и даже слова были не нужны, когда их руки были тесно сплетены меж собой. С Сены холодный ветер нёс речную сырость, и было довольно - таки зябко, только молодые люди не чувствовали ничего, кроме обоюдного пламени, который согревал их в зимнюю парижскую ночь, под ногами у них потрескивал, словно битое стекло, тонкий ледок. Но Франсуа пришлось всё же поднять воротник, а Лора была рада, что в последний момент перед уходом из гостиницы, надела на голову вязаный беретик - подарок любящей мамы, заправив под него свои длинные светлые волосы, который теперь белел в ночной темноте, как маленький маячок. Они дошли до очередного моста, где под светом множества электрических фонарей гуляли похожие на них влюблённые парочки, и снова целовались до головокружения. Пройдя по нему, они снова очутились в полумгле, лишь сверху им светила полная луна, и это была первая ночь, когда тучи освободили небо от своих «овечьих шуб». Лоре вдруг вспомнились некстати слова подруги: «Ты ещё никогда не влюблялась…» И вот это произошло с ней, но, похоже, что влюбилась она не в того, в кого следовало. Но разве сердцу прикажешь? Глядя в завораживающие глаза Франсуа, она отчётливо поняла в этот момент, что судьба подписала ей свой приговор: любить ей его - иноземца - теперь всю жизнь, без надежды быть хоть когда – нибудь с ним рядом. Женщины понимают подобные вещи быстрее и более чутко, так уж их создал Господь Бог, которого в стране у Лоры, впрочем, не признавали. Она спрятала лицо у любимого на груди, пытаясь освободиться от внезапно подступившей горечи уже грозящей им разлуки. Франсуа нежно обнимал её, закрывая от усиливающегося ветра, едва прикасаясь губами к волосам, щекам, к глазам девушки, что - то шепча ей на ухо, чего она не понимала наверняка, но чувствовала своим сердцем. Лора подняла к нему лицо, светящееся от счастья:
- Уже поздно. Надо возвращаться в отель, Франсуа.
Он понял её и кивнул:
- Да. Но мы завтра увидимся. Да?
- Да, Франсуа,- и улыбка опять озарила лицо Лоры. Франсуа проводил девушку до отеля, напоследок ещё раз прижавшись к её уже припухшим от поцелуев губам:
- Завтра увидимся.
Она согласно кивнула ему и, улыбаясь, наградила его не менее страстным поцелуем в ответ. Холл отеля был абсолютно пуст, лишь портье у своей стойки бессонно нёс своё дежурство, почти сразу же она услышала звук отъезжающего авто. Служащий отдал ей ключи от номера, и Лора поднялась к себе. Ей пришлось идти по лестнице пешком, потому что в такой поздний час лифт уже не работал. Но она, витая в своих мечтах, не заметила, как дошла до номера. Девушка не успела зайти в комнату, как в дверь постучали. Она открыла и увидела маленькую фигурку Олечки Петровны, которая жила в соседнем номере:
- Детка, тебя целый день не было видно. У тебя всё в порядке?
- Да, Ольга Петровна, я хорошо себя чувствую,- ответила Лора, пропуская её в свой номер.
- Ну, и славно. Ты хоть что - нибудь ела? – улыбнулась ей женщина.
- Я ходила в ресторан напротив нашего отеля, там оказывается, вкусно готовят…
- Ах, да. Человек за стойкой говорил что - то об эксклюзивном ужине… Так он это имел в виду?
- Наверно, - рассеянно пожала плечами девушка.
Поболтав ещё немного с этой милой дамой и выслушав её очередной увлекательный рассказ о новой спонтанной экскурсии по Монмартру в местах, где они побывали без неё, Лора показала свои исправленные рисунки. Наконец, сославшись на усталость, она проводила свою приятельницу и осталась в одиночестве. Как и три дня назад она вновь стояла около окна и смотрела на ночной город. Только теперь Лора знала, что там где - то живёт её любимый, и мысль о нём приводила её в состояние любовных мечтаний, незнакомых ей - беззаботной насмешнице - до сегодняшнего дня. Париж, о Париж! Город - друг, город влюблённых, который повидал множество любовных историй, имевших разный финал: счастливый и печальный, порой даже комичный. И, конечно, Лора надеялась и мечтала, что них с Франсуа всё будет хорошо.
Глава 4
Что она делала в следующий день, чем занималась? Вряд ли она могла с точно описать его, ей практически не запомнилась вереница очередных экскурсий по музеям и другим достопримечательностям в этот день, всё проходило мимо её сознания, не пробуждая в Лоре восторженных эмоций и чувств, как прежде. Девушка жила ожиданием предстоящей встречи с Франсуа. Она понимала, что у него есть какая - то своя жизнь помимо того, что их связывало теперь между собой. И это вызывало в ней своеобразную ревность к этой незнакомой стороне его жизни, она смеялась над своим эгоизмом и торопила время, чтобы увидеть его вновь. В обед за её столик подсела вездесущая Олечка Петровна:
- Лора, я за тобой наблюдаю целый день. Что с тобой происходит?
Девушка недоумённо взглянула на неё:
- Да нет, всё в порядке.
Но та была непреклонна:
- Нет. Я же вижу - со вчерашнего дня ты сама не своя. Ничего тебя не интересует, как раньше. Ты не рисуешь, не фотографируешь. Вся в каких - то мыслях… Стала какая - то отсутствующая, рассеянная…
Лора, не умея лукавить, сдалась:
- Ну, хорошо. Я вчера познакомилась с французом. Он меня вытащил из нехорошей переделки, когда я одна гуляла по улицам.
- Но кто он?
- Полицейский, - улыбаясь ей, ответила Лариса, - Но прошу, не говорите об этом никому. Вы же знаете, нам запрещены подобные знакомства.
Женщина печально посмотрела на неё и вздохнула:
- Я - то не скажу, но будь сама осторожна. Не всем можно рассказывать, как мне так откровенно.
- Спасибо, - тихо прошептала Лора.
- Храни вас обоих, Бог, детка. И я буду молиться, чтобы у вас всё получилось не как у меня.
Девушка во все глаза смотрела на эту удивительную маленькую женщину. Та, поняв, что должна всё же объясниться с ней, продолжила:
- Похожая история произошла и у меня в своё время, но всё закончилось тогда печально: мой любимый погиб, а я так и живу одна. У меня мог бы быть такой сын, как Рене. И когда я думаю об этом, мне становится очень тяжело, - её глаза затуманились слезами, но тут же, взяв себя в руки, Ольга Петровна улыбнулась Лоре, - Не обязательно, что у вас всё так будет. Но, повторяю, будь осторожна.
- Спасибо, - у слов бывает разная интонация, и эта благодарность девушки отличалась искренней сердечностью от предыдущей. Они, действительно, хорошо понимали друг друга.
Сумерки быстро захватывали город, а Лорино нетерпение от ожидания увеличивалось, она сидела в своём номере и гипнотизировала телефон отеля, так как портье пообещал сообщить ей, как только появиться Франсуа. Но вечер не принёс ей этого счастья, он так и не пришёл. Бесцельно она ходила по своему номеру, пыталась читать что - то, затем взяла чистый лист и стала рисовать, ещё не задумываясь над тем, что получится, словно в забытьи. Очнулась тогда, когда увидела свой рисунок - на нём был портрет Франсуа… Лора мучилась догадками о том, что помешало ему прийти. В голову лезли разные мысли, предположения, наконец, усталость взяла своё, и она уснула, не раздевшись и даже забыв погасить свет, рисунок упал на пол… Снилось что - то неприятное и даже пугающее, оставив только тяжкий осадок, не запомнившись, однако, чем - то особенным или хотя бы каким - либо образом.
Серый, как её настроение, рассвет разбудил девушку. Умываясь, она долго и пристально вглядывалась в своё зеркальное отражение, пытаясь представить себе, что думал Франсуа, вот так же разглядывая её там - в ресторане. Из зеркала смотрел на неё двойник - те же зелёные глаза, как будто вопрошали её саму: «Ну, что в тебе не так? Почему он так поступил с тобой?»
- Какая ты, глупая, - сказала она самой себе, - Что ты себе нафантазировала: любовь, лямур - тужур.
Осторожный стук в дверь заставил её вздрогнуть, быстро сполоснув лицо, она вышла из душа и открыла дверь. За ней стояла её соседка:
- Ты готова, Лора? Пора завтракать.
Та кивнула:
- Сейчас что - нибудь накину на себя.
- Лорочка, что - то опять случилось? - спросила Ольга Петровна. Девушка нашла в себе силы лишь кивнуть в ответ. Женщина зашла в её номер и, закрыв за собой дверь, усадила на кровать.
- Значит, вчера ваше свидание сорвалось, - спокойно констатировала она. Лора прижалась к её плечу, пряча своё мокрое от слёз лицо.
- Послушай, деточка, может это всё и к лучшему? Зато потом больно не будет.
- Но мне сейчас больно, - прошептала Лора.
- Пройдёт, - неубедительно утешала её Ольга Петровна, - Иди, умойся, и пойдём завтракать. А то опять ворчать будут и задавать вопросы.
Девушка послушно привела себя в порядок, чтобы спуститься вниз. Завтрак прошёл, как обычно в неспешных разговорах, но Лора не принимала участия сегодня в них. Она не умела скрывать свои чувства, и весь их спектр непроизвольно отражался на её правдивом личике, будь то восхищение или наоборот. Сегодня на нём было выражение потерянности, что вызывало вопросы у окружающих, требующих ответов, которых у Лоры совсем не было. Но, зато у неё был хороший союзник в лице Ольги Петровны, она и объяснила это обычным недомоганием, закончив тем самым досужие сплетни. А Рене ждал уже их группу вполне здоровый, и даже намёка не было на его недавнюю простуду. Лора, благодаря Ольге Петровне, была готова к очередным мероприятиям. Она дала себе слово, что больше не будет терзаться вспоминаниями о Франсуа, об их свидании, о сладости первых поцелуев - обо всём, что принесло ей невольное страдание.
Все прошли к выходу отеля, но их гид задержался на пороге, явно кого - то поджидая. Его худощавая, долговязая фигура тёмной тенью вырисовывалась на солнечном фоне площади, около которой находился их отель. Он присоединился, наконец, к Лоре и её соседке, которая оказала большую помощь и проявила искреннее сочувствие, когда ему нездоровилось.
Молодой человек, немного смущаясь, обратился к девушке:
- Меня просили передать вам кое - что, мадемуазель Лора, - он выразительно посмотрел на неё, а затем перевёл свой взгляд на Ольгу Петровну, - Вы не поймите меня неправильно, но сообщение касается только мадемуазель.
Но Ольга Петровна лишь тепло улыбнулась ему и пошла вслед за своей группой. Рене обеспокоенно посмотрел ей вслед:
- Надеюсь, она не обиделась на меня. Но мсье Морель строго наказал мне говорить только с вами, без свидетелей.
Лора нетерпеливо перебила его:
- Так что просил передать вас Франсуа для меня?
Рене повертел головой вокруг, но Ольга Петровна предусмотрительно увела всех, как можно дальше от них.
- Он просит извинить его, что не пришёл к вам вчера и не предупредил, но его работа не всегда позволяет ему свободно располагать собой. Он также просил сказать, что как только освободиться, то найдёт способ увидеться с вами.
- Спасибо, большое спасибо, Рене. Но почему Франсуа передал это через вас?
Рене пожал плечами и смущённо улыбнулся:
- Я теперь его должник - ведь вы попали в ту неприятную ситуацию из – за меня, он мог бы при желании лишить меня лицензии. Но мсье Морель – благородный человек, он лишь попросил меня об одолжении. Ну, пойдёмте, а то в группе опять будут недовольны задержкой… Но между нами, Лора, я бы не советовал вам больше с ним встречаться – это не приведёт ни к чему хорошему, поверьте мне…
- Спасибо вам за заботу, Рене, но я буду это решать сама.
- Да, конечно.
Они присоединились к остальным. На этот раз им предстояло посетить музей д’Орсе, который славился своей коллекцией импрессионистов и постимпрессионистов, а также тем, что располагался в здании бывшего вокзала. Высота стеклянного потолка поражала, и свет естественным образом, проникающий через него, ещё выгоднее подчёркивал выставленые в музее экспонатов. Лоре они были особенно интересны и близки своей манерой написания картин. Её завораживала безудержная игра красок, которые преображалась в прекрасные картины. Чтобы никто не мешал ей с распросами, она взяла с собой уже привычные свои орудия труда: альбом и карандаш. Но сияющее личико девушки, улыбка на нём и счастливые её глаза ясно говорили Ольге Петровне, что возлюбленный дал ей о себе знать. Лора честно отходила вместе со всеми по намеченным Рене музеям, ожидая с трепетом момента возвращения в отель, чтобы получить новости о Франсуа. Правда, она и тут не теряла время даром, пополняя свои знания французского у Рене и Ольги Петровны, как оказалось, неплохо говорившей на этом прекрасном и звучном языке. Но, когда девушка попросила перевести некоторые фразы, которые она услышала от своего друга и запомнила, молодой человек покраснел и заявил, что не может ей перевести их, так как они слишком интимные, а её маленькая «подружка» или, как называл её Рене «мадам Ольга», лишь заливисто смеялась в ответ.
Настоящая любовь лишает людей разума и заставляет забыть все клятвы и обеты, данные ими прежде. Так случилось и с Лорой, стоило ей увидеть Франсуа, который поджидал её около гостинцы, сидя на одном из бордюров, как всегда что - то читая. И всё - таки помня о предостережении Ольги Петровны, Лора сдержала свой первый порыв броситься к нему, да и мужчина мельком взглянув на неё, снова уткнулся в свой журнал. «Конспиратор», - улыбаясь, подумала девушка. Ей пришлось зайти в холл отеля, но через пару минут под благовидным предлогом - что - то купить - она выскочила наружу и, снова пройдя мимо него, двинулась по улице наугад. Секунду спустя Лора уже была в уверенном захвате жарких рук Франсуа, который пылко покрывал своими поцелуями её лицо и губы, а она едва успевала ему отвечать на них, повиснув у него на шее, счастливо смеясь и с трудом переводя дыхание. Так после двухдневной разлуки они встретились, и французский полицейский сжимал в объятиях свою русскую девочку. Им казалось, что сердце вырвется из груди от сумасшедшей радости, которую вызвала их встреча. Наконец, они прервали свои поцелуи и, обнявшись, пошли дальше вдоль набережной неизменной Сены, по маршруту, предложенному Франсуа, и в итоге вышли к дому напротив небольшой церкви, у которого была известная на весь Париж «Стена Любви», где на почти всех языках мира были написаны признания: «Я тебя люблю». И они присоединились к общему безумию, подписавшись под своими клятвами. В этот раз Франсуа взял с собой фотоаппарат и с удовольствием делал снимки, на которых главной моделью, конечно же, была Лора. После этого они прошли весь Монмартр - Лора впервые была здесь при свете дня. Уже привычное большое стечение людей не мешало им любоваться местными достопримечательностями. Девушка с удивлением смотрела на ожившие статуи - артистов, загримированных под те или иные персонажи известных картин либо книг или даже целые скульптурные композиции, которые двигались через определённое время, ходячую рекламу, предлагающие купить всякую всячину – всё было так необычно для неё. Пришло время для обеда, и влюблённые остановились в одном из маленьких ресторанчиков. Они уже общались между собой довольно сносно. Как говорили мудрые: «Чтобы выучить другой язык, надо пожить в этой стране рядом с её людьми». А любовь ещё больше помогала их взаимопониманию.
- Ты меня простила за то, что не предупредил? Вызвали внезапно ночью - вот и не смог, - Франсуа взял её руку за тонкое запястье и поднёс для поцелуя к своим губам.
- Простила и уже давно. Рене мне всё рассказал, было бы просто глупо обижаться на тебя из - за работы.
- Молодец историк. По правде говоря, я и не надеялся, что он всё передаст, как надо - он так испугался, когда я его попросил об этом.
- Не надо его осуждать. Нас всех предупреждали и его, конечно, тоже, что такие отношения, как у нас с тобой недопустимы.
- Я и не осуждаю, удивляюсь… А ты хотела бы посмотреть, где я живу?
- Да, конечно, - с энтузиазмом ответила ему Лора.
- Тогда вперёд! - он быстро расплатился, и они вышли на улицу, обнявшись, как прежде.
Франсуа жил недалеко от площади Опера на улице Лафайет, и это был весьма респектабельный район Парижа. Они довольно скоро добрались пешком до его квартиры, не прибегая к услугам транспорта. Его огромная холостяцкая квартира, состоящая внизу из трёх комнат – спальня, кстати, находилась на втором этаже, не содержалась в идеальном порядке, но всё же вполне убрана.
- Раз в неделю приходит женщина и прибирает у меня, - пояснил ей Франсуа, поймав её смеющийся взгляд, - Проходи, проходи. Я здесь живу совершенно один. Из родных у меня только бабушка осталась, и как я уже говорил - она живёт за городом.
Лора подошла к окну, с интересом разглядывая пейзаж за ним: на фоне перламутровых облаков позади множества черепичных черно – красных крыш виднелись белоснежные купола знакомой ей уже базилики Сакре – Кер. Франсуа обнял её, подойдя сзади, и они стояли, замерев на какое – то время в безмолвном блаженстве от ощущения близости друг друга. Как во сне она медленно повернулась к нему лицом, закинув руки ему на плечи, а он припал в неистовом поцелуе к её губам. Совсем близко он увидел зелёные, как у русалки, глаза Лоры, манящие его в глубину головокружительной страсти. В поцелуе они закрылись у неё, словно у ребёнка, внезапно сморённого сном. Наконец, не выдержав сладкой пытки и подхватив Лору на руки, Франсуа понёс её наверх, в спальню. Как были, в одежде они упали на широкую кровать, он больше уже не мог сдерживать своё желание, а Лора и не пыталась его останавливать. Его горячие поцелуи и нежность ласки сломили все «бастионы» её невинности. Она даже почти не почувствовала, как очутилась обнажённой, и уж совсем не заметила, как разделся он сам. Как описать то чувство, что двигало ими в тот миг? Они ещё не думали о своих отношениях серьёзно, но не могли уже существовать друг без друга. Любовь проникла в их сердца внезапно и обострила чувства, охватившие их в эти чудесные мгновения. Лора всем своим существом уже жаждала почувствовать его власть над собой. Нежность, с которой прикасался к ней любимый, его ласки вызывали в ней неизведанные раннее эмоции, а её милая неуклюжесть разжигала ещё большее желание во Франсуа… Она раскрывалась перед ним, как цветок под солнцем, стремящийся за теплом и светом, буквально насыщаясь его любовью. С её губ, занятых глубоким и страстным поцелуем, сорвался чувственный полустон - полувздох, вызванный краткой болью их первого сближения, а тело непроизвольно изогнулось дугой навстречу Франсуа. Она таяла, словно воск, от его горячих поцелуев и ласк. Он, точно Пигмалион, ваял из её тела свою Галатею, даря ей новые неизведанные доныне ощущения. Лора медленно возвращалась в свою земную оболочку, чувствуя путы рук своего любимого, всё ещё сжимающих её в своих объятиях. Она чувствовала дрожание в ногах от напряжения и томную усталость, которая разливалась в ней. Несмотря на свою целомудренность, она сквозь полуопущенные ресницы разглядывала фигуру возлюбленного, лежащего подле неё, и это созерцание не вызывало в ней неприятных ощущений. Наоборот, его нагое тело было гармоничным и казалось сплетённым из канатов мышц. Ей доставляло удовольствие прикасаться губами к его коже, чувствуя её упругость и гладкость, вдыхать его запах. Но интимные занятия разбудили в них и зверский аппетит, поэтому Франсуа, обмотавшись наподобие древнего грека простынёй, спустился вниз на кухню, чтобы найти, чем им можно было бы подкрепиться, а Лора отправилась между тем в душ. Сквозь шум воды до неё донеслась музыка, и зазвучал голос её любимого Джо Дассена. Звучала его знаменитая песня «Et si tu n’existaispas», которая по особенному нравилась ей, и по видимому Франсуа тоже. Наконец, Лора выключила воду и, завернувшись в огромное махровое полотенце, которое было в ванной, вышла в комнату. Около кровати уже стоял маленький столик с разнообразной закуской, а её возлюбленный ждал, когда она выйдет, держа в руках два бокала с густо – красным вином. Он протянул ей один из них:
- Я хочу выпить за тебя.
- Тогда я за тебя.
- За нас?
- Да, - ответила она, улыбаясь ему. Пригубив вина, они принялись за еду. Но им недолгое время пришлось наслаждаться ею, раздался звонок телефона, и Франсуа снова спустился вниз. Лора поняла только окончание разговора:
- Хорошо. Через час ждите меня.
Поднявшись наверх, он развёл руками:
- Любовь моя, меня опять вызывают на работу, есть только время проводить тебя до отеля. Продолжения сегодня уже не будет, - он притянул к себе девушку, целуя её волосы.
- Понимаю. Я сейчас буду готова, только отвернись.
- Ладно, ладно – не смотрю, - Франсуа, улыбаясь её застенчивости, закрыл глаза, но мысленно представлял себе её прекрасное обнажённое тело. Лора не заставила себя долго ждать: быстро одевшись, она подошла к нему и, поцеловав, произнесла:
- Уже всё. Можешь открыть глаза.
Франсуа послушался её и, глядя ей в глаза, сжал снова в своих объятиях, с сожалением в голосе шепча:
- Так не хочется с тобой расставаться… Если завтра не прийду – не волнуйся – это работа… Я тебя люблю, люблю, люблю… - не переставая, продолжал говорить он ей между поцелуями, затем с трудом взяв себя в руки, оторвался от её губ, - Всё, пошли. Я провожу тебя до отеля, чтобы с тобой ничего плохого не случилось.
Лора, улыбаясь, слушала его – ей была так приятна его забота. Они расстались недалеко от гостиницы, но Франсуа провожал её взглядом, пока она не скрылась за её дверями. День ещё не закончился, но близился к закату, группа Лоры отдыхала перед очередным мероприятием, и поэтому ей по дороге в номер никто не встретился. А она была только рада этому обстоятельству, так как сейчас ей меньше всего хотелось бы видеть кого – либо из них, даже своего ангела – хранителя - Олечку Петровну. Девушке нужно было пережить главный этап в своей жизни – становление женщиной – наедине самой с собой, все чувства были обострены и новы для неё. Она легла в свою кровать и, вновь вспоминая то, что случилось в квартире Франсуа, неожиданно провалилась в сон. Но он не принёс ей желанного отдыха. Это опять был мучивший её кошмар и, когда его прервал стук в дверь, Лора как будто даже с радостью очнулась от странного забытья. Оказалось, что соседка звала её на ужин, а дальше их ждало очередное посещение театра. Не удержавшись, Ольга Петровна заботливо спросила её:
- Лора, всё в порядке? Ты выглядишь усталой.
- Наверно, из – за сна. Сниться постоянно что – то неприятное, а вспомнить не могу.
- Не бери в голову. Умывайся и спускайся вниз. Поужинаем и пойдём на спектакль – мигом развеешься.
- Я быстро, - пообещала Лора.
Вечер обещал быть, как всегда, интересным. Правда, Лору тянуло к уединению, точнее в этот момент ей больше всего хотелось быть в объятиях Франсуа или хотя бы просто помечтать в одиночестве. Только это ей как раз и не светило, мало того после спектакля они все вместе зашли в русский ресторан, где подавались традиционные русские блюда и пелись романсы. Присущая всем русским людям ностальгия проснулась вдруг в них, особенно после 2 – 3 рюмок, и они стали подпевать певцам на сцене. Но хор, сложившийся из их группы, превзошёл даже профессиональных артистов, выступавших в заведении. Репертуар его оказался намного шире и разнообразней. Все были довольны: хозяева ресторанчика – необычно возросшим в этот вечер спросом у посетителей, куда тех привлекли звуки, разносившиеся по округе, а наши туристы – возможностью выплеснуть широту своей души.
Глава 5
Франсуа стоял около окна, водя пальцем по нему, ожидая, когда в гостиную спуститься его бабушка. Он специально посетил её сегодня, чтобы подготовить к неожиданному известию, которое для неё приготовил. За два дня, которые он провёл в разлуке с Лорой, Франсуа принял одно решение, которое хотел бы обсудить сначала со своей единственной родственницей, мудрой женщиной и всегда бывшей ему надёжным другом. Наконец, она вышла к нему. Как всегда тщательно уложенная причёска, лёгкий макияж и добротная, но элегантная одежда, делала эту даму намного моложе её 60 с лишним лет. Франсуа с нежностью обнял свою бабушку и поцеловал её в слегка увядшую щёку. Та в ответ ласково потрепала его короткий «ёжик» на голове:
- Соскучился, мой дорогой мальчик? Что – то рановато…
- Ты что же не рада мне?
- Ну, что ты. Нет, конечно. Как ты можешь так говорить? Ты же сам прекрасно знаешь, как я тебя люблю и всегда жду с нетерпением твоего приезда.
- Извини, извини… Я неудачно пошутил, - снова обняв свою бабушку, Франсуа улыбнулся, - Но ты, как всегда права - я приехал не просто так, а поговорить.
- Хорошо, мы поговорим, но прежде пообедаем – ты добирался слишком долго и, наверно, проголодался.
И, обнявшись, они прошли в столовую, где для них был уже накрыт стол. Белоснежная скатерть покрывала огромный стол, где были поставлены два прибора по установившейся в этом доме традиции. Вошла помощница бабушки, которая выполняла разнообразную работу по дому, в том числе и кухарки, когда у той случался выходной, но никто мадам Луизу в их семье не считал служанкой – для всех она была компаньонкой госпожи д’Морель. Женщина поздоровалась с Франсуа, которого она ещё не видела по приезду, и подала обед. В патриархальной тишине, которую нарушали лишь шаги мадам Луизы, прошёл обед. После десерта, они спустились в сад и там, пройдя в оранжерею, куда не проникали коварные сквозняки, присели на резной скамеечке, окружённые тропической оранжерейной растительностью – пышной и яркой.
- Ну, говори, что ты хотел мне сообщить?
- Бабуля, я думаю, что созрел для семейной жизни…
- Заканчивай, мой друг, с прелюдией. Кто она? – пожилая дама с нежностью посмотрела на своего внука.
- Она замечательная, очень красивая и умная…
- Это немаловажно. Но, дорогой мой, ближе к делу.
- Она из СССР.
- Откуда? – от неожиданности бабушка даже встала, удивлённо глядя на Франсуа.
- Из СССР, - повторил внук, - Но ты не волнуйся так. Мы поженимся и будем жить у меня, благо, что мои финансы это позволяют.
- Хорошо. А она об этом знает? Ну, что ты жениться на ней собрался.
- Пока нет. Но я не думаю, что будут проблемы. Дай мне своё благословение, - Франсуа обнял её, сажая рядом с собой и прижимаясь лбом к её плечу.
- Мальчик мой, а ты не очень спешишь? Это очень серьёзное решение, и дело не в твоём возрасте. Вас разделяет слишком многое: вы воспитывались в странах из разных мировых лагерей, в разных социальных условиях. Кстати, ты так и не сказал, кем она работает там, у себя на родине?
- Кажется учительницей рисования. Мне уже 26 лет, в моём возрасте ты уже была замужем, воспитывала детей. Теперь пришло моё время. Я тороплюсь, потому что она может скоро уехать, а я не хочу её потерять. Бабуля, пойми, я не смогу без неё жить – я её люблю. Я вижу её и думаю о ней, а когда её рядом нет со мной, я думаю о ней ещё чаще… Так бывает?
- Да, мальчик мой, бывает, - со вздохом произнесла пожилая дама, - Хорошо. Я не буду с тобой спорить, привези её ко мне. Я хочу на неё посмотреть и поговорить.
- Вот и славно, - внук поцеловал свою бабушку, - Я побежал, мне хочется быстрее вернуться в Париж, но обещаю скоро приеду и не один.
- Я понимаю тебя, мой мальчик. Понимаю твоё нетерпение. Приезжайте, я буду ждать вас обоих.
Одевшись, он выскочил из особняка и помахал ей, стоящей у окна, и она кивнула ему в ответ. Пожилая дама ещё долго стояла около окна, у неё на глазах блестели слёзы, вызванные воспоминаниями о своей семье, о её тайне, которую она думала так и унесёт с собой в могилу.
« Во всём есть проведенье Божье. Значит, это должно было случиться»,- решила она.
- Луиза, - позвала мадам Анна свою компаньонку,- надо будет подготовить комнату для гостей. В следующий раз Франсуа приедет не один, а со своей невестой. А ты знаешь насколько он - взбалмошный мальчик, никогда не позвонит заранее, не предупредит. Всё наскоком, всё на бегу.
- Хорошо, мадам. Всё будет сделано,- улыбаясь ей, пообещала та своей хозяйке и подруге одновременно, - Как это хорошо, что Франсуа скоро остепениться, вы будете опять вместе жить.
- О, это вряд ли случиться. Он планирует жить со своей женой в Париже… Луиза, - немного помолчав, произнесла мадам Анна, - Его избранница из СССР, она русская.
- Но в этом я не вижу ничего страшного, мадам.
- Да, да, конечно. Меня просто посетило «дежавю», мой друг.
Но видя её такой расстроенной, Луиза подошла к ней и по – дружески обняла за плечи:
- Всё будет хорошо. Вот увидите.
- Дай Бог, дай Бог. Но ты много не знаешь, моя дорогая…
Лора за дни разлуки с Франсуа уже раздумывала о том, что будет с ними дальше, она не привыкла прятать голову, как страус в песок. И, несмотря на свою склонность к романтизму, всегда реально смотрела на мир. Так же было, когда перед ней стоял выбор: остаться при кафедре или идти учительствовать, она избрала последнее, чтобы поддержать своих родных материально, даже почти не сожалея об этом. Но тут было несколько другая ситуация, и девушка понимала, что совместного будущего у них с Франсуа быть не могло, слишком многое разделяло их, а сердце заходилось от ужаса при мысли о расставании с ним. Но всё же она ждала его только для того, чтобы сказать, что они не должны больше встречаться. Дни, как всегда были заняты экскурсиями, которые теперь мало занимали Лору. Она жила ожиданием встречи с любимым и боялась её, и собирала все свои душевные силы. Девушка понимала правоту Олечки Петровны, когда та говорила, что может быть больнее, но не сожалела о том, что стала настоящей женщиной в объятиях Франсуа. Наконец, когда она была у себя в номере, в дверь постучался служащий отеля и передал ей алую розу.
- А кто её принёс?
Сердце у неё затрепетало, румянец окрасил ей щёки.
- Он ждёт вас внизу.
И Лора, забыв о своих планах расставания с Франсуа, уже спускалась по лестнице, на бегу одевая плащ. Он уже ждал на улице и поймал её в свои объятья. Замерев в опьяняющем поцелуе, они буквально потеряли счёт времени и ещё долго бы стояли, но, вдруг очнувшись, он пошёл, увлекая девушку за собой, в полюбившийся им ресторан, находившийся тут же, через дорогу. Когда они сели за столик, к которому провёл их метрдотель, молодой человек попросил принести для них шампанского, да ещё самого лучшего. Тот понимающе кивнул. Лора, счастливо глядя в глаза Франсуа, спросила:
- У тебя сегодня какое – то важное событие? День рождение – я угадала?
Но он отрицательно покачал головой, улыбаясь ей в ответ. А когда принесли шампанское, то поднял свой бокал и произнёс:
- Я хочу сейчас выпить за тебя, за нашу любовь… И хочу спросить, ты согласишься стать моей женой.
Лоре стало вдруг жарко от его слов, голова закружилась и без всякого вина. Только недавно она думала о расставании, а сейчас происходило то, во что она не могла и поверить – её любимый предлагал связать их судьбы вместе.
- Я даже не знаю, что сказать, - её растерянный вид, казалось, забавлял Франсуа, хотя на самом деле он ждал её ответа со страхом. Лора сидела некоторое время, опустив глаза, осмысливая сказанное им. Но ответ её он понял по нежно - сияющему взгляду, которым озарилось лицо девушки, ещё до того, как она сказала ему: «Да». Вечер казался им волшебным от того, что исполнялись самые заветные их желания. После ужина они зашли к Лоре в отель, где она поднялась в номер к Олечке Петровне, которой рассказала обо всём случившемся с ней. У маленькой женщины покатились по лицу тихие слёзы, вместе с Лорой к ней вернулись воспоминания о её былом счастье, которое было столь коротким… Но боль её потери, приглушённая годами, уступила сейчас место радости за счастье её юной подруги, и, утерев слёзы, она пообещала придумать отговорку для девушки на следующий день.
А та уже спешила навстречу своей судьбе, которой для неё стал Франсуа – синеглазый француз.
- Завтра мы пойдём в муниципалитет и распишемся, а потом поедем к моей бабушке, я вас познакомлю.
- А, если я ей не понравлюсь?
- Этого не может быть. Знаешь, вы с ней чем – то очень похожи. И ты ей обязательно понравишься хотя бы потому, что я тебя люблю.
Лора улыбалась ему, слушая его полные убеждения слова. Они опять долго гуляли по городу, обнявшись и целуясь, а затем завершили свою прогулку чудесной ночью на квартире у Франсуа в сладостных объятиях друг друга.
Яркий солнечный свет проник в спальню, неспешно скользя по стенам и развешанным на них картинам, добрался до кровати и разбудил девушку, нагрев своим теплом ей щёку. Она томно потянулась и открыла глаза – рядом никого не было. Снизу доносились негромкие мелодичные звуки, Лора наскоро приняла душ и, накинув на ещё влажное тело рубашку Франсуа, спустилась к нему. Тот, напевая негромко уже знакомую Лоре мелодию, готовил для них обоих завтрак. Он не был «жаворонком», но, возможно, волнение, испытываемое перед предстоящим событием, не дало ему долго в этот день понежиться в постели рядом с любимой. Она подошла к нему и обняла, прижавшись своей щекой к его спине. Франсуа медленно развернулся к ней, запрокинул её голову, и они застыли в долгом поцелуе:
- Я тебя разбудил, любовь моя? Хотел сделать сюрприз для тебя, – обнимая её, прошептал он.
- Нет. Меня разбудил солнечный свет. Ты знаешь - у тебя нет занавесок…
- Нет – это правда. Но есть жалюзи, а я про них забыл, не закрыл.
- Ладно, не целый же день в постели валяться, нас ждёт масса дел. Так или не так?
- Но,- он многозначительно поднял палец, - Сначала завтрак. На голодный желудок не стоит начинать какие – либо дела.
И, чмокнув Лору в нос, он подтолкнул её к столу:
- Садись, любовь моя.
Быстро покончив с едой и одевшись, они отправились исполнять свои планы на этот день. Для начала - посетили ювелирный салон, где Франсуа купил обручальные кольца для себя и своей невесты, а затем последовал цветочный магазин – там он выбрал Лоре букет из нежных маленьких розочек и, наконец, они дошли до здания муниципалитета – около него их уже ожидали приглашенные в качестве свидетелей коллеги Франсуа. Они же первые поздравили молодожёнов, когда те зарегистрировали свой брак. Паспорта им пообещали выдать на следующий день. Затем Лоре надо было позвонить на родину, чтобы сказать подругам, что она берёт три дня за свой счёт, чтобы на работе её не потеряли. Покончив с этими неотложными делами, со спокойной душой новобрачные отправились за город к бабушке Франсуа на машине, как он и предполагал. Поездка заняла достаточное время, но открывшиеся перед Лорой красоты природы стоили того. Ни на одной из предложенных гидом экскурсий она не смогла бы увидеть то, что предстало сейчас её глазам: бесконечные виноградники тянулись вдоль дороги, перемежаясь с потерявшими листву перелесками, но и в этом скудном зимнем пейзаже была своя прелесть. В этот день его оживлял солнечный яркий свет, что целый день «баловал» Париж и его окраины. Загородный бабушкин дом оказался небольшим, но вполне настоящим замком в два этажа с обширными парками и садами, расположившимися вокруг него. Запрокинув голову вверх, удивлёная Лора рассматривала во все глаза этот старинный особняк. Большая и тяжёлая входная дверь бесшумно открылась, и навстречу вышла Луиза, она тепло улыбнулась им обоим:
- Здравствуйте! Рада вас видеть. Мы с мадам ждали вашего приезда.
Франсуа обнял её и расцеловал в щёки, а затем представил свою Лору:
- Познакомься, Луиза. Моя жена – Лора.
На что компаньонка его бабушки обняла в свою очередь девушку, поздравляя их обоих, пропуская в дом и без умолку болтая при этом:
- Конечно, это несколько неожиданно – мы ждали тебя с невестой, а тут сразу жена, но всё равно – от всей души поздравляю вас.
Заслышав их голоса, к ним уже спешила сама мадам. По её взгляду, улыбке Франсуа сразу понял, что его Лора пришлась по душе бабушке. Она обняла сначала внука, а вслед за ним его юную спутницу, затем отстранив её от себя, внимательно разглядела и вдруг совершенно неожиданно для всех произнесла медленно, по – русски, с лёгким «прононсом»:
- Добро пожаловать в наш дом, дочка.
Девушка была несказанно удивлена и обрадована этим обстоятельством, она обернулась на своего мужа:
- А ты не говорил, что у тебя родные из России.
Но тот был изумлён не меньше её:
- Похоже, я действительно многое ещё не знаю о своей семье. Тем интереснее будет узнать обо всём нам вместе.
Пожилая дама, улыбаясь, смотрела на них:
- Всему своё время, дети мои. Но прежде отметим вашу свадьбу.
И они все вместе прошли в столовую, где уже хлопотала Луиза, накрывая на стол. Выбор блюд несколько удивил Франсуа, но, как полагала его бабушка, должен быть привычен для Лоры: им подали щи, а затем все возможные закуски – кулебяки, расстегаи, блины с красной и чёрной икрой и тому подобное - многое из чего Лора ела, как и Франсуа, впервые в жизни.
- Так вы расписались, а когда же венчание? – вопросительно посмотрела бабушка на внука. Но за него ответила его жена:
- Насколько я знаю, чтобы венчаться, надо быть крещёнными. Не знаю, как Франсуа, но меня не крестили, у нас в городе даже церкви нет.
Поразмыслив над её словами, мадам Анна приняла решение:
- Ничего страшного - тебя окрестят в нашем приходе, он у нас православный, и вы сможете обвенчаться по – настоящему. Ты ведь не будешь против подобного обряда?
- Если это необходимо, то я «за».
- Вот и хорошо.
- Но мне надо вернуться домой, чтобы рассказать обо всём родным и решить все дела на работе.
- Конечно, надо, чтобы всё было разрешено, как можно лучшим образом. А мы с внуком будем тебя ждать.
- Бабуля, - наконец, вмешался в их беседу Франсуа, - Так ты всё же расскажи, кто из наших родственников был русским?
- Я, милый мой, твоя бабушка. Родилась я в России, а именно в Москве, но мои родители покинули родину ещё до того, как я могла себя осознавать. Они были из известного дворянского рода, поэтому им пришлось бежать, ведь в ту пору расстреливали людей и за меньшие грехи. То были страшные годы – мы все были на волосок от смерти, но, наверно, Богу было угодно, чтобы мы выжили. Когда я выросла, мне обо всём рассказали, и больше из любопытства я выучила свой родной язык, но помня предупреждение родных, никогда не афишировала своё происхождение. Затем вышла замуж за твоего дедушку, Франсуа, сменила фамилию. К сожалению, он погиб во время войны, помогая движению Сопротивления, умерли впоследствии и мои родители. Из всех моих детей в живых остался только твой отец, Франсуа. Ему я в своё время тоже обо всём рассказала, но думала, что с гибелью твоих родителей моя настоящая история канет в Лету. Но появилась Лора, и наша фамильная тайна вышла наружу. Впрочем, я нисколько об этом не жалею.
Для Франсуа, как и для Лоры, этот рассказ звучал внове, у него возникло много вопросов к своей бабушке:
- Почему же твои родители не вернулись назад, ведь было время – многие же возвращались.
- Но кто из них умер своей смертью? Я ни о ком не слышала, чтобы кто – то из них дожил до преклонных лет… Давайте, больше не будем говорить о грустном – у нас такое радостное событие! Я желаю вам, дети мои, долгого счастья, кучу детишек и, чтобы ваша любовь была с вами всю вашу жизнь. Я хочу выпить за вас.
Все подняли бокалы, наполненные вином из здешних виноградников, и отпили из них по глотку:
- Ой, горько, - смеясь, произнесла мадам Анна.
- Да, вроде - хорошее вино, - возразил ей внук. В ответ его бабушка и Лора рассмеялись:
- Дорогой мой внучок, когда, так говорят – у русских это означает, что ты должен поцеловать свою жену. Такой русский обычай.
- О, я это сделаю с большим удовольствием! – и он тут же нетерпеливо припал ртом к Лориным губам, запрокидывая в поцелуе ей голову назад.
Когда стемнело и тьма окутала замок, включили верхний свет, который мягко разогнал темноту и создал уютную атмосферу в небольшой гостиной. Они ещё долго беседовали, мадам Анна интересовалась буквально всем, что происходило на её исторической родине. Да и мужу Лоры многое было интересно, но поздний час сказался - таки на самочувствии бабушки, она уже ощущала безмерную усталость и, извинившись, поднялась к себе, чтобы лечь спать. А молодые, взявшись за руки, пошли осматривать родовое «гнездо» Франсуа.
- Через день ты уедешь… - обняв Лору, прошептал он, - Тоска съест меня. А ты – ты будешь скучать по мне? – и требовательно глядел ей в глаза.
- Глупый, это же ненадолго, я скоро вернусь, и больше мы уже не расстанемся. Но несправедливо будет, если твои родные знают о нашей женитьбе, а мои нет, - убеждала Лора своего мужа, с нежностью проводя рукой по его волосам.
- Я понимаю, но ничего поделать с собой не могу – это сильнее меня, - целуя её, отвечал он.
- Радость моя, всё будет хорошо.
- Я верю тебе… А теперь пойдём я покажу тебе нашу комнату…
И подхватив на руки жену, Франсуа понёс её в их «апартаменты», которые занимали всё левое крыло замка, в одной из комнат которого их ожидала огромная, просто чудовищно – огромная супружеская кровать.
- Я люблю тебя, - шептал он ей на французском языке.
- Я люблю тебя, - эхом, по – русски, отвечала она ему.
Этой ночью их радость близости была приправлена маленькой горчинкой грусти от предстоящей разлуки. Утром, позавтракав и простившись с бабушкой, они вернулись в Париж. Экскурсий на этот день было запланировано немного, и поэтому остаток дня наши туристы провели в своих номерах, укладывая вещи к отъезду. Лорины сборы происходили автоматически, мыслями она была далеко – первый раз она задумалась над тем, как воспримут её скоропалительное замужество родители, без их благословения. Но встряхнув упрямо головой, она решила: «Будь, что будет. Конечно, они вправе обижаться на меня, но я уже взрослая, и могу принимать сама решение». Свои наброски и эскизы она решила оставить у Франсуа, когда позже они встретились в уже их совместной квартире, чем несказанно обрадовала его:
- Это частичка тебя останется со мной, как залог твоего скорейшего возвращения… - её ответом был безмолвный поцелуй и взгляд, что предшествовал ему, полный нежности и любви… Но их свидание опять прервала его работа, за ним прислали служебную машину, чтобы он быстрее добрался до места происшествия. Франсуа успел передать Лоре её новый паспорт и пообещал подъехать в аэропорт проститься. Последняя ночь в Париже не принесла ей радости: её мучил прежний кошмар, но на этот раз она запомнила его, потому что он приобрёл свои реальные очертания…
Она находилась среди развалин замка Франсуа, вероятно, всё происходило в зимнее время, так как Лора ощущала дикий холод. Она брела, перебираясь через завалы камней, поросших мхом, продираясь сквозь дикие заросли ежевики, и не одной живой души вокруг.
- Франсуа! Франсуа! – её крик эхом прокатился по разрушенным стенам, вспугнув стаю сизарей, взлетевших в серое небо. Ответа не было, пугающая тишина заложила ей уши…
Наконец, Лора очнулась от этого страшного сна, чувствуя учащенное биенье своего сердца и неприятную горечь во рту. Уже занимался нежный рассвет за окном, сулящий превосходный день, и она успокоилась, в душе посмеявшись над своими ночными страхами, которые ушли вместе с предутренними сумерками. Она не была суеверной, но осадок на душе остался. Ещё раз, осмотрев комнату своего номера, Лора обнаружила вдруг под своей кроватью рисунок с портретом Франсуа, который она сделала, когда думала, что они больше никогда не встретятся, в момент чёрного отчаянья, и сейчас решила, что его она всё же оставит себе. С мужем расставание произошло мимолётно, как он не спешил и не гнал свою машину, но не смог вовремя приехать в аэропорт. Бросив автомобиль около входа, Франсуа бросился к месту посадки, но едва он его нашёл, объявили уже посадку на рейс. Лора, словно, почувствовала на расстоянии его присутствие, когда уже шла к автобусу, доставляющего пассажиров к лайнеру, обернулась и помахала ему в ответ. На какое – то мгновенье ей захотелось, так отчаянно захотелось прижаться к Франсуа. Но может, всё было к лучшему – она не любила прощаний, и сейчас на сердце не было тяжести тоски, а, наоборот, жила уверенность в их скорейшей встрече. И вскоре самолёт уносил её назад, домой, в Россию… Хотя дом виделся ей уже там, где осталось её сердце.
Глава 6
Родина приветствовала своих путешественников бодрящим морозцем, который вдруг пришёл в Москву с первым снегом. У Лоры было чувство нереальности происшедшего, и только тяжесть обручального кольца на её пальце напоминало, что всё с ней уже произошло – она замужняя дама, которая вскоре будет жить в Париже. После Франции Лора вдруг почувствовала щемящую радость возвращения, всюду слышалась родная речь, воздух наполняли знакомые запахи, а людей волновали понятные ей проблемы. Новый год уже закончился, школьные каникулы тоже, и праздничное возбуждение уступило будням. В Домодедово она рассталась с Ольгой Петровной, оставив ей, на всякий случай, адрес своих родителей, а также общежития, в котором до последних дней жила. Разговор получился сумбурный, их уже разводили в разные стороны дела:
- Лорочка, пиши, адрес мой у тебя есть. Я буду ждать, и даст Бог, свидимся ещё.
Не прошло и часа, как объявили регистрацию, а затем и посадку на рейс в родной ей город. Всё происходило быстро, как в калейдоскопе, не успела она перебрать все варианты своего разговора с родителями, а самолёт уже делал последние витки перед посадкой. Лору никто не встречал, потому что её родные предполагали, что она поедет сразу в город, где она работала, не ожидая подобного визита раньше весны. А потому ей пришлось взять такси, чтобы доехать до родительского дома. Квартиру Лора открыла своим ключом, внесла вещи и устало плюхнулась на продавленный, вернее пролёжанный отцом диван. Есть ей не хотелось, а вот сон навалился на неё почти сразу, как только её голова каснулась подушки. Поздно вечером разбудил Лору громкий шум в коридоре, оказалось, пришёл из школы её брат – Пашка, который очень обрадовался приезду старшей сестры. Его интересовало буквально всё: где она была, что и кого видела, как выглядят французы – он завалил её вопросами по самую макушку. Но про свои дела рассказывал не так охотно, ведь ему хвастаться было нечем, так как в учёбе он значительно съехал в последнее время. И, чувствуя свою неправоту и некоторую вину, зная, что его поведение вызывает неодобрение любимой сестры, всё же поддался веянию времени и своего переходного возраста, когда кажется, что взрослые лишь мешают жить своими занудными требованиями. Но Лора не стала, как произошло бы раньше пичкать его сознание правильными словами, она обняла его – и только сейчас она заметила, что тот догнал её по росту:
- Господи! Павлуша, ты так вымахал за полгода! – брат счастливо рассмеялся в ответ, - Братишка, я так соскучилась по вас за это время… Только мама писала, что у тебя не всё в порядке с учёбой.
- Да, это так. Не хватает на всё времени.
- Дело, конечно твоё. Но я думаю, что танцы не должны мешать твоей учёбе. И наоборот. Разве нельзя совместить их между собой? Подумай об этом, пожалуйста, ради меня.
- Ладно, я обдумаю, как лучше поступить. Знаешь, хорошо, что ты не пытаешься строить из себя всезнающую «училку»… Мне их хватает и в школе, и дома. Только и слышу: «Учись, учись». А, что я на самом деле хочу, никого не интересует.
- Вряд ли роль « нудной училки», как ты говоришь, подошла бы мне. Там, во Франции я поняла, что многое потеряла, когда занялась только работой. Я не должна была бросать занятия живописью, не должна. Ведь это моя сущность, а я променяла её… Только для того, чтобы твоя мечта стала реальной, надо, надо, мой милый, всё же закончить школу.
Брата поразила грусть, прозвучавшая в её словах, и он в свою очередь обнял старшую сестру, желая передать ей свою силу и уверенность.
Родители пришли с работы, один за другим, гораздо позже обычного, у обоих были какие – то непредвиденные задержки: мама, обняв и расцеловав дочку, не задавая лишних вопросов, тут же принялась хлопотать торопливо на кухне, собирая на стол ужин. Она очень любила, когда её семья собиралась вся вместе. Похожие на Лорины глаза цвета аквамарина её радостно блестели, а руки быстро раскатывали тесто под пельмени, ставили чайник на плиту, доставали соленья – варенья из холодильника. Но отец, хмуро поглядывая на Лору, правильно понял, что та приехала не просто так. И гадая, что ещё ожидать от приезда неуёмной девчонки, буркнул что – то, изображая приветствие, и замер на диване с газетой в ожидании ужина. Их с женой дети не были похожи на него характерами, напоминая своей живостью и весёлым нравом его Наталью Павловну в молодости, которую, впрочем, ему удалось со временем подделать под себя. Виктор Георгиевич по своему складу был угрюмым молчуном и брюзгой, не водил дружбу с соседями, да и на работе держался особняком от других. Жена его действительно свыклась с тяжёлым характером мужа и в чём – то даже уже соглашалась с ним. Их жизнь была не богата излишеством, но вполне спокойная и стабильная, что обоих устраивало. Только, когда дело касалось детей, Наталья Павловна безоговорочно вставала на их сторону, так как обожала дочь и сына без меры. К увлечению своей дочери рисованием Виктор Георгиевич относился скептически, считая это баловством и пустой тратой времени. Но до поры, до времени и не мешал – ведь других затрат её занятия не просили. А вот поступление Лоры в институт против его воли вызвало в нём сильнейший гнев, который ему пришлось скрыть от них, поддавшись на уговоры, но оставивший в его душе неизгладимый след. Ему не по нраву была излишняя самостоятельность дочери, но в последнее время она стала весьма существенно помогать им деньгами, и он некоторым образом смирился с её чудачествами. У них с женой на руках оставался ещё Пашка, который тоже начинал пробовать свой голос, и надо было не упустить тот момент, как с дочерью, когда можно было ещё подавить пробуждающегося росток самосознания.
За ужином Лора рассказывала о своей поездке, вызывая восхищённые «охи» у мамы и брата и лишь неопределённое хмыканье отца.
- Но я думаю, что ты пропускаешь работу не просто так… Для чего сейчас – то явилась?
- Отец! Ну, что ты право? Дочь только с дороги, а ты со своими упрёками…
- Молчи! У одной на уме были картинки, у другого теперь – танцульки! Вечно ты им во всём потакаешь, курица!
У Лоры задрожали губы от обиды за мать:
- Совсем необязательно оскорблять маму, отец. А, вообще, ты прав, я приехала лишь для того, чтобы сообщить вам, что вышла замуж. Завтра же я уезжаю.
- Вот, вот! Видишь! – внезапно подскочил из - за стола Виктор Георгиевич, тыча в неё пальцем и картинно нагибаясь вперёд, - Вот, всю жизнь ты им потакала, а на свадьбу тебя и не позвали!
- Успокойся, отец. Свадьбы не было, мы просто расписались. Он…
- Ещё лучше! – ещё больше распалялся отец, ещё больше повышая голос и перебивая её на каждом слове, - Таким, как ты, свадьбу и вовсе делать не надо! Дожили! Позор!
- Паш, выйди, пожалуйста, - тихо попросила Лора братишку, тот без лишних слов послушался её, выйдя из кухни и аккуратно прикрыв за собой дверь.
- Нет, ты видела её - пакостницу, он слушает беспрекословно, будто она ему царь и бог! Родителей так бы уважал.
- Хватит, отец, - твёрдо вдруг прервала дочь его выступление, - Если сейчас не дашь мне закончить, то я уеду сейчас же. И неизвестно, когда ещё мы свидимся. Давай поговорим, наконец, как взрослые люди.
Мать молчала, слушая их перепалку, изредка вытирала набегающие слёзы. Отец стоял, опершись о столешницу стола, яростно и гневно сверля дочь глазами. Лоре пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы противостоять ему и досказать начатый ею разговор:
- Как уже сказала, я вышла замуж. Свадьбы, отец, не было, потому что у меня к тому времени закончилась путёвка, и надо было уезжать.
- Так вы, что же там познакомились? Во Франции? – робко спросила мать.
- Да. Он - француз, работает в полиции. Завтра я еду в N - ск, увольняюсь и возвращаюсь к нему. Всё можешь ругаться… - уже скороговоркой договорила Лора свою новость родным.
Но на этот раз Виктор Георгиевич, молча, выслушал всё, склонив голову и обдумывая сказанное ею, потом так же, не сказав ни слова, развернулся и ушёл в большую комнату, как будто выдохся. Как только он вышел, его место тут же занял Лорин братишка:
- Лорка, ты и впрямь во Францию уедешь?
- Да, Павлуша, уеду, как только получу документы с работы. Муж меня там ждёт…
Наталья Павловна подошла к ней и обняла, прижав её к себе:
- Доченька, как же так, ведь это так далеко. Мы уж, поди, и не свидимся больше, и деток твоих я не понянчу, - она всё так же тихо плакала, гладя дочь по голове.
- Мамуль, не плачь. Всё образуется - и видеться будем, и нанянчишься. Успокойся, родная моя, – утешала в ответ её Лора, целуя натруженные руки матери и прижимая их к своему лицу. Они ещё долго полуночничали, слушая Лорины рассказы о Франсуа, его бабушке и их будущем доме. Мать и радовалась за неё, и горевала, что такие дали разлучат их теперь, как не утверждала Лора, что расстояние не имеет значение, Наталья Павловна неосознанно чувствовала, что увидятся они не скоро. Её материнское сердце сжималось кольцом тоски чего – то неотвратимого, и она не могла понять, откуда в ней укоренилось ощущение беды, но, глядя на оживлённо – беседующих своих детей, постаралась успокоиться, чтобы не портить им этот вечер. Она смотрела на дочь и невольно отмечала происшедшие в ней перемены: та стала женственнее, уверенней в себе, такая родная и такая уже взрослая. Вскоре мать оставила их – надо было выспаться перед работой. Переодевшись, мать легла к мужу на их диван. Виктор Георгиевич уже спал, отвернувшись к стене, либо только делал вид, что спит. Это вполне её устроило, так как не хотелось спорить или ссориться на сон грядущий. Лора с Павликом недолго после ухода матери посидели, поздний час всё – таки сказался и на них, да о многом они переговорили ещё до прихода родителей. Темнота ночи, словно в чёрный саван, одела всё вокруг, облака затянули всё небо и скрыли звёзды и луну, и если бы не уличные фонари, то не было бы видно ни зги. Сон смыкал уже осоловевшие веки девушки, но мысли ещё цеплялись за происшедшее в течение дня, не давая окончательно погрузиться в его омут.
Утром Лора проснулась, когда нежный рассвет едва пробился сквозь плотные шторы. Через два часа у неё был поезд в N-ск, и она стала собираться. Отец, не попрощавшись, уже ушёл на работу, а у мамы было время ещё, чтобы проводить дочку на поезд. Брат, лёгким ветерком пронёсся по комнатам, собираясь в школу, на ходу схватил бутерброд, чмокнул в щёки мать и сестру и был таков. Погожая и ясная, но морозная погода разогнала дурные предчувствия ночи, значительно подняв у всех настроение. Наталья Павловна наложила дочери всякой домашней снеди в большую дорожную сумку, зная, что всё это изобилие уйдёт мгновенно в прожорливой суете общежития. Знакомый запах копоти и гари от железных дорог встретил их, как только они вошли в задание вокзала. Оставалось немного времени до отъезда Лоры. Они с матерью сидели рядышком, Лора положила голову на её мягкое плечо, слушая родной голос, который что – то ей рассказывал о жизненных буднях, но она не вдавалась в смысл этих слов, лишь ощущая доброе тепло матери, которого ей очень не хватало вдали от дома. Наталья Павловна работала тут же, в буфете, поэтому и не спешила, так как её работа начиналась с 11.00 часов, и ещё оставалось ей достаточно времени, чтобы проводить свою ненаглядную дочку. До сознания Лоры стало доходить, наконец, о чём говорила её мать:
- Лора, ты пиши. Пиши мне обо всём – и о плохом, и о хорошем. Ведь уедешь так далеко, кто там тебя пожалеет, приголубит?
- Мамуль, ты не волнуйся. Франсуа – он такой хороший, заботливый… Он очень любит меня.
- Папа твой тоже прежде не был таким, а вот стал, - вздохнув, она не закончила свою мысль.
- Но, мамуль, тогда, конечно, не надо ехать так далеко. Но мы любим друг друга, и ты бы не стала терпеть нашего папку, если бы не любила…
- Что ты знаешь о жизни, девочка моя?
- Мамочка, всё будет хорошо, обещаю. И с папой поговори, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он на меня обижался. Мы к вам вместе с Франсуа приедем, и вы увидите какой он у меня замечательный!
- Дай Бог, дай Бог! – объявили, наконец, о прибытии поезда, они в спешке обнялись и расцеловались на прощанье.
Поезд уже тронулся, а Наталья Павловна всё стояла и смотрела ему вслед сквозь туман вновь набежавших слёз, жалость к своей дочери, одинокой и, как ей казалось беззащитной, томило её растревоженную душу. Что ожидало её дочку в далёкой Франции? И когда они вновь встретятся? Но время неумолимо бежало, надо было возвращаться к действительности, идти открывать буфет и, мать, ещё раз тяжело вздохнув и смахнув влагу с глаз, вернулась назад в здание вокзала. «Вот так вырастают дети и разлетаются кто куда, а ты волнуйся и жди, когда увидишь их непутёвых вновь… Скоро и Пашка захочет уехать, с ним теперь вообще никакого сладу не будет... Да, нет – дети у меня хорошие, грех жаловаться мне на них! Только тоскливо, когда их рядом нет», - размышляла она, привычно занимаясь своим делом. А поезд, набрав скорость, уже уносил Лору от дома, в отличие от матери худые мысли не посещали её, наоборот, она была полна радужных надежд. К вечеру она была на месте, где её уже встречали подруги, с нетерпением ожидая от неё рассказов и сгорая от любопытства. Подхватив её сумки и остальную поклажу, они все вместе отправились в общежитие, где в их крохотную комнатку вскоре понабилось порядочная толпа друзей – коллег, знакомых и просто любопытствующих. Накрыли стол, на который пошли все Лорины гостинцы из дома и запасы со всех комнат – ради такого случая никому не было жалко и продуктов, тем более скоро ожидалась зарплата, и можно было позволить себе сделать широкий жест. Лора высыпала большую кипу фотографий, которые тут же пошли по рукам. Их рассматривали, задавали вопросы, удивлялись, восхищались прелестями Парижа и его окрестностей. Попутно Лора рассказывала, где и что на них было заснято. Люди входили, выходили, и опять ей приходилось повторять всё вновь и вновь. После радости встречи, когда оживление от встреч спало, Лора почувствовала уже крайнее утомление от такой внезапной популярности и, сославшись на поздний час, она пообещала продолжить свой рассказ на следующий день. Наконец, они с девчонками остались одни, все разошлись, и они вздохнули облегчённо. Вера закрыла за последними посетителями дверь и развернулась к ним лицом, опершись спиной на неё:
- А теперь рассказывай о главном. Что случилось в Париже, что ты даже за свой счёт дни взяла? И почему из дома ехала?
- Девочки, родненькие, я влюбилась!
- И кто этот счастливчик, если не секрет?
- Он – француз, зовут его Франсуа. Живёт в Париже. И я вышла за него замуж, - Лора старалась говорить предельно коротко и ясно, но новость, сообщённая им, была настолько невероятна, что смысл этих фраз с трудом доходил до её подружек:
- Повтори – ка, что ты сказала?
- Я вы – шла за - муж за фран - цу – за, - буквально по слогам повторила она им, - Я и приехала, чтобы официально уволиться из школы, а затем вернуться обратно к нему. Вот и к родителям заехала, чтобы поставить их в известность.
Татьяна посмотрела на неё в упор:
- Ты это серьёзно? Жить в чужой стране, среди чужих людей… Не знаю, слишком всё как – то быстро. Не серьёзно всё это…
- Серьёзно, абсолютно! Да, в чужой стране, но зато с любимым.
- А чем ты там будешь заниматься? Кем ты будешь работать?
Лора беспечно пожала плечами:
- Ещё не знаю. Наверно, займусь снова живописью. Он у меня работает полицейским. Квартира у него есть в Париже, а его бабушка за городом живет, там очень хорошо, прямо, как у нас. И вот доказательство вам – «Фомам неверующим», - она протянула вперёд свою правую руку, на указательном пальце которой переливалось оправленное крошечными бриллиантами золотое обручальное кольцо, нежно поблёскивающие в свете электричества, - И я приехала только для того, чтобы в школе решить все свои дела, проститься с вами, родителями и - назад к нему. Ну, поверьте – я не шучу. Слишком всё серьёзно.
Подруги переглянулись между собой. Это, действительно, не было похоже на неё – обманывать она не умела органически, но пора было уже ложиться спать, и они, видя, как она устала, решили подождать со своими расспросами до завтра. Татьяна, первой, пошла в душ, оставив Верочку с Лорой наедине:
- А теперь, ты расскажи, какие изменения здесь произошли?- тормошила уже Лора подругу, - Получилось?
- А ты сама не заметила, что Антона сегодня не было? Он теперь боится тебе на глаза показаться, вроде, как измена с его стороны, да ещё с твоей ближайшей подругой.
- Это же здорово! Завтра же разберусь с ним, чтобы он ещё какой – нибудь глупости не совершил. А Танюша как?
- Она - на седьмом небе от счастья и не видит, что он теперь старается её избегать.
- Вот дела. Но думаю, когда он узнает о моём замужестве - чувство вины у него пройдёт. И всё само собой образуется.
Вскоре вернулась Таня, и девчонки, каждая в свою очередь, побежали помыться перед сном. Следующий день обещался быть хлопотным. И как предугадать, что готовит нам будущее? Мы хотим видеть его счастливым и безоблачным, а что выходит на самом деле? Как всегда – жизненно.
В школе Лора прежде прошла к директрисе и, написав заявление, а также выслушав очередные напутствия на будущую семейную жизнь, прошла в отдел кадров, там уже собрались свободные от уроков её коллеги. Разноголосый хор их поздравлений оглушил и утомил Лору, потому что не любила излишней шумихи вокруг себя. Казалось, что всё устраивается самым лучшим образом. Девушке оставалось только купить билет в Москву, чтобы там, в консульстве продолжить оформление документов на выезд из страны. В такой суматохе она еле выбрала время переговорить с Антоном наедине. Тот явно чувствовал себя не в «своей тарелке», но Лора сразу же взяла инициативу в свои руки:
- Антон, ты, кажется, не рад меня видеть?
Парень в ответ пробурчал что – то маловразумительное.
- Значит, слушай меня. Я тебя всегда ценила и любила, как друга. Понимаешь, как друга! И, если у вас с Татьяной что – то сложится, я буду только рада. Тем более, что я вышла замуж и уезжаю, - она улыбнулась ему ободряюще, сжимая его руки в своих, - Надеюсь, что мы все будем счастливы, и останемся добрыми друзьями. Да?
Антон облегчённо вздохнул и закивал радостно головой, напоминая своим видом доброго дрессированного слона только, что, для большего сходства, ему не хватало хобота:
- Конечно, Лора. Я тоже буду этому рад. Понимаешь, я всегда думал, что люблю тебя, и только недавно понял, как ошибался. Ты ведь не в обиде на меня?
- Глупый, нет, конечно. Вообщем, совет вам да любовь с Танюшей. Я очень рада за вас обоих, правда, правда. И ты меня извини, надо бежать покупать билет.
Но этот день был не совсем удачен – в кассе аэрофлота выстроилась длинная очередь, а уже близился конец рабочего дня, и Лоре пришлось перенести покупку билета на другой день, что несколько её опечалило. В эту ночь ей снились синие глаза Франсуа, а разбуженное любовью её тело томилось в тоске без ласк его сильных рук.
Глава 7
Ни свет, ни заря, ещё до света встала Лора, чтобы купить вожделенный билет на самолёт в Москву, но и то она была только четвёртой – нашлись более шустрые люди, опередившие её. А по возвращению назад она увидела около вахты двух рослых мужчин в тесных костюмах, беседующих с растерянной тётей Нюрой, что в этот день там дежурила. Девушка хотела было пройти мимо них, но вахтёрша, увидев её, показала на неё незнакомым людям и произнесла:
- Да, вот же она - Смирнова Лариса, - и, уже обращаясь к ней, сказала, - Лора, вот тебя тут из милиции спрашивают.
Показав свои удостоверения, в которые Лора, до сих пор непонимающая в чём же всё – таки дело, даже толком и не вчитывалась, они попросили её с ними проехать в их учреждение для дачи необходимых показаний. Ей пришлось проследовать за ними, попросив перед этим тётю Нюру, чтобы та передала подругам, куда она ушла. Представители власти в машине уселись рядом с девушкой по обе стороны, чем неприятно её удивили. Лора так и не могла представить себе, какие сведения от неё понадобились в КГБшном учреждении. Её радужное настроение, которое было у неё все эти дни в предвкушении скорой встречи с мужем, моментально испарилось. И молчание, висевшее в салоне, его ей совсем не прибавляло. Мужчины сидели, похожие друг на друга, словно родные братья, и одинаково равнодушно смотрели прямо перед собой. Дальнейшее, как будто растянулось во времени, Лора словно потерялась в каком – то тупике из вопросов без ответа. Её провели на второй этаж в кабинет и предложили присесть на стул, неудобный и стоящий почти в середине просторной комнаты, но недалеко от стола, и оставили одну. Наверно, такая тактика была специально отработана - человек, попавший в подобную давящую обстановку, чувствовал себя, как минимум неуютно. Даже ни в чём неповинные люди начинали копаться в своих воспоминаниях, что и где мог каждый из них сделать или сказать что – то такое заинтересовавшее данное заведение. Наконец, в кабинет вошёл мужчина с тоненькой папочкой в руках, представившись ей следователем по особо важным делам и назвав свою фамилию и звание, но они совершенно не отложилось у неё памяти из – за того шокового состояния, в котором она пребывала. Следователь был невысок ростом и невыразителен лицом: серый такой человечек, наделённый большой властью. Он начал расспросы издалека, и прошло немало времени, пока дошёл до сути вызова Лоры в эту организацию.
- Итак, расскажите мне, как, Вы, попали в поездку во Францию? Только кратко.
- Выиграла в лотерею. А выигрышный билет мне достался, когда покупала часы в магазине.
- Чем занимались в данной стране? С кем встречались?
- Ходила, как и все по музеям, выставкам и так далее.
- Что включает в себя ваше « и так далее»?
- То есть похожие мероприятия на все вышеперечисленные.
- А у нас есть достоверные сведения, что вы имели неосторожность завести сомнительные знакомства, которые противоречат облику советских граждан, - тут следователь сделал значительную паузу, дабы Лора поняла всю глубину своего падения, - одним словом, что вы связались с иностранной контрразведкой, что вы согласились заниматься шпионажем в пользу чуждой нам страны.
Девушке казалось, что она видит плохую комедию, ей было трудно поверить в серьёзность происходящего.
- О чём, вы, говорите?- её глаза удивлённо округлились от такого неожиданного заявления.
- О том, как, вы, занимаетесь продажей своей родины.
- Это - абсурд какой – то! Что же, по - вашему, я могу продать: патент на необычную кисточку или секретную формулу бумаги, на которой рисуют? Я - обыкновенный учитель рисования.
- Попрошу, вас, не дерзить мне! А говорить по существу и отвечать на конкретно поставленные вопросы. У нас есть основания для подобных обвинений в ваш адрес.
- Перечислите мне их, пожалуйста. И кто такие данные вам предоставил?
- Хорошо. Начнём с первого вашего вопроса. Нам стало известно, что вы познакомились в поездке с неким Франсуа Морелем. Это так?
Лора твёрдо и утвердительно кивнула головой:
- Мне нечего скрывать, это знают все мои знакомые: познакомилась и вышла замуж за него, к тому же в ближайшее время собираюсь к нему переехать жить. Вот мой паспорт, где об этом указано, а это - мой билет на самолёт.
Говоря ему, она лихорадочно выкладывала на стол свои документы. Следователь сгрёб их и подвинул их к себе одним движением, он внимательно их пересмотрел. Но вместо того, чтобы вернуть их ей мужчина, глядя холодно на Лору, взял и порвал их у неё на глазах.
- Теперь уже нет. У нас только то, что необходимо нам для доказательств, остальное лишнее, и вам никак не поможет, лишь усугубит доказательство вашей вины.
У девушки всё поплыло перед взором, она не могла сориентироваться в пространстве, мысли рассыпались, не сосредотачиваясь на чём – то определённом. Непроизвольно она подалась вперёд, закрыв лицо руками и опершись на стол: слёз не было, одно лишь отчаяние сжимало её сердце в цепких коготках. Мужчина, сидевший напротив, похоже, был доволен результатом, произведённым от его слов и действий на неё. Он уже торжествовал свою победу над такой неопытной девчонкой, пытающейся придумать себе какие – то жалкие оправдания. Сколько Лора сидела в таком положении? Ей показалось, что вечность. И тут перед её мысленным взором предстал образ её Франсуа. «Ну, конечно, как я не подумала о нём? Он найдёт меня! Обязательно найдёт», - мелькнуло у неё в голове. Она отняла от лица ладони, снова увидев свой разорванный попалам паспорт. Однако следователь к своему большому разочарованию заметил в её глазах не слёзы раскаяния, а решительный блеск от осознания своей правоты:
- Что ж, вы, порвали мои документы. Но этим самым, вы, всё же не лишили меня моего мужа. Наш брак был зарегистрирован во Франции. И мой Франсуа будет искать меня, тем более он – иностранный поданный, так что вряд ли ему в этом посмеют отказать…
Но следователь перебил её:
- Значит, вы даже не раскаиваетесь в содеянном вами преступлении против своей страны?
- Мне не в чем каяться. Я ни в чём не виновата. Ничего против нашей страны я предпринимать не собиралась. Поверьте - это чудовищное недоразумение.
- Значит, вы, так и будете упорствовать? Но в таком случае, я уполномочен задержать, вас, и препроводить в камеру для дальнейшего расследования.
Из – под маски казённого равнодушного исполнителя в его лице вдруг явственно проявилось жёсткое предупреждение: «Я тебя поломаю…» Но его очевидная ненависть и злоба вместо ожидаемого страха напоролись на её мягкий вопрошающий взгляд: «Зачем тебе всё это?» И их безмолвная дуэль развалилась, дознаватель первый не выдержал, отвёдя взгляд своих бесцветных глаз. Он вызвал конвой, и Лору повели по просторным коридорам на улицу и на поджидавшей уже их машине отвезли в тюрьму, где ей надлежало ждать своей участи. Но возникшая в ней мысль о муже, наполнила её надеждой, и она мало обращала внимание на всё происходившее с ней, уверенная в том, что это недоразумение скоро развеется, как дурной сон. Лора знала, что её будут искать подруги, родственники, муж… Она была в этом так уверена…
Лору поместили в одиночную камеру, думая, что она сломается, будучи отрезанной от привычного окружения, но они ошибались. Это дало ей время сосредоточиться и разобраться в сложившейся ситуации, и продумать, как себя в дальнейшем вести. Следствие шло своим чередом: требования их оставались прежними, а она отвечала на их вопросы неизменно одно и тоже, стараясь не отступать ни на йоту от своих прежних показаний и с нетерпением ожидая хоть какой – то весточки с воли. У неё было достаточно времени, чтобы поразмыслить над тем, что с ней произошло. Вспомнив о том, с какой уверенностью предъявлял ей обвинение следователь, она поняла, что без доноса тут дело не обошлось. Но кому был бы выгоден её арест, она в толк не могла взять. У Лоры и в мыслях не было, что донести на неё мог кто – то из подруг и родных или из тех случайных своих попутчиков в поездке. В камере было очень холодно, её выручала та одежда, что ей оставили, пока она содержалась в СИЗО. Серые стены из сплошного бетона давили на сознание, окошко почти под самым потолком, забранное решёткой, едва пропускало рассеянный свет даже, если за ним был яркий солнечный день, что вызывало у девушки апатию. Лоре казалось, что она целую вечность не видела солнечный свет, она довольно быстро забыла, какими яркими могут быть краски, осталась одна со своими мыслями наедине. Она даже не могла представить, что кто – то там, на свободе, может беспокоиться и хлопотать о ней, мир замкнулся для неё в бетонном сером мешке. Но неудобства и одиночество не так страшили, как абсурдность предъявленных ей обвинений, а, главное, серьёзность, с которой к ней отнеслись органы КГБ – вот, что больше пугало её. Как во сне, проходили день за днём, складываясь в месяцы, а дело Лоры не двигалось с мёртвой точки без её признаний. Прошло ещё какое – то время, прежде её поставили в известность о дате суда. На чём могло основываться обвинение, Лоре было непонятно, однако адвоката, который ей бы мог помочь, как советом, так и действием ей не предоставили, она должна была защищаться сама, что напоминало скорее суд инквизиции.
Наступил, наконец, этот злосчастный день. В зал суда из Лориных близких пропустили только её мать. Они увидели друг друга лишь издали, их разделил барьер скамьи подсудимых. Покрасневшие и запавшие глаза от бессонных ночей ясно говорили Лоре о материнских переживаниях, о слёзах, выплаканных ею. Наталья Павловна всматривалась в родное лицо дочери, отмечая новые изменения, происшедшие с ней за эти три бесконечных и мучительных месяца, когда она пыталась добиться свидания с ней либо хоть какого – то внятного объяснения от властей. Когда Лорины подруги сообщили родителям страшную новость об её аресте, мать, не раздумывая, засобиралась к ней на помощь. Пашка не мог с ней ехать из – за учёбы, а отец отмалчивался, избегая любого разговора о дочери. Так Наталья Павловна и поехала одна, надеясь только на чудо. Таня с Верой приютили её у себя в комнате и рассказали обо всём, что им удалось узнать. Все, кто знал Лору, были абсолютно уверены в её невиновности и помогали кто, чем мог. Собирали подписи под заявлением от общественности, ходили по кабинетам в многочисленных инстанциях, показывая наилучшие характеристики с места учёбы на неё, а затем и работы, тем самым доказывая, что их подруга ничем предосудительным и антиобщественным никогда не занималась. За что Лорина мать была им очень благодарна, но, похоже, что всё было уже предопределено. Для них обеих суд проходил, как в тумане. Заседание тянулось медленно, несмотря на скудный материал дела, которые не были подтверждены ни одним свидетельским показанием, но возникшее в результате какого – то непонятного заявления, автор которого не удосужился даже появиться в зале суда. Но это больше всего и пугало Лору, потому что нечего было опровергать, чему - то противостоять. За дверью здания дожидались его решения её подруги с Антоном, которые не в силах были уйти, не узнав, что предстоит ещё пережить Лоре, они по очереди дежурили, чтобы ничего не пропустить. И вот, наконец, прозвучало, как гром среди ясного неба: «Десять лет! Без права переписки». В зале суда, после оглашения приговора, ноги подкосились у двух женщин - это были Лора и её мать. Осуждённой пришлось вызвать врача и транспортировать в тюремную больницу, так как в сознание её привести на месте не удалось. А Наталье Павловне накапали капель и вывели на воздух, где её подхватили Таня с Верой. Без слов поняли, что случилось самое ужасное и непоправимое. Но сейчас они ничем не могли помочь несчастной матери, а тем более своей подружке, мартовский ветер нещадно хлестал по их мокрым от слёз лицам. Слов не было, как будто всё скрылось за серой стеной отчаяния. Антон, большой неуклюжей махиной, топтался около них, не зная, чем помочь в таком безысходном горе. Таня, взглянув на него, тихо скомандовала:
- Не топчись, Тоша, видишь – Наталье Павловне совсем плохо. Беги, лови такси, поедем в общагу, здесь нам делать больше нечего.
Он, согласно кивнув ей головой, побежал за машиной и вскоре прибыл к ним на ней. Осторожно и бережно посадили они мать подруги на заднее сидение, разместившись рядом, и двинулись в обратный путь. Антон расположился на первом сиденье, около водителя. Наталья Павловна не могла остановить своих слёз, они безостановочно струились по её лицу.
В тюремной больнице, куда попала Лора, наконец – то, привели её в чувство. Неохотно она возвращалась к действительности, мысли всё возвращались к происшедшему в зале суда: «Как такое могло произойти? Зачем я ещё жива? Вот умерла бы там сразу, и была бы свободна».
- Смотри – ка, неженка какая выискалась! После приговора в обморок грохнулась, - смешливо фыркнула бывшая при этом санитарка, обращаясь к медсестре. Но та ответила ей лишь безразличным пожатием плечами.
- Закройте свой рот и выйдите вон! – пресекла их дальнейшие разговоры вошедшая в палату женщина, которая представилась врачом. Затем она подошла к Лоре, всё ещё лежащей под капельницей на казённой больничной койке, присев рядом на стуле, проверила частоту пульса, померила давление и доступным языком объяснила ей, что всё же произошло:
- Стресс вызвал у вас понижение давления, в результате чего и произошёл обморок. Раньше с вами такое случалось?
- Нет. Это впервые, - равнодушно отозвалась девушка, она как будто перестала воспринимать всё происходящее вокруг неё. Её даже не удивило подчёркнуто вежливое обращение к ней доктора.
- Ну, всё когда – нибудь случается впервые. Я хотела бы задать вам несколько вопросов. вы, в состоянии на них ответить?
- Да, - голос Лоры звучал глухо и обезличенно.
Врач не обратила на подобное поведение своей пациентки никакого внимания, подложив под лист, который она должна была заполнить, для удобства журнал начала свой опрос:
- Когда последний раз у вас были месячные?
Лора отвела свой взгляд от серо – белого потолка:
- А это так важно?
- Для определения сроков родов – да. Очень важно.
- О чём, вы, говорите? Каких родов? Чьих?
- Естественно, ваших. Или, вы, решили прервать вашу беременность?
- Нет… Погодите… - Лора растерянно смотрела на женщину в белом халате, что с явной симпатией глядела на неё, едва осмысливая услашанное, - Вы хотите сказать, что я – беременна?
- Именно так, - обернувшись к своим помощницам, она движением руки показала, чтобы те вышли и оставили их наедине.
- Вы, наверно, меня не помните, Лариса Викторовна. Но моя дочь училась у вас и просто боготворит. Вы, и, правда, не знали о своём положении?
- Не знала, - почти прошептала Лора, - Что же будет? У меня её отберут?
- Вы, так уверены, что это будет девочка? – улыбаясь, спросила её врач. Девушка безотчётно улыбнулась ей в ответ:
- Мне так кажется… Так, что же будет дальше?
- Чем смогу – помогу. Могу вас заверить, сразу детей от матерей не забирают, а дальше у ребёнка два варианта: либо детский дом, либо родные оформляют опеку над ним до освобождения матери. Я немного слышала о вашем процессе, поскольку информация оказалась засекреченной. И ходят всякие слухи. Но поверьте, знающие вас люди верят в вашу невиновность. Ваши друзья собирали даже подписи под общим заявлением, чтобы вас оправдали. К сожалению, не в их силах было изменить уже готовое решение.
От её неподдельного участия у Лоры потекли слёзы, а в груди было горячо от безыскусного внимания незнакомого человека. Впервые, за всё время, проведённое в тюрьме, она ощутила поддержку со свободы.
- Ну, ну. Не надо плакать. Теперь ваша главная забота – это ваш малыш, - она нагнулась и аккуратно вытерла ей лицо салфеткой, что оказалась под рукой. Успокоившись, Лора, полностью доверилась этой по – настоящему доброй женщине и подробно стала отвечать на её вопросы. Она, к своему удивлению, стала возрождаться к жизни, буквально переполняясь чувствами, бывшими до сих пор ей неведомыми. Медсестра и санитарка, зашедшие позже в палату, пришли в изумление от перемены, происшедшей в их пациентке. Глаза её светились счастьем, появился на щеках румянец. Безжизненная кукла ожила. О чём и был одной их них составлен подробный рапорт начальству. Правда, это всё был «труд напрасный», никому от него хуже не стало. Врач был защищён от подобных доносов своим авторитетом, а Лору на данный момент интересовало совсем иное: она прислушивалась, как пробуждается внутри неё новая жизнь. Через своего ангела – хранителя, Аллу Трофимовну – врача, которая взялась ей помогать, она передала своим близким о своём положении и просила найти способ, чтобы сообщить обо всём Франсуа. Ей до сих пор было непонятно его молчание и бездействие. Вера с Танечкой незамедлительно занялись новыми попытками добиться освобождения подруги: они написали и с помощью своих коллег перевели на французский язык письмо, направив затем его во французское посольство в Москву. Но время шло, а ответа всё не было. А когда они послали очередной запрос, было ли отослано их сообщение, то им ответили положительно, но комментариев при этом никаких не последовало. Подругам пришлось передать неутешительную новость Лоре в заключение. Но та за время, проведённое в этих условиях, поняла, что не всё выглядит так, как кажется на первый взгляд. За неимоверно короткие встречи с мужем, она узнала сердцем его сущность – верность и надёжность, две составляющие, в которые верила безоговорочно. Лора чувствовала, что за этим молчанием могло скрываться гораздо большее, нежели просто предательство, как думали её подруги. Сейчас она заставила усилием воли не думать о том, что отдалило от неё Франсуа, сосредоточившись на предстоящем появлении своего ребёнка. Ей определили для работы несложный участок – убирать производственные помещения. Лишь слабая улыбка пробегала по её обескровленным губам, когда она смотрела на свои похудевшие руки, с потрескавшейся сухой от постоянного мытья кожей. Но она была тиха и спокойна, не обращала внимания на зубоскальство над ней матёрых «авторитетов» и их «шестёрок», живя погружённая в свой мир, куда никто не допускался. Но вскоре Лору оставили совсем в покое, признав её малахольной и благодаря своеобразному покровительству одной из сокамерниц, бывшей из тех самых «авторитетов». Её карандашный портрет получился очень удачным у Лоры в несколько недолгих сеансов. В камере он имел успех, и за талант её стали даже уважать. Редкие счастливые часы выпадали Лоре на прогулке, когда она, стоя где – то в стороне от всех, наслаждалась скупым солнечным светом, обнимая свой растущий животик тонкими в синих прожилках вен руками. Так прошло лето, наступила осень. Приближался срок родов её малышки, в чём Лора была уверена уже на все сто процентов. Алле Трофимовне удалось положить её к себе в бокс за неделю до предполагаемого события. И всё – таки желанный момент настал совсем неожиданно, буквально на следующий день. Была середина сентября, с утра ярко светило солнце, в тепле которого сейчас так нуждалась Лора. Позавтракав, она присела на стул около забранного решёткой окна, ловя последнее тепло осени. Даже здесь в больнице женщина должна была заниматься общественно полезным делом. Поэтому Лора в руках держала ткань, что должна была сметать и отдать после в пошивочную. Внезапная боль пронзила её внизу живота, также быстро отпустив, и молодая женщина замерла в ожидании следующей волны. Только, похоже, ничего больше не собиралось происходить, и она успокоилась. Но через некоторое время вновь поднявшаяся очередь болезненных приступов вызвали у неё непроизвольный стон. Отложив в сторону рукоделье, и, осторожно поднявшись, Лора проковыляла вразвалочку к двери палаты и стала стучать, вызывая санитарку, которая в это время спала на каталке и совсем не спешила открывать. Всё ещё лениво потягиваясь, она отперла палату и, сладко позёвывая, буркнула:
- Ну чего, тарабанишь в дверь? Нельзя было культурно поскрестись?
Не обращая внимание на её недовольное бурчание, Лора несвойственно ей резко приказала:
- Позови Аллу Трофимовну. У меня, кажется, схватки начались.
- Кажется, кажется! Когда кажется – креститься надо! Ничего, прынцесса, потерпишь, - равнодушно произнесла санитарка. Но Лора, собрав всю свою волю в кулак, зло и властно отрезала в ответ:
- Зови, тебе говорю, а не то Алле Трофимовне пожалуюсь, тебя мигом вышибут отсюда.
Угроза моментально подействовала на последнюю. Как все недалёкие и ограниченные в своём развитии люди, та была трусовата, а терять хлебное и тёплое место из – за какого - то пустяка ей не хотелось. Для вида она всё ещё бурчала себе под нос, идя – таки за врачом:
- Смотрите на неё, раскомандовалась тут, фря лупоглазая! Покоя нет, от таких вот – прости господи!...
Но всё – таки она сообщила своему начальству её просьбу, Алла Трофимовна, не дослушав до конца её объяснений, быстро собрав стерильный инструмент в бикс, побежала к Лоре в палату, на ходу отдав приказание медсестре подготовить родзал. Войдя в палату, она увидела свою роженицу, стоящую меж двух коек и смотрящую вниз на пол, где перед ней разлилась какая - то жидкость. На звук открывшейся входной двери, она подняла голову, растеряно глядя на врача, и сконфуженно произнесла:
- Это - нечаянно. Я сейчас всё уберу, только скажите, чтобы принесли тряпку и ведро с водой.
- Какая тряпка! Какое ведро! У тебя воды отошли, роды вот – вот начнутся! Быстро ложись на кровать! – незаметно для себя и Лоры, Алла Трофимовна перешла на «ты». Уложив, наконец, пациентку, она быстро обследовала её и приказала привести каталку, чтобы транспортировать Лору в родильный зал. На ходу, на неё надели чистую рубаху, сменив прежнюю, повязывали косынку на голову, которую она стащила с себя, вытирая пот на лбу, появившийся от боли и напряжения. Почти отключившись от реальности, что помогло ей перенести ещё большую боль, она как будто издали услышала младенческий крик. Над ней склонилась в марлевой маске Алла Трофимовна, улыбаясь одними глазами и протягивая ей розовое тельце родившегося ребёнка:
- Ты была права – у тебя родилась девочка. Смотри - какая здоровенькая, твоя торопыжка!
И Лора впервые увидела свою дочь, густо – синие, как у отца, глаза которой внимательно и серьёзно смотрели на мать, а рот её беззубо и беззвучно открывался, впервые дыша воздухом, но то был воздух неволи. Уже настал вечер, когда их перевезли назад и оставили одних в палате отдыхать. Лора, приподнявшись на локте и удерживая на животе пузырь со льдом, с любовью смотрела на туго спелёнутый свёрточек, лежащий в детской кроватке подле неё. Ей хотелось дотронуться до светлого пушка на голове дочурки, но она боялась потревожить её сон своим прикосновением. У девочки оказался спокойный и покладистый характер, она не приносила лишнего беспокойства своей матери. Лора назвала её Анной, в честь бабушки Франсуа. Наталья Павловна была не против этого, но капелька обиды и досады осталась в ней на дочь. Она не могла понять, почему та простила человека, которого называла своим мужем, но который в трудную минуту оставил её, не помог. А Лора в короткие минут их свиданий не могла убедить, что всё обстоит не совсем так, как мать её себе представляет. Каждая из них осталась при своём мнении, а отец за всё время не интересовался о том, как живут его дочь и внучка, из разговоров жены и сына улавливая, однако, нужную себе информацию. Время по – тихоньку шло своим чередом, Аннушка подрастала, превращаясь в прелестную светловолосую девчушку. У Лоры не было под рукой книг, чтобы читать их дочке, она вспоминала их наизусть и по вечерам рассказывала любимые сказки детства своей не по годам серьёзной Аннушке, а та совсем не умела улыбаться, несмотря на все усилия любящей её мамы. На ней как – будто было клеймо ребёнка, рождённого в тюрьме, она не умела радоваться, как другие дети. Лора попросила у матери, чтобы та купила и переправила ей альбом и карандаши – их хватало надолго и не требовало больших затрат – и это ещё было одним развлечением для них в столь мучительных условиях. И огромные, напоминавшие отцовские, синие глаза девочки радостно начали, наконец, блестеть, когда Лора рисовала ей смешные картинки, которыми восхищались все, кому приходилось их видеть. Благодаря своему таланту, молодая женщина получила маленькие привилегии: прежде всего их с дочкой перевели в более удобную камеру, где и освещение было лучше, и намного теплее – малышка перестала болеть. Увидев её карандашные наброски, тюремное начальство решило использовать её дарование в своих целях: кроме написания портретов жён, детей, любовниц, Лоре поручили ещё и создание моделей одежды для тех же самых особ, из которых, впоследствии, получилась великолепная коллекция, учитывающая к тому же нестандартность фигур заказчиков.
Глава 8
Но, если вернуться на несколько месяцев назад к тому моменту, когда Франсуа последний раз видел свою русскую жену перед разлукой, то можно было бы проследить, как жил он в этот период. Довольно продолжительное время до всех событий его отдел разрабатывал план захвата опасной банды «гастролёров», чем и объяснялись частые отлучки Франсуа. Если, Вы, думаете, что преступники во Франции отличаются от преступников из России, то спешу уверить – это не так. Преступник в любой стране - преступник. Его жестокость, коварство и цинизм не зависят от национальности. Итак, Франсуа ехал из аэропорта, огорчённый тем, что из – за этого досадного опоздания не смог заключить в свои объятия и поцеловать на прощание Лору. Но, успокоив себя мыслью, что их разлука будет недолгой, Франсуа переключился мыслями на работу. Итак, созданный запущенный уже в дело план, плод совместных усилий нескольких полицейских отделов Парижа, казался просто идеальным. Но опыт, а главное природный инстинкт подсказывал мужчине, что даже самый лучший из всех, бывает, давал осечку. Нужен был запасной вариант, и он полностью сосредоточился на его обдумывании, ему пришлось долгое время стоять в уличных пробках, но это обстоятельство не вызывало сегодня обычного раздражения. Время ещё было, и Франсуа решил снова побывать на месте предполагаемой засады. Припарковав свою машину в тихом уголке, он ещё раз осмотрелся и для себя наметил ещё две позиции, прежде неоговорённые ни с кем. Время сейчас выступало его сообщником, позволяло скрыть в рукаве никому неизвестный «козырь». И дальнейшие события, развернувшиеся на одной из тесных улочек Парижа, доказали его правоту. Слабым звеном оказался человек, стоявший на верху полицейской иерархии. Он, занимавший начальственный чин, однако, недостаточно наделённый властью, но всё же знающий многое для того, чтобы выгодно продать доверенную ему секретную информацию за денежные знаки. Известная поговорка гласит: «денег много не бывает». Вот он и обменял на них жизнь многих людей, а заодно и свою совесть. Но запасной вариант Франсуа, предварительно им приготовленный, сработал, как нельзя лучше. Он не только предупредил гибель его коллег, но и помог задержать банду опасных головорезов, державших в страхе окружающие районы. Но самого Франсуа шальная пуля, которую в отчаянье пустил кто – то из бандитов, всё – таки настигла. Выстрел прозвучал со спины, его звук он не услышал, да и боли не почувствовал. Последнее, что помнил полицейский после того, как предательски подогнулись его ноги, и он упал ничком, был холодный и шершавый асфальт на тротуаре, который почувствовал он своей щекой. Но его ангел – хранитель, допустивший непростительную оплошность, стал, вероятно, работать теперь за двоих. Жизнь Франсуа, висевшая буквально на волоске, благодаря умелым рукам хирургов, была уже вне опасности. Пулю из позвоночника извлекли удачно, но ноги его остались парализованы. Без сознания, как ему потом рассказали, он пролежал больше недели. Его единственной родственнице – бабушке, конечно, сообщили о ранении. Увидев своего внука в таком плачевном состоянии, ей пришлось взять все свои силы и волю в кулак, чтобы начать активно действовать в поисках успешного его лечения. Заботы о замке и поместье она доверила своей неизменной помощнице – Луизе. Франсуа ощущал себя беспомощной куклой в руках судьбы, лёжа без движения. Мысли о жене – о Лоре – не покидали его с тех пор, как он пришёл в себя. И, хотя он не желал бы пугать её своим положением, но всё же, спустя месяц, его стало беспокоить, что она до сих пор не вернулась к нему назад. Лора будто растворилась в бескрайних заснеженных просторах России. Сейчас, прикованный к больничной койке, Франсуа корил себя за легкомыслие и самонадеянность, ведь у него не было адреса Лоры и её родственников, он даже не знал её девичью фамилию. Узнать о ней он решил попросить свою бабушку, у которой были связи на всех уровнях власти. Он не мог ходить вокруг да около, потому приступил к делу сразу, как только она пришла к нему в очередной раз:
- Бабушка, ты единственная на кого я сейчас могу рассчитывать. Мне нужна твоя помощь.
- Конечно, Франсуа, я сделаю для тебя всё, что в моих силах.
- Я говорю о Лоре. От неё нет никаких вестей. Где она? Что с ней? Она должна была приехать уже месяц назад.
- Не волнуйся, милый, я попробую узнать о ней. Но время ли сейчас? Ты лежишь в больнице, надо сил набираться, чтобы быстрее тебе на ноги. А ты себе голову забиваешь пустяками. Может она тебя уже забыла.
- Бабушка! Как ты можешь, так говорить о Лоре? Ты же сама была молодой! Так вспомни и пойми, до какого здоровья мне дело, когда все мысли только о ней.
- Хорошо, хорошо, милый мой. Не волнуйся ты так. Я же тебе пообещала, что сделаю всё, что в моих силах.
Уступив его настойчивым уговорам, мадам Анна связалась со своими знакомыми, работающими во французском посольстве в России. Но никаких результатов их поиски не принесли. Быть может потому, что они искали Ларису Морель, а не Ларису Смирнову. Лишь три месяца спустя, после того, как Лоре зачитали на родине приговор и осудили на пресловутую «десятку», на имя Франсуа пришло письмо, в котором описывались все злоключения Лоры. Мадам Анна принесла его внуку, но увидев произведённый эффект от его прочтения у последнего, весьма пожалела о содеянном. Лицо Франсуа стянула маска боли и отчаяния от своего бессилия. Боль была не физическая, любую боль такого рода можно было бы перенести. Он страдал от осознания того, что его хрупкая и нежная Лора сидит в тюрьме, а он ничем не может ей помочь. Скольких людей он отправил туда сам, но то были закоренелые преступники. И теперь в этой клоаке оказалась его жена, его любовь! Это никак не укладывалось у него в голове, было просто немыслимым и нереальным, что его чистая и невинная, а в это он был уверен на сто процентов, Лора могла туда попасть. А какая жизнь будет ждать их ребёнка, родившегося в неволе? Мысли об этом ввели его ступор, он, казалось, потерял отсчёт времени. Его глаза всегда, имевшие ярко – синею окраску, приобрели цвет грозового неба. Бабушка осторожно вынула из его руки смятые листочки, вырванные из школьной тетрадки. Прочитав их содержание, она не сдержала слёз, покатившихся по её морщинистым щекам.
- Франсуа, но это ужасно,- прошептала она, гладя его по руке, обессилено лежащей на кровати, - но будь уверен – я теперь привлеку все наши связи, деньги – мы вытащим её оттуда. Я тебе это обещаю, мой мальчик.
Франсуа как будто пришёл в себя от её слов, возвращаясь в прежнее состояние:
- Да, мы её оттуда вернём, ты права. Ты пробуй по своим каналам, а я через своих коллег. Теперь моя главная задача – встать на ноги. Мне нужны самые лучшие врачи по этой специализации, бабушка.
- Я уже думала об этом, милый. Скоро созовут консилиум и решат, что будут с тобой делать.
Со следующего дня в палату были привезены различного типа тренажёры, бабушка пригласила хорошего массажиста и тренера. Но вердикт консилиума врачей звучал неумолимо - нужно было проведение ещё одной операции, а может и не одной. Но у Франсуа теперь была поставлена цель, а он всегда был упрям в преодолении препятствий для её осуществления. Теперь от него зависели две дорогие ему жизни. На поток писем, последовавших в Россию, последовало опять глухое молчание. Мадам Анна не могла пробить эту стену, её знакомые разводили лишь руками, объясняя тем, что статья, по которой осудили её невестку довольно серьёзная, и не может гарантировать им переписку даже с её родителями. Тем временем Франсуа провели ещё ряд сложных операций, позволивших ему, начать ходить самому. Врачи удивлялись его непреклонному упорству, он не щадил никого и прежде всего себя. Франсуа добровольно шёл на ещё не опробованные методы лечения. Он шёл над пропастью опасностей от этих процедур, порой грозящих ему полной инвалидностью, с хладнокровием канатоходца. Но сейчас время уже не было его союзником, и его терзала мысль о том, что его жена и ребёнок находились в тюрьме. Невольно Франсуа замкнулся в себе, отгородился от всех в своём узком мире, открытых только для немногих. Знакомые не узнавали в нём прежнего беспечного балагура и дамского угодника, его нынешнее состояние отразилось и на внешнем его облике, отчётливо вырезав морщины на его лице и посеребрив виски на тёмной шевелюре. А в его синих глазах читалась скрытая боль. Через пару – тройку лет, он мог уже ходить, опираясь, правда, на палку, но всё – таки сам. Из полиции Франсуа уволился по состоянию здоровья, посвятив всё время теперь разведению виноградников в своём фамильном поместье, помогая управляться бабушке с хозяйством. В Париж он теперь приезжал лишь изредка для заключения контрактов на поставку марочных вин в рестораны и даже для экспорта в другие страны. К своему удивлению бывший полицейский обнаружил в себе деловые качества, необходимые для ведения успешного бизнеса.
В очередной свой приезд Франсуа, оставив свой автомобиль на парковке, после деловой встречи решил прогуляться по набережной Сены. В тёплый солнечный денёк он шёл вдоль неё, грузно опираясь на свою трость, и прохладный ветер с реки приятно освежал ему лицо. Проходя мимо открытых террас близлежащих ресторанчиков, он почувствовал манящий запах свежеприготовленного кофе и решил зайти в одно из них. Сидя в прохладной тени деревьев, он медленно потягивал из чашки ароматный напиток, снова и снова мыслями возвращаясь к интересующему его вопросу. А его волновало лишь одно – жена и ребёнок. Вдруг обзор ему заслонила долговязая фигура, и знакомый голос произнёс:
- Мсье Морель, если не ошибаюсь?
Франсуа удивлённо смотрел на подошедшего к нему мужчину и, признав в нём давнего своего знакомца, воскликнул, действительно обрадовавшись неожиданной встрече:
- Рене! Вот так встреча! Здравствуйте, Рене!
- Да, это я! Здравствуйте! Вас было нелегко узнать, вы очень изменились. А как поживает ваша очаровательная жена? У Вас, наверно, уже есть дети? Я помню ваше романтическое знакомство с Лорой…
- Садитесь, Рене, - прервал быстрый поток его вопросов Франсуа, - У нас всё не так хорошо, Лора пропала у себя на родине. И у меня нет никакой возможности найти её. А потом и я сам надолго попал в больницу.
- Как же это случилось? – растерялся Рене, присаживаясь к нему за столик, - Человек же не может просто так взять и пропасть.
- Теперь я убедился, что очень даже может. Я ведь даже не знаю её прежней фамилии, а по адресу, который был в письме, что прислали её подруги, никто не отвечает. Сейчас, окончив дела, я собираюсь ехать в Россию сам.
- Я надеюсь, что смогу быть вам полезным, Франсуа. У меня тоже намечается поездка в СССР, связанная с моей будущей книгой, - сообщил ему Рене, - Вы можете на меня рассчитывать, ведь мой русский язык, куда лучше вашего. Из агентства, в котором раньше работал, я уволился, но связи у меня там остались. Там мы и узнаем и фамилию, и адрес Лоры. К тому же, - тут он сделал значительную паузу, - я переписываюсь с мадам Ольгой, а она в то время сдружилась с Лорой. Думаю, мадам Ольга нам поможет, когда мы будем в России.
- Рене, вы настоящий друг, - протянул ему руку Франсуа. Тот пожал её и смущённо улыбнулся:
- Ну, мой интерес не так уж бескорыстен – ведь я еду в Россию всё – таки работать. У меня уже заключён контракт по написанию книги об истории России.
- Не важно, друг. С тобой, я теперь уверен в этом, мы найдём Лору. Ведь не зря мы с тобой встретились, - незаметно для себя Франсуа перешёл на «ты». Рене его фамильярность вовсе не покоробила, он был даже польщён. Договорившись о следующей встрече, они разошлись. Историк смотрел вслед Франсуа, который неторопливо уходил вглубь улиц, прихрамывая и тяжело налегая на свою трость, пока тот не скрылся из виду.
Буквально через неделю они встретились вновь, уже по инициативе Рене, предварительно договорившись. Тот начал оформление своей командировки в университете, где он работал уже продолжительное время. Переговорив о следующих своих совместных шагах, Франсуа так же занялся завершением неотложных дел, приложив к этому максимум усилий. Но летний самый благодатный период был и самым трудоёмким во всём году для сельских жителей, отнимал массу времени. Правда, бразды управления в хозяйстве тут же перехватила у Франсуа его главная помощница – бабушка. Ей так же, как и Франсуа хотелось вызволить Лору из тюрьмы и, наконец, увидеть вместе с ребёнком, который должен был уже родиться. Она с удовольствием видела, как её внук возвращался к жизни, становился таким же деятельным, как и прежде. Он незамедлительно занялся оформлением документов для поездки в Россию. А Рене успел за это время связаться с Ольгой Петровной, вкратце описав всё, что знал сам о происшедшем с Лорой. Эта новость повергла её вначале в шоковое состояние, но быстро придя в себя, благодаря своей неугомонной и деятельной натуре, и тут же она пообещала своё содействие.
- Рене, передайте Франсуа, что я обязательно помогу им. Он скоро увидит свою Лору и ребёнка.
- Ваше обещание звучит, как самая сладчайшая музыка. Я обязательно всё передам Франсуа.
- Приезжайте, я буду ждать вас.
Настало, наконец, время отлёта Франсуа и Рене в Москву. И вот самолёт с ними на борту подлетает к столице России. С любопытством мужчины смотрели на лежащие под ними просторы чужой и неизведанной им страны. Посадка прошла, как и полагалось – мягко. В аэропорт их приехала встречать Ольга Петровна, её маленькую худощавую фигурку, затянутую в джинсовый сарафан – самый шик среди столичных модниц, Рене разглядел уже издали. Помахав ей, чтобы привлечь внимание, они пошли в сторону Ольги Петровны.
- Здравствуйте, мадам Ольга! – Рене галантно поцеловал ей руку, - Я счастлив вновь видеть вас.
- Здравствуйте, милые мои друзья! Я тоже рада видеть вас , правда, жаль, что при столь печальных обстоятельствах… Но не будем о грустном. Я верю, что у нас всё получится, и Лора выйдет на свободу.
Франсуа, улыбаясь, в свою очередь поцеловал руки этой удивительной женщины:
- Спасибо Вам, мадам Ольга, за вашу веру и поддержку.
- Пока что не за что. А мне Лора описывала вас, Франсуа. Честно, я представляла вас немного иначе.
- Время сыграло со мной злую шутку, мадам Ольга… Так, а куда мы сейчас отправимся?
- Прежде всего - в гостиницу. У меня, к сожалению, дома ремонт затеян, с которым я борюсь уже второй месяц. Поэтому не могу вас пригласить к себе.
- Ничего страшного в том нет. Поехали в гостиницу, командуйте, мадам Ольга, - добродушно улыбнулся Рене.
Получив свой багаж и поймав такси, они поехали по адресу, который назвала Ольга Петровна. Гостиница оказалась небольшой, но достаточно удобной. Им предоставили двухместный номер, в котором они и разместились с комфортом. Ольга Петровна, устроившись в кресле, рассказала в свою очередь всё, что ей удалось узнать за это время о Лоре. Новостей было не так уж и много, но зато женщина нашла хорошего адвоката, который пообещал заняться их делом. Оно его заинтересовало, а он был человеком, весьма своеобразным, и мог позволить себе выбирать из массы предлагаемой ему работы самое трудное и необычное. Воскресшая надежда преобразила Франсуа, вернула блеск его синим выразительным глазам. На следующий день и была назначена встреча с адвокатом.
С утра Рене успел сбегать по делам и отметил свою командировку, где надо, а затем всё время посвятил Франсуа. Чтобы позавтракать, они спустились в местный ресторанчик, а затем вместе с Ольгой Петровной, жившей неподалёку от их гостиницы, отправились к адвокату. С первого взгляда в нём нельзя было сразу угадать, кем он работает. Среднего роста, всегда одетый в мешковатый костюм Даниил Яковлевич больше походил на воспитанного сантехника. Но смешной и нелепый в повседневной жизни, он буквально преображался в зале судебных заседаний, когда он выступал со своей защитной речью. Он так мог искусно и виртуозно построить её, что ему мог позавидовать и знаменитый Кони, но только в том случае, если был абсолютно уверен в невиновности клиента. Так же как врач от пациента, он требовал от своих подзащитных правды и доверия. И Даниил Яковлевич уже приобрёл к настоящему времени достаточную популярность в определённых кругах. Общение с ним не вызвало у французов никаких неудобств, так как оказалось, что он весьма неплохо знал их язык и был только рад поупражняться вновь. Внимательно изучив представленные ему сведения, он дал понять собравшимся, что этого было очень мало для подачи на апелляцию. Надо было ехать в Сибирь, где и хранились все материалы по делу Лоры. Ольга Петровна, договорившись на работе о десятидневном отпуске за свой счёт, с лёгким сердцем решила составить им компанию в поездке. Они пришли к мнению, что им лучше будет разделиться на две группы: Ольга Петровна с Даниилом Яковлевичем летели в город, где содержалась в тюрьме её подруга, а Франсуа с Рене должны были отправиться в родной город Лоры к её родителям. Теперь от последующих шагов зависел успех всего предприятия, затеянного во спасение их друга. Следующее утро застало этот квартет на борту самолёта, летевшего в N - ск. А дальше Франсуа и Рене поехали в родной город Лоры уже на поезде.
Глаза Франсуа неутомимо рассмстривали проплывающие мимо пейзажи. Солнечный день поднимал настроение, в прохладном купе почти не ощущалась его духота. Проводники, признав в них иностранцев, старались обслужить, как можно лучше, предполагая, что те не поскупятся на чаевые.
Глава 9
Уже подходил к концу четвёртый год её заключения из десяти, который должен был разлучить Лору с дочкой. При одной только мысли об этом у молодой женщины болезненно сжималось сердце, ведь Аннушка – это единственное, что интересовало её в данный момент и давало крупицы скупой радости в неволе. Правда, её успокаивало одно обстоятельство – мать дала ей слово, что девочку они с отцом заберут к себе. И её Аннушку не будет ждать участь многих детишек, родившихся в неволе, как это обычно практиковалось в подобных заведениях, другая неволя в детском доме. Родители уже подали документы на оформление над девочкой опекунства. Лору же впереди ждала колония, где ей и предстояло отбывать оставшиеся от назначенного срока годы, что не сулило ничего хорошего. Жизнь на «зоне» сильно отличалась от тюремной тем, что «волчьи» порядки, царившие в ней, были намного жёстче тех, с которыми примирилась Лора. Но всё же горше всего для неё была разлука со своей «кровиночкой», с её ненаглядной дочкой. На амнистию Лоре рассчитывать не приходилось - статья, по которой она была осуждена, лишала её этого права. Она лишилась иллюзий, находясь здесь в неволе, и жила лишь сегодняшним днём, не желая даже думать о том, что ждало её впереди. Женщина старалась проводить, как можно больше времени с Аннушкой, обласкивая свою крошку каждую свободную минуточку, и дочка платила ей такой же безоглядной любовью. Лора не знала, что уже совсем рядом с ними находились люди, решившие даже повернуть время вспять, только лишь бы помочь выйти им на свободу.
Прежде всего, Даниил Яковлевич нашёл ближайших подруг и коллег Лоры, по совместительству: Татьяну и Веру. Обе были уже давно замужем - даже сыграли свадьбы в один день. Они вместе с Ольгой Петровной договорились встретиться у Верочки, так как у них с мужем не было ещё детей, и это давало возможность поговорить свободно, не отвлекаясь на детские шалости. Но встреча мало, что дала, подруги знали не так уж много. Когда они допивали вторую по счёту чашку чая, Татьяна, не выдержав, спросила:
- А Франсуа знает, что случилось с Лорой? Где он сам? Мы ему писали, а ответа на письмо так и не получили. Думали – обманулась наша Лорка в своём «принце».
- Знает. Оно до него дошло, девочки, - вздохнула Ольга Петровна, - но в то время он был прикован к кровати, и ничего не смог сделать для Лоры. Сейчас он поехал с их общим другом к её родителям. Рене хорошо владеет русским языком, так что поможет ему.
- Но они вряд ли узнают у них что – либо. Лориным родителям известно не больше нашего.
- Любая информация сейчас пригодиться, - возразил Даниил Яковлевич, - ну, что ж разрешите нам откланяться. Был рад нашему знакомству. Спасибо за угощение.
Верочка схватила его за руку, и с надеждой глядя ему в глаза, спросила:
- А вы, правда, Лору спасёте?
- Я, конечно, не Господь Бог, но тоже кое – что умею, - он успокаивающе похлопал молодую женщину по руке, и они пошли с Ольгой Петровной в гостиницу, где остановились. Летний вечер уже угасал, дневная жара спадала, сменяясь приятной прохладой. Они шли, не торопясь по большому бульвару, думая каждый о своём.
- Как жаль, что так мало информации, - наконец, досадливо произнёс Даниил Яковлевич.
- Не ворчи, я же знаю, что это обстоятельство тебя только раззадоривает, подстёгивает работу твоих «серых клеточек», - подбодрила его Ольга Петровна.
- Ты меня давно раскусила, - улыбнулся он ей, - завтра же пойду в архив прокуратуры и поищу материалы по делу.
- У тебя светлая голова, Данила, - задумчиво произнесла Ольга Петровна.
- Ты это только сейчас заметила? – хитро прищурившись, спросил её друг. И она рассмеялась в ответ:
- Ты напрашиваешься на комплементы? Это что – то новенькое!
- От тебя любая похвала мне будет самой дорогой наградой… - смущенно произнёс Даниил Яковлевич.
- Хорошо, хорошо. Я постараюсь хвалить тебя, как можно чаще, но сейчас давай ещё раз продумаем план действия на завтра, - перевела она разговор на другой предмет с этой скользкой для них темы. Так за разговорами они дошли до места. В последующие дни, до приезда Рене и Франсуа, они приводили свой план в исполнение: для начала Даниил Яковлевич добился свидания Ольги Петровны с Лорой. На нём та должна была объяснить своей юной подруге, что ими затевалось, и дать понять, чтобы она доверилась во всём адвокату, представляющему теперь её интересы. Он даже написал ей целый монолог и заставил выучить, чтобы Ольга Петровна не сказала ничего лишнего, но и не забыла о главном. На свидании Лора не могла поверить своим глазам, когда увидела знакомое лицо:
- Ольга Петровна, а вы, что тут делаете?
- Во – первых, здравствуй! – женщина с трудом сдерживала слёзы, глядя на бледное, почти бескровное, лицо своей младшей подруги, которое поразило её, - Я приехала не одна. Тебе назначен адвокат, и он собирает документы на апелляцию.
У Лоры пошла кругом голова:
- Здравствуйте! Но может ли быть такое?
- Может, девочка моя, может, - уже уверенно произнесла Ольга Петровна, вспомнив о наказе адвоката, - этому человеку ты можешь довериться, как врачу.
Но было уже поздно, надзирательнице, которая присутствовала при их разговоре, не понравилась тема их беседы и, она досрочно прервала их встречу. Но Лора успела узнать главное для себя, что в Россию приехал Франсуа на её поиски. Это всё было похоже, скорее, на сказочный сон.
А в это самое время Даниил Яковлевич посетил «святая святых» юриспруденции – архив городской прокуратуры. Не видя опасности в этом чудаковатом человечке, с несерьёзной фамилией Горохов, правоохранительные органы города опрометчиво предоставили все материалы по интересующему его делу. Конечно, сыграл свою роль и стереотип «столичной штучки»: откажешь такому, а потом хлопот не оберёшься. Кропотливо, не упуская ни малейшего нюанса, изучил документы Даниил Яковлевич, делая одни ему только понятные выписки. Окончив эту трудоёмкую работу, теперь он потребовал и личного свидания с Лорой, которая все эти дни ждала с нетерпением дальнейшего поворота событий.
У Франсуа с Рене дела обстояли не так хорошо, как хотелось бы. Прежде им предстояло перебрать не одну сотню Лориных однофамильцев в адресном столе до того, как они нашли, что искали. С самого утра они перебирали кипы журналов. Нетерпеливому Франсуа эти изнурительные поиски показались бесконечными, но Рене, как истинный историк, философски рассуждал:
- Всё не так страшно. У русских на этот случай есть хорошая поговорка: «Глаза боятся, а руки делают». Лучше, дорогой друг, расскажи мне, как ты с подобной выдержкой работал в полиции? Да ещё в сыске!
- Сравнил! Поиск поиску рознь. У меня такое ощущение, что мы ищем иголку в стоге сена, - со вздохом произнёс Франсуа.
- Если мы будем больше болтать, чем искать, этот «стог» не уменьшиться, - резонно заметил ему Рене. Наконец, их поиски увенчались успехом, они нашли Лориных родных по тем скудным подробностям, которые вспомнил Франсуа. И, не откладывая в дальний ящик, они сразу же нанесли визит к ним домой. День был выходной, и они рассчитывали застать дома всю семью. Время клонилось уже к обеду, когда они нашли нужный им дом. Дверь им открыл Павлик – брат Лоры, внешне очень напоминавший её. Он с удивлением смотрел на двух незнакомцев, стоявших на пороге их квартиры. Рене пришлось взять на себя инициативу в разговоре:
- Здравствуйте! Здесь проживают Смирновы?
- Здравствуйте! Да, здесь. А кто вам нужен? – его недоумевающий взгляд переходил от одного к другому.
- Вы, наверно, Павел? – вежливо осведомился Рене, - Мы хотели бы поговорить с вашими родителями.
Франсуа приходилось, молча, стоять и слушать их диалог, не в силах поддержать его из – за незнания языка. На привлёкший её звук голосов Павлика и Рене, выглянула из кухни Наталья Павловна, вытирая на ходу о фартук полные руки:
- Здравствуйте! Вам кого же надо? – осведомилась она у мужчин.
- Похоже, они к нам, мама, раз Смирновых спрашивают, - взялся объяснить ей их приход сын.
- Так что же мы стоим на пороге. Проходите, пожалуйста! Паша, не стой столбом, дай гостям пройти в квартиру. Да, зови отца.
Но тот сам уже вышел из комнаты, в своих неизменных вытянутых на коленях трико и белой майке. Он безошибочно определил цель визита этих людей в свой дом и, как Франсуа, молча, взирал на них. Каким – то шестым чувством Виктор Георгиевич выделил из них двоих главное лицо. Он смотрел на Франсуа с каким – то непонятным для того, почти ненавидящем, выражением лица, будто примиряясь силами к неожиданному противнику.
- Снимайте обувь, да проходите в зал, - продолжала хлопотать Наталья Павловна, не обращая внимания на своего мужа.
Рене первым прошёл в комнату, оглядываясь через плечо на друга. Тот с интересом осматривал квартиру, в которой прошла большая пока часть жизни его жены. Они с Рене разместились на диване. Виктор Георгиевич сел напротив них на стул около их круглого семейного стола, всё так же молча оглядывая незваных гостей. Затем отослав домочадцев на кухню, приступил к делу:
-Значит, вы заявились к нам, чтобы о моей дочери узнать? Так я понимаю?
- Да, именно, - ответил оторопевший от такого начала разговора Рене, - Вы, наверно, в курсе, что Лора вышла замуж за Франсуа у нас во Франции. А потом, вернувшись на родину, пропала. Мсье Морель пытался вести поиски, но из этого ничего не получилось, поэтому, как только смог, он сам решил приехать к вам, чтобы найти.
- А чего ж он сам молчит? Немой, что ли? С Лоркой как – то ж он договорился.
- Он не знает русского, - Рене уже было не по себе от неприкрытой враждебности отца Лоры, ему даже странно было, что у такой милой девушки, какой он запомнил её, мог быть такой родитель, - Мы хотели бы узнать, где она, что с ней.
- А это проще простого! Умерла она, умерла в тюрьме.
Франсуа увидел, как побледнел его друг, и умоляюще спросил:
- Рене, что он тебе сказал? Говори, не скрывай ничего от меня.
- Он сказал, что Лора умерла в тюрьме, - нехотя перевёл тот ему убийственную новость.
- Этого не может быть! – он лихорадочно полез в карман рубашки, вынимая из него письмо, которое ему прислали Лорины подруги, торопясь опровергнуть ужасающую новость, - Мне написали, что она в тюрьме, что ждёт ребёнка. Она не могла умереть!
Виктор Георгиевич с видимым удовольствием наблюдал, как с Франсуа слетело внешнее спокойствие. Поэтому выслушав перевод Рене, который он и предполагал, глядя на реакцию своего предполагаемого зятька, весомо ответил:
- Почему же нет? Знаете, какие в тюрьме условия? Во время родов и померла.
Другу Франсуа пришлось вновь перевести его страшные слова, тот выслушал его, низко опустив на руки голову, чувствуя в груди нарастающую боль. От неё ему, казалось, нечем было дышать, он резко встал и, не прощаясь, не видя ничего перед собой, пошёл к выходу. На ощупь обул на ноги туфли и выскочил в коридор, руками опираясь на стены. Рене за ним еле поспевал, несмотря на усилившуюся хромоту Франсуа. По пути он захватил забытую тем трость и, только кивнув на прощанье Наталье Павловне, появившейся в проёме двери, выскочил за другом. Тот стоял в подъезде, тяжело опершись руками о перила, и незряче смотрел вниз. Рене протянул ему трость, и они уже медленно спустились к выходу, двинувшись по пыльной от жары улице в сторону гостиницы.
Непонимающая в чём дело Наталья Павловна прошла в комнату к мужу:
- А гости, что так быстро ушли?
- Узнали, что хотели и ушли, - буркнул он ей в ответ, устроившись на диване и закрываясь от жены газетой, чтобы та не заметила его довольный вид. Наталья Павловна только покачала головой и вздохнула, зная вздорный характер своего мужа. Но её не оставляла мысль об этом странном визите. К вечеру вернулся отпросившийся погулять Пашка. На улице менялась погода: на смену дневной духоте пришел сильный ветер – предвестник грозы. Паренёк сразу прошёл на кухню в поисках чего – нибудь съестного. Там он застал свою мать, сидящей у окна и печально смотрящей в него, где быстро начали сгущаться сумерки из – за начинающегося ненастья. Сын обнял за плечи Наталью Павловну:
- Ты чего, мам, загрустила?
- Да, из – за отца, Павлик. Выгнал людей, я даже и узнала кто они, зачем приходили. Некрасиво вышло.
- Я кое – что слышал из своей комнаты, мам. Это ведь Франсуа нашей Лоры приходил, а тот второй, как я понял, его друг и переводчик. Они ищут Лору. А вот, что отец им рассказал, я не разобрал, слишком тихо он говорил. Но видно что – то нехорошее – муж Лоркин вылетел, как ужаленный.
- Вот оно что… - Наталья Павловна решительно поднялась со стула, - Ну, так это сейчас я и узнаю.
Войдя в зал, она застала мужа на прежнем месте, только теперь смотрящим телевизор.
- Паша мне сказал, что это приходил Франсуа со своим другом. Это так? – спокойно начала она.
- Ну, они, - нехотя повернулся к ней муж.
- Витя, а ты, что ему сказал такого, что он выбежал от нас сам не свой? – спросила его Наталья Павловна.
- Сказал, что Лорка умерла в родах и ребёнок их тоже, - усмехнувшись, ответил ей Виктор Георгиевич.
- Ты, отец, в своём уме? Почему ты так сказал? Этим не шутят.
- Почему, почему… Я не собираюсь отчитываться перед каждым проходимцем… Пусть лучше она сидит в тюрьме, но дома, чем уедет навсегда на чужбину.
- Витя, но он же - муж Лоры и вправе знать, что с ней случилось, - тихо начала она выговаривать ему и осеклась на полуслове – до неё дошёл смысл последних слов мужа. Страшная догадка внезапно вспыхнула в мозгу Натальи Павловны, но она не могла поверить до конца чудовищному настоящему, открывшемуся вдруг перед ней:
- Так это ты, ты – дочку упрятал туда!... Ты!... Ты готов пройти даже по трупам родных тебе людей, лишь бы всё вышло, как хочешь ты сам, - она почти кричала ему свои обвинения в лицо и смотрела на него расширенными от ужаса глазами, замерев на месте. Но тут у неё прошёл ступор, вызванный в ней противоречивыми чувствами, и она стала лихорадочно переодевать свой старенький домашний халат на платье.
- Ты куда? – прикрикнул было на неё супруг, становясь у неё на пути, - Собралась доносить на собственного мужа?
Но всегда спокойная и покорная его воле жена смотрела на него теперь, как на чужого, и в этом взгляде явно читалось презрение, почти ненависть:
- Я иду спасать дочку и внучку от того, что ты натворил. И не думай меня останавливать.
Такого напора от неё муж не ожидал и невольно посторонился, пропуская жену к двери. Наталья Павловна одевала уже плащ, на улице погода испортилась окончательно, пошёл дождь – начиналась гроза. Услыхав их разговор, из своей комнаты тут же выскочил Пашка:
- Мам, я с тобой.
- Хорошо, сынок, собирайся.
Она подождала, пока он натянул на себя болоневую куртку. И вдвоём они пошли вдоль темной улицы, освещаемой лишь проблесками молний да редкими фонарями, под сыпавшим в лицо ледяными иголками дождём, прикрываясь одним на двоих зонтом, к гостинице, единственной, где могли остановиться Франсуа с Рене. Мокрый асфальт под тусклым светом серебрился у них под ногами и низвергался потоками воды.
В просторном холле Наталья Павловна, оглядевшись, подошла к стойке администратора, которая читала захватывающий детектив и неохотно оторвалась от него, чтобы ответить на её вопрос.
- Здравствуйте! У вас должны были остановиться два иностранца, они из Франции. Одного из них зовут Франсуа Морель.
Администратору даже не надо было открывать журнал, чтобы догадаться о ком идёт речь – не так уж часто в их город приезжали заграничные гости, да ещё из Франции.
- Проживают. А вам – то они зачем? – спросила она, с сомнением глядя на простенькое одеяние просительницы.
- Пропустите нас, пожалуйста, к ним в номер. Мне очень надо переговорить с ними.
- Да, вы понимаете, что просите у меня? Я здесь на то и поставлена, чтобы посторонние не могли проходить, когда и куда им вздумается.
- Милая моя, прошу вас, помогите. Этот человек – муж моей дочери, его обманули. И может случиться что – то ужасное, если я с ним не переговорю.
Любительница детективов, похоже, обожала и мелодрамы, поэтому сжалилась над несчастной матерью, дав ей на беседу полчаса, как раз столько оставалось до одиннадцати часов. Лифты уже не работали, и на четвёртый этаж, где находился номер Франсуа и Рене, Наталье Павловне с Пашкой пришлось идти пешком. Задыхаясь от слёз и волнения, она всё – таки добралась до нужного им этажа, держась за сына, который старался поддерживать её по мере своих сил. Он же и постучал в дверь номера. Открывший им Рене оторопел при виде их, но тут же посторонился, пропуская к себе. Затем закрыв за гостями дверь, он крикнул Франсуа:
- Вставай! К нам пришли гости.
Но его друг никак не прореагировал на его слова, он лежал на кровати с тех пор, как они вернулись, лицом к стене, уставившись в одну точку на ней. Рене подошёл к нему и тронул за плечо:
- Франсуа, это пришли мать Лоры и её брат. Надо поговорить с ними.
Мужчина нехотя повернулся лицом к другу и, наконец, сел на кровати:
- Что ещё они могут мне сказать? Мне тяжело будет узнать все подробности, да и к чему всё это теперь? Лоры нет, и меня больше ничего не интересует…
- И всё – таки выйди к ним. Как – то нехорошо.
- Ладно. Пойдём, - решился вдруг Франсуа и, взяв в руки трость, вышел к неожиданным гостям. Те разместились на небольшом диванчике около самого входа в номер. Наталья Павловна держалась за руку своего сына, словно набираясь от него силы и решимости. Франсуа решил не садиться, а выслушать их стоя, не думая, что этот визит затянется. Только сейчас он обратил внимание, на то обстоятельство, которое прежде ускользнуло от него. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы при одном только взгляде на мать Лоры догадаться, на кого похожи брат и сестра. Она смотрела поблёкшими от слёз, почти прозрачными глазами на него:
- Франсуа, мы пришли вам сказать, что мой муж вас обманул. Лора моя жива, она родила девочку. И они обе сейчас в тюрьме, - голос её дрожал и прерывался от сдерживаемых рыданий.
Рене переводил её слова быстро и дословно насколько только мог. Франсуа будто оглушили произнесённые слова матери, он медленно подошёл к Наталье Павловне и опустился на колени перед ней, как будто не доверяя своему слуху.
- Это правда?
Та лишь могла кивнуть ему в ответ головой, они и без слов сейчас понимали друг друга, как могут понимать только самые близкие люди.
- А самое главное во всём - это то, что бумагу на Лору, ну, чтобы её посадили, написал Витя, мой муж. Я теперь вспоминаю тот вечер, когда дочь нам сказала о вашей женитьбе. Муж очень разозлился тогда, они кричали друг на друга. А потом он вдруг быстро так успокоился и ушёл спать, но больше не разговаривал с ней и даже не попрощался. Лора просила меня на прощанье с ним поговорить, чтобы он не сердился на неё. Только Витя о ней даже слушать не хотел, особенно после её ареста, - стала рассказывать Наталья Павловна. Полчаса, отведённые им, пролетели, как одно мгновение, и пора уже было уходить. Они договорились встретиться на следующий день вечером, и, попрощавшись, Наталья Павловна с сыном вернулись домой. Гроза уже закончилась, как будто природа смыла все невзгоды людские своей чистой дождевой водой, и становилось опять тепло, а от асфальта поднимался запах свежести.
Их новый визит был тяжёлым для всех, открывшиеся невольно факты давали реальную возможность скорейшего освобождения Ларисы и её дочери. А для этого необходимо было добровольное признание Виктора Георгиевича в оговоре дочери. За три с половиной года многое было им передумано в одиночестве, первый всплеск злости давно прошёл, сейчас его поддерживала лишь обида и собственный крутой нрав. Но появившийся неожиданно Франсуа лишь подлил огня в болезненное самолюбие отца, которому, хоть ему и жаль было своих дочь и внучку, однако, он не хотел признаться никому, даже себе, что все его действия абсолютно бессмысленные были продиктованы неоправданной жестокостью. Видя перед собой этого человека, Франсуа с трудом сдерживал себя, понимая, что от этих переговоров зависела дальнейшая судьба его семьи. Понимая только то, что переводил ему Рене, он был избавлен от выслушивания потока грязи, которую из себя буквально изрыгал Виктор Георгиевич. Это обстоятельство и позволяло ему держать себя в руках, ведь Рене благоразумно опускал всё, что могло вызвать негативную реакцию у его друга. Но вскоре отец Лоры стал поддаваться, да и угрызения совести всё же мучили его озлобившуюся душу. Медленно, но верно стала склоняться чаша весов в их сторону. Уже почти ночью, под напором всей своей семьи, а также после веских доводов Рене, Виктор Георгиевич, наконец, согласился дать свидетельские показания в пользу Лоры, догадываясь, что это ему самому может обернуться тюремным заключением за ложный оговор.
Глава 10
Они приехали в N – ск через день после этого ночного разговора. Выбор гостиниц, находившихся в нём, был не так уж велик, и они довольно быстро отыскали ту, в которой остановились Ольга Петровна и Даниил Яковлевич. Наконец, они все собрались вместе, чтобы обсудить свои новости. Та, которую сообщили им Франсуа и Рене, потрясла их обоих друзей. Им были непонятны мотивы, толкнувшие отца совершить такой отвратительный поступок по отношению к дочери. Но в отличие от этого человека они были люди воспитанные, и не спешили выказывать нему свою неприязнь. В свою очередь Татьяна и Вера познакомились с Франсуа и Рене. Наконец, они воочию увидели мужа Лоры и были обрадованы тем, что он оказался именно таким, как описывала им их подруга. Все подготовительные мероприятия были проведены, и друзья Лоры приступили к главному этапу, завершающее их общее дело. Даниил Яковлевич, их боевой «генерал», направил составленную им апелляцию в Верховный Суд, и параллельно подал в местную прокуратуру прошение об отмене содержания под стражей Лоры и её дочери взамен на подписку о невыезде из города до момента вынесения вторичного приговора или её оправдания, на что собственно он и рассчитывал. Но Франсуа были невыносимы тягостные минуты ожидания, он хотел видеть Лору с дочерью. Но им не давали свидания из – за того, что он не знал русского языка, а беседы на любом другом языке с заключёнными не допускались. Ольга Петровна с Рене пришлось для этого заняться с ним КМБ – «курсом молодого бойца», натаскивая своего друга в произношении самых простых русских фраз и слов, необходимых для общения. Наконец, по ходатайству адвоката было дано разрешение на свидание для супругов. Франсуа волновался, идя на него, как при их первой встрече. Он уже сидел в комнате свиданий, когда туда привели Лору. Она, кстати говоря, не знала, с кем будет свидание, им этого не сообщали. Конвойный ввёл её в комнату, и она, привычно назвав свой номер, фамилию, имя и статью, по которой была осуждена, прошла к столу и села на стул, стоявший около него. Только теперь она могла разглядеть сидящего перед ней человека и не поверила своим глазам. Лора ожидала увидеть кого угодно, только не Франсуа. Не отрываясь, смотрели они друг на друга, с мучительной жадностью вбирая взглядом изменения, происшедшие в них за столь длительное время разлуки. Надзиратель с удивлением смотрел на их безмолвный диалог взглядами:
- Вы можете разговаривать. Для чего тогда свидание просили?
Франсуа медленно, с явным акцентом, но верно подбирая слова, начал говорить по - русски:
- Здравствуй, Лора! Я приехал сюда за тобой и нашей дочкой. Как ты её назвала?
Удивлению его жены не было границ:
- Аннушкой! Франсуа, ты говоришь по – русски?
- Иначе наша встреча не могла бы быть. И потом ты забыла – у меня русские корни, надо когда – то начать учить этот язык. Меня учили все: и бабушка, и Ольга Петровна, и Рене, и Даниил Яковлевич. Значит, нашу дочь зовут, как мою бабушку. Это есть хорошо. Я рад.
Сегодня им надзиратель попался более человечный, чем прежде, и не обращал внимания на мелькавшие в их разговоре запретные темы. Он видел, что им была и так невыносимо тяжела такая встреча, когда любимого человека нельзя даже обнять. Незаметно пробежали четыре часа, положенные для свидания. Но судьба сегодня была к ним благосклонна и сделала последний свой подарок. Конвоир отвернулся, как будто невзначай, дав им возможность хоть на минутку, прикоснуться друг к другу. Только тут Лора и увидела его скованную хромотой походку, ведь трость Франсуа не разрешили взять с собой, думая, наверно, что ею можно воспользоваться, как оружием. Она успела прижаться щекой к крепкому плечу мужа, лишь на краткий и сладостный миг, прикрыв глаза и вдохнув, знакомый до боли его запах. Но их уже разводили в разные стороны: её - в камеру, а он уходил один на волю. Вне себя от радости после похожего на сказку свидания, Лора торопилась теперь встретиться с другим, не менее дорогим, ей человеком - со своей дочкой. Она обнимала свою Аннушку, взяв на руки и кружа её, и смеялась от вновь обретённого счастья. Ей казалось, что она сойдёт от этого всего с ума. Дочка впервые видела Лору такой весёлой, и сама невольно заулыбалась, поддаваясь её настроению. Целуя свою малышку в стриженную тёмную макушку, длинные волосы были в данном заведении запрещены, и по – детски пухлявые щёчки, Лора прошептала ей, чувствуя от волнения ком в горле:
- Доченька, радость моя! Скоро мы с тобой выйдем отсюда и уедем далеко – далеко. За нами приехал твой папа… Он заберёт нас с собой.
- Мамочка, а кто такой папа? Это вроде того принца из сказки, про которого ты рассказывала мне? – спрашивала маленькая Аннушка, вытирая внезапные слёзы с лица у своей мамы, которые та даже не замечала.
- Лучше, моя малышка. Он – гораздо лучше всех у нас с тобой.
- А почему он за нами раньше не приезжал?
- Папа нам потом сам всё расскажет, когда мы будем все вместе. Хорошо?
- Да, мамочка, - согласилась с доводами матери Аннушка, уютно устраиваясь у неё на руках.
А в это самое время в кабинете прокуратуры давал показания Виктор Георгиевич. Его сопровождал адвокат Даниил Яковлевич, который понимал, насколько тяжёл был момент для такого самолюбивого человека, каким являлся отец Ларисы. Но непросто было только начать говорить, а потом правда, вырвавшаяся наружу, дала облегчение его душе, словно первая весенняя гроза, смыла с неё грязь тяжкого греха, совершённого им. Следователь, хоть и молодой человек, отнесся с большим пониманием к сложившейся ситуации. Он не торопил сидящего напротив него пожилого человека, запутавшегося в собственной лжи. Виктор Георгиевич сам обстоятельно рассказывал обо всём, что произошло четыре года назад, тщательно подбирая слова. Только на последний вопрос следователя о том, какую цель он преследовал, совершая подобное деяние, он не пожелал ответить. Он, молча, с явной тоской в глазах смотрел мимо на забранное решёткой окно кабинета. Ему не хотелось, чтобы его чувства подвергали анализу, разделывая его самого, как жалкую лягушку из далёкого своего пацанского детства. Он желал теперь только одного, чтобы его отвели в камеру, подобной той, в которой содержалась Лора. Виктор Георгиевич так жаждал своей искупительной жертвы, и потому весьма удивился, почти, что возмутился, когда с него взяли только подписку о невыезде:
- Значит, я свободен?
- Пока, да. А там уж, как суд решит, - следователь протянул ему и адвокату отмеченные их пропуска и отпустил домой. Они встали, пошли было к двери, но отец Лоры замешкался около неё и, неловко обернувшись всё – таки решился спросить о главном:
- А дочь? Когда её с внучкой выпустят?
- Наверно, на днях. Для этого должно поступить письменное распоряжение, иначе нельзя, - развёл руками сотрудник прокуратуры. На это мужчина только, молча, кивнул и, наконец, вышел вслед за Даниилом Яковлевичем. После него вызвали для дачи показаний поочерёдно Рене и Ольгу Петровну, и они ясно доказали невиновность Лоры.
День их освобождения, наконец, настал. Безоблачное небо щедро дарило свою небесную ширь глазам Лоры и её дочери, никогда не видевшей столько света и такого большого простора. На свободе их уже встречали. В свете солнечных лучей, Лора увидела стоявших поодаль от тюремных ворот Франсуа и своих друзей. Её отец не решился идти туда со всеми и на их встречу наблюдал издали, со стороны, видя, как те быстрым шагом, почти бегом удалялись от серых стен цитадели. Франсуа нёс прижавшуюся к нему дочурку на руках, а Лора шла рядом с ними, счастливая и всё такая же красивая… Его дочь, которую он когда – то предал.
За одной хорошей новостью последовала и другая: не без помощи французского посольства в СССР и связей баронессы д ‘ Морель Лору быстро оправдали и, им не пришлось долго ждать окончания длительных судебных процедур. Только сейчас женщина и узнала, что вышла замуж не за простого полицейского, а потомка одних из древнейших дворянских родов России и Франции. Незадолго до этих событий состоялся суд над Виктором Георгиевичем и, его признали виновным в лжесвидетельстве, а следователя, что вёл это дело и получивший в своё время за него очередное звание, отстранили от работы и против него возбудили служебное расследование. Колесо судьбы повернулось, придавив под собой всё тёмное и лживое. Для Лоры и Аннушки жизнь, как будто начиналась заново: мать забыла за время, проведённое в неволе, о её прелестях, а дочь их не знала совсем. Вместе с Франсуа они собирались в дальний путь, впереди их ждало новое будущее во Франции. С матерью и братом Лоре удалось увидеться в последние дни пребывания на родине, когда те приехали на суд над Виктором Георгиевичем.
Павлик, понимая, что времени осталось совсем мало, решился попросить сестру о главном: чтобы она поговорила с Ольгой Петровной о нём. В своём маленьком городишке парень пошёл учиться по безапелляционному требованию отца в ПТУ то ли на токаря, то ли на фрезеровщика, чего он и сам толком не знал. Но теперь и он, почувствовав перемены, захотел попытать своё счастье – попробовать поступить в хореографическое училище в самой столице. Лора знала о давнем и заветном желании брата и тоже понимала, что в таком огромном городе, как Москва, лучше иметь поддержку кого – то из знакомых. Поэтому – то Павлик и хотел на первых порах остановиться у Ольги Петровны. И та, конечно же, даже с радостью, пригласила его к себе при одном только условии, если его мать не будет против смелого решения сына. Но Наталья Павловна сразу же дала своё согласие безоговорочно, понимая насколько это было необходимо ему. А деньгами его пообещал снабдить Франсуа, чем совсем успокоил материнское сердце. Домой возвращалась она уже одна, нисколько не терзаясь мыслью об одиночестве, ей было радостно и спокойно от того, что оба её ребёнка на свободе и счастливы – каждый по - своему. Ей было всё же жаль своего мужа по извечной привычке русской женщины, но неотвратимость его наказания было для неё также понятна и естественна. А Пашка – её младшенький – был в это время уже в пути, присоединившись к остальным. Ему представлялась ещё небольшая возможность побыть со своими родными, как можно дольше. Он был просто счастлив, вновь обретя свою сестру, а вместе с ней и новых членов своей семьи – Франсуа и Аннушку. Пашке нравился прямой и открытый характер зятя, а племянница вызывала в нём желание защитить её от всех невзгод в жизни. Впервые в нём проснулось чувство нежности к ребёнку, неведомое ему раньше, ведь в семье он был младшим и привык получать подобные знаки внимания сам.
А у Франсуа с Лорой начался второй медовый месяц, хотя, впрочем, первого у них и не получилось из – за разлуки, внезапно обрушившейся тогда на них. Их чувства с годами не угасли и не утратили той божественной искры страсти, что зажгла в их сердцах та первая встреча в Париже. Правда, у них теперь не было столько времени побыть наедине, но это лишь усиливало то наслаждение, что они испытывали, оставаясь одни. Главной же их заботой стала дочь, которую пугал свободный образ жизни. Родившаяся и несколько лет проведшая вместе с матерью в неволе она боялась такого большого количества людей, вдруг окруживших их. Среди всех она выделяла лишь своего отца, к которому доверие её было на каком – то подсознательном уровне, да ещё Пашку – своего молодого дядю, весёлого и занятного, совершенно искренне любящего её. В Москве им пришлось много походить по различным инстанциям, но и здесь их друзья не оставили без помощи. И вскоре все дела были завершены к общей радости с некоторой долей грусти от предстоящего расставания. Так за хлопотами стали забываться постепенно горестные минуты в их жизни. О многом переговорили между собой Франсуа с Лорой, столько им пришлось поведать друг другу!
Эпилог
Настал день их отъезда. Рене оставался в России ещё на полмесяца по своей работе, к которой из – за всех событий, он даже не успел приступить. Зато у Павлика появился новый надёжный друг, они с Рене наметили сразу же план своих поездок по Москве. Иногда к ним присоединялись и Ольга Петровна с Даниилом Яковлевичем. Невооруженным взглядом были видны нежные чувства, которые вспыхнули друг к другу у этих немолодых уже людей.
И вот самолёт летит уже во Францию, а в нём и соединившаяся семья Франсуа. Он бережно обнимает свою Лору за плечи, держа на руках спящую дочь. Её внешнее сходство с ним сразу бросалось в глаза, однако, и характером она во многом напоминала своей матери его. Аннушка начала потихоньку меняться в лучшую сторону в тепле их родительской любви.
Их самолёт приземлился в знакомом уже Лоре аэропорту, где их ждала мадам Морель с Луизой на машине. Лето во Франции было в самом разгаре, жара томила и призывала в тень, поэтому они решили, что пока Аннушка спит, проехать на квартиру Франсуа. Лучшего места для отдыха им и придумать нельзя было. Бабушка Франсуа обняла Лору, приветствуя её с радостью и слезами на глазах, но правнучку, безмятежно спящую у отца на руках, она не решилась побеспокоить. После обеда жара потихоньку начала спадать, к этому времени проснулась и Аннушка. Она с удивлением осматривалась в квартире, куда её привезли. Лора объяснила ей, что это теперь их дом. А девчушке всё не верилось – в этаких хоромах разве можно жить? Только и тут им не пришлось долго пробыть, их уже ждало родовое поместье Морелей, где им и предстояло прожить до конца лета. А после жизнь завертелась своим чередом. Работа нашлась буквально для всех, а вечером они собирались вместе в большой столовой и делились своими новостями о прошедшем дне и планами на следующий день. Лору с Франсуа обвенчали в местной деревенской церкви через месяц после того, как она приняла крещение сама и крестила их Аннушку. В этот день природа, казалось, ликовала вместе с людьми, щедро одаривая их своим теплом. Звон колоколов празднично разносился окрест, унося их благословение в небесную даль.
Лора, наконец, начала писать картины по – настоящему, а не отдельными набросками или эскизами. И лучше всего получились портреты любимых ей людей. А в их Аннушке – резвой и смешливой девчушке трудно было уже признать бледную и испуганную крошку, какой она была всего месяц назад. Дети, как известно, быстро забывают о плохом, случившемся в её непродолжительной жизни. Франсуа всё также занимался виноделием, и дела шли, как нельзя лучше. Единственное, что вызывало у него недовольство сейчас, было то, что ему довольно часто приходилось ездить в Париж для заключения сделок и проверки их выполнения, а он не хотел надолго расставаться со своей семьёй, которую лишь недавно обрёл. Зато к началу осени он приготовил для своей жены небывалый сюрприз. Они отметили все вместе праздник по случаю сбора урожая, и Франсуа на следующий день повёз Лору с дочкой в Париж. Отобедав в ресторане, они гуляли по набережной Сены, наслаждаясь речной прохладой и прекрасным видом окрест. Дойдя до какого – то очередного дворца, Франсуа попросил прочитать, что написано было на вывеске, находящейся около него, свою жену. Та, думая, что он решил проверить её познания во французском языке, улыбнулась и начала читать:
- «Художественная галерея мадам д’Морель»… Франсуа, не может быть! Это всё мне? А туда можно зайти прямо сейчас?
- Да, любовь моя! Мои средства и твой талант, я думаю, вместе принесут нам неплохой доход, - смутившись, попытался он отшутиться. Лора благодарно поцеловала его и, взяв за руки его и Аннушку, решительно зашла внутрь. Дворец был в плачевном состоянии, но у Лоры не тот характер, чтобы отступать. Она не пасовала и перед более трудными обстоятельствами, кроме того рядом теперь было надёжное плечо любящего мужа. Каждый день приносил им радость маленьких побед, которые они научились ценить вдали друг от друга. Открытие выставки произвёл настоящий фурор в культурном бомонде. Давно во Франции не выставлялись произведения русских художников и к тому же таких талантливых, каковой, несомненно, была Лора. Они с Франсуа и Аннушкой теперь постоянно жили в Париже, только по выходным навещая бабушку в поместье. Уже ближе к зиме с родины Лоре пришло два письма: от матери и Ольги Петровны. Ольга Петровна сообщала в своём, что вышла замуж за своего давнего друга Даниила Яковлевича, что у Павлуши дела идут хорошо: в училище его хвалят, а живёт он по - прежнему у неё так, как поразмыслив и посоветовавшись с мужем, она решила, что это будет для всех лучше. Сильно по душе пришёлся он им, а про своих детей думать было уже поздно. От Натальи Павловны письмо было не так радостно, скорее наоборот, оно было полно сдержанной печали. Она сообщала в нём о том, что передумав обо всей своей жизни, приняла важное решение: продала их квартиру и ушла в женский монастырь, недавно открывшийся у них в крае. Начиналось время возвращения России к своим истокам, новое возрождение её духовной силы. А к концу лета следующего года, когда Лора с Франсуа уже ждали рождения сына, мать написала, что вернулся после отбытия срока муж, которого амнистировали по указу президента. Он приехал к ней в обитель, и умолил их настоятельницу, жить недалеко от них и помогать во всех повседневных делах. Его гордыня сменилась смирением, а алчность и жадность преобразились в рачительность и заботу о ближних, он сделал свою приписку в письме матери к их дочери, где просил прощения за всё зло, причинённое им. Читая их совместное послание, Лора не сдерживала своих слёз. Отца она всегда, по своему, любила, жалела и, конечно, простила от всей души. Ей было даже радостно их примирение, отогретая сама в кругу любящих людей, она не хотела и другим поминать своё тяжёлое прошлое, тем более своим родным. Мать Лоры, как будто предчувствовала, что нескоро увидит свою дочь и обнимет своих внуков. И ещё много времени прошло прежде, чем Франсуа и его Лора смогли приехать в Россию. Павел к этому времени закончил уже своё хореографическое училище и сумел пробиться в сумасшедшей гонке к звёздному пьедесталу. А Наталья Павловна с Виктором Георгиевичем так и остались жить при монастыре, молясь за своих детей, внуков, да и за всю свою многострадальную родину.
Октябрь – апрель 2008 – 2009 гг.
Французский вояж
© Copyright: Белова Лора, 2014
Свидетельство о публикации №214061600683
Свидетельство о публикации №214061600683
Рецензии
Обязательно почитаю, Ларочка, вспомню свою поездку и прогулки по Парижу!!!
Лидия Калашникова 11.07.2015 17:28 • Заявить о нарушении
Лидия Калашникова 11.07.2015 17:28 • Заявить о нарушении
Прочла залпом!!! Ларочка, какая ты - молодец, просто слов нет!!!! Почему не пишешь? Или просто нет здесь?
Лидия Калашникова 27.08.2015 07:56 Заявить о нарушении
Лидия Калашникова 27.08.2015 07:56 Заявить о нарушении
Очень рада, Лидочка твоей оценке. Написано было уже давно, но как - то отошло на второй план после стихов. Только сейчас решилась.
Белова Лора 21.11.2015 18:26 Заявить о нарушении
Белова Лора 21.11.2015 18:26 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.