Сказка про Цирк

Жили себе в тяжелых трудах клоун и акробатка в одном очень бедном цирке, за просмотр которого никто не хотел платить и медных грошей. В этом цирке еще был старый пес, которого выдавали за дрессированного волка, был петух, которому пристегивали павлиний хвост, была гнусавая шарманка, ручку которой вращал хозяин этого цирка. Хозяин был весьма прожорливым и круглым стариком, который мог бы всех смешить с утра до вечера своей глупостью, но вместо этого он изображал из себя серьезного умника, а чтобы это лучше получалось, предпочитал перед публикой не появляться.

Это был самый обычный день. Повозка с полудохлым мулом остановилась на окраине почти заброшенной деревни. Клоун и акробатка натянули шатер шатер, расставили внутри него складные стулья, с грустью думая, что большая часть из них, как всегда будет пустовать. Тем временем хозяин, трубя в старый горн, ходил по окрестностям и приглашал публику на вечернее представление. За ним следовал пес, который подвывал звуку подобия музыкального инструмента и крику хозяина.

Начало смеркаться. В шатре загорелись керосиновые лампы. Хозяин толкался у входа в шатер с шляпой, в которую публике следовало кидать подаяние. Клоун гримировался перед треснувшим зеркалом в кибитке. Его подруга разминалась перед выступлением. Каждый день их мучил страх, что совсем никто не явится на их представление. Время в эти мгновения тянулось особенно медленно. Все трое думали в эти моменты о том, чтобы начать зарабатывать на жизнь чем-то другим.

Но вот, из темноты вышла старушка, с мешочком картошки и других овощей. Хозяин высокомерно кивнул, чтобы она оставила мешок у его ног и пропустил её внутрь. Потом приплелся усталый пахарь, от которого разило вином. Он положил хозяину руку на плечо, думал, что бы сказать, но промолчал, и вынул из кармана пару медных монет. Прибежала улыбчивая женщина с растрепанными волосами, в которых застряло сено. Она одарила хозяина корзиной, где были вареные яйца, кусок сыра, печеное мясо. Ей он приветливо улыбнулся. Потом набежал десяток чумазых детей, которые накидали мелочи в шляпу хозяина, который смотрел на них заранее строго. Пришло еще трое нездешних лесорубов с бочонком, к которому по очереди прикладывались. Они щедро одарили хозяина суммами поболее, чем все деревенские вместе взятые. Когда акробатка уже начала ходить на руках, под заунывное бренчание шарманки, в шатер проскользнули еще две женщины, положившие монеты на шарманку.

Акробатка закладывала ноги за голову, высоко подпрыгивала, кувыркаясь в воздухе, прошла по натянутому канату, под замечания публики, что на это совсем не интересно смотреть, ибо канат натянут слишком низко. Через полчаса замечания публики о том, что так и они могут, акробатка ушла со сцены и вышел, курящий большую сигару клоун, у которого дым пошел из ушей. Потом загорелась шляпа, наконец он начал плеваться огнем. Потом он изобразил охоту на петуха-павлина, в итоге которой птица исчезла под одной полой его пиджака, а из под другой появилась тряпичное подобие рождественской индейки, которую он начал, было, есть, но пришла собака в волчьей шкуре с большими ушами, хвостом и пастью, размером с духовку. Этот маскарадный костюм с собаки свалился, под дружный хохот публики. Клоун осмелел, начал показывать зверю, длинный язык, за который пес его немного потаскал по сцене. Потом он превратил подобие жаренного павлина в живого ежа, вокруг которого собака бегала и лаяла, не решаясь съесть. Потом пес задрал ногу и помочился на клоуна, который самодовольно расшаркивался перед публикой, превращая ежа обратно в тряпичную индейку на блюде.

В заключение представления, на сцену вышла гимнастка, только в платье, под которым были мешки с сеном в месте груди и ягодиц. Ресницы её были из павлиньих перьев, глаза размером с блюдца, а нарисованный огромный рот занимал всю остальную часть лица. Она начала кокетничать с клоуном, который совсем растерялся, а потом превратил птицу в большой подсолнух, который был отвергнут женщиной. Потому его снова пришлось превратить в птицу, приготовленную к еде. Кривляясь барышня поглотила этот подарок клоуна, а потом вытащила из-под юбки ленту сосисок. Клоун разрыдался под смех публики, а потом связал бусы сарделек в кольцо и начал крутить ими и жонглировать. Потом превратил их в цветы и они с акробаткой, которая снова вышла к публике в трико принялись их дарить зрителям.
Обычно зрители после этого расходились, похлопав в ладоши из вежливости, унося бумажный цветок, как память о дурацком вечере за грошовую плату.
В тот вечер трое лесорубов никуда не собирались уходить. Они так и остались сидеть на складных треногих табуретах, покуривая свои трубки, попивая пиво их бочонка.

- Если господа желают, - угодливо заговорил с ними толстяк, перестав крутить шарманку. - Мои артисты могут усладить их слух игрой на мандолине и флейте, а так же пением заморских песен, которые вы можете услышать только от нас. Но, господа, это только за отдельную плату...

Он снял шляпу и протянул её угрюмым лесорубам, которые вертели в грубых ручищах хрупкие бумажные цветы. Они переглянулись, потом кинули монеты в его шляпу, и около часа мужчина и женщина, облаченные в одежду на манер аристократов, перекрасив лица, одев другие парики, пели и играли. Когда они исчерпали репертуар, один из лесорубов, откинул опустевший бочонок, выбил давно потухшую трубку и заговорил, грозно глядя на толстяка. Хозяин цирка плохо понимал его язык. Женщина шептала ему на ухо, переводя на его язык разговор лесорубов.

- Все это было не так уж и плохо! - начал он, обращаясь к товарищам. - Может мне только так кажется, после того, как я потерял счет времени в лесу, а потом на реке, гоняя эти чертовы плоты на лесопилку. Я одного не понимаю, друзья, почему все пожертвования публики идут в шляпу этой свиньи, которая ничего не умеет, только все портит своей мерзкой шарманкой!

- Не нашего ума это дело! - отмахнулся один, засовывая цветок в петлицу.- Идем спать, а то работать завтра...

- Успеешь ты заработать на свой домик на берегу лесного озера! - возразил третий лесоруб. - Мне тоже обидно за этих молодых людей! Они, как мы, работают, и с работой их не каждый их нашего брата справится, а весь их заработок присваивает себе этот бездельник, который весит в два раза больше их двоих. На нашей шее тоже сидит такой землевладелец, который нам кидает жалкие крохи и обещание светлого будущего.

- Вот я и говорю, может сначала с этим поросенком расправимся, а потом возьмемся за большого борова?

Так хозяин цирка в тот вечер был связан лесорубами, брошен на плот и пущен по реке, которая текла в другое королевство, на его родину, где его искали стражи порядка за то, что он когда-то растратил государственные деньги, работая чиновником и бежал. Его нашел один крестьянин, которого он много лет назад несправедливо обобрал. Так он попал в тюрьму, где его заставили тяжело трудиться, до конца жизни.

Лесорубы утром протрезвели, испугались того, что натворили ночью, и пошли работать дальше. А артисты спешно собрались еще ночью и отправились подальше их тех мест, где случилось преступление, возможно убийство с их молчаливого согласия.

Через много лет спустя один из лесорубов, как и мечтал купил себе дом на берегу озера в лесу и охотничьи угодья, а потом еще выгодно женился и сам стал богатым землевладельцем. Теперь уже он нанимал лесорубов и батраков на поля. И в один прекрасный день, на его пороге встала та самая пара артистов - уже потрепанных жизнью, постаревших, оборванных.

 - Какого дьявола вы тут делаете? - спросил он их. - Почему вы больше не веселите уставших после тупой работы людей? Куда вы дели шатер, повозку, мула, костюмы, животных?

 - Как-то у нас не получается... - глядя в землю пробурчали они. - Мы уже давно работаем на полях или в лесу, так проще и надежнее...

 - Когда-то у моего деда были очень дорогие и хорошие часы с боем. И в них жили мыши. Я решил их оттуда прогнать. После этого часы остановились навсегда, и ни один мастер не может их починить. Я совсем не трогал механизм, только аккуратно отравил мышей дымом, потом вытянул оттуда крючком их, заделал дырку. Я так и не понял, в чем там было дело. Так же и мы тогда, поломали механизм этого цирка, который для многих бедняков был единственной забавой. Если не видишь необходимости в какой-то детали, то это значит только то, что ты её не видишь, а не то, что она не нужна...

- Так вы дадите нам работу? Мы целых три дня ничего не ели, только шли сюда через горы...

- Для того, чтобы работать в лесу или поле, или на реке вы не годитесь! Я вас, пожалуй, сначала откормлю, но в долг, с процентами, а потом дам вам работу специально для вас - будете веселить моих работников и меня по вечерам.

- Может лучше в поле или прислугой по дому?

- Вы кушайте, но перед этим подпишите долговые расписки...