Зеркало

Отражение в зеркале рябило. Лицо человека по ту сторону мутного стекла было нечетким и неопределенным, словно кто-то пролил на рисунок воду, и теперь изображение расплывалось. Только грязно-зеленые глаза оставались четкими. Большие, чуть раскосые, обрамленные густыми черными ресницами. Взгляд был пустым, но завораживал, притягивал к себе. Единожды окунувшись в эту блёклую зелень, словно в болотную трясину, можно было остаться в ней навеки, ею же дышать, захлебываться. И видеть в этом взгляде отражение себя. Самая опасная разновидность обаяния. Ради такого можно и душу продать - не жалко.

Но кроме глаз больше не было ничего. Мутная пелена, марево, смазавшее все черты и линии в одну невнятную кашу.

- Это не моё лицо, - тихо рычит Франк. - Не моё! Они забрали и его... сволочи... ****и... забрали...

Он бессильно всхлипывает и воет, как раненый зверь. Но глаз от зеркала не отводит.

Он помнит свою красоту. Точеные скулы, тонкий нос с небольшой горбинкой, четко очерченные губы, всегда поджатые, острый подбородок, густые брови, чуть нависающие над глазами и придающие взгляду некоторую тяжесть. Он был похож на хищную птицу, восхитительно красивую и смертельно опасную. Он был птицей. Он помнит небо, которое разрезали его огромные тяжелые крылья. Они были верными, не подводили. А без них... кто он? Шваль, смертная, отвратительно мерзкая...

Отражение, наконец, обретает определенность.

Немного крючковатый нос, впалые щеки, невыразительный рот, искривленный от отвращения. Но вот глаза... Глаза были такими же. Они остались напоминанием о <i>том</i> создании, тысячу лет назад почившем и похороненном в памяти сотни ангелов.

Люцифер, прародитель Зла и Отчаяния, символ Гордыни и Могущества, Проклятый, но неизменно Прекрасный... неизменно?

- Ненавижу вас. Чтоб вы сдохни, ублюдки, там, на своих небесах! - почти плачет, но изрыгает проклятия с лютой ненавистью. Он жалок сейчас, запертый в четырех стенах по велению этой бессмертной мрази. Ему тяжело дышать спертым воздухом этой крошечной комнатки. Он полагает это изощренной, тщательно продуманной пыткой. Подарком от братца Михаэля.

- Доволен, сука? Видишь, во что я превратился по твоей прихоти?

Зеркало молчит. Тысячу бесконечных дней, молчит, бесстрастно отражая все то же чужое лицо. Уродливое, ненастоящее.

Франк бьет по зеркалу рукой, стекло звенит и рассыпается дождем осколков. Ладонь обжигает острая боль, еще один недостаток этой проклятой плоти. Он берет один из осколков и без малейшего колебания подносит к лицу. Если убрать эту чужую и мерзкую рожу, вернется ли истинный лик первого из ангелов? Но нет ни малейшего желания действовать методично. Франк режет хаотично, нанося удар за ударом, рассекая кожу до самых костей. Лицо горит, словно объятое пламенем Инферно. Он режет бесконечно долго, надеясь, что в мучении обретет свободу и спасение. Роняет осколок и продолжает раздирать лицо ногтями. Кричит, исступленно и отчаянно, выплевывает проклятия одно за другим.

Потом он ложится на пол и засыпает. Колдовство придет утром, его нельзя видеть. А завтра в зеркале будет истина. Там будет Князь. И Франк, наконец, почувствует эту хвалёную свободу.

Франк не знает, что в его комнате никогда не было зеркал.