Я, чёрный и серый

Везу ребёнка в коляске, дворами прогуливаюсь. Вечереет. Вдруг двое из арки. Один чёрный, другой серый – два таких себе весёлых гуся. И жили, как в стишке, каждый у своей бабуси. Думаете, они вообще соображали, с кем разговаривают?

– Мужик!

Хорошо ещё, что не баба. С коляской же. Почему бы и нет.

– Мужик! Рупь и восемьдесят две копейки – и ты в наших рядах! Только быстро, а то желающих навалом.

Оглянулся. Конкурентов заметно не было, но вдруг они притаились за деревьями или мчатся к нам на лифтах?

Так я же с коляской, а в ней мальчик. Не помню уже, какой по счёту. Наверное, второй, потому что я без колебаний согласился.

Тот, который серый, зажал мелочь в кулаке и побежал. Чёрный остался. Ему бы не продали. Не из-за цвета кожи, а потому что не мог составлять устные простые предложения. Молчали в ожидании. О чём говорить с незнакомцем? Тем более, что его трясёт, губа об губу щёлкает, а я трезвый и с коляской.

Мальчик, который в ней, спал только на улице. Чёрт его знает, что ему в комнате не нравилось. Так-то он спокойный был. Как я до его рождения. Но потом что-то случилось. В смысле, со мной. И я тоже спать перестал. Даже не знаю, почему. Может, потому, что и он спать не хотел? И громко сообщал об этом нам и всем, кто имел счастье жить с нами в смежных комнатах общежития.

Старший спал хорошо. И бессонница младшего и  родителей на его сон не влияли. Позавидуешь просто. Так хотелось быть на его месте. Может, у него просто кроватка удобнее, чем наш диван? Пытался поменяться с ним местами, подложив матери, но чуть не сломал хлипкую конструкцию.

Прибежал серый. Чёрный сразу стал светлее. От близости мгновения.

Я вообще водку пил редко. Под горячую закуску, хорошо охлаждённую, в аккуратненьких стопках.

Чёрный сунул руку за водосточную трубу и вытащил гранёный стакан. Дунул в него, но не попал. Попытался указательным пальцем вытащить гусеницу, но только раздавил её.

У меня был с собой носовой платок. Я достал его и с трудом вырвал стакан из руки чёрного. Не потому, что он не хотел отдавать, а потому что не мог расцепить его пальцы.

Серый посмотрел на платок, как на диплом о высшем образовании. Чёрный вообще не видел, что я делаю. Он не сводил глаз с пол-литровки. Я протёр стакан и подставил его под тонкую струю водки.

– Пей первым, – сказал серый. – Ты из нас самый интеллигентный.

Чёрный, судя по болезненному взгляду, возражал, но я воспользовался правом вето и выпил.

Тёплая, пахучая жидкость резанула по горлу. Сцепил губы и всё, что за ними. Не пропадать же рублю и восьмидесяти двум копейкам! Ждать, пока серый почернеет и чёрный посереет, не стал. Покатил коляску с мальчиком внутри к дому.

Спал ли он в эту ночь, не знаю. Но я-то точно спал!