Огненный крест 6 О городе Монкастро

     6. О городе Монкастро и
                некоторых, загадочных особах.

       Шумит Днестр («Тирас»-греч., «Дженестр»-итал.), омывая двумя рукавами Старый остров, некогда носивший название «Остров тирагетов». Двумя полноводными рукавами он впадает в Русское море. Генуэзцы называли море Сурожским, а в разные времена оно носило множество названий: от Понта Аксинского (Негостеприимное), затем Эвксинского (Гостеприимного), Понтийского, и, до Большого (Великого), впоследствии Черного моря.  В последние столетия уровень моря стал подниматься, а Остров постепенно опускаться под воду. На левом берегу реки видны руины древней античной колонии-цитадели – Никония (города названного в честь богини победы «Ники».), с поднявшимся рядом небольшим городком Роксоланы; на правом – таинственный и загадочный Монкастро (Мауро-Кастро).
       За 2-тысячелетнюю историю у города было множество названий, и все связанны с белым камнем-ракушечником, из которого была возведена в античные времена крепость. Жители любовно назвали свой город «Белым», то есть Белгородом. И он действительно был Белым, потому что и жители посада выстраивали добротные дома и роскошные строения – все из того же известняка-ракушняка. Сам же Старый остров тирагетов по-прежнему заселен потомками славных воинов, горожанами Белгорода и представителями множества национальностей: это, собственно, тот же полис, с лаконичным названием «Остров». В последующем я буду называть его именно так. В 1241 году город был захвачен монголо-татарскими ордами во главе темника Ногая и почти разрушен. Население перебито или уведено в рабство. Но месторасположение и красота пейзажей привлекли темника Ногая, именовавшего себя уже ханом или эмиром и он отстроив город и порт, сделал Белгород своей столицей под названием Белгород-Чаган-Балгасун
       Добившись за ряд услуг в 1261 году от византийского императора Михаила VIII Палеолога право на беспошлинную торговлю во всех портах Великого (Черного) моря, генуэзские купцы в 1288 году, за несколько мешков золотых дукатов, сумели получить у хана Ногая грамоту на управление побережьем Северного Причерноморья. Образовав ряд торговых факторий в Крыму (Солдану с крепостью), они в нижней части Днестра, при впадении реки в Русское (Великое, Сурожское) море, взяли под контроль и достроили, есть предположение – перестроили, цитадель в Белгороде на кремниевой скале-полуострове, получившей название Генуэзский замок. Именно тогда город и был переименован в Монкастро (Маврокаструм)
       Удобные торговые пути, шедшие через Монкастро на Ближний Восток, страны Юго-западного Причерноморья, Средиземноморья, Византию и всю Восточную Европу, давали возможность развить городу сильную торговую инфраструктуру, различные ремесла и сельское хозяйство. Торговый путь «из варяг в греки – 2» – так именовали его в те времена, играл важнейшую роль в развитии торговых отношений всего Средневековья.
       Груженные зерном, вином и рабами, баржи, линесы, галеры, бригантины и множество других судов, каждый день отчаливали от пристани Монкастро, разнося по свету славу о чудесном городе. Восстание посадского люда в 1362 году против засилья генуэзцев и татар, не повлияло на дальнейшее процветание уже вольного города. Потеряв влияние на полис, генуэзцы продолжали, правда, не с такой самоуверенностью, вывозить зерно, вино, кожу и завозить пряности, шелка, керамику, ювелирные изделия, оружие и прочий товар. Татары, вынужденные оставить город, периодически подступали к нему, но не имея сил взять штурмом мощные укрепления – отступали.
       В 1385 году к причалу города Монкастро пришвартовалось 40-весельная баржа из Венеции. Капитан – сухопарый морской волк, самолично проводил на берег чуть моложе средних лет монаха-доминиканца и мальчика – лет четырех-пяти. Дав в сопровождение двух матросов для перевозки багажа на телеге, он сказал уважительно:
     – Всегда к вашим услугам падре!
       Кивнув на прощание, капитан вернулся на корабль.
       Уже садясь в крытую телегу, слегка напоминавшую карету, путники услышали его четкие зычные команды на разгрузку привезенного товара.
     – Вот мы и в безопасности, сын мой! – погладив по белокурой голове мальчугана, произнес монах и вздохнул. – Здесь, вашу милость, никто не найдет!
     – Падре, я увижу когда-нибудь своих маму и папу?
     – Мама, вашей милости, обременена долгом, и, дабы защитить своих… хм!.. – Падре сделал паузу, подбирая фразу, – близких к себе людей, вынуждена оставаться на твоей родине.
     – А где это?
     – Со временем узнаешь, мальчик мой! Со временем! У вас на шее золотой медальон с портретом матери – берегите его как зеницу ока!
     – А папа? Где отец? – кивнул мальчуган, невольно прикоснувшись к дорогому предмету под камзолом.
     – И отец, даст Бог, когда-нибудь тебя обнимет! – вздохнул монах и, помолчав, добавил: – Ты еще мал – не все дано понять! Всему свое время!..  А пока, смотри, ваша милость, какой чудесный город!
       Этот возглас отвлек мальчугана от расспросов и перед его глазами предстала удивительная картина.
       Город был действительно красив. Береговая линия утонула в зелени крон пышных деревьев. Огромные липы, акации, кучерявые клены – наполняли насыщенный влагой воздух удивительным ароматом. Множество рыбацких лодок-плоскодонок и фелюк сновали по водным просторам. Рыбаки уходили подальше к устью левого рукава Днестра к самому гирлу, грузовые лодки перевозили массу товаров и всякой всячина на Остров и обратно. Сам Остров, видневшийся невдалеке слева, являл собой удивительное зрелище и, казалось, затерялся в зелени плакучих ив и кустарников. Город-цитадель высился на огромной скале, и серовато-белыми стенами, увенчанными рядом башен прямоугольной и многоугольной форм, поражал взор «гостей». Вокруг бурлил посад: масса деревянных и глиняных строений разделялись неширокими правильными и неправильными (татарскими) улочками. Вдали, с восточной стороны крепости, виднелись строения из добротного дерева и камня зажиточных горожан. Возле самой цитадели, за высокими бревенчатыми стенами из толстых дубовых тесанных стволов, в уютных двух и трехэтажных домах, проживала знать Монкастро: члены совета старейшин и гарнизон. Выборный воевода вольного города, командиры и гарнизон Генуэзского замка, располагались в трех огромных башнях. В четвертой – был арсенал и тюрьма с множеством подземных галерей, ходов и переходов.
       Монах-доминиканец Гуго и мальчуган по имени Лоренцо приехали в Монкастро по протекции торгового генуэзского дома «Франческо и сыновья». Так сложилось, что молодого сеньора поручила заботам доминиканца одна очень знатная особа. Была и кормилица, по причине того, что мальчик был увезен из родного дома – 10-месячным ребенком. Но кормилица исчезла в Генуе и долгие поиски – ничего не дали. Доминиканец Гуго сам растил Лоренцо в духе ревностного католика и строгих правил. Правда, он был вовсе не аскет, и мальчик, почитая Святое писание, не был лишен детских привилегий.
       Была и еще одна особенность: генуэзский торговый дом «Франческо и сыновья» через своих представителей в Монкастро выделял на содержание и воспитание Лоренцо неограниченные средства. Монах Гуго их мало расходовал и даже имел по этому поводу неприятную беседу с одним из агентов торгового дома – Бертуччио Казолини, но доминиканец, тогда отстоял свою точку зрения на воспитание подопечного. Заключалась она в том, что излишества портят человека, а скромность и знания – лучший вклад своего предначертания дарованного Господом. Вот примерно в таком поле влияний рос Лоренцо. 
       Пятнадцать лет, как один день минули, вырастив из мальчугана красивого молодого человека. Это были достаточно непростые годы: полные испытаний и неожиданных поворотов судьбы, но это были и лучшие его годы. Ему пришлось многое узнать, и постичь азбуку премудрости жизни.
       Вполне беззаботное детство под присмотром доминиканца Гуго, закончилось в 12 лет, когда в порту причалила бригантина из Неаполя под названием «Три ангела». Это был сложный для города, 1393 год. На берег сошли три человека – посланцы короля-беглеца Неаполитанского королевства, Владислава, точнее его матери-беглянки – Маргариты Дураццо. Почему беглецов, я поясню чуть позже. Руководил кораблем и посланцами датчанин Пресскот – доверенное лицо королевы-матери по особо важным поручением. Что, а, возможно, кого они искали?.. – известно только им. Увидев вновь прибывших у пыркалаба (коменданта) крепости Богдана, падре Гуго узнал синьора Пресскота. Он быстро собрался, беря только необходимое, и, ничего не объясняя воспитаннику, отплыл с ним в небольшой фелюке на Остров. Перед убытием, падре набросал несколько слов на клочке бумаги для Бертуччио Казолини, и передал послание с мальчуганом – разносчиком рыбы. Не чувствуя себя и Лоренцо в безопасности на Острове, Гуго пересек с воспитанником левый рукав Днестра и обосновался у гирла реки в рыбацком поселке, недалеко от морского побережья. Чего он боялся? – было тайной. Имея небольшое, но преданное братство в довольно уютном монастыре, доминиканец знал все о поведении прибывших посланников короля. Приезжие кого-то разыскивали, причем, видимо неудачно, на что были вполне веские причины.
       Ну, во-первых – прибывшие особы хоть и заявили пыркалабу Богдану, что являются посланниками венценосного лица – верительных грамот не предъявили и поэтому официальной поддержки в своих поисках от коменданта крепости не получили. Кроме того, наместник молдавского господаря Романа I Мушат, Грегош, прибыл около месяца назад, и абсолютно не разбирался в делах Четате-Албэ. Четате-Албэ – так Роман Мушат переименовал Монкастро, когда тот запросил его покровительства. Нужно заметить, что новое название, не получило популярности среди жителей города и совсем не было воспринято его купцами и «гостями», то есть купеческим сословием: они использовали прежнее название «Монкастро» еще лет пятьдесят, как минимум.
       Во-вторых – пыркалаб Богдан был другом отца Гуго задолго, до получения этой должности. Командир отряда воинов, охранявших крепость и весь посадский люд вольного города при воеводе Константине, стал пыркалабом (комендантом) крепости – после решения совета старейшин уйти под руку молдавского господаря. Комендант любил Лоренцо, как собственного сына. Он помогал аббату монастыря в его воспитании и с детства обучал мальчугана военному искусству. Ну и генуэзский торговый дом «Франческо и сыновья», в лице Бертуччио Казолини, предупрежденного Гуго запиской, взял под неусыпный контроль вновь прибывших шпионов короля Неаполя.
       По этой причине все попытки посланцев в розыске некой особы мужского пола около 12 лет и сопровождавшего его монаха-доминиканца – натыкались на массу препятствий.
       На 10-й день пребывания, истратив на безуспешные поиски солидное количество золота, посланцы собирались уже отчалить, от обширной пристани гостеприимного, но неудачного для них города, как вдруг на причале появилась некая личность. В прохудившейся одежонке, неопрятной наружности и с всклоченной бороденкой, он прошелся по дощатому настилу, посматривая на бригантину «Три ангела». Сеньор Пресскот стоял на палубе, с сожалением поглядывая на дивный город. В поле зрения попал неопрятно одетый мужчина, пытавшийся, что-то объяснить матросу. Тот, уже готов был подняться на бригантину, отмахиваясь от подозрительного типа. Заметив господина на палубе, незнакомец внезапно прокричал на романском диалекте:
     – Я знаю кого вы ищите!
       Удивленный посланец королевы-матери, подал знак не убирать трап и спустился на дощатый настил причала. О чем они говорили – было не понять, но сеньор, неожиданно замахал руками капитану и быстро взошел на корабль. Мужчину поманил за собой пальцем, и тот охотно взобрался следом на палубу бригантины. Субъект был неряшливо одет, но видно, что сохранил некоторые навыки с Апеннинского полуострова.
       Спустя пол часа, за борт была спущена небольшая лодка, в которой разместилось 10 лучников и взяла курс на Остров. За всем этим незаметно наблюдал старый армянин – торговец мидиями и рапанами. Когда лодка отплыла от неаполитанского судна, он заспешил к Бертуччио Казолини, а еще через пол часа, представитель торгового дома уже самолично направился к пыркалабу Богдану.
       На следующий день отряд лучников-неаполитанцев переправился через левый рукав Днестра и высадился у развалин древнего храма античной греческой колонии Никоний. Он величественно стоял на высоком, с крутым спуском к реке, берегу и словно надзирал из глубины веков за человеческой суетой сует.
       Небольшой рыбацкий поселок встретил их развешенными сетями на шестах и перевернутыми для просушки лодками. Возле одной из фелюк сгрудилось пять рыбаков, заделывая в борту большую пробоину.
       Синьор Пресскот обошел их стороной и стал осматривать поселок. Здесь было не так красиво, как в Монкастро: ощущалась бедность. Заглянув в каждую хижину, неаполитанцы в конце занервничали. Глава подозрительно стал поглядывать на неопрятного доносчика, а тот клятвенно заверил, что вчера ему сообщили о монахе-бенедиктинце и мальчике – лет 12 отроду.
     – Ну, и где они? – раздосадовано бросил синьор на романском языке доносчику.
     – Отправились на Остров.
     – Солдаты весь Остров обшарили – их и следа нет! – сверкнул глазами датчанин.
     – Вашей милости вчера сообщили, что видели монаха с мальцом, плывшим вот к этому поселку.  Спросим у рыбаков, ваша милость?
     – Больно подозрительный тип сообщил! – отмахнулся сеньор Пресскот. – Может в развалинах храма укрылись? – глянул он вопросительно.
     – Это место все обходят стороной – боятся! – пояснил доносчик, поеживаясь.
     – Боятся? Почему?
     – Там происходят странные вещи по ночам!
     – Правда? – Датчанин внимательно окинул взглядом высившуюся громадину.
     – Несколько человек пропало бесследно! Вошли и больше их никто не видел!
     – Иди, расспроси этих варваров! – кивнул сеньор Пресскот в сторону людей на берегу – датчанин был суеверен и в храм не решился идти. Он подал знак двум лучникам сопровождать доносчика. Тот, угодливо кивнув, быстро подошел к рыбакам.
       Видимо вопросы, которые он задал, мало тех удивил, но глядя на их равнодушные лица и степенные ответы, сеньор Пресскот, не слыша слов, понял суть. Он отдал какой-то приказ командиру лучников, а второй из посланников, недоуменно глянул на него:
     – Сеньор Пресскот, мы не в Неаполе – могут быть неприятности.
     – Да оставьте де Форш! Кто за этими бродягами заплачет? Мне нужно найти ублюдка, и я его найду!
     – Не подобает так отзываться об особе….   
     – Он ублюдок, ваша милость! Ублюдок, и с этим будет жить столько, сколько мы ему разрешим! – прервал де Форша Пресскот.
     – Возможно! Но ублюдок королевской крови! – нарушил молчание третий посланник. – Не забывайте, матери его лишил безбожный папа Урбан VI, а отец мальчика – известный человек!
     – Да, бросьте вы, падре! – нервно отреагировал датчанин. – Мы прекрасно знаем, кто лишил ее жизни! Да, и покойный папа, хоть и был скандальным, но воздал королеве Джованне за дело! Но ваше преподобие служит королеве-матери Маргарите, не так ли? – закончил он вопросом.
      – Не забудьте того, – не отвечая на него, отреагировал священник, – что король Владислав и его мать Маргарита, сейчас сами лишились трона Неаполитанского королевства и...
     – …и мы, их верные слуги, все равно остаемся преданы им и выполняем приказы! – прервал с досадой сеньор Пресскот. – И вы, ваше преподобие, повторюсь, служите нашим сюзеренам.
     – Мое преподобие служит Святой Церкви и призвано соблюдать законность и христианскую справедливость! – не смутившись твердо произнес аббат Бернони – некогда духовник покойной королевы Джованны Неаполитанской, а ныне смотритель королевской библиотеки Владислава Неаполитанского и его матери, тоже пребывавших в бегах, но уже от Людовика II.
     – В любом случае, за экспедицию отвечаю я, и я намерен найти этого… – сеньор Пресскот чуть замялся, сдерживая себя, – этого мальца с его монахом! Приведи одного из рыбаков! – отдал он приказ командиру лучников.
       Через несколько минут перед тремя сановниками предстал рыбак – русоволосый молодой мужчина внушительных размеров.
     – Переводи дословно! – кивнул сеньор доносчику. – Укажи, где монах с воспитанником, и я дам золотой!
       Вопрос никак не отразился на лице рыбака. На них смотрели добродушные голубые глаза.
       Видя, что тот молчит, Пресскот, предложил три золотых, но рыбак, словно и не слышал.
       Разгневанный датчанин подал команду лучникам и те, набросившись на допрашиваемого, попытались подтащить его к обрывистому берегу, чтобы расстрелять из луков. Но не тут-то было: парень расшвырял их по сторонам, и вдруг, свистнула стрела. Один из лучников, схватившись за горло, упал с пронзенный шеей. Откуда она прилетела? – никто не заметил.
       Граф де Форш и датчанин выхватили короткие мечи и стали осматривать обрывистый берег. Величественные останки храма, смотрели на них таинственно и зловеще. Лучники, вначале оторопев, бросились на рыбака. Детина сгреб в охапку двоих и, вращаясь вокруг своей оси, их телами разбросал нападавших. Рыбаки, стоявшие возле фелюки, взялись за весла и поспешили на помощь товарищу. Опять свистнула стрела и синьор Пресскот схватился за плечо – плащ обагрила кровь. Девять лучников и двое сеньоров – силы неравные против рыбаков. Луки натянуты: вот-вот начнется побоище.
       Взбешенный датчанин собирался именно так и поступить. Присев на валун и зажав в руках торчащую из плеча стрелу, он уже открыл было рот, но… но, тут появились воины пыркалаба Богдана. Они пристали к берегу чуть выше по реке на двух больших плоскодонках. Двадцать лучников в защитной броне, показались из-за небольшого изгиба прибрежной полосы.
     – Дьявол! – выругался сеньор Пресскот и бросил свирепый взгляд на своих воинов. Десять, вернее уже девять, против двадцати – силы неравные. Граф де Форш, предупредил:
     – Не совершите ошибку, монсеньор! Вы – в чужой стране!
       Пыркалаб Богдан, подойдя с отрядом, мгновенно оценил обстановку и сурово произнес:
     – Сеньоры, прошу проследовать к своему кораблю и незамедлительно покинуть пределы Молдавского господарства!
     – Сеньор Пресскот ранен! – произнес падре, просительно глянув на коменданта крепости.
     – Я должен был бы вас арестовать, но отпускаю, поскольку вы никого не убили в этой схватке. Завтра утром, ваши милости должны отплыть из гавани.
     – Могу я увидеться с наместником? – переспросил уже тише глава неаполитанской миссии.
     – Это воля наместника, встреча ничего не даст. А сейчас мой врачеватель окажет помощь его милости и вас сопроводят на корабль «Три ангела».
       На следующий день, когда паруса бригантины скрылись за горизонтом, пыркалаб Богдан похвалил отца Гуго:
     – Падре, вам пришлось применить лук? – хвалю за решительность.
     – Я священник, мне не пристало брать в руки оружие! – осуждающе отреагировал аббат Гуго, и глянув на Лоренцо, вздохнул.
     – Значит ли это, что стрела сама прилетела невесть откуда и защитила рыбака? – лукаво улыбнулся Богдан.
     – Это я спустил тетиву из храма, – немного обескураженно произнес юноша. – Из того лука, что вы мне подарили.
     – И это очень печально, ваша милость! – упрекнул падре. – Убить человека – тяжкий грех.
     – Не убить, а защитить невиновных – две большие разницы! – не согласился пыркалаб. – Но то что вы укрылись в развалинах храма – не хорошо!
     – Почему? – вопросительно глянул на него Лоренцо.
     – О нем ходит дурная слава – его даже жители на камень не разобрали! – Пояснил Богдан и, видя, что юноша готов задать новый вопрос, поспешно заключил: – Как-нибудь расскажу, однако с этого дня, мы приступим к более серьезным тренировкам. Врагов у вашей милости много, нужно научиться защищаться.
     – Бог защитит! – попробовал было возразить отец Гуго.
     – Бог часто отдыхает, когда нам нужна помощь, поэтому нужно научиться самому себя защищать! – назидательно констатировал пыркалаб.
     – Сделайте милость! – неожиданно кивнул головой священник и его слова можно было воспринять не то, как согласие с пыркалабом, не то как просьбу: оставить мальчика и Бога в покое. С этого дня у Лоренцо начались усиленные тренировки в искусстве фехтования всеми видами клинкового оружия и ведения боя.

продолжение следует: