Тутта-невидимка

– Эй, Тутта, повернись!
Тутта с неохотой повернулась. Ну кому нужно слушать, почему учительница именно ядовито-зелёная?
– Тутта, почему я ядовито-зелёная?
– Потому что вы противная и ядовитая как… как… болото!
В классе послышался смех.
– Тутта! Я серьёзно!
– И я серьёзно!
– Слушай, Тутт! Иди домой, выспись, сделай домашнее задание… Но сначала дай дневник!
Тутта вздохнула. Она понимала, что всё обойдётся лишь замечанием, но что скажет об этом сестра?

Маленькая лань брела по переулку и размышляла про свою судьбу. Ну кому приятно, если ты самый младшая в классе? Ну почему ты ещё не цветная?
Лани становятся цветными, когда им исполняется восемь лет. А Тутте такой огромный возраст и не снился! Интересно, какого цвета она станет?
Сзади послышался стук копыт.
– Ну что, сестричка?
– А, привет.
– Значит, домой послали?
– Да… За учительницу.
– Ядовито-зелёную-то?
– Её самую. Слушай, а почему ты такая? Ну… Рога сердечком, грива красная, глаза и всё остальное розовое, и красные рога.
– Это потому, что я всех люблю. И буду любить.
– Слуша-ай… А чего-то ты не в школе? – А-а-а… Это я готовилась к выставке фонарей. Советую и тебе участвовать.
– Ой, здорово! А где это проходит?
– Да тут, за углом. Ёлки, я ботанику не выучила…
И быстрыми скачками убежала в сторону школы.
– Да, небось снова бриллиантов накопали…
Бриллианты – была одна из причин, почему городок был небедный. В этом городе находили не алмазы, а сразу гранёные камни, то есть бриллианты. Из них делали глаза для игрушек, памятников, стёкол в окнах, украшений, ну и, конечно же, использовали для фонарей.
Фонари – была вторая из причин, по которой город не был бедным. Не было в городке ни одного повторяющегося фонаря. Их вытачивают и раскрашивают все дети города. Ни  одного одинакового рисунка!
Тутта подошла к организатору конкурса.
– О-о!
– Что такое?
– Нет-нет, ничего… Тебя как зовут?
– Тутта.
– Ты сестра Уллы?
– Ну да.
– Хорошо. Какую стихию выберешь?
Стихий, как известно, четыре: вода, земля, огонь и воздух. Тутте ближе всего была вода. Тёмный, зеленоватый оттенок воды, разноцветные кораллы, стайка серебристых рыбок; морской ёж, похожий на диадему; смахивающая на белую мокрую тряпочку, «летит» под водой медуза. Ползёт морская звезда. Красиво…

– Янек! Я дома!
– У-та!
– Да, это Тутта пришла.
– У-та пи-а!
– А ты мне брат!
– Ат! – Янка засмеялся.
– Я тебе сестра!
– Ни-а!
– И Улла тебе сестра!
– Ула ни-а!
– Ладно, Янка, я руки пойду помою.
И сунув леденец в руку (копыто) брата, Тутта ускакала в ванную.
Улле было тринадцать лет. Тутте семь с половиной (может даже больше). Я Янеку – четыре года. Перед тем как Янку принесли в дом, сёстры думали-гадали, кто же будет. Улле больше хотелось мальчика: младшая сестра-то уже есть!
А Тутта, напротив, хотела девочку. Но брату она всё равно уж-жасно обрадовалась!
Тутта села за уроки. Ну не может она учить уроки! Вот вышивка – она начала вышивать портрет брата и сестры. Улла красно-розовая и немного рыжая. Веснушки рыжие… А Янка прозрачный в своей латаной-перелатаной фиолетовой футболочке. Её носили и Улла, и Тутта. Улла в ней в первый раз пошла в садик и сделала свой первый фонарь (в пять лет). А Тутта в ней встречала Янека, да и вообще она была её любимая.
Ну конечно, Янка прозрачный не в том смысле, что совсем прозрачный. Это все лани так, до восьми лет, серебристо-молочного оттенка.    
Так вот, вышивала Тутта этот групповой портрет. Решила сегодня его дошить. И себя вышить. И маме подарить. Ох, как ей будет приятно!
Мама у Тутты красивая. Рыжие волосы, карие глаза, сама она сине-фиолетового оттенка. И главное – ни капли розового! Он был Туттиным нелюбимым цветом (за исключением ядовито-жёлтого).  А в её сестре преобладал всё-таки красный.
А вот папа был кирпично-красным. А рога, как ни странно, розовые. И розовые глаза…
Как рассказывали родители Тутты, когда он был маленьким, то участвовал в выставке фонарей. Папа победил, а мама заняла последнее место. И по традиции победители пошли утешать самых проигравших. И чем-то понравились друг другу эти два взгляда: добрый каре-рыжий и озорной розово-золотой. Чем – уж не мне решать…    
А вот книга лежит! Тутта остановилась вчера на таком интересном месте! Она бы и дальше читала, но свалилась в третьем часу от усталости…
А вот открытка недоделанная! У бабушки послезавтра день рождения, и надо бы её доделать…
Но делать нечего! Тутта пососала ручку и написала «Домашняя работа». Прочитала задание – и заснула…
Но ведь учительница сказала: поспать, сделать домашнее задание…
Первым она занималась целых четыре часа. А вторым – аж пять!

В 8.00 Тутта с сестрой пошла в школу. До школы недалеко, да и весна на дворе, тепло, чего не прогуляться?
В школе мальчишки сразу начали дразниться. Довольно безобидно, но всё равно обидно. «Бесцветик». Ну ничего, вот скоро ей будет восемь лет – и тогда другое прозвище выдумают! Они умеют!..
Друзья у Тутты были. Вернее, одна подруга. Но в данный момент она лежала в больнице с ангиной. И Тутте пришлось один на один остаться с классом.
А вот учителя ей нравились! Не все, конечно (да взять хотя бы ядовито-зелёную учительницу «Окружающего мира»). Но вот учительница ланьего языка нравилась безусловно. Это была её бабушка.
Вообще ланьевый язык очень лёгкий, поэтому его проходят до седьмого класса (а у них их одиннадцать, как и у нас). Но с пятого класса они начинали проходить как раз то, чем занималась почти каждая лань в городе – вырезанием фонарей. И вела эту науку опять же бабушка.
На самом деле это очень трудно – вытачивать фонари. В городке даже была профессия «художник по фонарям». Вы когда-нибудь видели какую-нибудь картину? А теперь представьте, что она объёмная, нарисована по стеклу и светится изнутри мягким светом Красиво, правда?
Учительница математики тоже нравилась Тутте. Предмет нравился гораздо меньше…
Тутта была уже во втором классе. Так что пришлось распрощаться с валянием в мягкой постели по субботам и коро-о-откими уроками. А жалко…
Пережив четыре урока, Тутта  пошла домой. У сестры – шесть уроков, домой они никогда вместе не возвращались. А жалко… Вечером обе сидели за уроками допоздна (Улла, правда, немного дольше), и времени на разговоры не оставалось. А утром наговориться не успеешь…
Маленькая лань устала выжидать свой день рождения. До него неделя и три дня, и ждать ещё десять дней невыносимо. Почему нельзя перенестись на десять дней вперёд?
Тутта пришла домой, сбросила портфель, подошла к календарю и передвинула рамочку на 28 апреля. Но внутренний голосок шепнул: «Не торопи время, это может обернуться бедой». И лань передвинула рамку обратно, на 18-е число.
Хотя какая беда может случиться? Нет, рисковать Тутта не будет. Только передвинет на одну минуточку и всё.
Копыто ме-едленно передвинуло рамку на… 27 апреля.
Тутта взяла песочные часы и прождала одну минуту. Потом передвинула обратно.
– Больше я так делать не буду, – сказала она сама себе.
Тут из кухни послышался грохот железной и медной посуды, и Тутта побежала спасать младшего брата.
Не сказать, чтобы Тутта была трусихой. Просто ей выпала лёгкая доля средней сестры. Пугалась она редко – не доходили до неё эти страхи. Не успевали доходить. И поэтому ей надо было привыкать к страхам – в основном кроме неё за Янкой было присматривать некому. Уроки у Тутты заканчивались в 12.15. Работа у мамы – с часу. Так что за день Янку буквально «передавали»,  как эстафетную палочку. Вот и стал Янка пугать Тутту. По-разному. То, как сейчас, уронит на себя посуду – железо ведь твёрдое, всё что угодно случиться может. А вот опасности выпасть из окна не существовало –  жили они на первом этаже. Но и этого Тутта боялась. Янка ведь ещё маленький!
Сердилась лань, когда её пугали. Ну не любила она этого. Не привыкла.
Вот и сейчас она побежала к брату и спросила:
– Нигде не болит?
Хотя она сама понимала, что ничего. Если бы было больно, Янка бы кричал не хуже бегемота (а они кричат очень громко, уж поверьте мне на слово)!
– Ни-а, – сказал Янка и улыбнулся ртом с передними четырьмя зубами.
– Вот и хорошо – выдохнула Тутта. – Как ты умудрился уронить это всё?
– Я каыл каф и…бум! – засмеялся Янка. Видимо ему это нравилось.
– Ох, Янек, Янек… – вздохнула Тутта. – Больше без меня или Уллы, или мамы, или папы шкаф не открывай!
– Не кэвать, – сказал Янка и полез в шкаф.
– Ну я же сказала: не открывай! – вздохнула Тутта. – Давай лучше всё уберём!
– Авай, – сказал Янка и взял кастрюлю. И тут же снова её уронил. И снова. И снова. И снова.
– Ян, а давай всё-таки всё уберём! – взмолилась Тутта.
– Авай, – сказал Янка и снова уронил кастрюлю.
Пришлось Тутте убирать всё самой.

Сегодня суббота. Самый лёгкий день в неделе. Не воскресенье и не четверг.  А суббота.
В субботу можно лечь спать попозже. А в воскресенье надо рано. В субботу расслабляешься.  А в воскресенье всем телом ощущаешь, что завтра надо в ШКОЛУ! И ничего поделать не можешь, только смотришь как угасает день, убегают заветные часы, минуты и иногда секунды… И снова приходится идти спать. И воешь от досады, ведь 24 часа – это так мало!
Поэтому суббота всё-таки лучше. И мама не работает. Поэтому именно сегодня Тутта решила навестить свою подругу в больнице.
Больница находилась на окраине города. В ней было много-много домиков и все – разных цветов. Зелёный – приёмный покой, жёлтый – отделение детской больницы. Голубой – роддом, глазное отделение – красный цвет. Красного в городе было немного, и те, кто плохо видел, могли с лёгкостью найти это здание. В белом – стоматология, в синем – отделение взрослой больницы. В рыжем – хирургическое, а в фиолетовом – нервологическое (для слабых нервов). Ну а Тутта отправилась в жёлтое.
Ангина – болезнь коварная. Не успеешь оглянуться, как уже в больницу упрячут. Тутта сама знает, она болела. В первом классе.
В ланьевых больницах не так строго, как у нас. Там если вообще спросят «куда идёшь», то вполне принимается ответ «подругу навестить». И тебя пропустят, как миленького!
Калька лежала уже целую неделю. Ей исполнилось восемь лет ещё осенью. Но в отличие от других одноклассников, она не считала, что возраст имеет хоть малейшее значение. И поэтому с Туттой дружила безоговорочно.
Калька лежала в отдельной палате. И занималась тем, что расписывала палату растительными узорами.
У Тутты лучше получались животные. А у Кальки лучше получались растения и узоры. И если это соединить, то получаются очень красивые растительные узоры. Калька их прорисовывала с особой точностью, каждую детальку мелко-мелко, и каждый раз разные. Да и цветами Калька была вся такая растительная – зелёная в жёлтые водяные лилии, частые белые рога, золотистые волосы. Тутта считала её красивой.
– О, Тутта, привет! – обрадовалась Калька. И сразу же спрыгнула с кровати.
– Привет, – сказала Тутта.
– Как Янка поживает? – спросила Калька.
– Янка-то отлично. И Улла отлично. И Лира, если не ошибаюсь, тоже. Я её несколько раз в школе видела.
Лира – старшая сестра Кальки. Ещё у неё есть старший брат Лук. Он уже в институте учится. А Лира – в седьмом классе. Она одноклассница Уллы. А ещё у Кальки есть младшая сестра Луна. Вот только младшего брата у неё нет.
– Тутт, пойдём я тебе кое-что покажу!
– Давай! А куда идти?
– Да вот сюда.
Калька подошла к окну. Тутта с удивлением  пошла за ней. Ну что там можно увидеть? Разноцветные домики больницы,  речку, текущую внизу змейкой…
Но, как ни странно, она увидела совсем другое…
Еловый или сосновый лес, едва подёрнутый берёзками. Где-то пискнула птица, пробежала по соснам (всё-таки соснам!) белка.
Тутта повернулась к Кальке.
– Но почему?
– Я не знаю, – пожала плечами Калька. – Но из приёмного покоя видно песчаный берег с морем, а из стоматологии тоже лес, но с берёзами. А из глазного – опять же лес, но уже осиновый.
– А зимнего не бывает? – поинтересовалась Тутта. Зимний лес очень ей нравился…
– Дай подумать… в хирургическом, кажется. А в нервологическом – водопад. Как известно, вода успокаивает нервы. А что из взрослого отделения и роддома, я не знаю.
– Станем взрослыми – узнаем – сказала Тутта.
– Надеюсь, это будет нескоро, – ответила Калька.
– Очень надеюсь! – засмеялась Тутта.
– Я пойду, возьму обед, ладно? –  спросила Калька.
– Конечно!
– Я через пять минуточек приду! – сказала Калька и убежала.
Тутта села на кровать и стала думать. Почему же… ну хотя бы из этого окна видно не то, что там на самом деле есть? И из каждых зданий по-разному!
Пока Тутта думала, вернулась Калька. И села есть запеканку.
– Как ты это ешь? – спросила Тутта. Сама она запеканку не любила.
– А я вкуса не чувствую почти. У меня нос заложен.
А! Вот почему Калька говорит так странно!
Они ещё поговорили, и Тутта стала собираться.
– Ты к понедельнику выздороветь можешь?
– К которому? – немного испугалась Калька.
– Да к следующему!
– К следующему… – Калька задумалась, – скорее всего. У тебя День Рождения?
– Ага. Восемь лет! – гордо сказала Тутта.
– У! Поздравляю!
– Спасибо! Я к тебе через неделю зайду.
– Хорошо. Пока!
– Пока!
Сегодня Тутта решила лечь пораньше. Ведь завтра в 15.00. Объявляются результаты выставки фонарей! Не проспать бы…

Тутта встала в 12.00. Умылась, почистила зубы, пошла в комнату.
Там сидели и разговаривали Улла и мама, Янка играл в самолёт. Тутта зевнула.
– Вас что, так в школе замучили, что вы уже по воскресеньям не высыпаетесь? – спросила мама.
– Да нет, – сказала Улла и тоже зевнула. – Просто мы с Туттой слишком поздно ложимся.
– Аёт пит – сказал Янка. – Хр-пш-хр-шп…
– Самолёт спит? – спросила мама. – Ясно. А долго он будет спать?
– Не-а. Аёт паулся. Б-ж-ж-ж! – восторженно сказал Янка и стал изображать самолёт.
Улла поймала его «на лету» и подняла в воздух.
– Самолёт поймал злой дракон! Он сегодня не завтракал! А-ам! – щёлкнула зубами Улла рядом с носом Янки.
– Б-ж-ж-ж! Аёт тьел акон! Ам! –  тоже щёлкнул своими четырьмя зубами Ян.
– Ну хорошо. Съел – так съел, –  сказала Улла и отпустила брата.
Тутта тем временем уже выпила своё какао.
– Улл, а мы когда пойдём? – спросила она.
– В 14.20. Дотуда 20 минут ходьбы, а прийти лучше пораньше.
– Ладно.
В 14.20. Улла с Туттой вышли из дому.
– Интересно, а как там награждать будут?
– Отдельно воду, отдельно землю, отдельно огонь и отдельно воздух.
Когда сёстры пришли, около ступеней (1 место, 2 место, 3 место) собралось очень много народу. Фиолетовая лань с белыми волосами настраивала микрофон.
Через двадцать минут по всей площади раздалось:
– Здравствуйте, дорогие лани! Сегодня мы подводим итоги детской выставки фонарей на тему «Четыре стихии мира». Итак, фонари на тему «Огонь»!
На площадь вышли (с некоторой задержкой) шесть ланей со своими фонарями. Первое место заняла ровесница Тутты с фонарём, у которого само стекло было выточено в виде огня. Второе место заняла лань, которая нарисовала что-то вроде духа огня. А третье место заняла лань с огненным цветом. Красивые фонари!
Как только награждение закончилось, Тутта пошла представлять свой фонарь. Сначала объявляли третье место. Им оказалась лань с видом реки. Ей вручили кулон в виде коралла из розового кварца.
А второе место заняла… вы не поверите! Тутта!
А как она обрадовалась! Ей дали медальон из ракушки и украшенный морским коньком из коралла. Глаз у него был сделан из лунного камня. А ещё ей вернули фонарь.
А первое место заняла лань с фонарём, на котором был нарисован водопад. Она получила малахитовую шкатулку с алмазной (!) звездой на ней.
Тутта вернулась в толпу к сестре (правда, это было трудно назвать толпой, потому что принесли стулья – и почти все сели). Плюхнулась на стул в первом ряду рядом с Уллой.
– Поздравляю! – сказала та.
– Спасибо. Правда, фонарик красивый?
– Очень даже красивее того водопада!
– Ну не знаю…
– Смотри, воздух пошёл!
Третье место заняли листья, летящие по ветру. Второе – снегопад. А первое – ветры всех мастей: снежный, радужный, осенний, весенний, летний и т.д., и т.п. Очень красиво!
А потом настала очередь земли. Тутта уже не сомневалась, что сестра делала эту стихию.
И действительно. Улла вышла с фонарём: закат, поле, бескрайнее поле, а по нему бегут лани ОТТУДА – коричневые, с белым животом и хвостиком.
Третье место занял фонарь с изображением леса. Елового леса. Тутте на ум сразу пришёл Калькин сосновый лес. Второе место занял фонарь с цветочным полем. А первое место заняла Улла.
Началось поздравление самых проигравших. Тутта подошла к одному из них и вздохнула. Это был её одноклассник.
Тутта сощурила глаза и пожала ему копыто. Он тоже сощурил глаза и прошептал одними губами:
– Невидимка мелкая.
Тутта тоже одними губами прошептала:
– Обзывальщик зелёный.
И пошла искать Уллу среди толпы (уже настоящей).
И не удивительно, что зелёный. Он ведь был сыном ядовито-зелёной учительницы окружающего мира.
Домой сёстры пришли с хорошим настроением. Первое и второе место – вещи очень приятные.
Громко хлопнув дверью, Улла с Туттой вошли в квартиру. К ним вышла мама, пряча что-то за спиной.
– Ну и? – спросила мама.
– Первое! – солдатским тоном объявила Улла.
– Второе! – тем же тоном крикнула Тутта.
– И третье! – сказала мама и показала ещё один фонарь.
– Это твой? – спросила Тутта.
– Ага. На тему земли.
На фонаре были нарисованы со всех четырёх сторон разные цветы: пионы, ландыши, васильки и гиацинты.
– Он у меня висел пионами на юг, ландышами на запад, васильками на север и гиацинтами на восток. И давайте повесим ваши фонари – будут вам как светильники или ночники. И лучше над кроватями!
Конечно, день был очень хороший, так что время прошло незаметно. И опять наступил щемящий сердце момент – ночь перед понедельником.

Почему в воскресенье всегда не хочется спать, а в понедельник хочется? И в другие рабочие дни тоже?
Вот такой риторический вопрос задавала себе каждый понедельник Тутта. И каждый школьник, наверное. А ещё вот такие вопросы: зачем нужно учиться? Почему учителей выбирают не по доброте? Почему уроки не по тридцать пять минут? Почему выходных так мало? и т. д., и т. п. Правда, если бы эти вопросы задали взрослым, вряд ли бы они остались риторическими…
И как назло, на уроки надо идти быстро! Тутта, наверное, могла бы и целую вечность топать.
Но вот оно, бело-серое с красной крышей здание школы (серое, потому что это самая старая школа в городе. Правда, в ней 3 года назад делали ремонт, но всё равно).
После четырёх уроков Тутта пошла принимать эстафетную палочку по имени Янек.
Мама ушла. На Янкино «еть ачу» Тутта дала ему тарелку гречневой каши. А сама пошла к календарю.
Сегодня 21 апреля. Тутта решила опять минуточку подержать на 27 числе. И опять передвинула обратно.
И тут же из одной из комнат послышался крик: «А-а-а! Кололтя!»
Это значило «А-а-а! Укололся!», поэтому Тутта поспешила к Янке.
– Чем укололся?
– Гокой! (иголкой), – немного успокоился Ян.
– А зачем тебе иголка? – спросила Тутта.
– Убоку атить (футболку зашить), – показал Янка.
Похоже, дырку на футболке он заметил только сейчас, потому что она была мелкая.
– Давай я сама зашью, – сказала Тутта и взяла у Янки иголку.
– Авай, – согласился Янка и продолжил есть кашу.
Пока Тутта зашивала, она думала, почему, если она двигает календарь, то с Янкой что-то происходит. То посуду на себя уронит, то иголкой уколется…
Она вывернула футболку и надела на Янека. И он сразу испачкал её кашей.
– Надо тиать! – обрадовался Янка и уже встал со стула, но Тутта предложила:
– Давай вместе постираем!
– Авай, – согласился Ян.

Во вторник и среду Тутта календарь не трогала. А вот с 24-го передвинуть на 27-е соблазн был, но Тутта передвинула сразу на 28-е. И ничего не случилось!
Пока Янка не запросился купаться. Купался он обычно долго, часа два, поэтому Тутта обрадовалась, когда он вместо того, чтобы лечь в ванну,  лёг на кровать и заснул.
– Всё полезнее, чем купаться пять раз в неделю, – сказала сама себе Тутта и решила больше календарь не двигать. Мало ли ещё чего может случиться?
Это был единственный день в четверти, когда Тутта сделала уроки за пять часов до сна.
Поэтому Тутта взяла альбом и стала рисовать… себя.
Тутта по многу раз прикидывала, какой же она будет, когда ей будет восемь лет. Она рисовала себя светло-фиолетовой в рыжую крапинку, голубой в белую снежинку, рыжей в жёлтые солнышки. Рога тоже были самые разные: зелёные, белые, синие, чёрные, красные, жёлтые, оранжевые и т. д. и т. п. Вот только розового и ядовито-жёлтого она не брала в копыта. Даже не представляла на себе эти цвета.
А в пятницу всем участникам выставки фонарей выслали каждому по сто баночек. В эти баночки можно собирать запахи. Откроешь баночку, впустишь запах, а потом нюхай хоть целый год!
Тутта вышла на улицу, вдохнула и чуть не задохнулась: такой приятный, сильный и резкий был запах. Пахло весной, апрелем, молодыми тополевыми листочками, лужами на асфальте, прохладным ветром, теплом и холодом одновременно…
Апрель… Любимый Туттин месяц, и не только потому, что у неё в него был День Рождения. Он был очень душистый, приятный… В него наступала настоящая весна. Снега уже почти не было, только редкие пятнышки на мокрой, свежей траве в лесу. А в городе весна наступила ещё в самом начале апреля. Показывал свои листья безвременник, расцветали розовые и фиолетовые гиацинты, начинала цвести черёмуха. А в мае начнут появляться ажурные белые цветки ландышей, гранёные по краям, раскроет свои четырёхлистные цветы сирень, причём самой разной расцветки – сиреневая, белая, синеватая, розовая, красноватая, рыжеватая, а иногда белая с сиреневыми прожилками. Если удастся  найти шестилистник или семилистник ещё не раскрытыми, то может очень повезти! Улла однажды загадала у семилистника, чтобы у неё родилась сестрёнка. И теперь у неё есть Тутта. А Тутта загадала, чтоб появился ну хоть кто-нибудь, и вот – родился Янка. А ещё в мае черёмуха цветёт в самом разгаре. Очень приятно подбирать опавшие ветки и ставить их в банку с водой у окна…
Но май наступит в четверг, а пока была пятница, прекрасная дивная пятница, и в эту пятницу на улице стояла Тутта и нюхала запахи апреля, которые сливались в единый прекрасный запах.
Лань сбегала в дом за баночкой и открыла крышку. Запах влетел, клубясь в ней рыже-жёлто-зелёным туманом. Тутта закрыла крышку, наблюдая, как на дно банки оседает роса. А потом пошла в дом. И подумав, написала на банке зелёным маркером «Апрель». Просто апрель.

После уроков в субботу Тутта опять отпросилась у мамы и отправилась в больницу к Кальке.
– Правда, неделя прошла незаметно?– спросила Тутта.
– Не знаю… Не так чтобы быстро, и не так чтобы медленно, – ответила Калька. – Как там, в городе весна наступает?
– Ещё как! – воскликнула Тутта.
– А в лесу за окном – тоже, – сказала Калька и подошла к окну. – Сама посмотри!
Да, в лесу, конечно, ещё лежал грязноватый хрустящий снег, но видно было, что там тоже весна. Солнечные лучи проникали между соснами и получались солнечные столбы. В них уже давным-давно всё растаяло, и сейчас там грелись некоторые зверьки.
– Да, и тут весна… – растерянно проговорила Тутта. – Интересно всё-таки, а откуда здесь лес?
– Может, это сделали искусственно? – выдвинула идею Калька.
– Да нет, тут всё настоящее… – опять задумчиво произнесла Тутта.
– А может, это окно в другой мир? – опять предложила Калька.
– Какой – другой?
– Ну… например, тот, где живут ДРУГИЕ лани.
– А почему тогда здесь лес, а в нервологическом, например, водопад, а? – спросила Тутта.
– Ну, выходы в разные части миров, например… – ответила Калька.
– Наверняка мы, наверное, никогда не узнаем, – сказала Тутта. – А может и узнаем!
– Кстати, меня с понедельника выписывают, – переменила тему Калька.
– Поздравляю! – воскликнула Тутта. – Небось надоело тебе тут сидеть?
– Ага. Сидишь, ничего не делаешь, уколы тебе 3 раза в день колят… Надоело!
– Да. Только в понедельник я ещё буду невидимкой.
– А почему?
– А потому что я родилась в 16.20.
Представьте себе часы. Представьте время: 16.20. Неудивительно, что у Тутты любимая цифра была «4».
Говорили ещё долго, так что мне места не хватит (пишу-то я в тетради!) переписать их разговор целиком.
Они попрощались, и Тутта ушла. Но они решили провести небольшой эксперимент. Тутта попросила Кальку выглянуть в окно. Интересно, Калька её увидит?
Вон Калька, третье окно слева, второй этаж. И Калька Тутту тоже увидела и стала махать копытом.
– Как ты меня увидела-то? – спросила Тутта.
– А ты как будто в лесу этом стоишь! Прямо в солнечном столбе!
– Да? Странно…
– Ну ладно, пока!
– Пока!
И Тутта пошла домой – отдыхать.

В воскресенье Тутта с Уллой и Янкой пошли гулять. По городу.
Город у них был красивый. Не серые ящики с дырками (таковых они вообще не знали). Каждый дом был сделан по-своему. Один с колоннами, другой – с ажурными балконами, третий со скульптурами… А бывали просто разных цветов. Вот Тутта, например, жила в трёхэтажном доме, синем в зелёную крупную крапинку. А окна в форме дуги.
Часто на праздники дома украшали фонарями, мишурой, воздушными шарами. Я думаю, вы согласитесь со мной, что на такие дома гораздо приятнее смотреть, чем на серые коробки.
Да, конечно Улла, Тутта и Ян гуляли по городу, вёл их в основном младший брат. Он заранее намечал себе в голове цель и шёл к ней. Часто цели были невинные и сёстры были не против них.
В этот раз Янка решил прогуляться к городскому фонтану. В нём можно было купаться, поэтому его любили очень многие дети.
На нём была статуя сидящей лани. Что неудивительно, к ней часто любили забираться на коленки. Но чтобы на них залезть, надо преодолеть множество струй. Сначала небольшой канал вокруг фонтана (Янке по пояс), потом лёгкие струйки, стреляющие в бока, потом те же струйки, только сильные, потом фонтанчики, взмывающие из-под ног, потом си-ильные фонтаны, тоже из-под ног. Потом опять небольшой канал и только потом статуя.
До статуи добрались Улла и Янка, а Тутта не смогла пройти через си-ильные фонтаны. Правда, она не расстроилась. Вот будет ей восемь лет – тогда получится!

Заснуть Тутте ну никак не удавалось. Она не ложилась с ощущением пустоты. Ведь завтра не обычный понедельник – завтра особенный понедельник.
Когда у Тутты будут дети, они не поверят, что ей исполнилось восемь лет в понедельник. Но придётся поверить… 
В школу Тутта пришла с праздничным настроением. Уроки отсидела спокойно, учителей слушала – не хочется в День Рождения замечание или плохую оценку получить!
На перемене к Тутте подошла Калька.
– С Днём Рождения!
– Спасибо!
– Вот, возьми… Сама сделала…
В копыто Тутты легла деревянная шкатулка. На крышке были… Ну, естественно, растительные узоры!
– Она, кстати, музыкальная! – засияла глазами Калька.
Тутта тронула рычажок сбоку, и заиграла музыка. Простенькая такая весенняя музыка. Именно весенняя – и никакая больше.
– Красивая. И музыка хорошая, – улыбнулась Тутта.
– Тебе правда понравилось? – обрадовалась Калька.
– Ага. Правда. Большое спасибо!
– Да не за что!
Домой Тутта прибежала без пятнадцати час.
– Как долго ждать-то... – немного расстроилась Тутта.
Ой! А мама уже дома! Наверное, с работы отпросилась.
Тутта понюхала воздух. Пахло апрелем, корицей, дрожжами и домом. И радостью тоже пахло.
Лань взяла бутылочку и открыла её. В неё влетел запах, только уже шоколадным туманом. Тутта закрыла её и написала коричневым карандашом из портфеля: «Туттино 8-летие». И только после этого крикнула:
– Мама! Я дома!

Дома была вся семья: папа, мама, Улла, Янка и Тутта. Без Тутты-то куда?
Её поставили перед зеркалом.
– Давайте сделаем последние снимки нашей Тутты-невидимки! – предложил папа.
– Давайте! – согласились все.
– Авай! – согласился Янка.
И с папой Тутту сфотографировали, и с мамой, и с Уллой, и с Янкой, и со всеми, и с… в общем перепробовали все варианты.
Мама посмотрела на часы.
– Через пять минут, – объявила она.
И семья стала прощаться с Туттиным бесцветием и Туттиным семилетием. И Тутта тоже прощалась.
А потом посмотрела на себя в зеркало. И все тоже посмотрели на Тутту.
Сначала начало щипать в ногах. Потом в теле. Потом в голове. И бело-серебристая расцветка стала темнеть. И постепенно превращалась в радужную.
Волосы стали цвета огня (рыже-жёлто-синие), рога цвета воды (зелёно-жёлто-синие), а глаза каре-рыжие. Как у мамы.
Папа первый подал голос.
– Вся в маму! – сказал он.
И это был первый отзыв о расцветке Тутты.

А потом вдруг ночью начала болеть спина. Тутта раза три просыпалась и причин не находила.
А утром все увидели эту причину. Она была невероятная, и Тутта даже не поверила в неё, потому что…
У Тутты выросли крылья! Настоящие бело-молочные крылья! Так что Тутта теперь могла летать. И её радовало то, что она так и осталась отчасти невидимкой.

Да, конечно, весь класс удивился. А лучшая подруга объяснила, почему так получилось.
Возможно, у Тутты было очень много проявляемых черт характера. Поэтому она и стала радужной (с бело-серебристым животом ха-ха!).
Огонь и вода рогов и волос были явно отображением противоположных характеров. Воздух – крылья, а копыта – земля.
Крылья – повезло. Ведь такое бывает – просто очень редко. Никто (почти) не завидовал Тутте – она часто всех катала по воздуху.
К слову сказать, когда Тутте исполнилось девять лет, у нее родилась младшая сестра.
Янка тоже получил крылья. Он стал синим с зелёным животом, а рога голубые. А младшая сестра ещё слишком маленькая. Может, я про неё напишу как-нибудь…