Письмо подруге о фотографии Комбат

Гулечка, милая, ты ведь журналист, вспомни, как надо работать с информацией. Проверяя из трех источников! Я тебе могу привести столько ссылок о том, чего никогда не было. Возьми, например 6 - томное сочинение наших военных историков о Великой Отечественной. Ведь и в ней – далеко не вся правда о войне. И сколько же неправды пишут об этом снимке. То он сразу появился в газете. То спустя двадцать лет. Да как он мог сразу появиться, если ни фамилии, имени, отчества ни звания, номера воинской части - ничего этого не было у фотокора. Фотоаппарат осколком разбило. Фотограф слышал, как по цепи передавали - комбата убили. То ли комбат, то ли политрук.

Ты, Гулечка, уже успела забыть проклятую Софью Власьевну. Но я то помню! Ни один снимок, тем более во время войны, не мог появиться на странице газеты без тщательной проверки ГлавПУРа - ты знаешь, что это за зверь? Особого отдела части, проверки со стороны МГБ, цензуры газетной, в которой сидели те же мгбэшники. А вдруг этот офицер, солдат из семьи врагов народа, где папа с 58- ой через 10 - ую в Воркуте - 15 мотает, а пять по рогам - без права переписки. Кайлом машет, а мама из Лифшицев, троцкиста, сука, зиновьевка? А? А вы его в газету! Кто за это погон лишится, в Магадан поедет?

Да что там во время войны. В 1972 году, когда я пришел в журналистику – портрет сантехника – ударника, героя ЖЭКа не мог появиться на странице любой газеты без проверки всей его подноготной. А уж фотографии солдат и офицеров - без проверки, штампа военной цензуры, согласований на всех уровнях? Ни за что! Никогда! Мне довелось читать, как и сын и жена опознали политрука, а специалисты проводили экспертизы. Да, мол, это он. Жалкая история. Жуткая. Мягко говоря. Гулечка, еще раз повторю - такие снимки могут производить впечатление лишь на тех, кто пороху не нюхал, имеет какие-то корыстные интересы или до сих пор извилины забиты шлаком советской пропаганды.

Место съемки тебе ни о чем не говорит? Пробрался фотокор на нейтралку? Или в атаке бежал впереди? С лейкой и блокнотом? Не сходятся концы, не складывается пазл. Изначально. Про тщательно расправленную лямку противогаза уже писал. Объясняю подробнее. Летом 42 противогазы могли носить, как бы это тебе помягче сказать... Уж совсем придурки. К этому времени в противогазной сумке носили всякий мелкий скарб. Чтоб некоторые службисты - химики не чиплялись. Одной этой детали - тщательно разглаженной лямки достаточно, чтобы понять - постановка. Представь: сидит в траншее политрук. Или комбат. Сейчас в атаку. Поверху - визг сплошной. Пули. Осколки. Бруствер дымится. Смерть. И вот  сейчас надо выскочить - и вперед. Навстречу немецким МГ - 34 – мясорубкам, как их фрицы ласково называли. Навстречу смерти. А он - лямочку расправил, биноклик на грудь повесил - это чтоб удобнее бежать было. И - за Родину! За Сталина! В чужую траншею? В рукопашную? В таком картинном виде лишь зеленый Ванька взводный мог в атаку пойти. В свою первую. И зачастую – последнюю. А тут - лето 42. Битый, стреляный, уцелевший в сотнях боев комбат. Или политрук. Еще вариант. Пожестче. Все - то он расправил. Всем - то он обвесился. Строго по уставу и наставлениям. И поднял бойцов в атаку. А она - захлебнулась. Легли бойцы. Нужно поднимать. Как хошь, а поднимать! Матом – перематом. ТТ или личным примером. Значит - уже все - лежали носом, в земельку зарывшись. А он вскочил и - вперед. Весь такой как на плакате ГлавПУРа? Будто не с земли встал. Опять - не вяжется! Про бинокль объясню еще раз. Так как ты у нас нестроевая, то предлагаю провести простой эксперимент. Достань армейский бинокль - 7 на 35. Всяко он 500 грамм весит. Да футляр кожаный. И попробуй с ним - на груди пробежать метров 400. Уверяю - никогда больше этого не сделаешь. Грудь будет синяя, как у советской куры из птицефабрики в Синявино. Ну, на кой хрен офицеру - фронтовику бинокль во время атаки? Что разглядывать - то? Всяко бы за спину перекинул. Про знаки на петлицах писать не буду. Это пусть знатоки и ценители разбираются, сколько там кубарей, да какой род войск.

Ты, Гулечка, присмотрись к бойцам, которые на земле лежат. К их аккуратным скаткам, сидорам. Это они в атаку так пошли? Опять же предлагаю тебе эксперимент. Хотя это уж слишком для тебя, необученной. Пробежаться с полной выкладкой. Так - на лопатках, вокруг сидора никакой пехотинец скатку приторачивать в бою не будет! Никогда! Через плечо повесит. Верю! Вокруг сидора? Не верю!
Скорее всего, снимок сделан не в бою. Таких мультяшных боев не бывает.
О той великой, страшной, кровавой войне, даже бойне, врали с первых же ее дней. Врали после. Врут и сейчас. Врут бесстыже, нагло, ничего не боясь. И не стесняясь. Мёртвые сраму не имут! Вспомни «Гитлер, капут!». Недалек тот день, когда на парад Победы придет последний ветеран. И уже дальше только нам нести память о той Великой. Отечественной. Народной. Когда не благодаря Сталину, а вопреки мы – победили.


Искренне твой старший сержант запаса Виктор Терёшкин


PS. Если хочешь узнать о войне правду – почитай воспоминания ветеранов на сайте «Я помню». А еще – прочитай книгу Николая Никулина «Воспоминания о войне». Когда я эту книгу дочитал до конца, очень многое открылось заново. В том числе понял, почему в школьные годы мы так не любили слушать ветеранов:


"Поразительная разница существует между передовой, где льется кровь, где страдание, где смерть, где не поднять головы под пулями и осколками, где голод и страх, непосильная работа, жара летом, мороз зимой, где и жить-то невозможно, — и тылами. Здесь, в тылу, другой мир. Здесь находится начальство, здесь штабы, стоят тяжелые орудия, расположены склады, медсанбаты. Изредка сюда долетают снаряды или сбросит бомбу самолет. Убитые и раненые тут редкость. Не война, а курорт! Те, кто на передовой — не жильцы. Они обречены. Спасение им — лишь ранение. Те, кто в тылу, останутся живы, если их не переведут вперед, когда иссякнут ряды наступающих. Они останутся живы, вернутся домой и со временем составят основу организаций ветеранов. Отрастят животы, обзаведутся лысинами, украсят грудь памятными медалями, орденами и будут рассказывать, как геройски они воевали, как разгромили Гитлера. И сами в это уверуют! Они-то и похоронят светлую память о тех, кто погиб и кто действительно воевал! Они представят войну, о которой сами мало что знают, в романтическом ореоле. Как все было хорошо, как прекрасно! Какие мы герои! И то, что война — ужас, смерть, голод, подлость, подлость и подлость, отойдет на второй план. Настоящие же фронтовики, которых осталось полтора человека, да и те чокнутые, порченые, будут молчать в тряпочку. А начальство, которое тоже в значительной мере останется в живых, погрязнет в склоках: кто воевал хорошо, кто плохо, а вот если бы меня послушали!
Но самую подлую роль сыграют газетчики. На войне они делали свой капитал на трупах, питались падалью. Сидели в тылу, ни за что не отвечали и писали свои статьи — лозунги с розовой водичкой. А после войны стали выпускать книги, в которых все передергивали, все оправдывали, совершенно забыв подлость, мерзость и головотяпство, составлявшие основу фронтовой жизни. Вместо того, чтобы честно разобраться в причинах недостатков, чему-то научиться, чтобы не повторять случившегося впредь, — все замазали и залакировали. Уроки, данные войной, таким образом, прошли впустую. Начнись новая война, не пойдет ли все по-старому? Развал, неразбериха, обычный русский бардак? И опять горы трупов!".