Не дам!

Не дам!

 …Толик был лютым моим врагом в младших классах, до тех пор, пока не оставили его на второй год. Он меня ненавидел, а я боялась его.

 То, что он меня ненавидел, меня не удивляло: ведь я была плохая. Мне об этом Лилька постоянно напоминала:

 - Когда ты была маленькая, - говорила мне Лилька, - ты была красивая и хорошая. А теперь ты некрасивая и плохая. А когда вырастешь и состаришься, станешь ведьмой, и все дети будут тебя бояться…

 Очень радостная перспектива, конечно, стать ведьмой. Но, ничего не поделаешь, от судьбы не уйдёшь. Ведьмой, так ведьмой…

 …И этот Толик мог меня и толкнуть, и стукнуть, если я попадалась у него на пути.
 А я старалась держаться от Толика подальше, и думала про него, что когда он вырастет, то его обязательно посадят в тюрьму. Потому что не могут на свободе находиться такие мерзавцы.

 А к учителям Толик всегда подлизывался, и разговаривал с ними таким противным лебезящим тоном, что слушать это было тошно. Но учителя почему-то не замечали этого тона, и считали его хорошим мальчиком. А меня удивляла их слепота. Я думала: «Как они не видят, что он такой плохой?»

 Когда Толику что-нибудь надо было, он начинал подлизываться. «Ну, дай списать…» И я не могла устоять, и всегда давала ему списывать домашние задания. Злилась на себя за это, но ничего поделать не могла, такая была бесхарактерная. Не могла не дать списать, если меня очень просят.
 
 Однажды учительница сказала принести на урок труда цветную бумагу, клей, ножницы и прочее. Будем вырезать-клеить цветочки. 
 Дома у нас цветной бумаги не было, а просить у мамы денег на такую ерунду я не решилась. И пошла я в школу на урок труда без ничего. Или с ничегом, не знаю, как тут правильнее сказать.

 Подсел ко мне Толик перед уроком и спрашивает:
 - У тебя есть цветная бумага?
 - Есть, - вру я.
 - Дай мне, - просит Толик.
 - Не дам, - сказала я.
 - Ну, дай, - начал канючить Толик. И канючил и канючил он так до самого звонка, и ни как ему это не надоедало.
 - Не дам, - периодически говорила я, и так сильно устала от его канючанья, что уже начала жалеть, что соврала насчёт бумаги.

 …А Толика и в самом деле потом посадили в тюрьму. Там ему самое место.