Синявка

            "Пьяница так сведёт домок, что не нужен и замок"(русск. пог.)

                Глубокая осень, почти зима. Я собралась в баню, и
предвкушаю её радости. Живу на окраине Петропавловска в новом микрорайоне, в просторной тёплой квартире, где, конечно, есть горячая вода и все блага цивилизации. Но любители бани меня поймут... Иду к остановке автобуса.    Неподалёку, на трубе теплотрассы, ёжится "синявка" лет 35-ти. Лицо, руки тёмные от холода и алкоголя, под глазом фингал. Рядом на убогой тележке - убогий скарб. Понятно, что это - всё "достояние". Метёт позёмка, мороз приличный. "Вот, - думаю, - кому страшно! Впереди зима, а жить негде... Надо узнать, как такими становятся?" Плюхаюсь рядом на трубу:
        - Тут не подходила женщина? С подругой договорились в баню сходить... - завожу я разговор о несуществующей подруге.
       - Нет, не было,- отвечает незнакомка.
       - Холодно сегодня! Скоро зима. Страшно? Переживём ли?
       - Ну, мы-то, молодые, точно переживём! - оптимистически заявляет она.       Я поражена ответом: значит, с её точки зрения - это я в зоне риска?
       - Куда это вы собрались? - продолжаю допытываться.
       - Да на Кирпичный, - махнула она в сторону бывшего кирпичного завода. - Переезжаю. Буду жить с подругой у знакомого парня, Женьки!
      - Наверное, у него свой дом?
      - Ну да.
      - А там к зиме-то готовы? Дрова, уголь... Это сейчас очень дорого стоит!
      - Зачем их покупать? Нет, мы будем с санками на дачи ездить - заборы ломать, сараи...
     - И - дачи?
     - Ну, если заброшенные... Да и мать Женьке помогает. Она - пенсионерка.
     - А не пора ли ему матери помогать? Сколько ему лет? Он хоть работает?
     - Да какая сейчас работа? А лет ему, как мне - тридцать семь.
     - Кто хочет, находит работу, - возражаю я. Наташа - к тому времени мы познакомились - рассказывает о своей жизни. Она с родителями  тоже жила в своём доме неподалёку отсюда, около магазина "Росинка". Родители умерли рано - ещё и шестидесяти не было. Пили, конечно. Потом и сестра умерла, дом сгорел. Несчастья продолжали преследовать Наталью: так, она перенесла три серьёзных операции.
         - Какого рода? - поинтересовалась я.
         - Упала. Разорвались желудок, селезёнка, что-то ещё... Восемь часов операцию делали! - почти с гордостью сообщила она.
         - Не может такого быть! Если только с пятого этажа упасть? - не верю  я.
        - А я на кол упала!
        - Ну, это надо было с хорошим ускорением упасть! Кто ускорение-то придал? Тебя, наверное, били? - опять не поверила я.
        - Да я пьяная была. По правде сказать, совсем ничего не помню. Меня и следователь спрашивал - а я не помню, - замялась она.
        - Замужем-то была? Дети есть?
        - Была. Это ещё когда родители живые были. За милиционера я выходила. Родились у меня близнецы-мальчики, недоношенные, оба - с церебральным параличом, умерли. После этого муж ушёл. Сейчас у него большой чин в органах МВД, другая семья. Я и жену его знаю, Юлю. Видимся в городе иногда. Здороваемся. Отношения у нас хорошие! - гордится она.
         - Муж  пытался вам помочь?
         - А чего мне помогать? У меня всё в порядке! - Наташа достала из тележки какую-то тряпку, и замотала ею окоченевшие руки. - Да я и не просила, гордая я!
        - А как фамилия мужа?
        - Рождественский.
        - А ваша? - почему-то спросила я, и не напрасно.
        - Гумённая.
        - А почему не Рождественская?
        - Меня папа слёзно молил сохранить фамилию, не менять. Сыновей-то у него не было. Вот и оставила при регистрации...
        - Вот и жизнь сложилась - по фамилии! - заключила я.
        Увидев, что подошёл мой автобус, я сняла варежки и протянула их новой знакомой:
        - Бери, у меня ещё есть. Надеюсь, увидимся! - сказала я, мысленно пожелав пережить зиму нам обеим.
            
                15 ноября 2012 года.

         Прошло восемь лет. Смотрю внимательно по сторонам - не встретимся ли снова с Наташей Гумённой? Пока не виделись...