Богдан 14

14.

Все прошло на высшем уровне.

Подруга Марии оказалась вполне милой и веселой. Правда смеялась частенько невпопад, но это скорей всего было нервное.

Антон даже удивился, что на отшибе, в маленьком отеле встретили ни распутниц,  а настоящих  женщин. Конечно, они не были девственницами. Поведение их  вначале смутило и озадачило Виктора, ведь он привык к роли второго плана, и помнил, что инициатива наказуема.
Мария и Люся (Люся была чуть выше подружки, такая же миниатюрная, но со  светлыми волосами, с ямочками на щеках, с глубоким взглядом),  встретились в холлеотеля с мужчинами.

Оказавшись внутри номера Антона, вели себя чуть-чуть фальшиво, но вскоре после принятия алкоголя, все встало на свои места.

Говорили на все доступные темы, но принятие  большого количества алкоголя и физический голод мужчин вскоре заглушил мысли о возвышенном, и стало проявляться базовое низменное. Желание обладания телом другого человека.
Люся в этом плане была более опытной, и, заметив однозначную реакцию Антона на смену  положения  своих ног, что были крест-накрест, легонько толкнула подругу в бок, и хихикнула.

- А у вас, Виктор такая же картина над кроватью?  - улыбаясь, спросила Мария.

-Да. Почти. – не понял намека мужчина.

- Ну что ты говолишь? Не такая Машенька. Совсем.  – присаживаясь на подоконник и закуривая, сказал Антон.  Он закурил и открыл форточку в номере.

- Жаль тут балкона нет. – наблюдая за облаком дыма, что вместо того, чтобы уйти в форточку,  струйкой белого призрака поднялся к потолку.

- Жаль. – ответил Виктор, и поднялся с кровати.  Посмотрел на Марию, и взяв ее за руку и ее поднял с места, которая рассматривала обнаженную девушку на картине.

- Это не репродукция из Третьяковки?  - спросила она уже на выходе из номера.  – Витя, куда вы меня так тащите? Я  сама могу идти.  – недовольно сказала Мария мужчине. 

Входная дверь номера открылась, и единственное, что он еще слышал, это восклицание Марии о картине.

Далее кровать и разбросанные вещи на полу. Миссионерская поза в сексе и ее стоны. Прерывистое дыхание  ему в ухо, и чувство взлета.
Шампанское со льдом и фильм по ТВ. 
Он ее обнимал за плечо, а она довольно улыбалась, прикасаясь головой к нему. Ее длинные волосы щекотали руку, но это было приятно.

Он был рад, что она не стала спрашивать "Ну тебе было хорошо?".
Виктора всегда раздражали такие вопросы. Он считал, что по человеку сразу видно. Если улыбается, значит все отлично.

Сделав последнюю затяжку у почти закончившейся сигареты, а затем продолжительный выдох, Виктор, скрутил бычок в пепельнице, что стояла на тумбочке возле кровати, и сказал:
- Ты очень милая, Машка.
Женщина улыбнулась, но ничего не ответила.
- Замужем?
- Нет.
- Дети?
- Сын три года.
Виктор  не стал дальше расспрашивать, и Мария не стала продолжать тему.
Ей, конечно, есть что рассказать. Про судьбу тяжкую, но момент не подходящий. Слишком  счастливый, что ли. Ей не хотелось возвращаться в реальность, пускай это всего лишь номер в гостиной и она выбрана для досуга, и больше его не увидит, все равно было хорошо.

Они лежали в кровати и вскоре так и уснули вместе. Телевизор сменял кадры передач и фильмов пока не выключился, подойдя таймеру сна вплотную.

Стук в дверь разбудил обоих.
Мария открыла глаза, и, осознав, что она уснула вместе с мужчиной, стала поспешно одеваться.
Виктор открыл двери, обвязав полотенцем обнаженные бедра.

- Машка, у тебя? – шепотом спросила Люся, заглядывая в номер.

- Угу.  – открывая настежь дверь, кивнул Виктор.

Женщина уже оделась и обувала туфли, держась одной рукой за плечо Виктора.
Слабая лампа на этаже едва освещала полностью их лица.
Мария улыбнулась, наклонилась к уху и сказала:
- Спасибо. Ты очень хороший.

- Пошли Золушка, нам пора! – хихикнула Люська, - Хорошей вам дороги, мужики! 

Девушки пошли по коридору, и стук их каблуков глушила узкая дорожка, что была протянула по середине линолеумного пола.

Виктор несколько секунд посмотрел им вслед, и закрыл дверь в номер. Лег обратно в кровать, подложил руки за голову, и смотрел в потолок. Глаза скоро привыкли к темноте, и потолок стал действительно виден.

Он думал. Много и обо всем. Мысли нужные,  ненужные, засорявшие его сознание, мысли приятные и не приятные. Разные. Они напомнили рой пчел.
Жу-жу-жу, жу-жу-жу в голове. Ничего путного, только изматывают.

Встав с кровати, отодвинул штору от окна, и  посмотрел вниз. Стоянка оказалась хорошо видна из этого окна. Их фура стояла под ярким желтым счетом фонарного столба, освещенная как днем.

Повернувшись  к тумбочке, вынул сигарету и закурил.
Через час рассвет.