Из цикла В столице

Валентина Лефтерова
                Из цикла «В СТОЛИЦЕ»

Анка
 …Анка приехала в Москву. Как уговаривала её мамочка оставаться дома!
- Не выдумывай… сиди, пока сидится! Здесь я и постираю, и приготовлю, а там всё сама будешь делать…  - пугала она дочь. – Уедешь – не жди от меня помощи. Сама крутись…

Насчёт помощи – Анка не воспринимала всерьёз, а уехать решила твёрдо. Да и то правда: что дома? Каждый день одно и то же: работа, одни и те же лица вокруг, одни и те же заботы. А по вечерам – пустота да тоска. Ровесники в большинстве разъехались, кто куда, «любимчики юных дней» (так она называла тех, с кем не доводилось скучать, кто согревал её сердечко ещё недавно) также определились кто как: одни служили в армии, иные ходили в чужих женихах, третьи и вовсе оженились уже.  Иные – не дотягивали до планки её уровня, слишком скоро разочаровывали…
Нет, она определённо делает верный выбор: уезжать!..

Было ей двадцать. Смуглая, кареокая брюнетка, среднего роста, стройненькая, быстренькая, лёгкая, на упругих, красивых, «точёных» ножках, она казалась маленькой принцессой, созданной для какой-то умеренной, привычной жизни. Видимо, у неё и было бы всё так же спокойно и нормально, как у многих прочих из её окружения, если бы не горячий, взбалмошный характер этой девчонки.  Вечно всё у неё не так, как у других.

В тринадцать лет возмечтала она о будущем артистки. И что же? Все свои действия, поступки, мысли направила только на это. Посещала какие-то кружки, где училась петь, танцевать, играть на гитаре, аккордеоне, фортепьяно, разучивала какие-то драматические роли. Но к семнадцати годам это ей надоело, и она погрузилась в какую-то безмерную грусть, а затем и полную хандру .

Не потому ли, что неудачно сложилась её первая юная любовь, разочаровывал первый герой воображения?..
1973г.                (не дописано) 


Столичная жизнь

…Началась она с бесприютности. Потому что ни друзей, ни знакомых, ни родственников в Москве не было. Правда, Анна знала, что где-то здесь проживает её дядя, композитор, но искать его так сразу не хотелось. Потому что она была горда, и за помощью обращаться ни к кому особенно не желала.

Первые дни перебивалась у случайных знакомых за городом. Чувствовала себя лишним человеком в их квартире, платила деньги, но куда уйти, перебраться бы в ближайшие дни – не представляла. Всё труднее было по вечерам возвращаться в чужой дом нежелательной гостьей, но выхода всё не было.

Все дни она проводила в читалках библиотек университета, а потом,  потом…  опять, как стрекоза ползла в «муравьиное» чужое гнёздышко.

И вот однажды ей повезло. Случайно, в читалке с ней заговорил сосед по столу. Оказалось, он армянин, аспирант, весь в каких-то возвышенных мыслях и замыслах. Она в двух словах сказала о себе, и, может быть, в отчаянии призналась, что ей попросту негде жить.
- Так я Вам помогу! – сказал молодой человек. – Видите ли, в Москве есть место, где собираются все желающие сдать и снять жилплощадь. Адрес – Банный переулок, дом пять. Это все знают! Добираться нужно трамваем, на семёрке…

Это было хоть что-то! В этот же вечер Анна поехала искать банный переулок. «Пятачок», где крутились все нуждающиеся и подающие надежды. Он оказался рядом со знакомой ей остановкой метро «Проспект мира». Уже издали можно было заметить толпящихся здесь людей. Хотя и стоял март – дни были ещё холодными, морозными, ветряными. А люди искали здесь то, что им было нужно: одни – приюта, другие – постояльцев, которые могли бы поприличнее оплатить этот самый «приют».

В этот вечер ей не повезло. Было много ищущих и слишком мало сдающих. Какая-то девушка, назвавшись Полиной, предложила искать пристанище вместе, если попадётся вариант для двоих. Вариантов не было, и, перемёрзнув, Анна уехала к знакомым, предварительно договорившись с Полиной поддерживать связь.

Как раз в этот вечер её знакомая хозяйка завела разговор о том, что она стесняет их. Анна и сама хорошо понимала это, но безвыходность положения вынуждала её терпеть это неудобство, и напоминание Елены Васильевны обидело её. Она пообещала в ближайшие дни – если не завтра – съехать. Обида была настолько сильна или неприятна, что позднее она просто забудет дорогу сюда, и очень долго не приедет даже повидаться…

А пока…  Уже на следующий день (т.е. вечером) она была на банном. И ухватилась за первый попавшийся вариант. А он был не очень удачен: предлагали комнату, за сорок рублей (очень дорого!), без мебели, можно – на двоих проживающих.
Полина была занята в этот день (Анна звонила ей, как они и договаривались), и она одна поехала смотреть жильё, заранее зная, что согласится, ибо деваться ей было некуда.

Комната оказалась просторной, с одной высокой старомодной высокой кроватью, на которой лежал грязный матрац, да грязнючими тумбочками.
Хозяйки – две сестры, одинокие, одна из которых (она и привезла сюда Анну показать комнату) имела малыша сына, болезненного на вид мальчика.

Уже назавтра (а была суббота) Анна жила «на новой квартире». Она перевезла сюда свой чемодан, разложила на тумбочках книги, на подоконнике – скудненькие продукты, и принялась за привычные дела: читалка, учёба, прогулки по столичным улицам.

Заподозрив, что Полина вряд ли въедет в эту квартиру (в телефонных разговорах она всё ссылалась на занятость), а одной оплачивать её дорого, Анна продолжала искать более подходящий вариант, но всё же первые дни жила как бы свободно, отдыхая душою.

Здесь у неё написались некоторые рассказы, заметки, наброски. Видимо, тому способствовала новизна обстановки, вечерняя тишина в её неуютном жилище, и запоздало снежная мартовская погода, трескучие морозы за окном, такие, что оставленный на подоконнике кефир в бутылке к утру был замёрзшим…

Вскоре, к счастью, она съехала с этой дурацкой дыры, но именно написанные здесь какие-то удачные, по-новому для неё самой зазвучавшие  заметки, сделали памятными те несколько вечеров, проведённых в полной тишине и почти полной пустоте по адресу, которой абсолютно не отпечатался в памяти…
1975г.