Привет Ницше

День 1.

@vseev_den
                13/04/15 12.00

Бог ли создал человека, или же человек создал бога. Извечный вопрос ,который мучает умы каждого поколения. Вопрос столь же актуальный, как проблема курицы и яйца. Все мы, живем , прожигая каждое мгновение своей жизни  мнимыми целями, которые диктует нам современное общество.  Постоянно спешим, не успевая смаковать  свое мимолетное  счастье. В ускоренном темпе. Быстрее жить, быстрее любить, быстрее дышать, быстрее трахаться.   И все так же, не останавливаясь, в едином порыве сталкиваясь с трудностями, мы поднимаем руки к небу и одновременно проклинаем всевышнего и просим его о помощи. Всемилостивый и одновременно карающий за грехи наши – есть грандиозный кукловод, играющий со своими пешками? Или же стечение обстоятельств, поглощающее наши молитвы в пустоту? Кто мы? Кусочки гигантского пазла, который, с течением времени, сложится воедино? Или  нелепая ошибка эволюции, ознаменовавшая крах этого бессмысленного мира? Я попытаюсь найти ответ на этот вопрос. Да. Я Денис Авсеев, журналист, который отправится с четырьмя монахами в паломничество. Путь наш лежит в священную пещеру, где, как утверждают верующие можно услышать глас божий. И как бы это не звучало, за ответом «есть ли бог?» я направляюсь именно к богу.  Следите за моим блогом друзья и ждите отчета. До скорой встречи.

День 2.

Я вышел на платформу вокзала и вобрал свежий утренний воздух полной грудью. Слишком большое количество времени пришлось находиться в поезде. Плацкарт был похож на жестяную банку с шпротами. Немного времени спустя меня отвезли на такси в ближайший храм, откуда начинался мой путь. Сама атмосфера, царившая в воздухе, оставляла тяжелое ощущение в груди, как от прикосновения к чему-то великому. Как будто вот-вот мне откроются все тайны мироздания. Мне показали мою комнату, где предстояло провести ближайшую ночь, и  разъяснили график приема пищи. В целом закулисье храма обычное здание со своей системой, что меня немного расстроило. В ожидании обеда я пообщался с местными служителями и работниками. Уверенные в правоте своей религии. Приверженцы  правил. Цитирующие, между делом священное писание, как запомнившуюся шутку, которой не терпится поделиться с окружающими.  Вскоре пошел дождь.

День 3.

Мы встали задолго до рассвета. Только сейчас меня познакомили с сопровождающими. Их имена мне не раскрыли. Так же коротко и, по сути, объяснили правила пребывания в пещере. Наряду с общепринятой техникой безопасности, прочли длинный список неподобающих действий, запрещенных в месте обитания божьего голоса. К храму подошел автобус.  Я погрузил вещи в багажное отделение и сел внутрь. Разговор ни с одним монахом завести не получилось. На любой мой вопрос они отвечали быстро, немногословно и вновь погружались в свои мысли, как будто нынешнего мира для них просто не существовало. После пяти часового переезда нас высадили в поле. Дорога заканчивалась, и дальше можно было пройти только пешком. Было нестерпимо жарко, и я влачился в след за монахами. Наверное, это был самый длинный путь в моей жизни, поскольку в полной тишине, под звук своих шагов, я перебрал все мысли до такой степени, что мне просто не оставалось пищи для размышлений. И оно было к лучшему. Меня еще у храма предупредили, что нужно освободить голову от лишних мыслей. Не успел я заметить, как мы уже поднимались вверх по каменистым склонам. Пару раз чуть не упал, но успевал удержаться, отчаянно хватаясь за кусты, незнакомых мне до сего момента, растений. И вот мы у входа. Огромный природный зал с массой рисунков на стенах. Нечто среднее между наскальными рисунками и живописи эпохи возрождения. Из этого зала было множество ходов, куда-то вглубь. Ходить туда, мне было настрого запрещено, поэтому мы разместились у входа.   Весь оставшийся день монахи провели за молитвами. Я молча наблюдал, изредка погружаясь в чтение надписей на стенах.
 
День 4.

Непонятное бормотание вырвало меня из лап сна. Я открыл глаза. Неужели монахи и во сне бормочут молитвы? Но со стороны нашего лагеря было тихо. Шум раздавался из глубины пещеры. Я расстегнул спальный мешок и встал. Пытаясь прислушаться к шепоту, внутри меня начали просыпаться чувства восторга и удивления. Неужели это то, зачем я сюда пришел?  Шепот звал меня. Или мне так казалось. Монахи спали и я без препятствий  вошел внутрь, следуя за источником звука.  Он вел меня к одному из ходов. Не было осознания того, что та зона находилась для меня под запретом. Любопытство вело меня. Я прошел грань дозволенности и включил фонарь. С каждым шагом шепот становился сильнее, шаги быстрее, стены теснее. В какой-то момент я начал думать, что  застряну. Но вскоре проход расширился, и я попал широкую комнату, намного шире той, которая была при входе. Никаких рисунков. Все стены были исписаны красным текстом на непонятном мне языке.  В центре комнаты стоял гранитный столб, и небольшие отверстия в нем сияли красным светом, проецируя на пол небольшие красные точки, которые вместе составляли рисунок, схожий с одним из библейских сюжетов. Шепот манил к этому столбу. И я уже, будучи не в силах совладать с этим голосом, молча, двигался. «Поверни» - слово, которое я разобрал из бурного потока фраз, сливающихся воедино. И я повернул. Этот громадный гранитный столб, сдвинулся. Как будто он весил чуть больше килограмма.  Щелчок и шепот прекратился. Вместо него раздался гул, чем-то похожий на пожарную сирену. Чем то схожий, с горнами ангелов,  вещающих начало судного дня.  Я стоял как вкопанный не в силах, что- либо предпринять. Земля затряслась, и почва начала стремительно уходить из под моих ног. Я услышал крики монахов. Один из них, подбежал ко мне и ударил со всего размаху по лицу. Этот святой человек – ударил меня. Я не мог осознать, что сделал ужасную ошибку.  Не мог понять, каким образом все до этого дошло. Я сделал то, что делал до этого, всю свою жизнь. Делал то, что мне говорили. Ницше был не прав. Бог не мертв, он уснул. Погрузился в сон, окутанный одеялом из камня. С этих самых секунд, история рода человеческого измеряется новым исчислением. Надписи на стенах были предостережением, написаным кровью тех, кто остался в этих пещерах, чтобы сохранить многовековую тайну.  Слишком поздно я это понял. Он проснулся.