Космические дознаватели. Покаянная интермедия

Рывком распахнув дверь кабинета, Камил угрожающе завис на пороге.
- Ну, что, соколики ползучие?! – излучая праведный гнев, спросил он подчинённых.
Подчинённые сидели – святее всех святых – спинки прямые, руки на коленях. Карие, зелёные и голубые их глаза излучали желание немедленно раскрыть самое сложное преступления, очень может быть, предварительно совершив его лично.
- Кому было приказано сопровождать первокурсников по зданию Корпуса?! – поинтересовался Камил у Райгу.
Райгу изобразил на лице отчаяние. Санди тактично ответил:
- Нашей группе.
Олаф высказался прямолинейней:
- Вот только ты, начальник, бросил нас и куда-то подорвался. Кстати, куда?
- Значит, надо было, - сурово ответил Камил. - Почему курсанты вместо того, чтобы передвигаться организованной группой, расползлись по всему Корпусу, как вредоносные жучки?!
- Сказалось отсутствие педагогического опыта, - оправдался Санди. – И организаторских способностей.
- А ещё сказалось полное отсутствие начальника, - уточнил Олаф.
Камил, не заходя в кабинет, приказал:
- Пишите объяснительную записку на имя командира Корпуса. Я пошёл.
- Куда? – спросил настырный и нечуткий Олаф.
- Куда послали, - злобно ответил Камил, - туда и пошёл. Практически.
Дверь захлопнулась.
Санди, тяжко вздохнув, достал лист бумаги.
- А ручечки у меня-то и нет, - растеряно сообщил он коллегам.
После долгих поисков, Райгу нашёл у себя в столе фломастер. Красный с золотыми блёстками.
- Откуда у тебя эта хрень? – удивился Олаф.
- Помнишь, мы на юбилей командира десятой группы поздравление писали?
Олаф помнил. Как ему было забыть фразу «желаем счастья в семейной и личной жизни, пусть одно не мешает другому»? Даже кхольпы заливисто ржали. Только Камил, машинально прочитавший вслух написанное шкодливыми руками подчинённого, не смеялся.
- Главное, - сказал разумный Санди, - всё вспомнить и во всём повиниться. Тогда командиру только и останется, что нас простить. С чего начнём?
- С того, что в первые же секунды какой-то курсант полез своей немытой лапой к идентификационной панели, отчего завыла сирена и сама собой объявилась террористическая тревога.
- Мы физически не могли удержать за руки всех курсантов, - оправдался Райгу.
- Пиши! – распорядился Олаф. – «Ввиду невозможности…»
Фломастер пополз по бумаге, оставляя за собой блестящий улиточный след.
- Ну?!
- …хватания, ухватывания…
Олаф глубоко задумался. Губы его беззвучно шевелились, и шевелению этому не было конца. Санди прекратил страдания Олафа фразой:
- «Ввиду отсутствия, по вине руководства Академии, предварительного инструктажа, прибывшие курсанты проявили неуместную инициативу, повлёкшую за собой…»
- Чёрный песец, - подсказал Олаф.
- «…незначительные…»
- Жертвы и разрушения, - не унимался Олаф.
- «…сбои в работе Корпуса». Райгу!!! Что ты написал?!
Райгу выронил фломастер, прижал ладони к груди и обиделся.
- Что вы продиктовали, то я и написал.
На свет божий появился новый лист бумаги.
- Перепиши, но без песцов, жертв и разрушений, - распорядился Санди. - Так, не припоминаю, что потом-то было?
Олаф напомнил:
- Потом ты играл роль экскурсовода и, продолжая тараторить, повернул направо, а Райгу, неизвестно чем ведомый, повернул налево. Основная масса антропоморфных курсантов пошла, естественно, за ним. Я на секунду только отвлёкся и оказался перед непростым выбором.
- На секунду? Да не может быть, чтобы ты всего секунду охмурял Советника из семнадцатой группы.
- Какой это охмурёж?! Так, ритуальный танец, и чтобы форму поддержать.
- Потом ты побежал за Райгу, а мне пришлось вас ждать.
- Нет, ты, голубчик, не ждал. Ты читал. Когда мы вернулись, ты подпирал стену и пялился в книгу. Вокруг не было ни одного курсанта, даже квисты умудрились смыться.
Санди покаянно склонил голову, но при этом неуловимым жестом вытащил из стопки том и положил его себе на колени, а Райгу спросил:
- Интересно, кто из курсантов свистнул портрет основателя службы космических дознавателей.
Портрет кисти настоящего, но неведомого художника висел в холле на втором этаже. После изгнания курсантов – последних ещё долго выколупывали из самых странных закоулков – портрет нашли в закрытой с внутренней стороны кабинке уборной. Назначенные дознаватели приключение портрета расследовали въедливо, долго, но так ничего и не нарасследовали.
- Пиши. «Поскольку материального ущерба…»
- Фломастер кончается, - пожаловался Райгу.
- Надо спиртику в него подлить, - предложил находчивый Олаф.
Санди вздёрнул бровь. Олаф его успокоил:
- Для хорошего дела найдётся.
И он вынул из нижнего ящика стола бутылку с прозрачной жидкостью. Искупав в спирте, фломастер удалось реанимировать.
- Дальше, а то до вечера не напишем, - приказал Олаф.
- Дальше, - продолжил Санди, - курсант-кхольп, посадив на плечи курсанта-накса и подсвечивая себе лучинкой, решил исследовать странное устройство на потолке.
Понявший службу Райгу кивнул и сказал:
- Я напишу, что произошла внеочередная проверка системы пожаротушения. И откуда в Академию таких недотёп понабрали? Дождь был совсем некстати.
- Курсанты - только что от мамы, - посочувствовал Олаф. – Многие расы не устанавливают в жилых домах противопожарные системы. Просто потому, что там нечему гореть.
- А я, - возразил Санди, - не слишком дождику огорчился. Зато привелось увидеть кхольпа совершенно в пене бегущего по коридору и сбивающего головой  накса плафоны.
- Хорошо ещё, что у наксов незлобивый характер, - пробурчал Олаф.
- Продолжим, - строго сказал Райгу. – Только о чём дальше писать, мне неведомо. Я не знаю, как объяснить руководству, появление букета в музее славы.
- И как объяснить исчезновение всех цветов с куста гибискуса, - перелистывая страницу, добавил Санди. - Ты не находишь, что это парные случаи?
Олаф пожал плечами и сказал:
- Не вижу ничего криминального в цветах.
- А в их отсутствии?
- Фломастер кончается, - опять пожаловался Райгу.
Олаф чайной ложечкой напоил фломастер спиртом.
- У двух начальников групп пропали таблички с дверей, - тоскливо разглядывая бутылку, добавил он.
- Интересно, кому таблички понадобились?
- Курсантам, конечно, на память, в качестве реликвии.
Райгу посмотрел на Олафа с большим подозрением и спросил:
- А у тебя много реликвий хранится, и какие они из себя?
- Я в Академии не учился.
Санди, который несколько минут назад полностью погрузился в вожделенный том, удручённо покачал головой, но ничего не ответил. Райгу сказал:
- Теперь самое неприятное: дамы из отдела по связям с общественностью оставили ключ в наружном замке, они всегда так делают, перетыкать же лень. Просто обычно никому в голову не приходит повернуть ключ и уйти с ним вдаль навсегда. Курсантам это в голову пришло. А звукоизоляция в Корпусе отменная, и воплей запертых дам никто не услышал.
- Что интересно, - добавил Олаф, - воспользоваться внутренней связью дамы догадались очень нескоро.
- Кого же дамы позвали на помощь?
- Конечно, спасателя. Техники для дам слишком чумазы и разговаривают с междометиями.
- Что сделала вызванная общественность? Вскрыла замок спецсредством?
- Для начала спасатель постоял в коридоре, сжимая мозолистыми пальцами оторванную дверную ручку. А потом он вызвал техника и, гад, написал докладную.
- Точно, гад, - согласился Райгу.
Он начал быстро писать, украшая лист бумаги новыми строчками, и вдруг громко засмеялся.
- Что это с Райгу? - оторвавшись от книги, поинтересовался Санди.
- Спирта нанюхался! – ахнул Олаф. – В охапку его, и – домой! Нам только пьянства на рабочем месте не хватало. Объяснительная готова, Камил придёт – отдаст.

«Ввиду отсутствия, по вине руководства Академии, предварительного инструктажа, прибывшие курсанты проявили неуместную инициативу, повлёкшую за собой незначительные сбои в работе Корпуса.
Из-за многочисленности курсантов было принято решение разделить их на две группы, в результате чего одна из групп была утеряна перешла к осмотру Академии в индивидуальном порядке.
Поскольку материального ущерба портрету нанесено не было, просим считать инцидент исчерпанным. Говорить о том, что портрет скучал в кабинке туалета или испытывал там моральные страдания, было бы смешно. Как-то так.
Мероприятия по внеочередной проверке противопожарной системы показали, что противопожарная система находится в рабочем состоянии, кхольпы быстро бегают, а наксы обладают крепкой головой и отходчивым характером.
С особым удовольствием хотелось бы отметить желание курсантов стать продолжателями великих традиций: хранения и чтения памяти героев прошлого. Кстати, гибискус очень красив, а его цветы напоминают кровавые раны. В хорошем смысле этого слова.
Таблички можно и новые сделать. Начальники групп должны гордиться, а пока им надо маркером написать на дверях свои светлые имена. Вот у нас, например, что-то табличку никто не подтибрил.
Впервые наши дамы по связям с общественность попытались выполнить свой прямой долг. Да, они героически связались с общественностью. В результате общественности удалось освободить дверную ручку от её непосильной работы. Правда, возникает вопрос, хотела ли этого дверная ручка. Вопрос философский, и к курсантам никакого отношения не имеет. Фиг ли я о нём пишу?»

Камил вернулся в кабинет ближе к вечеру. Там ощутимо воняло спиртом. На столе Райгу лежал лист бумаги с текстом яростно-алым в самом начале и исчезающее-розовым в самом конце. Камил, морщась, прочитал послание и бросил лист в сейф.
Он вытащил любимую тушь и написал новую объяснительную: много слов о непрофильном, расточительном и, в конце концов, просто преступном использовании дознавателей. Умные слова Камил густо разбавлял словами яркими.
Потом он обыскал стол Олафа.
Потом он пошёл домой есть человечину.