Поездка до Ugaaale

ЧАСТЬ 1




"Извините, вы из этих, самоубивчиков будете? Обожаю самоубивчиков! " - сладострастно пропищала девица лет пятнадцати, сидя на скамейке у края помойки и попивая дешёвый сидр, купленный в фильяле "Latvijas Balzams", находящемся напротив пустыря на котором была помойка. Она ждала подругу, которая должна была привести спайса для совместного использования и неожиданное развелечение вмиг развеяло скуку.

Улдис Гробиньш её не заметил. Вернее услышал какой-то звук и, обернувшись, увидел некое совершенно жуткое переливающееся чёрное пятно, издающие диссонантные шумы.  Это заставило отпрянуть.
Улдис вздохнул. Раньше эти крайне нежелательные объекты тоже доставляли неудобства, но и тогда они казались менее омерзительными. По крайней мере, у других была какая-то постоянная форма.
Он месяцами мог ходить среди них, не различая лиц и не видя между ними совершенно никакой разницы. Иногда они подолгу звонили во входную дверь его дома и что-то говорили или кричали. Обычно, в такие моменты Улдис прятался в шкаф или под кровать и долго лежал затаившись, не издавая звуков, чтобы они поскорее ушли. Он воспринимал их чем-то вроде назойливых мух, сильно выросших в размерах. 

Наблюдая, как Улдис Гробиньш закрепляет петлю на дереве, девица расстегнула штаны и запустила руку в свои труселя. Вскоре раздались её стоны.

Акт прекращения жизни - это очень интимный процесс, однако же, каких-либо способов быстро прогнать этот объект Улдис не знал. Поэтому он предпочёл действовать по своей обычной схеме: игнорировать.

Какой-то парнишка со второго этажа, увидев происходящее, моментально выбежал во внутренний двор, чтобы снимать самоубийство на камеру мобильного телефона и потом выложить в интернет. От шума проснулся местный бомж, которого все знали как Дядю Колю. Он вылез из своей помойки и что-то проворчав, начал ждать завершения бесплатного представления, чтобы проверить карманы трупа на наличие мелочи. Тем временем, кто-то из близлежащих окон обзванивал знакомых. Достаточно быстро собралась толпа.
Поганая ветка всё же обломилась, несмотря на большие размеры. Улдис Гробиньш упал и больно ударился. Эдакая неудача. Он взял верёвку и снова залез на дерево, но с тем же успехом. 

"Молодой человек, вы на крышу лучше заберитесь. Там к ограде привяжите петлю. Не повисните, так разобъётесь" - посоветовала Улдису старенькая продавщица из "Latvijas Balzams", вышедшая покурить. Дядя Коля тем временем размышлял, что неплохо бы утащить труп на мясо и съесть под палёную водку всё, что удасться поджарить на костре.

Неожиданно, в сознании Улдиса Гробиньша всплыл один из тлеющих осколков воспоминаний, бесконечно летящих в противоположные стороны друг от друга. Его мать Илзе Гробиня и отец Иван Гробиньш улыбающиеся на фотографии примерно за год до своей гибели. Он грустно улыбнулся.

Когда тело в третий раз упало, сломав ветку - подбежал местный дворник и намертво передавил его горло руками, крича что-то пьяным матом. Ему не нравилось, когда мусорят. Дворника моментально оттащили полицейские из проезжающей мимо патрульной машины, появившиеся для всех незаметно. Толпа стремительно разошлась, по умолчанию воспринимая служителей закона как угрозу, ведь каждый из них чувствовал за собой какую-либо вину.

Улдис Гробиньш, пришёл в себя, когда уже никого не было. Полицейская машина уехала вместе с дворником в участок. Рядом лежали три поваленные ветки. Верёвку с петлёй на конце умыкнул из под носа какой-то худощавый старичёк, который теперь счастливо висел на улице, привязанный шеей к батарее у окна одной из квартир четвёртого этажа.

Одно из других окон близлежащих домов источало музыку. Это была какая-то современная переделка старой песни.
Улдис Гробиньш расслышал отрывок -
"Nac, nac, ja tev skumji, mans draugs,
Nac pie manis, Ugale brauc!
Ja tev skumji, mans draugs, nac pie manis,
Man sveces gals izdzerta balzama pudele,
Mazs iebruns pasjansa galds, ko es nopirku vakar,
Un glaze matrozu degvina."




ЧАСТЬ 2




Всю дорогу шёл домой погружённый в Свои мысли. Аккумулятор в плеере сел ещё раньше, поэтому Улдис Гробиньш решил не пользоваться общественным транспортом, даже проездом без билета, как он обычно делал. Путь предстоял длиной примерно в три часа. Слишком далеко от дома он забрёл на этот раз. Наткнувшись на полуразвалившийся деревянный дом, там и заночевал, благо лето было тёплым. Заснул на полу под приятную вонь разложения, которая его нежно убаюкивала.

Проснувшись, Улдис вдруг необычно ясно разглядел натянутые опухшие вены какого-то наркомана, который сидел на корточках рядом с ним и смотрел куда-то в стену выпученными глазами, которые вот-вот лопнут от натуги. Наркоман ему понравился, поскольку тому не было до Улдиса никакого дела. Он просто сидел и смотрел на стену, словно какая-то деформированная постмодернисткая статуя.
"Куда смотрит этот замечательный человек?" - подумал Улдис. Почему-то его данный вопрос очень серьёзно заинтересовал, а его давно не интересовало совершенно ничего. Поэтому, Улдис Гробиньш присел на корточки рядом и горсти лежащих иголок впились в подошву его обуви. Сначала он не видел совершенно ничего. Ну стена, как стена, что в ней такого? Много их за свою жизнь видал, по сути ничем не отличаются, кроме обоев. Однако же, его длительное упорство и неотступность от поставленной цели стали вознагрждаться.
Сначала Улдис просто подметил факт уникальности различных узоров разложения, образующихся на стенах заброшенных зданий. Сползающие обои, неприличные надписи, пятна влаги, местами мох, гниль и кое где даже образовывались дыры. Спустя два часа, его взгляд уже доподлинно знал неповторимые особенности этой конкретной стены. Концентрируясь на этих особенностях, он медленно минута за минутой начинал вникать в то, что было за ними, покуда внешний мир отдалялся ещё более, чем обычно.
 Эти совершенно обыденные узоры были лишь воплощением чего-то другого, совершенно трансцендентного, чего в полной мере постичь человеческий разум не мог, однако же мог относительно изучить отдельные моменты в рамках своих совершенно убогих неполноценных возможностей и профильтровав через призму своего необъективного восприятия - записать результат в своём сознании.

Очнулся у себя дома в кровати, не помня как там оказался. Всеми силами напрягая память, Улдис Гробиншь вспомнил, какие-то несвязанные обрывки из которых восстановил общую картину.
Его концентрация, перешедшая в медитацию длилась гораздо дольше, нежели он изначально планировал. Значительно дольше, чем он вообще мог бы предполагать. По самым смелым предположениям, Улдис пробыл там около двух суток. За это время, наркоман сидящий рядом успел умереть и даже начать разлагаться. Мухи то пользали, то улетали с его мёртвых счастливых глаз, которые казались необычайно глубокими. Уход из жизни этого незнакомца, Улдис Гробиньш подметил совершенно сухо и не придав значения, столь сильно он был под впечатлением от возникшего откровения. Удивительно, как в таком состоянии он вообще нашёл дорогу до дома, действуя полностью на автопилоте.




ЧАСТЬ 3




Остаток лета и осень Улдис Гробиньш пребывал вне этого мира. При этом, разум его полноценно работал, но чего-то неуловимого, возможно даже, самого главного - не хватало. Он просыпался вечерами под ворчание деда по матерской линии, Имантса Берзиньша, который убеждал Улдиса спать ночью, как все нормальные люди. Первым делом, Улдис садился за компьютер и обычно не ел, лишь пил чёрный чай или минералку. Сильно похудел за это время, несмотря на малоподвижный образ жизни.
Иногда, всё же, Улдис выходил ночью попродить по кладбищу, находившемуся примерно в сорока минутах ходьбы. Там было необычайно спокойно, тихо и уютно. Уютнее чем в любом другом месте. Если случайно забредал, то сидел у могилок родителей.
Время от времени, уступал ворчанию деда, который убеждал его "выйти пообщаться с ребятами". Впрочем, нельзя сказать, что Улдису это совсем уж не нравилось. Ему даже было немного необычно выйти во двор, жили они в одном из самых неблагополучных районов Риги, и просидеть весь вечер на лавке вместе с местными русскими. Иногда приходили и цыгане из соседних трущоб. (та часть их народа, которая наименее социализированная и становится причиной для множества стереотипов)
Обсуждались такие темы как "кто кого трахнул", "кто вышел с зоны или попал на зону", "кто кого побил", "как вчера нажрались" и тому подобные. Получалась своего рода медитация, растворяющая сознание в пустоте. К тому же, эти простые люди из народа были достаточно добры и достаточно берзразличны к Улдису, что переводило их в разряд необременительных знакомств. За неизбежными бутылками дешёвого крепкого пива (от участия в распитии которых Улдис всегда отказывался, но тем не менее скидывался на их покупку, чтобы приобщиться) - вечер проходил быстро.

В середине декабря Улдис вышел на улицу, после очередной ночи провидённой за компьютером. Уже под утро он задремал и немного поспал на клавиатуре, в то время как видеоролик со столь любимой им детской порнографией продолжал отображаться без него. Его разбудил вошедший в комнату дедушка по материнской линии Имантс Берзиньш. Дедушка похвалил "кино" и они продолжили смотреть вместе, попивая чай и поедая бутерброды со шпротами и чёрным хлебом, который дедушка принёс с кухни.
Спустя примерно пол часа, Улдис решил немного пройтись по улице. Было приятно холодно. Без какой-либо на то причины, сами по себе вспомнились строки песни, которую он когда-то давно слышал и которые почему-то повторились во время недавнего сна.

Слова этой песни повторялись в голове Улдиса Гробиньша снова и снова, разносясь гулким эхом по давно заброшенному дому.
"Nac, nac, ja tev skumji, mans draugs,
Nac pie manis, Ugale brauc!
Ja tev skumji, mans draugs, nac pie manis,
Man sveces gals izdzerta balzama pudele,
Mazs iebruns pasjansa galds, ko es nopirku vakar,
Un glaze matrozu degvina."




ЧАСТЬ 4




Улдис Гробиньш стоял перед зеркалом и сбривал отросшую щетину с лысой головы. Возможно, из-за этой лысины и неказистой поношенной одежды, жители окружающих трущоб и воспринимали его за своего. Кто-то его даже знал, как своего соседа, но Улдис не отличал лиц, за очень редким исключением. Он, конечно же, узнавал своего дедушку и ещё одного человека, который держал дискурс в их дворе на детской площадке. Там, где он любил иногда сидеть на лавке и слушать разговоры проходящие за дешёвым крепким пивом, от которого Улдис неизбежно отказывался.

К слову об этом персонаже. Звали его не то "Толян" не то "Колян" и он по сути был центральной фигурой собирающейся кампании. Даже когда отсутствовал, главным поводом для сборов была его личность, которая приманивала окружающих людей, словно свет мотыльков.
Если же этот человек был в числе собравшихся, разговор иногда имел обыкновение заходить в более философское русло, переставая быть пустотой.  Толян-Колян принадлежал к эзотерическому крылу толкователей "понятий". С его позиций, каждое правило "воровского закона" имело своё глубокое значение, исходящие корнями к мудрости Древней Индии. Даже сама система тюремных каст, по сути своей, совпадала  с варнами. Толян воспринимал воров в законе, как местный эквивалент представителей касты брахманов, последних мудрецов нынешнего общества, добровольно принявших путь жёсткой аскезы. Даже когда регулярно приезжающая машина полиции забирала именно его, этот человек не вырывался как другие, а лишь до последнего оборачивался к оставшимся и кричал "Я это заслужил!", тем самым признавая справедливость и неизбежность закона кармы.

И действительно, полицейские машины в этих местах воспринимались как нечто постоянное неизбежное. Улдис Гробиньш всегда жалел, что забирали всякий раз не его, поскольку ему было так интересно уже однажды увидеть изнутри полицейский участок, про который он слышал так много. Один раз он даже прямым текстом предложил свою кандидатуру вместо того, кого намеривались увозить. Отказ ввёл Улдиса в состояние близкое к депрессии, которое длилось не меньше месяца.
Дедушка, услышав рассказ об этом случае, сказал, что в жизни ничего не даётся просто так. Не бывает каких-либо достижений без труда. Любой успех -  это видимая вершина айсберга, в подводной части которого прячется невообразимо большое количество работы, незримое для глаз посторонних завистников.

Добрив лысину, Улдис вышел на ночную улицу, где полная луна нависала необычно низко. Латвийская зима была красива. В густой тишине, он ушёл, потерял себя где-то на бескрайних просторах ночного кладбища и надолго забылся.

Когда вернулся домой был уже день. В его отсутствие, какие-то подростки нарядили дедушку в дешёвую форму сс, явно купленную в каком-то секс-шопе, поставили старика на тренажёр "беговую дорожку"  и заставляли маршировать, среди бардака и захламлённости комнаты, снимая всё на мобильники. Дедушка был в рядах Лесных Братьев и к Schutzstaffel отношение не имел, что делало происходящее нелогичным. Улдис прогнал подростков, кричащих что-то про "вонючего ганца" и лёг спать.
Вечером в дверь кто-то позвонил, разбудив Улдиса. Он, как обычно в таких случаях, залез под кровать и постарался думать о чём-то постороннем, не издавая ни звука. К несчастью, в это время дедушка был дома и открыл дверь. Звонившей оказалась девушка-гот двадцати с небольшим лет, которая просила вернуть её одежду используемую для  фетиш-фотоссесий и тренажёр. Слегка краснея, она поведала, что её брат с друзьями опять наелись наркотиков и забрали некоторые её весьма личные вещи. Улдис, который к тому времени всё же вылез из под кровати и смотрел из темноты команты, невольно вспомнил какого-то странного вида бородатого бомжа, шедшего в женском ливчике, чулках и стрингах. Его он видел мельком, возвращаясь с кладбища.




ЧАСТЬ 5




Так прошла зима и весна, в глубоком забытьи, полном каких-то совершенно незначимых событий. От такого рода событий - пустота была ещё более абсолютной. Не было чего- то главного, впрочем как уже много лет, а возможно и всегда.
Все эти месяцы, Улдис Гробиньш то вспоминал, то забывал отрывок песни, услышанный им на пустыре возле свалки. В конце-концов, он его записал на листке тетрадки, чтобы не потерять и спрятал в столе. В результате про саму песню и этот листок он всё же забыл окончательно. 

Во второй половине июля, Улдис рылся в столе, поскольку потерял купюру, на которую намеривался приобрести несколько пакетов чёрного чая. Купюру, он так и не нашёл, зато нашёл забытый тетрадный листок.

"Nac, nac, ja tev skumji, mans draugs,
Nac pie manis, Ugale brauc!
Ja tev skumji, mans draugs, nac pie manis,
Man sveces gals izdzerta balzama pudele,
Mazs iebruns pasjansa galds, ko es nopirku vakar,
Un glaze matrozu degvina."

Он прочёл содержимое листка и вспомнил, что уже больше года хочет поехать в  Ugale, но постоянно откладывает. Вздохнув, Он вынужденно признал, что скорее всего никогда так и не соберётся.