отрывок Комендант Ада

Она бежала по перрону, пересчитывая проносившиеся мимо вагоны, жадно ища глазами в светящихся квадратиках окон любимый образ мужа. Шестьдесят дней мучительного ожидания, шестьдесят бессонных ночей, в которых Катя тысячу раз возвращалась в то утро, когда уезжал Михаил. Говорят, что близкие люди чувствуют приближение беды, но почему, же у нее ничего, нигде не екнуло?! Не сказала мужу нужных слов на дорогу, которые могли бы хранить его как оберег. Не прочувствовала…  Онн всегда боялся лишний раз ее волновать?

     Еще минута, и поезд устало, выпустив пар, остановился. Перрон заполнился людьми. Все вперемешку: встречающие – прибывшие. «Миша, миленький, где же ты?» – стучало у нее в висках.
– Катя! – услышала она за спиной знакомый голос. Катерина обернулась и обомлела. Перед ней стоял желтый, похожий на восковую свечу, истощенный муж. Что случилось c ее родным Мишенькой?!
– Милый, дорогой, любимый…, – шептала она, осыпая мужа поцелуями.
– Что же с тобой было? Что с тобой стало? – Катя прижимала к себе щуплое тело Михаила, понимая, что случилось с ним что-то страшное. Не может выглядеть так здоровый человек.
– Ну, ничего. Отдохнешь, к врачам сходим, все будет хорошо! – бесконечно повторяла она.
– Брат, привет! – услышал Михаил знакомый голос. И не успел опомниться, как оказался в крепких объятиях двоюродного брата Бориса. Радость, волнение и счастье переполняли его. Он опять рядом со своими самыми близкими и самыми родными людьми.
* * *
   Михаил в военной форме шел домой и чувствовал, что выглядит нелепо среди ярко одетых людей. Да и сам Тирасполь, утопающий в зелени, со щебечущими птицами в густых кронах деревьев, с красивыми женщинами и детьми, такой родной и любимый с детства город, казался ему совсем другим… Михаил привыкал к нему, с удовольствием впитывая эти давно забытые ощущения. Он любовался раскрасневшейся от волнения женой, ощущал тепло ее руки, которую не выпускал из своей. Радовался повзрослевшей дочке, маме, отцу, друзьям. Наслаждался видом праздничного стола, накрытого в доме. Отцовский тост с торжественно поднятой рюмкой рубинового молдавского вина окончательно вернул его к былым временам. «Наверное, так выглядит счастье?! Настоящее счастье, оно всегда простое и незатейливое, как сегодняшний день».
– Сыночек, как же ты похудел, – причитала мать, смахивая со щек мокрым платком слезы.
– Это от жары, мама. Вот отдохну, наберу вес! Я же спортсмен, и толстым никогда не был. Ты меня просто давно не видела, вот и забыла.
– Миша, расскажи, как там было? – не терпелось услышать подробный рассказ брату.
От  расспросов близких Михаил становился мрачным. Они вновь и вновь мысленно возвращался  в Чернобыль, который, пожалуй, навсегда останется одним из самых тяжелых незаживающих ран в душе. Кто-то сказал, что время лечит любые раны. Увы, не все.
Михаил знал, что Чернобыльская гроза накрыла пеленой своих радиоактивных лучей часть страны, которую историки назовут позже «Славянским полем». Это территория, на которой сходятся границы Белоруссии, Украины и России, где тугим узлом завязаны судьбы единокровных народов. Он, как никто, понимал, что эти регионы должны объявить зоной национального бедствия и принять максимально возможные меры для обеспечения безопасных условий всем, кто проживал на загрязненных территориях. Но он не имел право рассказать об этом, так как дал подписку о неразглашении соответствующим органам. И от этого на душе становилось еще тяжелее.

                ****

Катя обвила руками шею мужа и поцеловала в губы.
– Почему ты такой грустный? Все сегодня так радовались твоему возвращению.
 Устал? – Катя заглянула в глаза мужа, ища в них ответ на свой вопрос.
– Да, Катюша. Устал. Я хотел тебе кое-что рассказать…– слова Михаила повисли в воздухе.
–  Не хочу тебя пугать, но мне срочно нужно ехать в Москву. У меня направление в военный госпиталь Бурденко. Я болен. Это радиация.
Катя с ужасом смотрела на мужа, будто в комнату влетела шаровая молния, готовая в любой момент разорваться и прожечь грудь до самого сердца. Вот он, ее родной Миша, недавно отпускавший шутки за столом, сейчас говорит о какой-то  болезни, о пойманном радиационном облучении, стронции…
– Ты будешь жить? – Катя расплакалась. Ей казалось, что эта беда не может коснуться ее. Это может быть с кем-то, но, ни с ней, ни с ее мужем, ни с ее семьей.
– Буду, конечно, буду жить. – Михаил пытался быть убедительным, но это получалось плохо.

Ночью Катя так и не заснула. Свет уличного фонаря заливал комнату. Проглатывая темные углы, освещал лицо спящего мужа, мягким светом разглаживая заострившиеся черты лица. Она вспоминала то время, когда Миша ходил в женихах, назначал ей свидания, как сделал ей предложение. Вспоминала тот день, когда родилась дочка, как муж растворялся в ней и готов был выполнить любое ее желание. Катя, как книгу, перелистывала свою жизнь, где каждая страница была с яркой и радостной картинкой, в которой она – самая счастливая женщина на свете. Неужели счастье останется теперь в прошлом? Катя прижалась к груди мужа, прислушиваясь к стуку его сердца. Разве может она жить без Миши? Разве могут какие-то атомы, радиоактивная пыль, отнять у нее ее счастье? А если отнимут? Что потом? Пустота… ничего…