Чалаа-кыс...

     В этих местах бесконечные небеса всегда многоцветны и загадочны. Нигде в мире я не видел таких. Если над самой головой они плавно перетекают из светло-серого в тяжёлый свинцовый, то впереди и дальше в сторону прекрасного востока они светятся чистой бирюзой. А оглянувшись на запад, можно увидеть, как полыхает над кромкой земли багровое и бесконечное для обзора усталых глаз лежбище туч, освещённых истекающим жаром закатным солнцем. В такие минуту мне не хочется ничего, только смотреть на небо и и верить, что Бог есть! А он есть! Если это не дедушка с белой бородой, то хотя бы этот..., которого считают местным, которому не нужны слащавые как карамельки пузатые но тесные храмы. Его храм – вселенная. Его стены – запад, восток, север и юг. Его купол – небосвод. А его каменные изображения находятся на вершинах расплющенных по земле курганов. Ведь для кого-то же создано это неосознаемое безумное великолепие! Небо, ветер, далёкий горизонт. Это состояние поддерживается какими-то буддистскими мантрами, доносящимися откуда-то из тысячелетнего далёка, и звенят таинственно колокольчики, и задумчиво плачет тростниковая флейта, и тревожат гонги, постанывая в динамиках, и дорога стремительно ложится под колёса старенькой «Тойоты». И верится, что именно этими стремительными дорогами двигались племена Хунну-Гунов, чтобы на востоке жестоко поработить неисчеслимый людским трудолюбием Китай, а на западе злобно разрушить погрязший в высокомерии и бесконечном разврате Великий Рим! А по пути этого неумолимого как лавина пути истребить непокорных или оплодотворить покорившееся племена.

     Чалаа-кыс крепко держит руль своими тонкими нервными пальцами, её длинные прямые волосы цвета воронова крыла почти заслоняют от меня её загадочную полуулыбку. Только по уголкам пухлых губ можно об этом догадаться. А большие чёрные очки закрывают её столь же прекрасные огромные чёрные раскосые глаза. И только ноги в переливающемся капроне, нажимающие на педали, открыты моему полному обозрению. Стройная и красивая, умная и решительная, загадочная и ласковая! Это видно даже по её ногам и коленям! Впрочем, я так до сих пор ничего и не понимаю в восточных женщинах. Видимо, не хватает глубины проникновения в это таинство! Глубоко копаться в них, мне мешает моё восхищение перед ними.

     И ещё вчера вечером мне был неведом мой сегодняшний путь. Моё будущее всегда туманно и разновекторно, даже теперь. Я просто пришёл погостить  к своей старой подруге Людке-Людмилке, чтобы погреться, посидеть и пообщаться, выпить хорошего вина. Я бы лучше выпил, конечно, водки, но пришлось покупать вино, не нарушать же дрескод, да и мало что ещё хочется холостому и уже не очень молодому мужчине, теперь одиноко бредущему по загибулинам окончательно запутавшейся жизни? Порой не хватает просто музыки женского голоса и плавности движений женских рук. Порой просто хочется полюбоваться цветом прекрасных глаз и теплом улыбки. Видимо, я стал стареть и теперь все женщины моложе меня становятся объектом моего более пристального изучения? Или я стал ещё мудрее и теперь замечаю то, что по молодости казалось не очень-то и существенным? А она, Людмила, жила в частном доме и баня была у неё замечательной, с шикарной парилкой из нержавейки и речных булыжников, и кипящей-бурлящей джакузи и сосновой сучковатой дверью выходящей в небольшой сад, изумрудный тёплым летом и тоскливо серый холодной зимой. И муж у неё был замечательный, очень работящий, спокойный и непьющий, застать его дома практически было никогда невозможно. Да и не хотелось бы, честно сказать. Нравилась мне эта игра в разгадывание её полунамёков и изобретении своих вычурных иносказаний. Такая интелектуальная шулерская партия на раздевание мозга, чтобы увидеть, что там прячется под серым веществом? Крестик-нолик, крестик-нолик, раз..., и уже черта повдоль или поперёк или я поддаюсь беззастенчиво раскрывая своё великодушие..., в итоге в выигрыше оставались мы оба. А муж её в такие игры с ней не играет, скучный он.

     Но в этот раз она была не одна. Своей сногсшибательной улыбкой из кресла засветилась Чалаа-Кыс и хороший вечер в свою непредсказуимость включил и абзац прекрасной определённости. Чалаа-Кыс была подругой Людмилы и регулярно приезжала к нам в краевой центр для регулярного повышения своей врачебной квалификации или категории, или чего другого, точно не могу сказать. Все эти медицинские ребусы я всегда пропускал мимо своих в детстве обмороженных ушей. Но знал я её давно, помнил ещё совсем молоденькой девушкой. Студенткой медицинской академии, пухленькой и розовощёкой. А к этому времени уже столько лет прошло, и вопреки женским тенденциям к тридцати пяти годам она стала наоборот стройной, спортивной и какой-то изысканой что-ли? Бывая у нас в городе, она всегда ненадолго заскакивала к своей подруге в гости, чтобы поделиться новостями из личной жизни и повспоминать прекрасные времена юности, когда они вместе учились и работали. Ах, Чалаа-Кыс - Чалаа-Кыска..., была бы ты немного повыше ростом и немного покрупнее габаритами, я бы влюбился в тебя до безумия. С детства почему-то я любил высоких и статных и богатоодарённых всем женским девушек. Хрупкие и миниатюрные тоже опасно тревожили меня, но не накрывали горячей волной с пяток до макушки. Прекрасна стать Юноны, но в этом пантеоне соразмерности и телесного совершенства я выбирал Афину Палладу и Венеру!

     Я попарился в бане. Темнело. Мы уже наелись острых куринных шашлыков, выпили немного болгарского красного вина и вели миролюбивые беседы о совершенстве мироздания и несовершенстве человека, живущего в постоянном обуздании своих чувств и осознании невозможности что-либо круто менять в своей жизни. Чалаа-Кыс собиралась ранним утром уезжать домой. Машинка у неё была достаточно поездившая, но уютная и теплая. Такая «машина-женщина» со стажем, и имечко у неё было очень подходящее к окрасу и к волосам хозяйки – Карина! Путь предстоял не близкий, от нашего города до Кызыла примерно девятьсот пятьдесят километров, если мчать не сворачивая по прямой, но так же никогда не бывает, со всеми объездами-заездами набегало гораздо больше тысячи. Женщинам такие марш-броски противопоказаны в принципе, а в пору когда дороги в обширных долинах и на высоких перевалах покрыты снегом, просто смертельно опасны. Тогда мне пришла в голову прекрасная идея, напроситься пассажиром к одинокой автолюбительнице, чтобы скрасить её дорогу и подставить мужское плечо в минуты принятия трудных решений. Да и по правде сказать, я всё равно собирался на днях съездить в деревню к своей уже немолодой тёте, чтобы помочь по хозяйству, поколоть дровишек, почистить снег и проведать своих немногих оставшихся в деревне родственников. От трассы по которой предстояло нам ехать, до моего села было всего двенадцать русских километров. И я с улыбкой, чтобы было место для отступления, осторожно предложил ей своё сопровождение. Я бы не удивился и не огорчился, если бы она отказала в какой угодно форме. Но вместо этого, до сих пор спокойно реагировавшая на мои фиоритуры, она вдруг радостно бросилась мне на шею и запечатлила невнятный поцелуй на моей трёхдневной щетине. И тут же засобиралась в дорогу, решив не ждать утра. Я же говорил, не могу я понять азиатских женщин! Загадка на загадке!

     Мы заскочили ко мне на квартиру и забрали рюкзак с вещами и сумку с инструментом, единственным моим богатством на тот момент, и вдыхая стальным радиатором морозную свежесть ночи, отправились в путь.    
И вот так всю ночь неслись мы с ней по почти пустынной сибирской трассе, слушали звучащие на дисках мелодии хоомея доводящие меня на особенно крутых и плавных подъёмах и спусках до состояния телесного экстаза, и я в уме уже высчитывал оставшиеся нам с ней совместные километры, жалел что не могу её подменить за рулём, так как у меня уже нет прав. Да что там прав, у меня даже паспорта к тому времени не было несколько лет, когда у неё зазвонил телефон. Это было уже утром. Сначала он завибрировал лёжа на пластиковой панели, потом разразился горловым пением, похожим на низко настроенную виолончель, потом к голосу подключились настойчиво тоскливые смычковые, и когда Чалаа-Кыс взяла телефон и сказала, - алло, - я сразу понял, что это и будет единственное слово, которое я пойму из всего разговора. Разговор дальше пошёл на тувинском языке. А если по телефону говорят две женщины, то уже и не важно на каком языке они говорят. Мужчины всё равно ничего понять не смогут даже если будут слушать вроде знакомые слова. Женщины могут вкладывать туда совсем иной смысл.

     Правда, через некоторое время я услышал знакомое имя - Серёга, и загадочная в полоборота улыбка подтвердила, что речь идёт именно обо мне. Потом через три минуты услышал своё имя ещё и немного погодя снова. Заинтриговала она меня. Но разговор продолжался ещё полчаса и когда в самом конце она протянула мне трубку со словами, - «наша Чоншалай  с тобой хочет поговорить», - я точно не удивился. Просто взял трубку и приготовился к каким нибудь новым сюрпризам.
     Голос у женщины был грудным и приятным. Если у Чалаа-Кыс всё же проскальзывал лёгкий акцент, то Чоншалай говорила очень чисто, - «здравствуйте Сергей», - почти пропела она, - «а у меня к вам вопрос..., сестра сказала мне, что вы работали в авторемонтной мастерской, у меня тут возникла небольшая проблема. Нужно заменить заднюю ступицу на автомобиле «Fit», а помочь некому, делов, сказали специалисты на десять минут, но чтобы довезти его до города нужно вызывать автоэвакуатор, а это и дорого и времени займёт много, не можете ли вы мне помочь, инструмент есть, новую ступицу я купила. А потом я сама довезу вас до вашего села. Я заплачу вам», - довеском бросила она самый весомый аргумент, и выжидательно замолчала. «Ну а чего тут думать?», - ещё во время разговора я уже решил что нужно соглашаться. В деревню я еду с оказией и меня там никто не ждёт, и поэтому вполне можно приехать и на день позже. А лишние деньги никому не мешали, особенно в моём положении, когда работа всё время от случая к случаю и заработков едва хватает на пропитание. А вот откуда Чалаа-Кыс узнала, что я работал в автомастерской? Людмила рассказала? Правда я работал не слесарем по ремонту, а авторазборщиком, но видимо для женщин такая разница совершенно не имеет значения. А мне даже и объяснять не очень хочется. Приятно когда тебя считают мастером на все руки. Прямо, сразу-же хочется оправдать светлые надежды красивых женщин. Я этих Фитов разобрал на мелкие атомы за время работы штук двадцать-тридцать. Неужели с одной ступицей не справлюсь? Я же знаю её устройство, как собственный карман. Да и женщина судя по всему интересная. Какая чёткая и уверенная у неё речь! Не иначе она работает прокурором или адвокатом.

     - Ну что же Чалаа, теперь я буду твоим почётным эскортом до самого дома, как мотоциклист у президентского кортежа, поворот на деревню временно отменяется. Родные пенаты надеюсь не завянут от тоски, и не заржавеют от слёз. Да и не могу же я такую красивую девушку бросить на полпути. Сама посуди, что скажет обо всём этом вся прогрессивная мировая общественность? Каким человеком после этого запечатлят меня на скрижалях истории...? Да и дети осудят....
     Чалаа-Кыс светло улыбалась, показывая свои тридцать два зуба. Они сверкали, как жемчуга. И безжалостно давила на резиновую набойку педали газа своей изящной ножкой.

     Там где за степями Хакасии, расстилается Минусинская котловина, как раз и начинается мой район. Моя малая-милая родина, где мне всё знакомо, зримо и слышимо. И хочешь, не хочешь но почти навернётся невольная слеза после долгой разлуки. Когда промчат меня колёса мимо тёплой земли где я появился на свет. Мимо этих давно заросших бурьяном полей и умирающих деревень с доживающими свой век извечными страдалицами земли русской, седыми пенсионерками в своих несменяемых шерстяных платках. Ждите меня старушки, я обязательно приеду к вам чтобы засвидетельствовать своё почтение и уважение. Ведь некоторые из них, наперекор всему ещё и помнят меня. Пусть для кого-то это просто неприметная точка на карте, но для меня это пуп всей земли. Её ось, вокруг которой, что бы я не делал и где бы я не жил и крутилась моя сознательная жизнь. На которую намотан свиток с письменами моей памяти. Сибирский папирус. А там..., ещё какая-то сотня километров и начнётся другая земля, где родилась моя спутница. Республика Тува, сейчас пишется – Тыва. Так наверное и правильно и справедливо. Пронесутся нереальной картинкой за окном поворот на Ергаки, Буйбинский перевал, серпантин горных дорог покружит утомлённую степью голову. И снова равнина и тайга на сотни километров вокруг. «Кирип мондарлаар – Добро пожаловать» вроде написано на огромном плакате, или как-то так.... Теперь я не просто Серёга, теперь я ещё и «орос». То есть русский, так тувинцы, наверно, называют всех славян. Потому-что как они называют украинцев, я так и не узнал, точнее забыл спросить. Спросите меня, чем Тыва отличается от соседней Хакасии и затруднюсь ответить вам сразу. В основном людьми, которые и создают необычную атмосферу. Остановились пообедать в какой-то придорожной кафешке которую держат вездесущие узбеки, и несмотря на двойную порцию выпитого крепкого кофе я всё равно крепко уснул, как только мы вернулись в машину. То-ли в кофе не было кофе, то-ли укачали меня горные перевалы....

     - Просыпайся Серёга, мы уже приехали, - будит меня Чалаа-Кыс толкая в плечо своей  сильной рукой. И разгоняет длинными пальцами мои странные сны. В них было много музыки и воды. Будто я плыл по озеру в лодке, и чёрные камыши устремляли свои кривые навершия к малиновой луне. Было тепло и тревожно. Как будто что-то должно было свершиться. Но не свершилось....