146. Авиаспоттинг

Вообще-то пофотографировать самолёты можно было в крайнем случае и из-за аэродромного забора… Где-то далеко существовали, однако, нормальные аэропорты, типа амстердамского «Схипхола», которым толпа фотографов вдоль ничем не огороженного канала у взлётной полосы никогда ничем не мешала. Или аэропорта имени Принцессы Джулианы на острове Сен-Маартен, где самолёты едва не касались колёсами шасси голов отдыхающих на пляже.

Международный аэропорт Алматы жил в ином измерении. Он никогда не устраивал споттингов для фотографов, и только пресс-службе авиакомпании «Air Astana», пользуясь случаями своего десятилетия или прибытия новых собственных самолётов, удавалось каким-то чудом получить разрешение у аэропорта на группу в 15 человек фотографов. Да и то: самолёты других авиакомпаний, кроме «Air Astana», снимать нельзя, на перронах снимать нельзя, и вообще в следующий раз столько человек на фотосъёмки не пустим...

Авиационные гавани России и Украины постепенно приучались жить не по совковым, а по современным европейским законам, и потихоньку начали устраивать споттинги для желающих поснимать самолёты. Я специально подписался в Фэйсбуке на новости всех более-менее крупных окрестных аэропортов. И первым в 2013 году праздник фотографам решил устроить екатеринбургский аэропорт «Кольцово».

Подтверждение моей заявки пришло по электронной почте от пресс-службы воздушной гавани на третий день после её подачи. Я понёсся за билетами. Самолёты из Казахстана в Екатеринбург летали нечасто, поэтому туда пришлось ехать на двух поездах, а возвращаться на двух самолётах. С пересадкой оба раза в Астане.

И самая большая сложность случилась с покупкой билета на поезд из Астаны в Екатеринбург. В те сутки шёл узбекский поезд из Ташкента, места на который заранее не продавали. Они появились в АСУ «Экспресс-3» и стали видны на шлюзах этой системы в Интернете только после отправления состава от начальной станции, когда до моего отъезда из Алматы в Астану оставалось три часа.

Девочка в кассах, расположенных по проспекту Аблай Хана чуть выше вокзала Алма-Ата 2, вдарила по кнопкам компа, но тут же сказала, что мест нет! Секрет фокуса был прост, как всё гениальное: забирать места у ВЦ чужих железных дорог нужно было по запросу на конкретный номер поезда. Это умели делать только астанинские кассиры – там проходило много поездов, изначально отправлявшихся из других государств – да и то не все.

Когда я стал объяснять, как вытянуть место с узбекского ВЦ, девочка вдруг оказалась с непонятным и никому не нужным гонором, и не захотела внять голосу разума. Пришлось бежать в другую кассу через дорогу. Чуть более взрослая кассирша хоть и тоже не знала секрета фокуса, но хотя бы послушалась, и вскоре отпечатала мне нужный билет! А стоил этот билетик… Дешевле было бы на самолёт, но в тот день ничего не летело.

В меру чумазом составе «Туран-Экспресса» один из вагонов был раскрашен ещё в советский зелёный цвет. Когда я удивился этому, проводники сказали, что выпросили его на время у археологов. Поезд отправился в столицу по расписанию. Компанию в купе мне составили мама с двумя дочками, семнадцати и пяти лет. Дочурки в поезде до этого никогда не ездили. Вагона-ресторана у «туран-экспрессов» не было, однако же мальчик с тележкой «пиво-чипсы-семечки» имелся, и каждые полтора часа ненавязчиво напоминал о себе криками на весь проход.

С трудом удалось потребовать от проводников не устраивать жару в вагоне. Мама немедленно накрыла дастархан на весь столик, старшая дочка расстроилась из-за отсутствия в купе электрической розетки для ноутбука, а младшая егоза резвилась почти до Чу, где её всё-таки сморило. Постепенно стемнело, читать оказалось негде, ночники не работали, а свет в проходе на ночь горел еле-еле. Промелькнул Сары-Шаган, торговок балхашской рыбой на весь перрон осталось всего трое, и я так и не понял, а для чего они уничтожили сами себя своими ценами…

Всю жизнь завидовал людям, у которых получалось часами спать в поезде. У меня не получалось. За окошком иногда мелькали редкие огоньки – Мойынты, Акадыр, Жарык, Караганды… За Сортировкой начало светать, а к Осакаровке даже попыталось появиться какое-то солнышко. Чай, кофе, потанцуем – пятилетняя попрыгунья-стрекоза носилась с утра по всему купе, как заводная – да там, глядишь, и Астана за окошком началась.

Всё-таки уже наступил март – как бы весна – поэтому Новая Столица Евразии встречала нас морозом всего-то в минус двадцать один градус и даже почти без ветра. Я погостил днём у своих друзей, а к пяти вечера снова появился на станции.

Узбекский состав, сверкавший окошками почти идеальной прозрачности, привезли по расписанию. Народу в поезд и в Астане, и на следующих крупных станциях садилось много – вдруг оказалось, что фешенебельный шестиполосный автобан на Кокшетау закрыт. Странно – ни сильного мороза, ни ветра не было.

Постельное бельё поезда хлопкосеющей страны соответствовало: никакого синтепона и синтетики, настоящие подушки и матрасы с реальной ватой, хлопчато-бумажные наволочки и простыни. Узбекский вагон-ресторан работал по принципу «Всё по пятьсот!» Одинаково пятьсот тенге стоили порции хоть лагмана, хоть плова, хоть мант. Двое мальчиков-официантов пронесли огромную алюминиевую кастрюлю с едой (тележек в Узбекистане не знали!), я хапнул порцию мант, надкусил, потекло, и первое ощущение было, что внутри этих мант – стеарин! Однако же это оказался курдючный бараний жир…

В третьем часу ночи за окошком возникло море огней… Поезд прибывал на станцию Петропавловск, территориально находившуюся в Казахстане, но принадлежавшую российской Южно-Уральской железной дороге. Как убого были освещены по сравнению с этим великолепием станции «Казахстан темир жолы»…

Встали на час. Большая часть народа сразу вышла, а к нам пришли двое пограничников – один со страдавшим от наркотической ломки спаниелем, поднявшим жуткий гвалт на весь сонный полутёмный вагон, второй – с портативным компьютером. Они быстро пробили наши паспорта и ушли дальше.

Ещё час езды, российская граница. Здесь остановили на два часа. Старшая прапорщица российской погранслужбы начала «строить» узбеков – не так сидят, не так свистят – те в ответ беззлобно огрызались. Посмотрев в мой паспорт – русский, родившийся в России гражданин Казахстана – пограничная барышня разговаривала со мною подчёркнуто вежливо.

Вскоре она ушла в следующий вагон, а в нашем рассосались спать почти все – кроме меня. Хотелось отлить, сходить было негде, сон из-за этого давно уже прошёл – в общем, дай Бог начальнику пограничной службы России столько же постоять у закрытых туалетов. Наконец-то поехали дальше, начало светать, в вагоне стало немного теплее, а за окошком проплывали островки берёзовых рощиц Курганщины.

В самом Кургане начался снег. Часть пассажиров сошла. Я выбрался на перрон с фотоаппаратом. Мимо ходили новенькие российские электровозы «Синары» – хотелось снять хоть один. Наконец повезло – один такой подъехал очень близко к нам по соседнему пути. Только я собрался его снять, как на меня начала вопить какая-то тётенька в оранжевой жилетке, пытаясь запретить. Но, помня разъяснение РЖД насчёт съёмок, ссылку на которое дала мне пресс-служба Свердловской ж. д., я так навопил на тётеньку в ответ, что она сочла за благо быстренько куда-то свалить. Снять себе на память приглянувшийся мне локомотив я всё же успел.

В Екатеринбурге я пошёл в квартиру-гостиницу, расположенную между вокзалом и Северным автовокзалом. За 1800 рублей мне дали на ночь однокомнатную квартиру-студию, в меру убитую, но зато тёплую. Кинув сумку, я взял только фотик и пошёл снимать околовокзальные окрестности. Погода не способствовала. Снег кончился, выглянуло солнце, поднялся достаточно мерзкий ветерок и стукнуло минус двенадцать. Сначала я занялся городским транспортом Екатеринбурга.

Общественный транспорт огромного города был до сих пор не изгажен китайским и южнокорейским дерьмом, как у нас. По улицам вместо жутких чудищ семипалатинской сборки ходили нормальные российские автобусы, новенькие российские троллейбусы и трамваи. До сих пор вполне себе попадались «Икарусы» с гармошками. Южнокорейский автопром был представлен только огромными междугородными КИА-Кранбёрдами на автовокзале, да и то не сильно – кавзиков-«Аврор» было больше.

Алматы сейчас обзавидуется: автозаправочные станции «ГазПромНефть» располагались в Екатеринбурге почти на каждом углу, а не три на весь город! Безо всяких очередей, разумеется! У них, оказывается, больше предпочитали «Лукойл»! Пробки в вечерний час пик, разумеется, были, но в очередях перед светофорами никто безо всякого смысла не бибикал…

Очень долго не темнело, аж до девяти вечера: «летнее» время в морозной России выглядело достаточно экзотично. Я потянулся на перроны Екатеринбурга-Пассажирского, где поблукал часа полтора между электричек, до сих пор не существовавших в электровозном уже 12 лет Алматы. Никто из сотрудников Свердловской ж. д., в отличие от сотрудников Южно-Уральской ж. д., на фотоаппарат не кидался.

Меня хватило на полтора часа – замёрз, как цуцик, вдобавок меня уже начало пошатывать от двухсуточного поездного недосыпа. Поэтому, наскоряк перекусив, я убрался в свою квартиру-студию, где немедленно упал…

Вокзал Екатеринбург-Пассажирский устроил нам рано утром аттракцион неслыханной щедрости, открыв вторую кассу для продажи пригородных билетов, поэтому очереди почти не было. Электричка «Аэропорт», ходившая четыре раза в сутки, стояла у второй платформы. Четыре вагончика, невообразимая сборная из нескольких электропоездов нижнетагильского депо, оказались внутри чистыми и тёплыми. Я забрался в почти пустой вагон второго класса в середине, с креслами типа междугородних автобусов.

Мы проехали одну или две остановки, как появилась кавалькада контролёров. Симпатичная девочка с билетным аппаратом и какой-то нерусской фамилией на бэйджике, и два сотрудника из очередной «секьюрити», её сопровождавшие – один поменьше, с длинноволосой причёской, собранной сзади в хвостик на резинке, второй габаритов Добрыни Никитича с абсолютным отсутствием каких-либо эмоций на лице. Допродав билеты парочке севших не на конечной, контролёры уползли в хвост, а поезд, подёргавшись в темноте по стрелкам нескольких станций, через полчаса подполз к аэропорту.

Начало светать. Я долго шёл по мёрзлому асфальту пустынных автостоянок к терминалу «Б», у стоек которого было назначено собираться. Затем потратил двадцать минут времени на поиски камеры хранения – стрелочка пиктограммы показывала куда-то аж на второй этаж, хотя заведение сиё оказалось в подвале.

Сервис аэропорта «Кольцово» под названием «гардероб» я до этого никогда не встречал: тебе предлагали снять с себя всю верхнюю зимнюю одежду и обувь, и оставить на хранение по примерно триста пятьдесят тенге в сутки до обратного прилёта. До начала сбора авиаспоттеров я ещё успел зарулить в одно из аэропортовских кафе и взять чайник чая. Напиток заваривали из листовой заварки в фарфоровом чайнике и предлагали за какую-то вполне заоблачную по казахстанским меркам цену. Я не стал мелочиться – аэропорт же…

Стойки турагентств терминала «Б» к половине девятого утра оказались окружены примерно полусотней страждущих, обвешанных камерами, объективы у которых порою достигали размеров фюзеляжа «Боинга-737». Нас провели через досмотр и посадили в аэродромный автобус. Сотрудник авиационной службы безопасности прочёл краткий инструктаж и вывез нас на рулёжную дорожку ко взлётно-посадочной полосе. У нарисованных на дорожке полос предварительного старта мы остановились – соваться ближе к действующей ВПП было нельзя.

«Борт 3202, занял предварительный!» – наш автобус «Кобус-3000» встал чуть поодаль в сопровождении автомобиля службы безопасности. САБ аэропорта «Кольцово», в отличие от алматинских «Нив» устькаменогорской сборки, гарцевал на нескольких новых белых «Шкодах-Йети», которые иногда сменяли друг друга. Мы столпились у нарисованных полосок. По краям рулёжки торчали из-под снега заиндевевшие светильнички, METAR давал минус восемнадцать, и чётким голосом Арни Шварценеггера в мозгу прозвучало: «Это тебе не Сен-Маартен, детка!»

Споттинг начался с того, чем удивить алматинцев было почти невозможно: «Turkish Airlines», «Somon Air» и «S7». ВПП вдруг закрылась на снегоуборку. Потом пришёл вызванный кем-то бульдозер и прочистил нам дорогу параллельно взлётной полосе на расстоянии предварительного старта от неё. Толпа рассосалась по «просеке».

Как это всегда и бывает, одним подглядывать в замочную скважину, другим – подглядывать за подглядывающими… За подглядывающими приехали подглядывать целых три екатеринбургских телеканала. Все три съёмочные группы накинулись по очереди на меня, как единственного негражданина России на этом празднике жизни. Впрочем, после моего давнишнего участия в «Большой Стирке» это были мелочи.

ВПП таки дочистили, самолёты полетели снова. На сей раз, наконец-то, посыпались такие вкусняшки, которые к нам в Алматы и не летают – редкостный кросаффчег «Аэрофлот», «ЮТэйры», «Оренэйры», и даже Ан-12 «Иркутов», давший на взлёте такого «медведа», которому позавидовала бы добрая половина советских тепловозов. Удивило практически полное отсутствие бизнес-джетов, которых столько в родном порту…

Любой праздник когда-нибудь кончается – к часу дня нас вывезли назад к терминалу. До начала регистрации рейса на мой самолёт было ещё два часа, поэтому, напившись с мороза чаю, я увязался за группой российских споттеров, пошедшей смотреть кладбище самолётов.

Примерно за полчаса мы дошли до западной окраины порта, где мужички за забором распиливали в четыре «болгарки» два почти новых, судя по их номерам, Ил-86. Наверняка можно было присобачить им какие-нибудь современные двигатели поэкономнее, но самому самолёту летать бы ещё и летать. Лет десять минимум! Нет, распилили…

Прошёл час, пацаны остались там, а я понёсся на регистрацию своего рейса, которая и началась там сразу же, как только я доскакал по морозу до терминала. Место дали сразу не только до Астаны, но и на второй самолёт до Алматы. Небольшая очередь, погранконтроль,
     – Вниманию пассажиров, вылетающих в Астану! Согласно правил таможенного союза вы не можете пользоваться магазинами «Duty free»!
На самом деле там оказалось аж три таких магазина, никто их от нас не закрывал, и было бы желание…

«Эмбраер-190» «Air Astana» подкатили к рукаву и сажали нас в него, как во «взрослый» лайнер, чего я ни разу не видел ни в Алматы, ни в Астане. Но, честно признаться, спускаться так круто вниз по гладкому полу было неудобно. Японско-американский самолётик бразильской сборки оказался внутри достаточно симпатичным. Окошки почти квадратные, стюардессы как с итальянской картинки – теперь можно было и полетать. Но прямо вот так сразу – не дали! Пошёл снег, самолёт откатили на буксире в другой конец лётного поля и минут пятнадцать обливали розовастенькой водичкой. Потом прошло ещё минут двадцать, пока орлы в пилотской кабине сподобились уже, наконец, запускать двигатели...

Самолётик полтора часа висел в воздухе над Великой Казахской Степью, «Air Astana» кормила непременными сэндвичами, телевизоров внутри такого самолёта не было, а командор так и не сказал нам ни высоту, ни скорость полёта. Наверное, эти сведения были секретными.

Практически весь народ из екатеринбургского «Эмбраера», за исключением, может быть, двух или трёх человек, сначала рассосался по кафешникам столичного аэропорта, а затем вновь собрался в самом хвостовом салоне «Боинга-757» алматинского рейса. Мы приветствовали друг друга, как старые знакомые, а «Air Astana» явно проложила екатеринбургский рейс не оттуда, откуда надо.

Полетели. Динамик над нами, в который обычно ничего не расслышать, орал, как потерпевший! Несчастная татешка, сидевшая слева от меня, как раз под громкоговорителем, пару раз попыталась уговорить стюардов «Боинга» хоть немного убавить громкость. Когда это так и не удалось, она весь оставшийся полёт зажимала пальчиками свои несчастные ушки, только это радио снова включалось.

Я летел самолётом «Air Astana» уже третий раз за десять дней – третий раз подряд по телевизору показывали один и тот же выпуск канадских «хохотунчиков» и один и тот же мультик про забавных зверушек. Как мне стало жалко бедных участников программы «Nomad-Club», вынужденных смотреть это ещё чаще…

Прилетели в двенадцатом часу ночи и, выйдя из самолёта, долго блукали по каким-то рукавам и коридорам аэропорта, пока не оказались вдруг в «Domestic»-прилётах – вообще в другом здании! А зачем?!? Ну да ладно – на улице было не минус восемнадцать, а плюс пятнадцать! Так, теперь быстренько ванную, чашечку кофе и обрабатывать фотки…