14 Чернильница

Чехов мог написать рассказ о чернильнице, но не захотел,
или не успел. С тех пор, за время, примерно равное продолжительности
человеческой жизни, чернильницы вышли из употребления. Еще живы люди, которые пользовались ими, но срок, отпущенный на написание рассказа, истек безвозвратно. В этой истории, как в супе из топора, главное – контекст. Не чернильницы жаль, а его, так и не увидевшего свет божий…
             Юрий Рудис.

Из последних сил, узловатым перстом промахиваясь мимо клавиш, набиваю я, дети мои, этот текст. Если не я, то кто? Чехов, вон, обещал – да не смог.

Отдаю долг за Антона Павловича. Ещё древние люди говорили: «Debes ergo potes».  Типа «Сможешь, если не полный дебил».

Итак. Искусство письма в одна тысяча шестьдесят седьмом году стояло на пяти слонах. Чернильница, перо, перочистка, бумага и промокашка.

I. Чернильница-невыливайка представляла из себя хитрый сосуд. Гениально задуманное стеклянное изделие таки орошало чернилами всё окружающее при падении с парты. Или при ударе портфелем с чернильницей по голове. Впрочем, чернильницы в школу носили несколько раньше.

II. Перья. Нет-нет, не чинили мы их. Собственно, а кто их будет чинить? Пушкин? Пушкин чинил гусиные. А наши стальные – не ломались, если только не втыкать в парту. А иногда приходилось. Нервы. Когда в конце аккуратно накорябанного текста возникала огромная клякса.

III. Перочисткой назывался такой декоративный набор из цветных тряпочек, зажатых между двумя дерматиновыми пластинками. Ею никто и никогда не пользовался. Почему? Не знаю.

IV. Бумага встречалась двух видов. Листы в тетрадках подешевле были шероховатыми, перо скрипело, тормозило и нередко эту бумагу рвало. Бумага же мелованная отличалась благородством и подлостью характера. Перо по ней ласково скользило, но чернила не сохли, в результате – происходили всяческие обломы, афронты и камуфлеты в виде копирования текста на предыдущую, уже заполненную страницу.

V. В каждой тетрадке лежал, как правило, розовый листочек промокательной бумаги. Которую, как правило, использовали, как  черновик, но никогда – по прямому назначению. Почему? Тоже не ведаю.

…

Говорят, что каллиграфия развивает тонкую моторику. Нэ знаю, нэ знаю, моторика у меня до сих пор толстая, и хромает. Синкопа называется.

А самое главное в моей истории – отсутствие контекста. «Умеющий шагать – не оставляет следов…»