148. Чуйский Хэллоуин

Поснимать поезда на просторах станции Чу я мечтал давно. Особенно жалко теперь было то, что я не догадался сделать там хотя бы пару кадров тридцать лет назад, в её тепловозную эру – одновременный рёв и дым двух-трёх десятков тепловозных двигателей, рельсы в невообразимой смеси мазута, соляры и масла, трёхпутка и третий мост до Берлика I, ещё не полуразгромленный нечётный парк...
 
Нет, ну несколько случайных старых фотографий разных лет оттуда у меня было, конечно. Сделанных впопыхах пятнадцатиминутной стоянки, или вообще в окошко движущегося поезда… Но всё это было не то. И, вспомнив, как достаточно несложно люди выпросили у КТЖ разрешение на съёмки видеофильма из кабины локомотива по Турксибу, я обратился в пресс-службу компании. Всё-таки огромная узловая станция, полная полиции, наркоманов, торгашей и бандитов – сражаться там с кем-либо из них во второй раз ни малейшего желания не было.
 
Первый раз случился в 2001 году. Я ехал в Астану павлодарским поездом. В пятом часу утра спящий состав остановился в Чу. Сентябрь же — торгаши дынями не дремали и ввалились гурьбой в вагон. Покупателей не было, и приходилось следить, чтобы нигде ничего не свистнули. Наконец, они ушли, а я выбрался на улицу.
 
Девочка-проводница отбивалась, как могла, от огромной пьяной бабы-пенсионерки, которая не понимала, что в столь ранний час она со своими дынями никому внутри нашего вагона не нужна. Пьянь дала «круг почёта» по перрону, вопя на всю округу, что почему северные указывают ей, южанке, как жить, а затем, проходя мимо проводницы, вдруг залепила ей звонкую пощёчину! Я стоял рядом и тупо, «на автомате», залепил в ответ такую же оплеуху этой алкашке!
 
Вой поднялся ещё громче. Прибежала дочка этой пенсионерки, женщина лет сорока с таким же тюком дынь, и начала звать ментов. Ко мне поступили трое местных: «Ты чего наших бьёшь? Мы тебе щас...» Я тут же ответил: «А чего ваши руки распускают? Мы не трогали никого!» Мужики отступили, тут же нарисовались двое ментов — но не вокзальных, а сопровождавших наш поезд.
 
Естественно, что первым делом принюхались ко мне. Я тут же сказал: «Вы не меня нюхайте, а её (пенсионерка, не выпуская своих дынь, блажила рядом), а заодно посмотрите лицо моей напарницы!» На щеке у девушки уже явственно виднелись четыре багровых полосы, а настоящий её напарник, мужик лет сорока, на секунду показался в окошке служебки, и тут же спрятался обратно. Старший ментовского наряда принялся на меня шипеть:
    – Тебя сейчас тут на самом деле прирежут!
    – А ты на что?!?
    – Марш в вагон!!!
Поезд и в самом деле уже трогался, мы заскочили, закрыли все двери и рассосались по купешкам...
 
Ближе к обеду, когда состав остановился на перекур в Мойынтах, девочка-проводница где-то спала, а дежурный проводник павлодарской бригады кинулся на меня с самыми жаркими объятиями, крича на весь перрон:
    – Вот он, настоящий герой — он ночью мою напарницу спас!!!
    – А ты где был? Почему не вышел?
    – Я спал!
    – Да не звезди-ка ты, гвоздика, что когда-то розою была!..
 
 
Двенадцать лет спустя… Ответ от КТЖ пришёл быстро – там ничего не имели против, только хотели, чтобы я потом поделился фотками. Ну а что? Для них – не жалко… Пресс-служба дала туда все необходимые телеграммы, я получил от них телефон татешки – начальницы пассажирского вокзала для подстраховки – и вечером, накануне празднования Курбан-Байрама, собрался в путь.
 
Пробки по Ташкентской в предпраздничной Южной Столице оказались под вечер не очень большими – пять километров от «Арзана» до поворота на Иргели я проскочил всего за каких-то полтора часа. Вскоре совсем стемнело и за узунагашским постом ГАИ я надел на себя свежеизготовленные жёлтые «водительские» очки.
 
Жить сразу стало веселее!
 
Встречные фары теперь действительно светили в морду лица не так сильно – даже галогеновые с дальним светом. И всё бы ничего, но я, хоть и был уже три года, как сам за рулём, но до сих пор не представлял себе, как вообще можно обогнать кого-то в условиях ночной автострады, когда абсолютно непонятно, как далеко от тебя встречный автомобиль.
 
За каким-то грузовиком, полным живых баранов, я плёлся полтинник от Самсов до Таргапа, где мне удалось таки обогнать его на светлой «городской» улице. Потом быстро пролетел по «струнке», абсолютно прямому отрезку дороги, отлично разлинованному фосфоресцирующей краской, отчего кое-где удавалось ехать даже сто двадцать. Километров за десять до отарского поворота я опять уткнулся в зад какого-то фруктовоза, но обгонять его даже не пытался – зная, что всё равно вот-вот впереди пост и его остановят. Не напрягало...
 
Дорога пошла в гору, менты ночью на обычном кордайском месте не стояли, и можно было спокойно ползти в горку под семьдесят. Когда трасса пошла вниз и снова появился знак-«полтинник», я передвинул рычаг с драйва на тройку – в таком положении машинка бежала с горки шестьдесят пять, при этом не надо было жать на ни на тормоз, ни на газ. Впереди появился крутой спуск и поворот вправо – настолько крутой, что за ним обычно всегда валялась какая-нибудь опрокинувшаяся фура или прицеп.
 
В этот момент меня обогнали друг за другом два южно-казахстанских дебила – один на фуре, второй на огромном автобусе. Они летели минимум восемьдесят и, чтобы хоть как-то вписаться в надвигавшийся поворот, едва не проехались своими задними колёсами по моему капоту. Я притормозил ещё больше, аккуратно прошёл поворот и спуск – на моё удивление и слава Аллаху, что под левым откосом шоссе никого из них не оказалось...
 
Горушки кончились – можно было включать радио. Бишкек на частоте 100,9 FM крутил московское «Авторадио», лишь изредка разбавляя его своими прикольными рекламами. Вот же как везло киргизам – они спокойно могли слушать мою любимую радиостанцию не только по интернету?!?
 
Трасса от кордайской до благовещенской развилок оказалась равномерно забита транспортом в обе стороны. Но хотя бы никто не плёлся ниже девяноста. Перед строившейся благовещенской развилкой пришлось сплести в темноте замысловатый морской узел и чудом попасть на «чуйский» тракт. Сразу за асфальтобетонным заводом потянулась узенькая трасса, вроде бы без ям, как два года назад, но с огромными асфальтовыми буграми, выплавленными тяжёлыми фурами на летней жаре.
 
Вскоре показался домик в виде снятого с военной автомашины КУНГа, в котором обитали два «пятнистых» мужика и такая же женщина. Они останавливали всех подряд – непонятно, зачем. Если наркоту у кого искали, то хотя бы собачкой какой обзавелись? Увидев, что я один, приставать ко мне не стали и пропустили дальше.
Я болтался со скоростью километров под восемьдесят «по морям, по волнам» по центру пустынной дороги, когда навстречу показались три фуры. Я сместился вправо, на самые бугры. Бедную мою машинку подкидывало на всю катушку, и, только прошмыгнула мимо последняя шаланда, как со стороны правого переднего колеса раздалось «ДЗЫН-Н-НЬ!!!» Вот жеж… Но машинка бежала по-прежнему. Снова выбрался на середину дороги, проскочил ещё километра три, когда спереди начало зудеть. Ну как — зудеть? Как железнодорожные вагоны тормозят. Впереди показались уличные огни, названия посёлка не было, и я решил свернуть «на огонёк», чтобы посмотреть, что у меня с машиной.
 
Только вправо на обочину, как вдруг – ТРАХ! БАХ! ДЗЫНЬ! – машинка просела на всё переднее правое колесо, руль встал колом и на педаль тормоза жать не пришлось – оно встало само. Прямо под фонарём. А хрен его знает, где. Посёлок и улица без названий, в обозримом пространстве ни одного человечка, лишь слева маячил какой-то памятник какому-то всаднику.
 
Первым делом я позвонил своему однокласснику в Алматы. Потом шуским вокзальным татешкам, которые меня ждали – чтобы уже не ждали. Потом кинулся искать телефоны окрестных эвакуаторщиков. Билайн в айпаде шёл плохо, никакого 3G тут и близко не было, а ждать по полчаса открытия страниц в «Е» не было времени. Пока не поздно, пока ещё хотя бы одиннадцать вечера, интернет в телефоне – номера шуских эвакуаторов – всё же развилка таких трасс...
 
Интернет от K'Cell в Нокии выдал мне через несколько секунд телефон эвакуатора в Кордае. Шуских не было.
    – Где Вы сломались?
    – Посёлок, названия не видно, развилка, памятник с мужиком на коне...
    – Бельбасар, наверное?
    – Наверное...
 
Изделие имени Джобса, изрядно попотев, наконец-то выжало к тому времени из Билайна и GPS место, где я оказался. Посёлок действительно назывался Бельбасар. Я не доехал до Шу километров двадцать. Времени теперь было много, до приезда эвакуатора – минимум пару часов, и я решил пойти и прочитать, кому там этот памятник. Почти дошёл, когда по всему посёлку вдруг взяли и выключили в половине двенадцатого ночи уличное освещение.
 
Делать нечего – вернулся в машину, кое-как смог залезть в Фейсбук и описать свои приключения. Больше трёх страниц билайновское EDGE открыть за полтора часа не успело. Вскоре выползла половинка Луны, стало светлее. Иногда мимо прошмыгивала местная гопота, иногда проезжали машины – ночная жизнь Бельбасара разнообразием и изобилием не блистала.
 
Наконец показался эвакуатор. Я вылез из машины, поёжился от ледяного ветра и вышел на дорогу. Действительно за мной. Эвакуаторщик прикалывался: «Где мужик, и где дерево?» Я показал себе за спину, где высился едва различимый монумент: «Вон...» Наконец-то появился огромный яркий фонарь: пружина передней правой рессоры разлетелась на четыре части и пропорола покрышку изнутри.
 
Бедного моего «Субарика» взгромоздили на эвакуатор. На сей раз это оказался восьмитонный грузовик-Мерседес с гидролопатой вместо выдвижных аппарелей сзади. Лопата эта, на которой так хорошо было когда-то снимать контейнеры со свежим горячим хлебом, по дороге беспощадно торчала вверх на высоту пилотской кабины и являла собою нехилых размеров парус...
 
Мерс оказался внутри гораздо удобнее саркандской «Мазды», да и ехать оказалось гораздо ближе. Наркоконтроль в КУНГе принялся нас тормозить, но я сразу же высунулся из окошка: «Это меня назад везут!» Чё ржёте – лучше бы дорогу починили… Примерно через полтора часа эвакуаторщик Саша высадил меня на развилке в начале Кордая и сказал, что позвонит сразу после праздника – свою запчасть везти, или они её там найдут.
 
Возле АЗС на кордайской развилке торчало три автобуса. Ближний ко мне, двухэтажная белая «Сетра» «Dmitriy Company» оказалась официальным автовокзальским рейсом из Тараза в Сайран. Места были, а цена отсюда до Алматы была одинаковой с неофициальными «шымкентбасами». Тысяча тенге и меня отправили на самое заднее сиденье...
 
Нужные запчасти нашлись сразу же после праздника на авторазборе в самом Кордае. На второй день после Курбан-Байрама я поехал и забрал свою многострадальную машинку. По дороге прокатился по экспериментальному микросюрфейсингу – новое дорожное покрытие вместо обычного асфальта между Самсами и Таргапом, а в кафе возле Ак-Булака не оказалось никакой очереди...
 
Прошло две недели.
 
Я снова написал в пресс-службу КТЖ, вокзальным татешкам (тате – тётя, или обращение к старшей по возрасту женщине – каз.) станции Чу снова дали оттуда необходимую телеграмму, у меня появился напарник Димка Лисин, и мы, чтобы не искушать судьбу, взяли плацкартные билеты на петропавловский поезд туда и актюбинский обратно – Димону такое на работе даже оплачивали...
 
Вагон, который нам достался, был более-менее приличным – всё таки филиал международных перевозок. Половина верхних полок была свободна. Единственное – убивал какой-то душный несвежий запах, но никакой вентиляции не предусматривалось. Мы заняли боковой столик, постели брать не стали, разложили вокруг себя все штативы и прочие принадлежности, согрели чаю и поехали.
 
Перрон первой платформы вечернего Отара оказался абсолютно тёмным. В 1998 году тогдашний руководитель РГП «КТЖ» Аблай Мырзахметов сильно возмутился на каком-то совещании тем, что грузоперевозка по магистральной сети упала в шесть раз, а электропотребление только в два раза, и приказал порезать освещение казахстанских станций! По советскому ГОСТу освещённости всех железнодорожных объектов должны были составлять не менее пяти люменов на квадратный метр – для безопасности осмотрщиков вагонов. Этого Мырзахметова потом посадили, но нормальный свет на наши многострадальные перроны и станции никто так обратно и не вернул...
 
После Отара в вагоне вдруг появились торговки женской одеждой. Кто-то же их столько человек в поезд зачем-то пускал? Татешки из числа пассажирок и из числа торговок моментально позанавешали три или четыре «купе» простынями и превратили треть вагона в примерочную. Барахолок и базаров не хватало что ли? В конце концов наша соседка по купе прикупила за какую-то пару-тройку тысяч тенге незамысловатое киргизское платьице и радостно принялась звонить своим родственникам – похвастаться обновкой.
 
Состав тем временем добежал до Ала-Айгира, где попал в хороший дождь, под которым и приступил к снижению. Чокпар, Эспе, остановка, атырауское Тальго навстречу, бирликский мост, дождик вроде кончился, речка, шлагбаум и наконец-то нечётный парк Чу. Возле депо стояла парочка электровозов ВЛ40М, рельсосмазыватель, и уже было понятно, что «это мы удачно зашли»!
 
Вышли из поезда в гвалт и сутолоку полутёмного перрона на междупутье второго и третьего путей. Встречавших нас работниц станции не наблюдалось. Мы потихоньку побрели вдоль состава, когда начал звонить телефон – вокзальные татешки таки принялись нас искать, и мы сказали, что ползём в сторону локомотива. Дошли. Никого. Прожектора в этом месте светили на пять с плюсом. Хотелось сразу же начать фоткать, но потом раздумали – решив, что наглеть не стоит. А в Алматы народ тем временем уже собирался на встречи праздника Хэллоуин, устроенные в эту ночь многими ресторанами нашего города...
 
Дежурная тётенька по вокзалу прибежала минут через десять. Ей вручили коробку конфеток, которая уже побывала до этого в Бельбасаре. Она повела нас с Димоном на пустынный второй этаж вокзального здания, которому пытались делать ремонт. Она хотела предложить нам гостиницу, но мы-то сюда приехали не за этим! Поэтому нам вскоре вручили провожатым пожилого дяденьку в оранжевом жилете по имени Маке, с которым и должно было продолжаться всё наше дальнейшее путешествие.
 
Услышав по вокзальному радио о том, что прибывает поезд «Тальго», идущий в Атырау, мы побежали вдоль перрона в ту сторону, где должен был остановиться его локомотив. Поставив штативы между совершенно ошалевших вагонников и торгашей, мы принялись ждать поезд, а Маке степенно притулился в их компанию. Подошёл поезд, начали снимать. Темновато, но что делать? Вскоре подошёл ещё один поезд, гораздо длиннее, и его электровоз проехал намного дальше, где оказалось вообще темно, как в Отаре. Ничего снять не получилось, мы позвали нашего дяденьку-шала и побрели в другой конец перрона.
 
Поезда все разбежались, и мы решили сходить в сторону локомотивного депо. Как жалко, что здесь больше не переделывали старые советские тепловозы в американский капотный вид – лет пять назад это была картина маслом. Тем не менее мы сначала почапали в сторону подразделения «трактористов». Несмотря на то, что во все стороны ходили электровозы, целую кучу тепловозов держали тут для случаев внезапного пропадания электроснабжения. Когда в соседнем Кыргызстане отлетала вечно перегруженная электрическая линия с Токтогульской ГЭС до Бишкека, первой в неравной борьбе потребителей с электростанцииями падала и подстанция Шу, причём, обычно, надолго.
 
Шикарные старые советские тепловозы сновали в качестве маневровых с грузовыми составами между парками станции, готовые в любой момент уйти на трассу вместо электровозов. Перед тепловозным ангаром оказался старенький 2ТЭ10М с ещё трёхзначным заводским номером. Темень в этом месте была просто беспросветная, однако сзади вдруг появился ещё один тепловоз, который подсветил «трёхзначного» своим прожектором. Кадр почти удался. Чуть левее стояло три электровоза, средним из которых был знаменитый рельсосмазыватель, переделанный из антикварного электровоза «ВЛ60» №1877.
 
Сняв первый из них, мы прошлись вдоль колонны, где увидели ещё одного парня. Он сначала сильно удивился нашей кавалькаде, но потом предложил включить в любом электровозе свет в кабине и огни. Мы в ответ попросили его откатить на время один из электровозов от «помазка». Но парнишка ответил, что он не машинист, а помощник – ему, типа, нельзя. Но заверил нас, что один из электровозов перед рельсосмазывателем скоро уедет. Пошёл дождь, мы начали промокать...
 
За колонной электровозов притулился ещё один тепловоз, который оказался пригнанным сюда на ремонт аж из Атырау. Сняв и его, мы, как ночные мотыльки, полетели туда, где было светлее. Завернув за угол, мы оказались перед въездом на ТО электровозов. У входа торчали трое мужиков. Мы решили всё это снять, деповские двинули в нашу сторону. Один из них сразу же наехал на нас, что он сменный мастер, и как это тут лазят ночью без его ведома. Но я-то указывал в письме ТЧЭ-30, поэтому тут же сказал об этом. Сопровождавший нас агашка Маке скромно отполз далеко в сторонку, а сменный мастер начал возмущаться, что у него тоже лежит кипа телеграмм о террористах… Но разошлись почти полюбовно.
 
В конце концов снимать возле депо оказалось больше нечего. Мы сняли действительно успевший открыться нам с одной из сторон рельсосмаз, затем вернулись к началу пассажирских путей. Здесь как раз начинала закипать жизнь – близился пик трафика. На втором пути уже пританцовывал готовый к отправлению скорый на Костанай, прибывал скорый из Алматы, вагонники, торгаши и пассажиры носились, как ошпаренные, и вообще ничего не напоминало, что на улице третий час ночи. Дождь к тому времени кончился и начался снова.
 
Отсняв штук пять пассажирских в самом ярком месте станции, мы что-то уже подустали мокнуть. Лило уже прилично и нужно было хоть чуть-чуть обсохнуть. В центре перрона стоял ярко освещённый киоск с не менее яркой надписью «линария». «Ку», видать, сделали кому-то другому. Маке куда-то исчез, а дежурная повариха Тётя Оля накормила нас вполне вкусными пирожками и удивительно горячим кофе.
 
Дождь не кончался, мы с Димоном прошмыгнули в вокзал, нашли пару свободных кресел на первом этаже и сели пережидать самый сильный дождь. В этот момент прикатил состав «Туран-Экспресса» из Астаны, в него стали впрягать китайский электровоз – картинка маслом, но мокнуть уже не хотелось. Мы выползли чуть позже, когда дождь почти кончился, а на путях появился скорый из Шымкента, ремонтный поезд и тепловоз с грузовым поездом. Только пересняли всё это, как сначала появилось шымкентское «Тальго», а затем и скорый из Актобе, в который у нас были обратные билеты.
 
Дежурная вокзальная татешка пришла нас проводить. Забравшись в почти полный плацкартный вагон, мы быстро постелили себе полки. Запах в этом вагоне был ещё ядрёней. Однако я – на удивление – уснул ещё до Берлика I! Первый раз я проснулся, сильно захотев в туалет, когда поезд болтало где-то в районе Отара. Туалет был ещё (или уже?) закрыт, но на донышко давило прилично, и я быстренько побежал в пространство между вагонами. На то же удивление мне не составило труда уснуть и второй раз.
 
Разбудила меня через час та же орава торговок одеждой. Одна из них вообще в наглую пододвинула мои ноги и уселась на полку. В соседнем купе уже налаживали примерочную. Посмотрев, что ехать осталось чуть больше часа, я уже не стал пинать торгашек в ответ, и перебрался к окошку.
 
Проскочив все места наших прошлых съёмок – а от Куркудука до Алматы это случалось уже почти у каждого столба – поезд припоздал на конечную всего на пять минут. И тут нам снова повезло: локомотивное депо Алматы преподнесло нам в качестве вполне заслуженного бонуса арысский рельсосмазыватель, самым первым переделанный в своё время из списывавшихся к тому моменту тепловозов-«луганок». Его перегоняли в Усть-Каменогорск на замену пошедшему в ремонт такому же защитинскому «помазку»...
 
Я поехал домой, но Димону ночного путешествия показалось маловато, и он не преминул возможностью пробежаться ещё и по тепловозным тупикам Алма-Аты II, выловив какой-то редкий маневровый локомотив...