Крепка мужская дружба

На нашей улице всегда одно и то же, уже десять лет, когда не выйди за двор. Вон, дядька Сёмка, как всегда ремонтирует, не поддающийся никакому ремонту, свой четыреста двенадцатый москвич. Чтобы продать. Рядом, подбоченившись стоит тётка Клавка, его жена. И как начала она говорить десять лет назад, так и продолжает одни и те же слова, вроде не знает, что русский язык весьма разнообразен:

-   Сёмка, на гада тебе нужен этот драндулет, сдай его на гад на металлолом и то больше выручишь, чем ни гада после продажи.

Дядька Сёмка замахнулся на неё гаечным ключом, но она не испугалась. Три года шугалась, а потом привыкла.

Вот и тётка Валька до колонки идёт по воду, хотя вода у неё везде: и во дворе, и в доме. Но там же счётчик, а здесь водица колхозная. А что вокруг колхозное, то всё вокруг моё!
Дед Кузьма сидит на лавочке, трубкой попыхивает и внимательно разглядывает свои кирзовые сапоги. Стоит сейчас к нему подойти и он скажет:

-   Так вот же сволота необузданная, эти производители. Аферюги и есть аферюги. Только в прошлом годе купил сапоги и я не скажу, что к ним трындец подкрался незаметно. Он сразу же и подкрался, я его заметил уже через неделю.

Бесполезно ему напоминать:

-   Дед, не свисти. Сапоги ты купил десять лет назад, ещё перед своей пенсией, чтоб красивым быть на торжестве, забыл?

И он ответит, как всегда отвечал:

-   Та шо ты брешешь, как сивый мерин, то другие были.

О, вижу яркий момент - Антоха идёт пьяный. Чё-то сегодня он с режима сбился, опоздал на полчаса.

-   Антоха, привет! Я вот он, а то - бык тётки Вальки, ага, немного левее. Красава, Антоха, на месте стой, раз-два.

-   А чё ты пеленгуешь? У меня навигатор прямо на тебя настроен, я б и сам дошёл, без подсказки.

-   Ну ты, Антоха, нифига себе, в общем, как человек-легенда! Прям, весь такой обалденный: косая сажень в плечах, казак лихой и всё тут!

-   Да пошёл ты.

-   Я тоже рад тебя видеть!

-   Да? А я не очень. Чё-то мне с тобой неуютно. Вот, чё-то в последнее время нету между нами взаимопонимания. Ты ж видишь, какой стал: морду отрастил, пить бросил, а у меня от одного твоего вида левый глаз сам по себе начинает дёргаться. Даже не знаю почему? На Северном полюсе розы расцвели, что ли?

-   А вот сейчас, Антоха, ты пытаешься обидеть. Это кто из нас злодей, а? Зачем ты головой бился об мою новенькую семёрку и оставил на ней тридцать три вмятины?

-   Та чё ты придираешься? Я проверял себя на прочность. И не крути у виска, я же знаю, что я умный.

-   Это кто умный? Да ты только родился и уже тогда у тебя на лбу было написано: "Припудренный на всю голову".

-   Санёк, я буду краток. Мне это не мешает.

-   Зато мне мешает. Знаешь, сколько я за ремонт отвалил по твоей милости?

-   А как ты хотел, друг ты мой ситный? С кем поведёшься, так тебе и надо.

-   Это ты кому сказал?

-   Обеим сторонам конфликта: тебе и мне. Ещё я считаю, что не обязательно все проблемы решать силовыми средствами. Не нагнетай, Санёк, видишь, я и так весь замёрз?

-   Нормально. Месть - это то блюдо, которое подают холодным.

-   На твоём месте не надо никого трогать, ведь всем известно, какой я слегка мозжечком прибитый. Не, Санёк, мне, конечно фиолетово, но легче тебе не станет. По себе знаю, я на этом собаку съел.

-   Так это ты до Илюхиного Кабыздоха добрался? У Илюхи три дня, как собака пропала - так вот значит, где она зарыта?! А теперь, Антоха, отвечаю на твой вопрос: много чести руки об тебя пачкать, чи ни политическая фигура. Поэтому имел я вас, сударь, в виду. Найдётся другой способ для мести, более изощрённый.

-   И я догадываюсь какой. Небось, моей настучишь, что я к путанам заглядывал на огонёк?

-   Не, Антоха, не моё амплуа, ещё я бабам сплетни не рассказывал... Я ей напишу.

-   Ну ты, Санёк, и падла. Лучше морду набей. Я и так с ней на ножах с самого лета... Принёс домой мешок ячменя, не поленился, аж до комбайнов ходил. Говорю потом:

-   Пойду в душе ополоснусь, а то чешусь от этих остюков, как собака блохастая.

А она, своему любимчику, чтоб ему...

-   Мурзик, отойди от хозяина, чего доброго ещё блох от него нахватаешься. На всякий случай, Мурзик, надо бы тебе ошейник противоблошиный прикупить.

Во овца, что творит... Я живота не жалел, чуть позвоночник через прямую кишку не вылез, старался, в хозяйство тянул этот мешок, а она, овца, что творит... За всю жизнь ничего хорошего от неё не дождался. Один раз варежки связала и те, померил, а они маленькие, на пол-руки. Обидно до слёз, что аж песню сочинил:  "Варежки, варежки, ох, да не подшиты краешки". 

-   Ладно, Антоха, я понял - наши нынче не пляшут. Тогда подари своего попугая, он мне давно глянется, правильный такой попугай. Помнишь, мы пришли к тебе с Душманом, а ты клетку в коридоре повесил, но мы же этого не знали. Слышим:

-   Привет, козлы!

Во тогда непонятка образовалась, мы думали это ты на нас. Глядь, а тебя рядом нету.

-   Не, попугая дарить не буду, я его люблю. С ним не скучно, он на всю хату орёт:

-   Все придурки, а Кеша хороший!
Ну зачем я буду его дарить, такого хорошего?


-   Чтоб ещё лучше стал. Я твоего Кешу английскому обучу.

-   Нафига птице такие глупости?

-   Переводчиком работать будет. Обезьянам можно - фото-моделями на пляже, а попугаю нельзя?

-   А вот сейчас, Санёк, я тебя ненавижу, как Тарасика. Вроде, это он передо мной стоит. Я же тебе сказал - я попугая люблю!

-   Хорошо, с горбоносым всё ясно, но причём здесь Тарасик?

-   При том, что пришли мы в кафе три с половиной человека: я, Котя, Серёга и пол-Тарасика.

-   А почему ты его "половинкой" обзываешь? Почему Тарасик был не при всём теле, вы его что, под поезд кидали?

-   Потому что мы сами пришли, а его принесли. Тяжёлый, гадюка...

-   А сам он чё, не алё?

-   Какой "алё"? Ни мур-мур.

-   Я слышал о нём. Вроде, создаёт впечатление весёлого парня. Особенно, когда выпьет. Говорят, ну просто душа компании, такой разговорчивый - не переслушать.

-   Ага, между первой и пятой. Имеются в виду бутылки. А потом - тихий час. Сиеста, ёшь твою. И тягаемся с ним после, как ишаки горно-алтайские. Мы ему уже ультиматум выдвинули: чтоб дальше пяти метров от своей лавочки не пил. Или вариант два. Чтоб похудел: со ста двадцати килограммов до сорока.

-   А он согласен?

-   Конечно! Чтобы и впредь его носили. Зачем, говорит, усложнять ситуацию? Вот было же всё по-человечески, так нет же, начитались умных книжек.

-   Да ладно, Антоха, проехали. Считай, что я тебя простил. А то, ты и так со всех сторон мученик. Но придумать всё равно что-то надо, дабы ты хоть моральное понёс наказание за мою угробленную машину... А знаешь ли ты, Антон, рифму к своему имени?

-   Слышь, рифмоплёт, щас как вдарю больно и будешь потом рубаи сочинять. На каждом шагу.

-   Плохого же ты мнения о себе, Антон. Вот смотри: Антон - Купидон, Антон - дракон. Согласен, что круто, особенно, про дракона? А ты что подумал?

-   Да ничего я не думал, тебе показалось. А теперь ты ответь, корабль - это мужской род?

-   Конечно! А что, по якорю не видно?

-   Хорош прикалываться, я дело говорю. Ну, если это мужской род, то почему бабские названия: "Аврора" там, "Святая Елена"?

-   Чтоб ты спрашивал. А чего вдруг за корабли?

-   Да так просто. Шёл, а в голову мыслица шальная прилетела.

-   Лучше б бабкин Зинкин галош к тебе прилетел, которым она по тебе швырнула, но промахнулась. Обидно.

-   Фиг там. Ещё неизвестно кому будет обидно, когда глубокая осень настанет.

-   Непонятно, а при каких делах здесь твоя любимая пора - очей заливанья и под каждым кустом засыпанья?

-   Чего это она моя любимая пора?

-   Ну ты же любишь по осени в лесополосах спать. Помнишь, как тебя охотники с медведем спутали, потому что ты листьями был засыпан? Хорошо, что у одного охотника собака объявила ему бойкот: "Ты что, - молвит, - издеваешься надо мной? Хватит меня уськать! Или думаешь, я пьяного Антоху от медведя не умею отличать?"
Тут и остальные на тебя налетели:

-   Чё, дурак на нашей тропинке под медведя маскироваться? Мы же могли тебе твои желтки в скорлупке отстрелить.

А ты:

-   Мужики, не поверите. Вчера ложился спать, листья ещё висели на деревьях, сегодня просыпаюсь, ёперный театр, где я есть? Одни голые ветки.

-   Ладно, забодал уже. У нас чё сегодня, вечер воспоминаний?

-   Понял, прошлое опускаем, давай о будущем. Так, кому станет обидно, когда осень наступит глубокая?

-   Кому... Бабке Зинке и станет, когда огороды начну пахать. А я - единственный трактор на деревне. Оп-ля! Ей специально в последнюю очередь вспашу. В аккурат, перед Новым годом. Не, за пять минут до него. И то, пол-огорода. А потом спрыгну с трактора и скажу:

-   Прости, Марковна, к телевизору опаздываю, президент уже заждался. Должны же мы с ним чокнуться и друг другу здоровья пожелать?!
А остальную половину вспашу ей перед самой Пасхой.

-   А почему не перед 8 Марта?

-   Слышь, у меня своих баб навалом, кому подарки дарить. Сам посчитай: жена, её мать... ты понял, да, речь идёт о тёще? Потом двое дочек, моя мама, сестра жены приедет как всегда. Ещё и невестку с дочуркой прихватит. На мой день Рождения или на 23 февраля, она всё время дорогу забывает, как к нам доехать, а на 8 Марта всегда вспоминает. Ещё и крёстная моя придёт, чтоб поздравиться. Так что, мне сюда только бабки Зинки не хватает.

-   Ну всё равно, почему именно перед Пасхой?

-   Потому что остальное время я Новый год отмечаю, а с женского праздника, как раз начну похмеляться. Санёк, я на тебя удивляюсь, ты чё, не такой, как все нормальные люди? Сам, что ли не мог догадаться?

-   Мог. Да и без догадок знаю, что у кое-кого уже "белочка" на плече сидит. Помнишь, мы телик смотрели? Я тогда сказал:

-   Гля, Антоха, показывают ковёр, точь в точь, как у тебя дома.

А ты:

-   Ага, один в один. Пойду посмотрю, мой на месте?

-   То я понты проколотил, потому что срочно надо было до путан идти.

-   И сейчас к ним идёшь?

-   И сейчас к ним иду. Я заставлю жинку мужа уважать.

-   Знаешь что, Антоха, да ну их всех... Пошли ко мне: сядем по-людски, поговорим по душам, ну и винца заодно выпьем.

-   Ты же бросил.
-
   Ну, я-то не насовсем бросил, про великие праздники разговору не было. А я, как тебя вижу, Антоха, для меня сразу же начинается великий праздник!