Знахарка хора

 ЮРИЙ ТУПИКИН

Знахарка Хора
Повесть.

Всё, что ни делает человечество, - это всего лишь место прелюдии к любви и её послесловия. Велико это место и велико значение этого места в человеческих отношениях. Это место – любовь. Что вокруг любви – то прелюдия и послесловие любви. Он не знал этого в данных формулировках, но он тоже предпринимал всё, от него зависящее, чтобы доказать их универсальность. Он теперь не имел имени. Его называли Ты, Эй, Он, Бомж…Имя было на ксерокопии для милиции и на паспорте в подкладке пиджака, тоже для милиции. Они требовались крайне редко. И он стал забывать своё имя. Но человеческой гордости, кажется, позабыть нельзя. Как только гордость запротестует, выступит против чего-то, так сразу всплывает имя, и они вместе хотят навести порядок. Но о порядке надо тоже забыть. Какой порядок в беспорядочном калейдоскопе событий, когда жрёшь на вокзале, а спать ложишься на берегу реки, или, наоборот, с разными оборотами. Тем не менее, он понял, что и раб, а он был рабом обстоятельств, мечтает о восстановлении доброго имени и своей человеческой гордости. Если бы не беда, случившаяся с ним, он бы не остался без имени. Он потерял силу, и его прогнала жена. Она бы не прогнала, не будь он гордым. А так, она сказала – уйди, и он ушел. Она бы, может, не прогнала, не стань он еще алкашом. Он не бил её. Но он и не спал с ней. В сорок лет не спать с женой, какой жене это понравится? Да что говорить, когда нечего говорить. Правда, он мог бы судиться с женой, и его без угла не оставили бы. И сегодня судиться не поздно. Но опять же, тогда он был очень гордым, он еще не представлял, что даже такие гордецы, с развитым чувством собственного достоинства, становятся обыкновенными рабами, которыми помыкает каждая собака, то есть даже собака может вырвать у него кусок тухлого мяса и убежать. Собаки преследовали его везде. Стоило ему расположиться на отдых, как тотчас появлялась собака, а то и две. Они вели себя мирно, видимо, тоже знавали комфорт жилищного благоустройства. А теперь их тоже выгнали хозяева и собаки ходили тенью за человеком, который, по их мнению, понимает собачью жизнь. Но с собаками надо держать ухо востро. Только задумаешься о бывшем доме, как приходил в него пьяным, и как жена на него вопила – «Опять нажрался! Когда же ты от неё окочуришься!» - так становилось противно, хотелось завыть той же собакой. Собакой? Где ты, собака? А та уже стибрила его заплесневелую колбасу, добытую им, охо-хо, на свалке.
- Стой, собака, отдай моё мясо! – кричит он вдогонку, да разве голодная собака отдаст мясо или ту же колбасу.
Он был амбициозным алкоголиком, и она его выгнала, и кое-что сказала в дорогу, хотя денег в дорогу она не дала - у неё самой денег не было, он всё пропивал. Что же она сказа в дорогу? «Иди, лечись. Таким не возвращайся». На что лечиться, если у него нет денег на ужин, потом на завтрак, потом на обед…
Кажется, он пережил трудную весну и вступал в лето. Летом будет полегче. Но он решил за лето переменить судьбу. Переломить её. Обстоятельства сопутствовали. Ему помогла молва. Дескать, в некоем селе Хорошем живёт бабка-знахарка. Она правит всех, в том числе и отверженных бессилянтов. Молва приводила пример. Она выправила одного бригадира железнодорожной бригады, и тот мог подтвердить факт своею женою. Он промышлял в это время на железной дороге. Иначе бы молва его не нашла. Но надо найти бригадира. А молва не указала адреса бригадира. Словом, адрес бригадира – железная дорога. И он начал искать. Он обошел много околотков. Кто может сказать, что такое околоток? В двадцать первом веке само название удивительно. Он представлял околоток вроде участкового привода, где царские полицейские вершили свой первоначальный допрос… Возможно, когда-то так и было. Но в данном случае именно в двадцать первом веке околотком называлось небольшое служебное прижелезнодорожное помещение, где отправляют свои обязанности дорожные мастера, бригадир и путейцы… Называется он подразделением путевой дистанции связи и сигнализации на железнодорожном транспорте.
Он шагал по путям, приближаясь к станции «Сеятель». Такое пасторальное название, из некоей сказки. Сказка его не обманула, а выручила. По дороге, то есть по рельсам, он спросил одного оранжевого путейца, не спеша идущего в одном направлении с ним. Спросил, между прочим, ни с того ни с сего, по наитию:
- Слушай, ты не знаешь Иван Иваныча? Где он?
- На обеде, - ответил путеец. – Айда в околоток, обождём.
Вошли. Сели. Мужик-путеец оказался ни кем другим, как именно бригадиром ж/д бригады. Но чтобы узнать об этом, надо было выслушать его сетования по поводу жизни. Таких бригадиров он видел много раз. В какой-то мере они сродни прорабам. Они всегда сначала рассказывают о себе и лишь в конце выясняют, зачем ты явился. И этот бригадир сообщил, что он сидит на окладе шесть тысяч рублей. Он достал свежее сало и продолжал рассказывать о своей зарплате. Бомж терпеливо сидел, начиная при виде сала сглатывать слюнки. Он давно не обедал. «Но перевели на новую форму зарплаты, – делился бригадир ж/д бригады. - Раньше я получал пять, теперь шесть, но тысячу с выработки. То есть, как было, так и осталось. Хорошо хоть ввели бесплатное питание. Но опять, иди два кэмэ в столовую, два – оттуда; пока идёшь, вся еда выветрится. Поэтому я ношу с собой сало»… Бригадир острым ножиком ловко отрезал аккуратные ломтики сала, складывал их по два, разделял их лезвием на глотковые части, которые он и отправлял в рот, мало разжевывая. Бомж глядел ему в рот и видел, что бригадир не догадывается. А, казалось бы, должен начать с этого, мужик-то простой, добрый. Угощайся, мол, салом!…Но воистину, сытый голодного не разумеет. Тогда он сам проявил инициативу.
- Сало ничё?
- Ничё, ничё! – подтвердил бригадир. Тогда бомж без спросу отломил кусочек хлеба, за ним взял аккуратнейший ломтик сала и, параллельно бригадиру, как бы рельс в рельс, кинул хлеб и сало в свой рот.
- А ты ешь, - спохватился бригадир. – Ешь, ешь – сало нормальное. – Ну, слава Богу, дождался. Он и съел-то кусочка три, утолив лишь тяжелый ненавистный голод. Теперь ему было легче слушать хозяина сала. Насыщение вызывало у бригадира боль за другие проблемы. «Чтобы отнять у меня квартиру, тёща написала на меня апетицию. Но суд не принял её претендование. Она, сука, надеялась пустить меня бомжом. Но тут жена опомнилась и заняла мою сторону. А случилась для тёщи причина. У меня беда, а у неё причина. Ладно бабка мне помогла, а так бы лишился квартиры… Правда, бабка моложе меня. Но бабка есть бабка. Мне на неё указали. Жена вместе со мной привезла и ей и на её искусство. Она говорит, что этим вы не отделаетесь. Жена посулила больше, лишь бы вылечила… Согласилась бабка. Жену пожалела. Ладно, говорит, давайте. И чем, ты думаешь, она меня вылечила? Продуктами пчеловодства. Не прополис, это я знаю. А то ли Маточкино молочко, то ли пыльца их пчелиная, не знаю. Бабка делала из них настой на водке и давала мне пить раза три-четыре на день. Пробыл я у неё с месяц. Работы переворочал, но дело не в этом. И вот одним днём она говорит: «Пора проверить твою нестоячку. Сама и проверю, чтобы разговоров у жены не было»… Ну и легли. И я попёр, и попёр, и попёр… И до сих пор… Только жену невзлюбил, мне та бабка снов не даёт, хочу только её…А ты чё пришел-то? Зачем те Иван Иваныч? Это ведь я и есть…
- Хотел спросить адресок. Мне туда же...
- А! Выручу! Меня слух выручил, и до тебя, видно, дошёл…
Он пошёл искать другой околоток. Его губы шептали стихи об околотке и о знахарке: «Знахарка в нашем живёт околотке: На воду шепчет; на гуще, на водке Да на каких-то гадает травах. Просто наводит, проклятая, страх»! Стихи он помнил по школе. Он любил Некрасова и многое мог бормотать себе под нос из слов поэта. Когда-то он любил поэмы Некрасова «Русские женщины», но сейчас о женщинах он не думал. Он стихами о трудностях женщин преодолевал свои трудности. «Мороз сильней, пустынней путь, Чем дале на восток; На триста вёрст какой-нибудь Убогий городок, Зато как радостно глядишь На тёмный ряд домов, Но где же люди? Всюду тишь, Не слышно даже псов. Под кровлю всех загнал мороз…» И всё-таки странно и неожиданно. Вместо того, чтобы думать о каком-то кумире – мужчине, он читал стихи о женщинах позапрошлого века, взваливших на свои хрупкие плечики неслыханные тяготы переезда в сибирскую глухомань вслед за революционными мужьями. И это тем более не логично, что именно женщина-жена выгнала его из дому на произвол бомжевания. Кара его была в том, что именно женщиной он был не способен владеть как мужчина. Это было именно так.
Он нашёл и село Хорошее, и хороший дом бабки-знахарки. По пути, правда, его два раза забирала милиция. Он представлял копию паспорта. Однако в период борьбы с «международным терроризмом» подобным бумажкам никто не верил. Вступительная вежливость милиционеров заканчивалась, и они, как правило, вели дознание у бомжей без особых правил. Он показал им на зашитый паспорт. Велели распороть. Потом начали делать запросы. Лишь тогда, ослабев в бдительности, отпустили, блюстители. Второй раз обошлось проверкой бумажки. Бдительность тоже бывает разная.
В открытую калитку он вошёл на исходе сил. Во дворе возилась женщина с кошкой, смазывая ей больные места. Кошка учувствовала чужой дух и передала беспокойство хозяйке. Хозяйка распрямилась, отпустила кошку и тотчас подошла к гостю. Перед ней стоял сухощавый, если не измождённый мужик, в некогда приличном костюме, ныне последней степени годности - первый признак бомжа. Однако мужик был побрит, это тоже что-то напоминало. Что могло напоминать бритость лица и некогда приличный костюм? Но сначала о названии БОМЖ. Ныне это распространённое название человека «Без Определённого Места Жительства». Вначале бомжей звали бичами. Их и сейчас так зовут, как опустившихся людей, бродяг. Однако вначале БИЧ – это «Бывший Интеллигентный Человек». В понятие «интеллигентный» входит много аспектов, один из которых характеризует внешний вид культурного человека, прилично одетого, постриженного и побритого. Стало быть, бросающиеся детали вошедшего во двор мужика напоминали в нём бывшего интеллигентного человека, скорее всего происходившего из ИТР, Инжерно-Технических Работников… У него были серые глаза без всякой выразительности; они остановились на ней и замерли или умерли; медяки бы на них, но ныне и медные деньги не выпускали, то есть не умрёшь по обычаю. Глаза не выражали никакой воли. Какое-то время женщина пыталась сломить их бессилие или их скрытую волю своими кошачьими глазами. Но, видимо, поняла тщетность своего магического воздействия и отступила. Она всегда пользовалась этим приёмом, сшибая рога спесивым посетителям, или подавляя их волю своим пронзительным взглядом. Лечение начиналось с этого, ибо это была сама бабка-знахарка. В свою очередь, он своими полумёртвыми серыми увидел молодую бабу, не набравшую сорока лет, в сельской одежде прямого покроя, скрывавшего формы женского тела. Правильно сказал бригадир, бабка моложе его, «но бабка есть бабка», его были слова. После того, как он заметил, что дом хороший, молодость бабки была его второй инстинктивной приметой…
- Проходи! – сказала бабка-знахарка. Прикрыв калитку, он прошёл во двор вслед за ней.
- Умойся в бочке и заходи в избу, я тебя покормлю, - распорядилась гостеприимная бабка. Он умылся, прошел в избу-дом, нашёл утирку и вытерся. Хозяйка уже наливала щей. Он молчком сел, взял ложку и хлеб и улыбнулся.
- Отойди на минуту, я щас…
- Щи горячие, ешь медленно, горячее жрать нельзя… - осекла она его намерение вылить в себя всю чашку мгновенно. И не пошевелилась, наблюдая, как он утоляет свой смертельный голод. Он постарался, но всё равно съел «чашку» словно на соревнованиях.
- Тебе есть больше нельзя. До вечера вытерпишь. – Она убрала со стола, затем села напротив и опросила пришельца.
- Как звать? – начала она.
- Имя? – переспросил он. И полез за бумажкой. Вынув, подал бабке. Она отклонила руку.
- Ты имя забыл?
- Нет, щас покажу паспорт… - Он стал вспарывать подклад пиджака хлебным ножом, взятым им со стола. Она улыбнулась.
- О чем я спросила?
- Об имени… Да, да, я Харитон Никифорович Духоров, вспомнил…Прости, я замордован…И ты скажи, для знакомства.
- Имя - Хора. Хорошева Хора Харитоновна. – Они уставились друг другу в глаза. Кошачьи в серые, серые в зелёные. Она напрягла строгость выражения глаз, но серые перед магией не смутились. Решалась его судьба. Он высказался:
- Тут что-то есть, скажешь? *уёво?
- Если вылечу, скажу точнее. Всё же не «ху», а «хо», хорошо. У нас родовые совпадения. Бомж?
Он кивнул. Тут начались односложные вопросы – ответы.
- Причина?  - Жена. – Давно? – С год.  – Сколько она терпела?  -- Полгода терпела. Потом сказала: «Иди, лечись! Таким не возвращайся» - Пьёшь? – Бросил… Куришь?  - Бросил… - Наркотики? – Не употреблял… По бабам? – Было…  - Зачем?  - Жена не удовлетворяла… - ?!. – Возвращался подвыпившим, она не давала…похмелиться. – Ну? – Стал слабеть. А потом иссякла сила, и голова засохла. – Кем работал? –  Строителем. Прораб. - - Сколько получал в месяц? - - Перевести в доллары, то пятьсот. - Пришел вылечиться? - Да. - Зачем? Бомжу без бабы удобнее.- Я бомж, пока у меня не стоит… голова. А встанет - любая баба прознает, и в дом позовёт. - Зашивался? - Нет. - Чем заплатишь? - Отработаю….- Долго будешь работать. Десять штук евро тебя устроят? - Сколько скажешь. - До осени вытерпишь? - Выбора нет. - Это будет часть твоей отработки из расчета по пятьсот евро за месяц. Остальные деньги когда? - Так и буду выплачивать по указанному тарифу. - Если уйдёшь, я за тобой гоняться не буду. Самонадеянность тебя подведет, ты или сорвёшь своё слово, или нашу методику. В этом случае ко мне ни ногой. - Не сорву ни слова, ни нашей методики. Кто послал? – Бригадир. - Кто послал к бригадиру?- Молва.- Как он живёт? - По полной программе. Сало ест как хохол. С женой в постели нормально, но жаловался, что перестал её любить. - Почему? - Сказал: «После лечения не хочу. Терплю лишь, деваться некуда. Хочу бабку миловать…» - А ты любишь жену? - Разве можно любить жён, которые выгоняют мужей в бомжи?   Ты к ней вернёшься? - Никогда. - Дети? - Не захотела. Я поздно женился. Боялся влипнуть. Всё-таки влип. С детьми не успели. - Лет? - Тридцать восемь. - Квартира твоя? - Моя, я же строитель. Пусть в этом месте у неё будет любовников двести.
- Но ты же сам виноват. - Бригадир, может быть, тоже был виноват. Тёща гнала его. В суд подавала «апетицию». А жена к тебе его привела – вылечи! Есть разница? - Вас не поймёшь. Что толку, всё равно он её не любит. Сказал он, чем лечила? - Пчелопродуктами. - Думается, что с тобой будет другая методика. Всё. Иди во двор. Вечером поговорим еще.
Он не знал, что произвёл впечатление на знахарку.
 
Он не ослушался. Он подписал себе и рабство, и кабалу. До осени он обязан исполнять её указания. Потом лет десять выплачивать еврами…
Обошел двор снутри, потом снаружи. Удивлялся чистоте и порядку, добротности всех построек. Однако всё было в дереве. Даже гараж деревянный. Правда, внутри обит жестью. Гараж был открыт. В нём стояли «Жигули» последней модели и старый прицеп. Ага, работа для них сыщется. Больше не было видно, с чего начать «отработку». Ну, уж он-то знал, не бывает того в хозяйстве, чтобы работы в хозяйстве не было. Тёплый сарай для коровы, рядом овечий – прорва работы, им надо сена. Закрытый кормовичок, с остатками сена, с кошелками, с вилами, с косами; ждут часа. Видимо, здесь место его ночлега. Он сразу сделал себе гнездо, застелил бы, но нечем. Основной кормовик – за сараями. От пожара. Таскать оттуда – не натаскаешься… Пристенок к избе, тут царство трав, в пучках и в мешочках; тесновато, надо бы шире…Поленница призывала обратить на себя внимание, в ней заканчивались дрова; не имеешь раба, готовь сам дрова; в дровном краю в рабах и дровах недостатка нет. Фронт работ просматривался: сено – дрова – пристройка. Поискал инструменты. Они были в маленькой мастерской с верстачком. Тут были все инструменты. Начал осматривать; пилы – огонь, топоры – пламень, ножовки – искры; ломы, пешни; бери и вкалывай… Выбрал отбойный молоток, пошёл за косами. На чём отбивают косы, тоже «бабка», вбитая в плашку, смирно ждала хозяина…Только он стал вытаскивать косы, как двор огласился лаем и рёвом. Большая белая собака гнала тоже большую белую хозяйкину кошку через калитку. Кто калитку открыл? Видимо, сам и открыл, выходя для осмотра двора снаружи. Прежде чем кошка взвилась на угол дома, он кинулся между зверьми, упал, налетев на собаку, собака с испуганным визгом вылетела со двора, ушибившись об Харитоново тело… Он встал, отряхиваясь, и осматриваясь, не порваны ли штаны. Порыва не было, но в полозьях пыли. Он снял их и вытряхивал.
- Ну и глупо-ой! Ты б поле-еном в неё… - услышал он певучий голос хозяйки, голос с насмешинкой. Видела.
- Прибил бы ногу, соседи спасибо бы мне не сказали. – Так ответил, шлёпая по штанам.
- Я бы сказала. Заела кошку! Не успеваю лечить. Кошка со двора и собака тут. Караулит.
- Собаку побьёшь, потом человека не жалко… - самооправдался принятый пациент.
- И что это кошка с собакой грызутся? – словно сама у себя спросила хозяйка, то бишь, без напева.
- Кокетничают перед человеком своею верностью, - тоже, словно себе ответил этот странный пациент. При сих словах хозяйка внимательно глянула на пациента как на жданного гостя и скрылась в сенях. По всей вероятности, она оценила не бывшие, а присущие пациенту черты интеллигентности, его гуманизм и знания о домашних животных.
Соседскую собаку звали Русей, хозяйкину кошку – Росей. Такие же имена давали и людям. Имя соседки было – Руса. Руся, Рося и Руса были с древности любимыми русскими именами, а в наше время – после Любы-Любавы; а то и успели забыть. Правда, Любой собак и кошек не называли, только коров. Некстати, но понятия «рус», «руский», «Русь», впоследствии «Росия» образовались только и только от имён русских людей. Другой вопрос, почему русские люди себя так называли. Но это известно. Потому что они были белыми (русыми). И кстати, соседка Руса оказалась белобрысой, и как только что видел прораб, собака и кошка были белыми, а корову хозяйки звали Любашей, она была пёстрой, прораб увидел её только вечером…Животных других расцветок у нас зовут беспорядочно, русскими и нерусскими именами, среди последних – Лорд, Сэр, Талиб, Жид и прочее.
Он надел штаны. И сел отбивать косы. Косы, не в пример инструментам, были затуплены так, словно ими рубили дрова или врага. Или врага, как дрова. Однако он оттянул лезвия. Он это умел. До армии жил в селе, где родился. На все руки. Строителем стал в стройбате, потом – всякие курсы и стройки. Прораб, одним словом. Поставил косы на место и пошел на разведку, где можно косить. Огород у хозяйки того стоил, большой. По межникам можно наскрести, но больше и нечего. Вернувшись, занялся баней. Тем ведром, что стояло в предбаннике, натаскал воды из колодца в банные чугуны. И затопил. Найдя другие вёдра, долил кадушки, что у колодца, наполнил вёдра и понял, что поливать еще рановато, баня топится, можно прилечь на мураве возле вёдер. Он прилёг и, сморённый усталостью, провалился в сон. Так началось его пребывание у бабки-знахарки.
Кажется, ему удалось подкрепиться сном. Голод снова начал сосать.
- Выпей куриные яйца. После бани поужинаешь. В предбаннике сменное бельё. Грязное - оставишь там же. Я тебя осмотрю, затем вымою голову. Знаешь, зачем моют голову мужчине? – Так говорила бабка, разбудившая его на закате. Она полила без него. Он спал на траве, а она поливала. У Харитона давно не было такого сладкого и спокойного сна. Он спал часа два. Он увидел, что у неё была подоткнута одна сторона подола, так всегда поливают сельские женщины, которые работают с одним ведром. Которые таскают по два ведра, подтыкают подол с обеих сторон. Чтобы не замочиться. У бабки Хоры была видна вся нога, одна… Его соснувший, но всё-таки тупой глаз не обратил на ногу внимания. Раньше, когда он был мужиком, он бы «снял» голую ногу бабы и доразвил бы её образ до самой талии. Сейчас её нога была просто обнаженной ногой…
- Даже дети моют сами себе… - сказал он.
- Неправильно. Детям должна мыть голову мама. А мужчинам жена или просто женщина. Кто моет, к тому чувства благодарности, любви и доверия. В нашем случае речь не о любви, а о доверии. Ты должен мне доверять. Без доверия у нас ничего не получится. Не насильно, само собой. Ступай, раздевайся! – распорядилась знахарка. Он пошел. Через несколько минут она вошла к нему в баню. Подол был подоткнут с обеих сторон. Она деловито стала его осматривать. Во всех случаях это был медицинский осмотр, в бане же, женщиной, в интимной обстановке - странный. Харитон не осмысливал странности. Он пришел лечиться к бабке – у бабок, все знают, неординарные методы. Она осмотрела его тощее ребристое тело, чиркнула пару раз перстом по животу, так врачи проверяют потенцию…Затем она осмотрела его со спины.
- Ты завидно здоровый. У тебя нервный живот. Но ты изнурён, твоя психика очерствела. А душа не озлобилась, сужу по собаке… Тебе следует поправиться. Наесть тело и восстановить психику. Тогда посмотрим, чем и как лечить. Будешь работать без напряжения. Если нет удовольствия, не работай, жди прихода желания. Зарплата всё равно та же…Больше смейся вслух, никого не стесняясь. Это мои первые указания. Теперь склоняй голову, я её вымою!.. – приказала бабка, и он покорно послушался. Он бы солгал, что ему было всё равно. Ему было приятно, даже возникли детские воспоминания о том, что его купает мама…
Когда она ушла, он поверил, что наступила воля. Он улыбнулся и стал купаться и париться.
Ужин был лёгкий: овощной салат из огурцов и редиски, пшенная каша с молоком, немного творогу, хлеб с маслом и чай с мёдом. Спать она его положила не в кормовике, а в чулане, в большой загородке в сенях, где тоже висели пучки разных трав. Здесь стояла старая панцирная кровать, при ней коврик и тумбочка, и некий столик-подставка под телевизор. И телевизор, и радиоприёмник стояли на этой подставке, приёмник мурлыкал последними новостями. Он находил, что попал во вполне цивилизованное место отдыха… Он отрубился и спал до восхода солнца. Скорее всего, он проснулся от шороха бабки, которой в чулане уже след простыл. Зато на тумбочке, на тарелке лежали два куриных яйца, и стоял стакан парного молока. Записка требовала: «Сразу выпей!» Он выпил яйца и молоко. Пошел к колодцу, умылся в кадушке и вытерся полотенцем, приготовленным бабкой. Она повесила его здесь же, на колышек. Взял косу и пошел выкашивать межники на огороде. Так началась его новая трудовая жизнь, нисколько неинтересная с точки зрения сельского жителя. С его точки зрения – интересная. Он как бы возвратился в детство. Никто его не гонял, его кормили-поили, чтобы он рос здоровым и сильным…Но бабка держала его диету в строгих руках. Работал он добровольно, без принуждения и понуканий. На нём были приличные рабочие лампасные штаны, которые носили во всём СНГ, - благотворительность Запада и бабки. Ходил босиком по строгому повелению бабки. Сама она тоже сверкала пятками. Каждую баню она проводила медицинский осмотр, после чего давала очередные инструкции и приступала к мытью его головы. Вымыв голову, она его парила, затем мыла. Сначала в её банной одежде исчезло платье, затем нательные аксессуары. Они уже мылись на равных. Она обихаживала его, он был обязан напарить и вымыть её. Она говорила, что лечение должно происходить исключительно в естественной природной среде, в которой угодно существовать мужчине и женщине. Она зорко наблюдала за изменениями, происходящими в его органах сердца. В сущности, там и изменений-то не было. Но через пару недель она рекомендовала ему не вздумать прибегать к самоудовлетворению. Харитон между тем уже вполне чётко видел женское тело. Оно было молодым, аккуратным, с красивыми ногами, упругой высокой грудью и приподнятой попой. Передняя часть участка тела была особенно выразительной. Она вызывала в нём чувственные воспоминания. Особенно тогда, когда он мыл её тело и прикасался ко всем прелестям данной природной среды… Он начинал верить, что лечение его бессилия действительно в надёжных руках исцелительницы. Потому что начал испытывать шевеление прежде засохших мест. Он позволял себе шутки: «А если бы «среда» не была такой молодой, красивой и соблазнительной, как ты, а действительно старой дряхлой бабкой, как бы тогда реагировал твой пациент?» Она, шутя, отвечала: «Тогда реагировала бы дряхлая бабка. Она бы не сама мыла его, а наняла молодую девку». Шутки шуточками, а между тем между ними уже возникли те вожделенные чувства взаимной благодарности, нежной привязанности и желания, то есть то, чего и хотела бабка. Эти чувства закреплялись их отношениями, они с утра уже стремились друг к другу. Но полностью выразить себя стеснялись. Поэтому якобы не друг к другу бежали, а к колодцу, чтобы ранним утречком размяться языческими плясовыми движениями и окатить из колодца своё жаркое тело. Но тут уж она окатывала его, а он, блаженствуя от неописуемого удовольствия, окатывал ледяною водою жаркое тело её, обнаженное в терапевтических целях…

Это другая прелюдия к нашему месту
Посылать жену в ночную смену последнее дело, до которого может додуматься благоверный муж. Даже самую верную жену отпускать от себя нельзя. Потому что обязательно её поджидают посторонние лица. И среди них самый красноречивый, или самый деликатный, или самый красивый, или самый безмолвный угодник, или какой-то другой самый самец. Сердобольная жена при определённых обстоятельствах не может противостоять умолу, уговору, страстному обещанию, подкупу или услуге, что всё равно, потому что всё направлено к одной цели, к телу жены. К тому же жена что-то читала, что-то слышала, что-то видела о любви, о дополнении к любви, об удовлетворении свободной любовью и прочее. Сердобольная жена уступает напору, будь она самой из неприступных крепостей на свете. Особенно сестра милосердия, которая по определению должна оказывать милосердие страдающим и пострадавшим. Она оказывает милосердие и оказывается женой милосердия, то есть из сестры милосердия превращается в жену милосердия. А дальше она не стремиться к желанной встрече с мужем. Она стремится к любовнику. Любовь дополняется сексом или заменяется им. Сразу оговоримся, что «крепости» всё-таки есть, но не каждому довелось их увидеть. Сестра милосердия взята примером, хотя в данном случае речь пойдёт всё же о ней, о сестре милосердия, отправленной мужем в ночную дежурную смену.
Казалось бы, что тут особенного, «дать» один раз? Оказывается, не всё так просто. После первого раза следует повторение. Повторила, сравнила с мужем, муж показался рутинным, неинтересным. А новый любовник так пылок, так страстен! Короче. Раз «дала», два «дала» и начала поддавать. Любовников – пруд пруди. А муж, замотанный и усталый, один, всегда озабоченный сном. Так она думает. Муж на самом деле думает о жене, добывает денежки, вьёт семейное гнездо, кормит и поит жену, ублажает её ночами. Но и она права. Свежий любовник всегда «интереснее» мужа. Он готов к услуге ночью и днём. Не важно, что через пару ночей он становится выжатой тряпкой, не годящимся для сравнения с мужем. Чтобы затем отвязаться от милосердия, он способен найти тысячи причин, и находит их для восстановления силы. Но весь эффект любовников рассчитан на первые случаи. Они выкладываются и на показ и для себя. Всё отдают понравившейся «бабе», чтобы было потом что «вспоминать». И бабы пользуются привилегиями халявы.
А измена состоялась. Она закрепляется. Она матереет. Жена с некогда преданными очами превращается в очковую змею. Измена – змея любви. Она кусает не только мужа, но и детей.
А муж? Если изменяет муж? Этот схоластический вопрос повторяется неверными жёнами как разящий аргумент первооткрывательниц истины. Никакие контраргументы ей не помогут, она не видит разницы между собой и мужчиной, различиями между ними, заложенными самой природой. Один корень некоторых растений, кустарников и деревьев способен оплодотворить всё одновидовое окружающее женское «население». Может быть, более глубокое рассмотрение этой особенности помогло бы упорным противницам хоть что-то понять в той природе.
Ну, не видит и не увидит. Умножать бисер презентов для блудей (не блудней, а блудей), мы не намерены. Начни умножать доказательства, умножишь лишь возражения. Существует закон о семье. Существует мораль рода. Они равноправны для мужа и для жены. Они исключают различения природы между ними. Хотя и они симпатизируют более «свободному» мужчине и более строги к изменнице-женщине. Будем считать, что в «теории» вопроса мы разобрались и приступим теперь к делам практики, как единственному критерию познания и истины…
Он женился по любви. Они были ровесниками. Он писал ей в письмах, что любит, а она в ответах придерживалась осторожных «жду» и «целую». Она дождалась его со службы, и они поженились. Далее он учился в сельскохозяйственной академии, а она ограничилась медучилищем и работала медсестрой, то есть сестрой милосердия. Пока он достиг должностей, им пришлось поработать по весям, где не всегда было место работы жене. А если находилось, то в пресловутых ночных дежурствах. Когда у них подросли две прелестных дочурки, когда семья устоялась, муж рискнул уступить жене, и та устроилась на работу, предусматривающую комбинации – одно дежурство дневное, другое ночное… Прежде чем дошло до развода, следует сказать о некоторых чертах преуспевающего мужа. Живи он при социализме, у него бы не выработалось и не образовалось одно пристрастие, которое в новых условиях не рассматривали даже в порядке вредной привычки. В Советском Союзе «секса не было», было лишь его заменяющее равноправное бескорыстное бл**ство, зато в новой России пышным цветом расцвёл беспринципный секс и коммерческая свобода половых отношений. Респектабельные благородные эротические издания прививают гражданам и гражданкам новые понятия о вседозволенности секса, и граждане практикуют на себе новые формы удовлетворения.
Его жена была фигуристой женщиной. Особенно привлекательной была форма её бёдер с тыльной стороны фигуры, и эта часть жены сводила его с ума после чтения «СПИД-инфо» и других газет с желтым оттенком. Он называл эту часть «формочкой». Не будем лицемерами, «формочки» женщин во все века привлекали мужчин своей красотой и тайными вожделениями. И в них и под ними таится важная сущность женщины. В литературе её с чем только не сравнивали, и с яблоком, и со вторым лицом женщины, и с рисунком сердца и прочее, а в живописи и границ не видно, вплоть до того, что её изобразили в виде земного шара, с единственным меридианом посередине…В новое время ХХ и ХХ1 веков, когда через «формочку», как через форточку, вышел СПИД, степень развращённости граждан достигла большого размаха и обожание «формочек» стало уже обыденным «делом». Его жена не увидела, как не увидел и он, опасности новых привычек, они чередовали свои развлечения обладанием всех форм разнообразия и были довольны. Выработался некий стереотип в их интиме. Сначала она говорила «это тебе», а потом, когда он испускал дух самопознания «формочки», говорила «а это мне», и он, с уже потерянным интересом, уснащал самопознание супруги её же стараниями. Как ни странно, оба были довольны, супружеский долг считался реализованным, и они, казалось бы, счастливо засыпали, и видели «золотые сны». Иногда заботливый муж вежливо спрашивал жену: «Тебе хватает»?.. Жена утвердительно отвечала: «Хватает»… Не о деньгах велась речь. Чего же еще надо. Живи себе и благоденствуй. Тем более, что карьера без особых усилий ползла в гору, зарплата тоже не жаловалась на судьбу. Девочки росли умненькими, здоровыми и хорошенькими
Лишь не по нраву ему были её ночные дежурства. Он спрашивал её и порой допрашивал. Она невинно отвергала его подозрения. Однако его стали преследовать видения измены. И он решился проконтролировать жену на работе в ночное дежурство. На комбинате, где она работала, была строгая охрана. Но рабочие комбината ходили на работу кратчайшим путём через дырки в заборе. Это явление, может быть, чисто российское, было повсеместным, оно распространялось и на заборы воинских частей и подразделений.
Он способно миновал все препятствия и проник в административный корпус. Там располагался и медпункт комбината. Дверь в медпункт была открыта, у него было удобное место для наблюдения, он видел жену, сидящую за столом и делающие какие-то записи. Напротив, может быть, чуть наискосок, сидел молодой рабочий, очевидно, слесарь или сантехник с сумкой для инструментов. Это был рыжий эстонец. Так он определил и так потом остаток всей жизни представлял эстонца. Они о чем-то общительно переговаривались. У него возникло желание пресечь аудиенцию эстонца и сохранить семью. Он понимал, что на глазах произойдёт разрушение семьи и, казалось, что в его возможности предотвратить катастрофу. Но потом он представил иное, как они станут с женой жить дальше, и пустил событие на самотёк. То есть, желание убедиться в измене жены возобладало. Он еще мучился нетерпением в принятии решения, когда эстонец закрыл дверь в медпункт и выключил свет. Событие переместилось на фельдшерскую кушетку…
Муж впал в ярость. Кровь прилила к голове. Он перестал сомневаться. Он перестал контролировать себя. Он вошел, включил свет и шагнул к кушетке. Обнажённые любовники были натурально шокированы. Эстонца он приподнял за рыжие волосы головы и за его влажный орган прелюбодеяния, который он через промежность эстонца вытащил из тела жены. Извинимся за слова, вызывающие неудовольствие, перед теми лицами, которые используют тот предмет, о котором сказано, в своих удовольствиях. Не разжимая рук, он бросил эстонца на пол. В руках остался клок волос с его головы и кусок кожи с дерева любодея. Тот заорал и боком, чуть не ползком, вылез из пункта. Бл**овать с чужими жёнами он уже никогда не будет способен. Тогда он приступил к казни жены. Он отвешивал ей увесистые оплеухи по голове и по красивому лицу и размазывал там то, что осталось в его руках после эстонца, в то же время борясь с желанием овладеть женой и закончить половое деяние, прерванное эстонцем…Он бил жену первый и последний раз в жизни.
Много вопросов задал он жене позднее, она говорила о «случайной связи» и объясняла её своей безответственностью, скукой и бесцельностью существования. Жалко ему было дочурок, но брак с женой был расторгнут.

Харитон удивлялся, что она не лечит его пчелиными средствами. Спрашивал. Она отвергла его попытки проникнуть в её сугубо личный и таинственный суверенитет целительницы. Она говорила: «Пей чай и на работу!» Чаи она готовила травные. Она не покупала заварку в магазине, как не покупала она и кофе. Травы, только травы. Неведомо было ему, что она, создав ему обстановку естественной среды обитания, тем и занималась, что в этой среде отпаивала его чаем. Чай был сущностью траволечения, а стало быть, и терапии знахарки. Хорошева Хора Харитоновна из рода травников-лекарей, закончила биологический факультет пединстита. Сама попросилась в глубинку, то есть к природе, точнее, к природе трав. Вышла замуж. И допустила ошибку. Вверилась мужу и ему доверила свои тайны. Не будучи способным запомнить их, тот записал секреты народного знания в тетрадь. Тайно уволившись с работы, муж сел в свой старый «Жигуль» и с заветной тетрадью укатил в город, покорять его траволечением. И, таким образом, тоже допустил, по крайней мере, три роковые ошибки. Лишился красивой любящей женщины. Не сумел проникнуться в глубину травяной сущности своими чувствами, не поняв, что травы не терпят механического применения. «Клади больше заварки» - тут не проходит. Наконец, он вклюнулся в рюмку и его повело. Не имея постоянного жилья, он скатился к бомжеванию. Автомобиль продал, купив гараж, и в этом гараже окончательно потерял человеческий облик и околел. Даже не дал жене по-человечески развестись. Благо, что она носила свою родовую фамилию, ей не нужно было судиться. Так она осталась одна. Преподавание в школе в этот период представляло вопиющую драму России. Зарплату не выдавали месяцами, и даже годами. Тогда Хора ушла из школы и стала заниматься тем, чем занимались её прабабки, бабки и мать – она сама стала бабкой в доме родителей, перешедшего ей по наследству. Но молодая женщина! Проститься ей направление её нового поприща. Она стала лечить бессилие мужчин своими методами, ниспускаясь до пациентов своим цветущим телом… Подобного случая нигде не описано, поэтому нравственная сторона её подвига нами не осуждается. Зато пациент пошёл. Да какой пациент! Стареющие чиновники. Молодые бизнесмены. Уволившиеся офицеры. Бригадиры. И вот, прораб…За ценой никто не стоял. Те новые «Жигули», что стояли со старым прицепом бывшего мужа, ей пригнал еврей, дополнительно к плате: «Срочно! Через неделю женюсь. Сделай меня человеком!» Через неделю она его не сделала, а через месяц еврей точно женился, разумеется, на дочке банкира…
У Харитона завязалась тесная дружба с кошкой хозяйки. С Росей. Кошки тоже помнят добро и платят за это своим добром. А какое добро у кошки? Кажется, на второй день пребывания в доме знахарки он умывался около бочки. Неожиданно ему на плечи вспрыгнула кошка. Рося. Он впал в минутную кому. Видимо, это спасло его имидж у кошки. То есть он не стал, с перепугу отдирать животное с плеч вместе с её когтями, а, не приходя в чувства, дал возможность самой кошке привести его в норму. Она замурлыкала около уха и стала лизать его щёку…Превозмогая испуг, он стал гладить кошку. С тех пор кошка по кличке Рося часто прыгала на его плечо. Даже тогда, когда спасалась от соседской собаки Руси… Ему собачьи атаки пришлось заново переживать на кошкиной стороне. А Хора, то есть бабка, млела от одного лицезрения трогательной любви её кошки к её пациенту. Если кошка любит мужчину, то и самой хозяйке кошки сам Бог велел. Тем более, что у хозяйки кошачьи глаза. Тем более, что самих женщин ласково и неласково называют кошечками. А старухи уж точно похожи на старых кошек.
Хора рассказала ему свою биографию. После того спросила: «Ты понял, почему я никому не доверю теперь тайну трав? Кроме дочери, если рожу…» «Твоя тайна во всех аптеках», - пошутил он, но тотчас изменился в лице. – «Прости, это была плохая шутка!»
Лечение продолжалось. Сено было уже заготовлено. Он перешел к заготовке дров. Тайно от самого себя он поджидал тот счастливый день, когда знахарка позовёт его проверить результаты своей работы…
И вот, однажды утром! Священным утром, когда самые рядовые мужики играют роли богов, Харитон вскочил с панцирной сетки. Он недоуменно разглядывал то, что видел. Наконец до него дошло видение, и он заорал во всю глотку:
- Получилось! Ура! Я мужик!.. - И побежал. Он ворвался в горницу, вопя одно слово:
- Голова! Голова!
Она вскочила ему на помощь.
- Что с головой?
- Стоит… голова… Стоит!
Хора быстро поняла чудо и… пошла танцем вокруг Харитона. Он смотрел на неё, на своё воскресение и смеялся. Стал плясать и смеялся. А она танцевала вокруг него! Неточно, что он смеялся. Он дико смеялся, он хохотал. А она танцевала молча, с улыбкой богини. И эта сцена тоже была достойна кисти художника. Поэтому она не миновала строки. Но тут произошло помрачение. Чудо исчезло, голова превратилась в мышь, кошка целилась поиграться с мышью… Он зарыдал. Она обняла его и целовала. И приговаривала:
- Дурачок! Получилось! Получилось! Не надо было гомерически хохотать. Ты Его сам расслабил. Но это всего на минуту. – Она увлекла его на свою матушкину кровать и скинула вон ночную рубашку. – Сейчас ты увидишь воочию! – от радости заплакала и она, прижимаясь и прижимая.
- Как ты хороша! Я люблю тебя, теперь могу говорить… – бормотал Харитон, обнимая любимую женщину. – Вот оно, снова! Голова! Сила! Ну, любимая, на радостях делаем твою дочь!.. Ты ей передашь все секреты… – и он овладел бабкой – знахаркой, сделавшей его мужиком. Всю ночь он доказывал ей, что её наука хороша и гениальна. Она ему верила, ибо попробуй, не верь, когда любимый мужчина не выпускает женщину из объятий, приговаривая односложным текстом:
- И попёр! И попёр! И попёр… И до сих пор…
Она помогала ему попирать себя. Это была её победа. Она вылечила мужчину. Это была её двойная победа. Вылеченный мужчина стал её любимым мужем. Одного бомжа потеряла, другого бомжа обрела. Эта была её тройная победа. С любимым мужем они с первой попытки формировали тело и душу их дочери, наследницы бабки-знахарки, и прабабок-знахарок
- Почему ты долдонишь одно слово? Одна речь не пословица – знаешь?
- «И попёр! И попёр! И попёр… И до сих пор», - то незабвенные слова бригадира железнодорожной бригады. Они стали гимном для бригадира. Теперь это и мой гимн. Знаешь, Хора, какое это ощущение вновь обрести Силу? Когда она есть, то она, как и здоровье, как и имеющаяся квартира, не заметны, и не имеют большого значения. Но когда что-то из них пропадает, люди, наконец, узнают, чего лишись. Если бы слепой прозрел, возможно, у него были бы мои ощущения. Но слепой увидел бы мир. А я увидел мир у своих колен… Хорушка ты моя! Ты и есть мой мир! Я люблю этот мир, я люблю тебя! Позволь мне долдонить одно это слово! – Это было самое яркое высказывание прораба за всю свою жизнь. Если каждый живущий сказал бы нечто подобное по своей значимости, жизнь не казалась бы однообразной.
- Спасибо за любовь, любимый! Долдонь, ради Бога. Мне очень понятно…
Любопытно, однако, но к бригадиру у Харитона ревности не было, словно бригадир заблаговременно откупился перед ним тремя кусочками сала и адресом бабки…
Они занялись рождением детей, теша себя любовью в промежутках между их рождением.
Вскоре родилась девочка Хороша, затем родилась девочка Хора. Подросли и стали помощницами мамы. Миляшки так и возились бы с травами. Так бы они и занимались растениями, так бы и занимались! Росли на крестьянской пище. Нальёт мама щей да приговаривает: «Ешьте, мои хорошие, сиськи большие будут». «Не хотим большие, хотим, как у тебя», - пищали девочки. Отец уговаривал по-другому: «Ешьте, мои хорошие, маленько пирожки подгорели, легко плавать будете»!.. И ещё отец читал им стихи Некрасова, особенно поэмы великого поэта о великих женщинах, озаглавленных им как «Русские женщины». Отец хотел передать своим дочерям лучшие представления о человеке. Девочкам нравилось чтение папы. Их особенно приводило в восторг и тихое изумление то, что папа читал поэмы Николая Алексеевича Некрасовыа о княгинях Екатерине Трубецкой и Марии Волконской по памяти. Такого не проявлялось даже у их учительницы литературы. «О, видит бог!.. Но долг другой, И выше и трудней, Меня зовёт… Прости, родной! Напрасных слёз не лей! Далёк мой путь, тяжёл мой путь, Страшна судьба моя, Но сталью я одела грудь… Гордись – я дочь твоя»! «Но хуже, хуже в руднике, Глубоко под землёй!.. Там гробовая тишина, Там безрассветный мрак… Зачем, проклятая страна, Нашёл тебя Ермак..». «Пусть смерть мне суждена – Мне нечего жалеть!.. Я еду! Еду! Я должна Близ мужа умереть». Девочки всё запоминали, принимали на свой счёт, легко плавали, и всё у них хорошо росло. Однако время бежит у детей между коленок и между локотков, по волосёнкам и по ресничкам. Не успеешь моргнуть, была девочка, стала девушкой, был мальчик, - уже в солдатских сапогах. Росли девочки, подрастали. С травками не расставались, но поглядывали округ. Не столько на солдатские сапоги поглядывали, сколько на офицерскую форму. Не столько буквально на форму, сколько буквально на содержание в форме. Однако речь о девочках ещё впереди.
Харитон между тем с волнением поджидал ночи. А, бывало, осмотрится днём, нет детишек, и к Хоре:
- Хора, Хорушка, давай посмотрим, не опала ли голова? – Она всерьёз принимала игру. Раздевала его, осматривала «голову», ощупывала, затем со смехом оба валились в кровать. И попёр, и… А, собственно, чего бы им, чаи пьют из одного меса-замеса. Это называется гормонозаместительной терапией. Организм должен сам вырабатывать свои гормоны, а не получать их халявой в виде таблетизированных препаратов. Она его угощает, он её потчует. Потом смотрят на часы, когда дочки придут из школы. И бегом… Как любил он её обнимать! Как притронется к крутым бокам – с ума сходит:
- Хора, я задыхаюсь, сними с меня лишнее!..
Увидев мир по-особому, то есть, осознав его как драгоценное естество, Харитон дорожил им теперь как предметом первой и высшей необходимости. Беда тех людей, которые, иронически ухмыльнувшись, скажут о том, что Харитон, дескать, зациклился на своей «голове», стал «озабоченным», что у него ничего не осталось превыше. Спросим у этих доморощенных скептов: а разве существует превыше? Ниже – для всех сколько угодно. Выше – для всех только любовь. Во всяком случае, может быть выше после ТОГО, после любви, например, преданность Родине и любовь к ней. Однако и здесь та же любовь. И Бог тоже любовь. Так что не будем спорить. Харитон молодец. Откуда-то получил он важную информацию – «Используй, а то потеряешь» - и ни за что не хотел повторения потери своей полноценности, или повторения находки своей эротической немощи. В минуты высшего проявления чувства он не только долдонил о гимне бригадира, но и называл свою жёнушку русской женщиной. Вскоре ему довелось присовокупить новые слова в адрес своей бабки-знахарки.

Он добровольно отдал жене трёхкомнатную квартиру, попросив сохранить за ним японский «Ниссан» и гараж к нему. Других значительных личных вещей у него больше не осталось. Пока осуществлялся обмен квартиры с родным областным городом жены, он жил вместе с ними. Помогал готовить документы, сам готовил упаковочный материал для вещей жены и своих дочерей. Спал на полу. Бывшая жена, не добившись от него прощения «по хорошему», нашла к нему неожиданный ключик.
- Всё равно тебе без бабы не обойтись. А все они пробл*ди высшей пробы. Я два раза спала от тебя с рыжим эстонцем, и то ты меня не простил. Теперь подумай, насколько я чище тех… Ты можешь спать со мной как с обычной бл*дью, я тебе не откажу и денег с тебя не возьму. Понимаешь выигрыш?..
Выигрыш он понимал. Поэтому, поразмыслив, он согласился.
- Ну, если как с бл*дью, тогда давай… - И они стали «давать». Однажды их застукали дочери. Они в смущении прикрывались от дочерей, чем бог послал.
- Папа! Теперь наша мама изменяет с тобой дяде Коле?..
- Это какому дяде Коле? – изумился он успехам бывшей жены.
- Я вам покажу дядю Колю! Марш на улицу! – кинулась жена на детей.
- Стойте, дочки. Это тот дядя, с которым она ездит на работу?
- С ним, с ним… - дети окончательно заложили папе родную маму. Дети измену родителей не понимают и не прощают её, особенно измену матери; измену отца они переживают как вину матери. Дети убежали, родители остались одни.
- А клялась одним эстонцем! Вот ты-то и есть настоящая пробл*дь.
- Тебе теперь какая разница. Давай лучше приляжем еще в знак временного примирения… - И они временно «примирялись» еще. Он ненавидел бывшую жену, любя её, и не мог представить себе, как он будет «фаловать» другую, более «настоящую» бл*дь, когда уедет своя, «родная». Однако она уехала и увезла дочерей. Он стал платить алименты, зарёкшись жениться второй раз. Но, как намекалось, природа запрограммировала его, как и остальных мужчин, на множество соединений с особями женского пола. Мало помалу он стал осчастливливать подвернувшихся женщин, заранее предупреждая их, чтобы они не рассчитывали на замужество. Да они и не рассчитывали. С них было довольно получить с него богатый ужин, не дешёвый презент и доброе расположение сильного и красивого любовника. Это была ещё инерция советского образа жизни, натуральный обмен половыми услугами, именуемый в родном языке буквой «б». Несмотря на презенты, на проституцию вопрос не тянул, и проституцией тоже не пахло. Он про себя цинично называл их «тётками-тёлками». Также цинично он «грузил» их и отпускал, оставаясь тоже временно удовлетворённым. Правда, с тех пор, как он получил квартиру, многим его случайным подругам хотелось бы приласкать его на длительный срок.

Через десять лет Харитон доложил:
- Кажется, я с тобой расплатился.
- Ты о чем? – не поняла жена Хора.
- Ну, я тебе был должен десять тысяч евров. По моим подсчетам я расплатился.
-Ты от меня уходишь?
- А што, ты меня выгоняешь?
- Ха-ха! Дурачок, зачем же считал? Я сама у тебя в долгу. Не налюбуюсь на наших дочек…
Дочкам к тому времени шёл девятый и восьмой годики.
Харитон стал травником-заготовителем. Он покупал мёд, прополис, пыльцу, Маточкино молочко, рамки с воском. Он знал, какие травы и когда собирать, как и где сушить, как лучше хранить. Одного он не знал, в каких пропорциях, и каких трав класть в чай, чтобы очередной пациент остался доволен. Пациент продолжал к ним идти. Тропами слухов и сплетен. Позднее пошли по сотовой привязке. Исцелившиеся мужи оставляли на память свои мобильники, и, нередко, просили по ним за своих приятелей. Так что шел пациент. В больницах тоже, наверно, лечились, но и бабку Хору не обходили.
Затесался один, нарочно не придумаешь, арабский шейх. Привезли его по секрету, чуть не в ковре. Переводчик дал указания: «У него имени нет. Жёны плачут, хозяин плачет, солнце погасло. Надо лечить. Деньги - песок, пусть течёт, сколько надо, пока не взойдёт солнце». И уехал. Так было у всех: привезли, и отваливай, никакого назора. Шейх был изнурён возбуждающими стимуляторами, гарем-то большой, солнца надо круглые сутки… А жидам лишь бы товар толкнуть, деньги взяты, дальше трава не расти. Там, где всё росло и плодоносило, вдруг сушь да мягкость, их уже то не касалось. Приехал шейх в зимнее время. Тоже зелёной травы не было. Были снег, морозы и бабкины сушёные травы. По желанию шейха, чтобы сохранить инкогнито, его нарядили в русскую зимнюю одежду, полушубок, валенки, шапку-ушанку; дали имя Вася, восторгу было на сто лет воспоминаний. Впрочем, и без желания пациентов, их наряжали в одежду простонародья. Однако платили они не за одежду, за «правь». Русская правь – широкое древнерусское слово, вышедшее из употребления. Здесь и правда, и истина, и нормы и правила, и права, и закон, и уклад, и прилады правки, и правление, и один из корней «православия», и иное. Пациентов правили на оставшийся век. Чтобы потом никаких возбуждающих средств. Особенно благодарным был шейх. Перед отъездом шейх, не торгуясь, купил у мужа изумрудно русую няню и увёз её в жаркий край, где деньги – песок, а под песком – нефтеденьги. Пополнение к гарему. А бабку заваливал «условными единицами» уже из своих эмиратов, видно, жёны перестали плакать. Деньги в мешке привозил знакомый переводчик, брал припасённый бабкой мешочек для шейха и, совершив обмен, уезжал. В мешочке была готовая смесь (мес) отборных правящих трав русского произрастания. По инструкции, шейх самолично, под надзором изумрудной няни заваривал свои целительные чаи. Через какое-то время переводчик перестал приезжать за чаем. Либо жёны шейха поумирали, либо умер его любимый верблюд. А вероятнее всего, русская жена навела «правь» в среде гарема, и в среде верблюдов. Для одной жены и заварка не требовалась. Однако в памяти сохранился весёлый и щедрый Вася из самих Арабских Эмиратов. Мужик, продавший свою изумрудно русую жену, рассказывал о Васе невероятно трогательные легенды. Ещё бы рассказывал, но, не успев пропить знатный барыш, окочурился.
Другим случаем заявился один отставник, морда красная, как у персонажа артиста Евдокимова, артисту светлая память, а мощенька, дескать, с сушёный червячок, остаток своей сущи. Взяла его бабка, да через пару дней его нянечка изобличила, наябедничала бабке, дескать, тому ещё можно жениться на молодой. «А как ты определила?» - спрашивала бабка. «Естественным способом»… - отвечала простодушная няня. «Что же тогда не попользовалась»? «Маленько взяла да и будя». «Не иначе смутили сомнения»? «Смутили. В испуг вошла, как бы тогда он всех нас на один грех, как баранки на посох, не нанизал…». «Ещё ничего не боялась»? «Возомнилось потом ещё хуже, вдруг этот бугай с ясными щеками, из налоговой конторы»… Посмеялись. А поводом был секрет знахарки, в который хотел проникнуть отставной офицер, балующийся сбором фольклора, народных «живых историй» и всяких баек. Признался офицер в мошенничестве, покаялся в уловке, поведал Хоре и Харитону с десяток рассказов, вошёл в душу их и стал их доверительным человеком…Много они ему чего рассказали. Неделю у них гостил, ходил по селу, набирал своего ещё со стороны. Потом был частым и званым гостем их. Он спрашивал их советов и сам советовал им.
Харитон стал правой рукой знахарки. Он бы развернул настоящий сервис. Но дело, которым занималась его любимая жена, то бишь, бабка-знахарка Хора, не позволяло ему развернуться. Что он сделал, так это приобщил к себе, по случаю брошенности, три избы рядом с их домом. В том числе избу соседки Русы, вместе с её собакой Русей. Руса выехала из села, бросив избу, как и другие, ибо никто их не покупал. Харитон, со своею Хорой проводили «эмигрантов» из села в город по чести по уважению, дали в дорогу денег, словно откупились за приватизацию изб. «Эмигранты» сами просили взять их избы, коли, нужда приспичит.
В них они поселяли отобранных статных и милых молодых женщин. В эти дома размещали на постой пациентов. Был ли это притон? Бабке так не казалось. Харитону, тем более. Правила строгие, жесткие, нравные. Передвижения пациентов только пешком или на лыжах (зимой). Питание только по рецептуре знахарки. Приём пищи в доме знахарки. Работа – не труд, а оздоровительное лечение. Даже так: увлечение работой не мучение, а лечение. Летом по усмотрению пациента и Харитона, а зимой – главным образом, чистка снега. В конце дня – водные процедуры в бане, летом - в озере, под присмотром няни. Никаких стягивающих (в облипочку) предметов на теле, типа плавок, ремней или еще чего. Мужики приходили о ста пятидесяти килограммов, уходили – о ста. Сидели на рационе, на чаях, на обаянии нянь и на работе, излечиваясь сразу от букета болезней. Женщины, пройдя персональное обучение у бабки - знахарки, получали статус няней, они знали, как мыть голову и всё остальное тело. Они знали, как вести себя в момент прозрения мужской силы. Лечила Хора, а те катализировали природные потенции сильного пола, потом проверяли их на себе – удался ли очередной эксперимент Хоры Харитоновны Хорошевой. Проверяли со строгими мерами эротической безопасности. Осечек не было. Няни были неофициальные, если угодно, подпольные, но это не были проститутки, у них были разовые задачи, зарабатывали они от случая. Никаких налогов никто не платил. Научила российская власть хитрить налогами. Да и какие налоги могли быть с бабки-знахарки? Могли, конечно, додуматься, с бабок и с няней брать, но пока эта мысль вошла в голову («возомнилось») лишь одной верной няни знахарки, а российских чиновников она даже в бредовом сне не посещала. Они сами от неё не вылезали, сменяя друг друга. Но тут моральный вопрос. Имели ли бабки право на данный род деятельности? Никогда не имели, но всегда они были и всегда лечили в тех случаях, когда «медицина бессильна». А в тот период, когда учительницы покидали школы, чтобы стать знахарками, а крестьянки, со своими крестьянами влачили жалкое существование, а их основным занятием было латрыжничество - только подлец высшей категории мог развить из данного «морального вопроса» сострадательное уголовное или гражданское дело, или упрекнуть притоном. Возможно, у няней были мужья. Если мужья шли на сотрудничество, делая вид, что не ведают о происходящем, то их к тому жизнь заставила. Властям бы стыдиться. Власти сделали их латрыжниками (мотами, плутами, гуляками, пьяницами), властям бы и отвечать. Но власти, повторим, в индивидуальном порядке сами лечились у бабки, пользуясь услугами статных и милых женщин… В этом и весь моральный вопрос. В целом, конечно, прибыточной оказалась помощь знахарке. Богатые пациенты платили за постой и за иные услуги на взгляд, то есть не жадничая. Бабка-знахарка пеклась об облике нянь равно, как о своём, стремясь к строгому идеалу, почитаемому мужчинами, от обаяния которых и у мёртвых можно выявить силу… Первый признак, по которому отбирались статные и милые помощницы – это глаза. У всех чтобы были русские глаза, как у её кошки Роси, и как у неё самой, глаза колдуны. А у русских животных, замечено животноводами, и глаза русские…Естественно, имена тоже русские. Второй признак – формы, стать, милость фигуры. Благодаря этому фактору воскресение ранее живших мужчин можно считать уважительным мотивом… Третий признак – душа. А русская душа, замечено духовными лицами, – это бронежилет от всяких инфекций… Наконец, четвёртый признак – чтобы няня немножко была актрисой. Оказывается, мужикам необходима интрига игры, необходим флирт, любовная игра, кокетство; и это не где-нибудь, на водах курортов или в театрах, а в лечении бабки-знахарки… Цензором идеала пригожести была сама бабка Хора. Няни были похожи дружка на дружку и на знахарку Хору. Если, случалось, какой-нибудь пациент волновался, хочу, мол, с тобой лечиться, она интимно того информировала, что её сестра моложе и лучше…Сама она принадлежала мужу и старалась для мужа. Но такова власть тех статных и милых женщин, которые непосредственно были рядом с пациентами, и ради которых готовы воскреснуть покойники. Пациенты, по прецеденту шейха, «умыниваху» нянь в жёны и других женщин они больше не знали. Что оставалось их бывшим мужьям, - тема недоисследованная. Это, так сказать, неожиданное продолжение того нравственного вопроса. Тут бы спросить попроще. А что противопоставляла пьянству сама знахарка? Ведь не поверим же мы тому, что Харитон, строитель, хоть и «бросивший пить», хоть это бывший или восстановившийся интеллигент, был равнодушен к зелею и никогда, тьфу, тьфу, не взял его в грешный рот? Сколько мы знаем, интеллигенты-художники, как впрочем, и другие интеллигенты, заливают в себя не меньше сапожников, а когда кончается выпивка, достают всё то, что пьют и прорабы на стройке – водку, технический спирт, самогонку, брагу и прочее. Или так его приучила бабка, что он из русского язычника сделался, скажем, арабским мусульманином? Интересно? Конечно. Бабка и тут оказалась бабкой-язычницей. Она не сушила душу мужа, и свою душу тоже она не сушила. И вдвоём, и в компании они выпивали. Но лишь медовуху. Многие слышали о медовухе, многие якобы пили её, но в действительности – это домыслы. Пользуясь случаем, рассекретим один из секретов бабки, а заодно, и язычников. В технологии никаких секретов и никаких рецептов. Изготовление медовухи столь же просто, сколь и недоступно. В городе медовуху не сделаешь. Та вода в больших бутылях фирмы Катрэн и других фирм, что возят в продажу, как «чистую», не годится, в ней много минеральных добавок, а часто она из-под крана. Нужна действительно чистая вода: родниковая, ключевая, артезианская, с удалением источника от разной химии. Если такая вода и мёд есть, тогда мёд разводят в соотношении 1х20, после чего раствор ставят в тёплое тёмное место месяца на три – на четыре, чем больше, тем лучше. Брожение происходит без какой-либо закваски. Готовый напиток приятен, игрив и лёгок. Кто пил, тот рассказывает, что организм расслабляется, возникает праздничное состояние тела и духа, развязывается язык… Всё это как и от остальных хмельных напитков, но ясность головы от медовухи не замутняется и это одно из её отличий. На этом этапе пьют медовуху для веселия, для бесед, для песен, для праздника. А еще, по рассказам тех, кто пил, и кто слышал, - встать, дескать, с лавки тяжеловато, координация движения приятно расстраивается, почему её не обожают современные торопыги. Им, как всегда, нужно всё, и сразу. Тут-то и наступает преддверие бабкиного секрета. Поддерживая друг друга, муж и жена отправляются спать. И…именно спят. А гимновый эффект бригадира от медовухи наступает лишь после долгого здорового сна. И этот эффект у прораба значительно здоровее, чем у бригадира железнодорожной бригады, которого бабка не удосужилась напоить медовухой. Но и тут не сразу. Перед пробуждением мужа жёнушка Хора выскальзывала из постели, наливала из термоса в чашечки свой чай, колола три яичка от своих красномордых кур, размешивала их ложечкой и на подносике - к Харитону. Обвивала белой руцей шею мужа, приподнимала его лёгкую голову и опрокидывала в его рот яичко, а затем и другое, после чего выпивала сама. Покончив с яичками, она подавала, нет, не «кофе в постель», тот самый горячий свой чай. Они свои чашечки выпивали и отодвигали предметы бывшего обихода. Харитон порывисто шарил на пеньюаре, развязывая единственную завязку, а Хора неизменно обвивала его руками и не забывала целовать под свои неувядаемые слова: «Родной мой»! Или: «Хар мой родной»! По-видимому, в порыве страсти длинное имя Харитон не выговаривалось…И тут наступал эффект бригадира, тире прораба… И это не всё. То есть это часть секрета о том, как бабка Хора извлекала целебную силу из всякого случая, лишь бы не навредить здоровью, но укрепить его. Стало быть, медовуха у бабки – напиток здоровья. Основной же секрет - в Языцах, в нравственном кодексе язычников. В них сказано, что муж жену любомилует и любоимает, давая ей пить мёду, а жена мужу даёт себя к любу и к любу, ибо любо поит его медовухой. Наконец, в свадебном обряде язычников упоминается о том, что муж – мёд, а жена – медовуха. По всем этим причинам многим недоступен этот напиток, а бабка Хора частенько развлекалась со своим Харитоном именно им, мёдом и медовухой… Если это понятно, тогда понятно и про любовь. Вот так обстоят дела с медовухой. Поэтому она не всем и доступна, а только таким, как Харитон и Хора, которые сами себе были любо. Таким образом, сделаем выводы. Эффект бригадира – прораба кропотливо и непрерывно готовится всеми целебными средствами, в том числе мёдом и медовухой. Эффект неизбежен, как неизбежна Любовь. Слабосилие хворы от отсутствия Хоры.

Он был инертен в карьере: дадут место, он приходит и ворочает; не дают место, у него и на старом месте за воротник не капало. Он незаметно занимал должности чиновника в Департаменте Земельных ресурсов и землеустройства города и области. Он прошёл ряд ступеней, начиная с инженера, а потом главного инженера изысканий и градостроительного кадастра, потом инженера 1-й категории МУП «Кадастровое бюро», руководителя отдела правоустанавливающих документов, затем комитета по земельным ресурсам, затем Директора МУП «Кадастровое бюро» и, наконец, Начальника Управления Роснедвижимости по области и областному городу. То есть к данному времени, когда о нём зашла речь, он стал настоящей шишкой в иерархической структуре управления области. Ему уже прочили место заместителя мэра по земельным вопросам и самого мэра, но он с порога отметал саму мысль о мэрстве. Мэрство – это мэртвое дело, все ямки будут мои, а  мне это нужно? - шутил Начальник Управления Роснедвижимости области. Шутить он любил, но на службе, то бишь на работе шутил редко и осторожно, был корректен, вежлив, в меру улыбчив и скромен на слово. Он взяток не брал, но однажды из любопытства спросил крутого соискателя земли, нет ли у него того материала, на котором тот сидел, по льготным ценам? Материалы тут же нашлись, и теперь его иногда спрашивали другие крутые, не требуются ли ему материальчики по льготным ценам? Да ему и материалы-то были не нужны, поскольку он давно был в списках лиц на элитный участок земли, и у него сама собой построилась дача-коттеджик со всеми «ресурсами» и элементами на ту зарплату, которую рядовые россияне не представляют себе даже во сне. А такие как он, её получают в суммах из сложных чисел. Уж, конечно, он получил и квартиру, правда, скромную, однокомнатную, на одного человека, и он стоял ещё в «очереди» на «расширение жилплощади». Другим бобылям, каким-то там учителям и простым инженерам, не говоря о холостых офицерах, комнат не выделяли, да они ни в каких очередях не стояли, а ему дали. На самом деле в его однокомнатной квартире можно было установить перегородки на три приличных комнаты. Комната- столовая со смежной кухней в расчет не принимались, санузел под джакузи – тоже, ибо однокомнатная есть однокомнатная…Для холостого мужчины – этого могло бы быть вполне достаточным. Кстати, к большему он и не стремился. У него был утрачен инстинкт смысла жизни. С потерей дочерей он не знал, зачем жить. Разве что, не отказался бы от алиментов, если бы кто-нибудь согласился выплачивать вместо него его дочерям… Но это скорее была очередная шутка Начальника. Сделай намёк, и станут оплачивать алименты, а потом не расхлебаешь зависимость от благодетелей. Так что он вёл по нынешним временам скромный образ жизни порядочного чиновника. От самого понятия «порядочный чиновник» давно отвыкли, если когда-нибудь существовала такая привычка хорошо думать о бюрократах чиновниках. В его внеслужебную заботу входила помощь раненному в боях брату и брошенным дочерям, которым он высылал дополнительные отчисления от зарплаты. Единственным своим развлечением он считал «охоту на лис» или то же самое, охоту на «тёток-тёлок». И «лисы», и «тётки», которых он сначала приводил («таскал») в свою однокомнатную квартиру, были в экстазном восторге от излишков жилья и безропотно позволяли ему наслаждаться своими «формочками». Они должны были отвечать, по крайней мере, двум критериям. Должны быть незамужними (он помнил, как был оскорблён эстонцем и как наказал эстонца, как могли бы наказать и его) и, во-вторых, должны иметь ту самую «формочку». Если дама-«тётка» не имела формочки, она не имела шансов попадания в его однокомнатную. А счастливицы надеялись завлечь его в свои сети любыми способами, формами и терпением. И напрасно. Все они для него были, языком его жены, проб*дями, жениться он ни на ком не желал в принципе. Потому что измена – это подколодная змея любви. От её укуса теряются ценности целомудрия, души и духа. С него было достаточно того, что он снимал пенки с их «формочек». Дом, в котором он жил, был «губернаторским», для элиты чинов управления, водить к себе женщин тоже было некрасиво, поэтому он находил другие пути и места, в том числе и свой домик-коттеджик. Поскольку других «вредных привычек» он не имел, а его пристрастие никто не считал вредным (то были нравы ХХ1 века, сформированные «новой» элитой России с их семитскими органами развлечения и разложения, типа СПИД-инфо» и «Любовь»), то он и слыл респектабельным чиновником, не берущим взяток и относительно свободным в своём поведении. А поскольку он бы молодым, к нему была благосклонна фортуна. Многие тузы из сфер бизнеса и управления областью и даже страной, имеющие дочерей разных возрастов и сложений, присматривались к нему и льстили ему намёками на родство. А он, в свою очередь, отнекивался тем, что, дескать, после драматического развода, он к семейной жизни уже не способен и к ней не тяготел. А когда его донимали женщины из своих служб, а там было много приличных девочек и дамочек, не пора ли, дескать, ему обзавестись семьёй, он отвечал, что не время. «Что это так?» - не понимали его сослуживицы. «Так. Моя хорошая еще подрастает где-то. Я - Нехорошев, а та будет исключительная хорошая», - изволил шутить их начальник. Так мы узнали, что фамилия его была, стало быть, Нехорошев. Весьма распространённая русская фамилия. Даже отдельные евреи приспособили к себе эту фамилию, а уж какие хорошие, все файнберги, вагсберги, вексельберги, бжезинские и прочие, а тут вдруг Нехорошевы. Да бога ради, пусть себе будут Нехорошими, если им так нравится. Но тип нашего Нехорошева еще не прописался на страницах литературы, особенно в своём отличительном пристрастии к женщинам, однако он давно активно существовал и процветал во всех частях и в этой части спонтанно. И как он пропишется, если литература утратила целомудрие советского периода, а ХХ1 век идёт и идёт, а еще ничего преемственного не создано, в той же постели культивируется тон и дух обмена материальными ценностями и услугами, деловитости и коммерческого партнёрства? Но почему же он, этот тип, не пробился в искусство? Одно целомудренное кино на 5-м году ХХ1 века всё же пробилось, это «Кармелита». А так, после замочки больших тузов, «похожих на генпрокурора Скуратова», чиновники поумнели, языком овладели, но от речей уклонялись, политику понимали, но политиков и журналистов сторонились, телевизор смотрели, но на TW не светились, выпить умели, но тусоваться по саунам стали осторожнее, без женщин жить не могли, но «занимались» ими скрытно. Таков был и Нехорошев, этот не вполне современный тип нового времени, утвердившийся в своём полуподпольном частном бытии и в осторожном присутствии в карьере рядом с настырными богоизбранными людьми с русскими и нерусскими именами с прилагательным «новые».
Ничто Нехорошеву не указывало на то, что вскоре вся его оставшаяся жизнь подвергнется совершенно другому укладу, и что он в ней станет добровольным рабом и «новым» хозяином.

Штат прислуги приходилось заново обновлять… У своего двора Харитон построил крытую автостоянку, охранять которую доверил соседской собаке Русе, ставшей своей после отъезда Русы, всё равно сидит зря, караулит их кошку Росю. Угодно, вот тебе собачья будочка!.. Харитон постарался для Руси как для себя, тьфу, тьфу, когда бродил он бомжом. И, может быть, зря Харитон старался. Машины, привозившие пациентов, по требованию бабки Хоры должны были как можно быстрее отправиться вон «от назора», то есть от лишнего глаза. Таким образом, крытое сооружение Харитона играло временную роль от того же назора. Да разве в селе укроешься от глаза да от языка. В то же время, в общих чертах зная о деятельности бабки Хоры, сельчане не знали всех скрытых механизмов её сервиса. Её помощницы были с короткими язычками, а если кто из сельчан ещё о чем-то догадывался, так это всё равно, что он догадывался о лечении травами – да, лечат, а какими травами, в каких пропорциях и соотношениях, и так далее, об это не знал никто, даже сам Харитон. Сплетни были, а где нет сплетен в России? Где не указывают пальцами? Мы лишь заметим, что когда нет талантов, гордятся приличиями. Тут в чужом глазу и бревно, и мандарин… Мандарин? Мандарин. Все кушают дольками, а вы четырьмя частями с этого мандарина, то есть жрёте-с…
Всё это не главное. Главное – любовь Хоры и Хара. Хара? Сокращение «Хар» произносилось, но объяснений пока не последовало.
Обнимая жену, Харитон любил целовать её и проговаривать отдельные мысли. Когда его терпения хватало, он обцеловывал любимую женщину до пят. Но честнее сказать, что терпения не хватало и пятки оставались не доцелованными… С мыслями было нечто похожее, то есть иногда Харитон доводил их до логического завершения, порою проговорки оставались незавершенными. По всей вероятности, чтобы можно возвратиться к ним следующим разом.
- Хорошуня моя ненаглядная! Моя русская женщина!– обнимал жену Харитон. – И как тот осёл укопытил в город? Стал бомжем от такой жены! – так проговаривал данную мысль Харитон, достигая поцелуями срединного царства. – Оо!.. И попёр… - следовал гимн бригадира.
- Сам-то! – подзуживала хорошуня. – Имя своё позабыл. Сейчас-то хоть помнишь? - в зелёных глазах крошились россыпи смеха.
- А как же! – отдыхал Харитон. – Греческое. От богинь прелести и изящества – Харит, или Граций. А по смыслу … - смысл тоже хороший, но я не буду.
- Скромный мой. Смысл – щедрый, упорный, очаровательный… А смысл моего имени знаешь?
- Прости, Хорушка, не поведал…
- Поэтому не называешь меня богиней. Хора – забытое имя русской богини, олицетворявшей момент окончательного развития растительной силы природы, созревание трав и плодов. Момент предвещает переход их в иное полезное состояние, в лекарство и в пищу… Хора – языческая богиня спелости. В принципе, от неё произошло понятие «хорошо». Ныне говорят «хорошо» подряд, а тогда было хорошо, когда спело. Невеста поспела – хорошо, хороша; жених поспел – хорошо, хорош.
- Надо же, а! Божуня моя!.. Дай я тебя обцелую!..
- А моими прабабками были Хороши. В честь их мы назвали дочь. Село Хорошее было селом Хороши, позднее наши славные редакторы отредактировали… Село молодое. Прабабки переселились сюда вместе с мужьями и перевезли сюда же имя того села, где раньше жили. Где, то село или сёла, и я не ведаю. А знаешь, что в слове «знахарка» один из корней – хар-хор, от русской богини Хоры. Знахарка по буквам – знать, знание Хоры, то есть знание трав и плодов в их спелости и полезности Хорой. Вот что такое знахарка Хора. Понял, родной? Греческий Харитон, может быть, был от богинь Харит. А русский Харитон стал от богини Хоры-Хороши. Я полагаю, что и Хариты произошли от древнего имени русской богини. И русский бог солнца Хорс из этого рода. Сейчас трудно сказать, что впереди возникло – Хорс или Хора, скорее всего, они возникли одновременно. Понял, милый?
- Не так важно, от каких я богинь, и от какого я бога, важно, что от богинь и богов, и люблю богиню. Ты моя боженька, Хороша Хорошая! Дай я твои пяточки… - посчастливилось пяточкам. - И… - далее следовал гимн бригадира. И миловались они, как Бог учил, вдоволь и много.
К данной теме они возвращались.
- Ты спрашивал, что-то есть, дескать, в наших фамилиях, помнишь? – вела беседу жена.
- Помню. И што?
- У нас все буквы на «х» и на корень «хор-хар» в имени и в фамилиях. Харитон, Духоров, Хора, Хорошева, Харитоновна…Ты говорил «ху», и ошибся. Я говорила «хор» и оказалась права. Я думаю, поэтому нам Бог послал всё хорошее, и любовь, и счастье. Не будь этой ниточки, ты бы до меня не дошел, застрял бы где-нибудь по дороге. Даже бригадира бы ты не встретил… Имя тебя довело до меня. Я тебя буду звать Хором, не возражаешь? Ты мой Хор, а я твоя Хора, а?
- Нет, моя боженька, зови меня лучше Хар, это ближе к моему Харитону…А я тебя буду звать боженькой и божуней, так велит моё сердце. - Вот оно где объяснилось, и на этом они согласились. Стало быть, не в порыве страстей сокращалось имя славного Харитона, а сократилось оно от почитания русских корней происхождения имени. И не от выдумки называл жену Харитон русской женщиной, а теперь божуней и боженькой, а от веления сердца.
И любовь повторяла свою неизменность в многочисленных изменениях. Они бегом на кровать. А любимая кошка Рося - за ними. И лежит на голом месте, не свалится. Вот какой бы ей интерес? И это хорошо еще, когда кошка одна. Но ведь в этом доме котят не утопляют. А их до семи урождается. Идиллия. Кошка лежит. Котята Росятки под ней, сосут кошкины сисечки. Муж с женой побежали. Кошка рефлекторно вслед за ними. А Росятки куда? Тоже за ними… Он не успевает откидывать их из-под хоромного места, ворчит:
- Расплодили себе на голову!.. Передавим…
- Ладно, что ещё собака Руся не знает нашего цикла… - вторит она ему.
Не естественная ли природная среда действует на всех хорошан в селе Хорошем? В том числе на знахарку Хору и на её супруга Хара, Харитона? Так редко увидишь в России счастливые лица. Хоть у этих увидели. Бог Род, дай им вечность!
Не только любили друг друга Хора и Харитон. Не только совместно вели хозяйство. Не только правили пациентов. Не только растили дочек. Но и думали долгую думу, куда девать прорву денег, накопленную целительством Хоры. Обсуждались разные варианты. Уехать в город и там построить свой заводик лекарств и свою целебницу-лечебницу, там и тем обеспечить будущность дочек. Идея им нравилась. Пока суд да дело, Харитон как прораб занялся изучением проблемы проектов. На этом счастливом этапе их жизни не пристало вмешиваться посторонним. Однако посторонний случился. То был их доверительный человек, которого они пригласили на праздник. Время их встречи пробежало разумно, радушно, не скучно. Доверительный человек перед отъездом имел доверительную беседу с Харитоном Никифоровичем. Он поделился с ним своими наблюдениями и тревогой. По его мнению, Хора Харитоновна приобрела некоторую самоуверенность в своих поступках, ей, дескать, стало казаться, что она, держа за бороду бога любви, с тем же успехом держит за бороду все болезни, то есть не только ту, в которой она – профессор. Не мог бы Харитон Никифорович деликатно влиять на её безопасность, на её обострённое самолюбие с целью более настороженного обращения с сопутствующими болезнями пациентов, поскольку не все люди отвечают добром за добро, полагая, что можно за добро в придачу к деньгам передать и свои болячки. Харитон Никифорович согласился с доводами доверительного человека и привёл свои аргументы обеспокоенности за возросшее самомнение жены-знахарки. Они договорились вдвоём тактично побеседовать с целительницей по этой же теме. Свои намерения они осуществили. Хора Харитоновна прислушалась к совету друзей и обещала быть более бдительной к букетам болезней клиентов, отбирать недуги только своего профиля. На этом они простились. Доверительному человеку больше не довелось встретиться со своими друзьями. Несколько лет бабке-знахарке удавалось следовать предостережению мужа и доверительного человека. Однако однажды совет был забыт. Расплата была мгновенной. Не дал Бог им вечность. С собой повлекла она любимого Хара.
Девочки к этому времени выросли. Одной шёл семнадцатый год, а другой – шестнадцатый.

И вот однажды…
Нехорошев, родившийся в селе, в душе чувствовал себя крестьянином. При всяком удобном случае он стремился уединиться в селе. Получив отпуск, Нехорошев выехал на своём скромном «Ниссане» (тоже, чтобы не выделяться, не покупал более престижную машину, выжидал время или время выжидало его ухода со сцены) в сельский район, где его не могли узнать «соискатели» земель и знакомые, и дрейфовал в кайфе, как это стало называться в обычном порядке вещей, в районном ресторане. И цены тут были божеские, и обстановка непривилегированная сельская. Из окон виднелись не обрезанные деревья, трава была настоящей, не канадской, а своей муравой, и недалеко демократически ходили лошади и коровы. Но у посетителей преобладали городские апломбы в виде оголённых животов женщин, пирсингов на пупках у девушек, накрученных мобильников у каждого-каждой, и спускающихся ниже бёдер модных женских брючек, опоясанных ремешками таким образом, что кончик ремешка торчал впереди живота, не находя дорогу в брючные шлёвки. На что намекал кончик ремня? В то же время не было шрамированных (скарифицированных) пижонов, клеймёных фертов и модификаторов с раздвоенными языками… Характер деревни-села угадывался в простоте отношений, в некоторой корявости женского пола, не знающего физкультурных залов, в говоре и в громком приятном смехе местных посетителей обоего пола. Однако местных мужчин было меньше иногородних. И, разумеется, попсовая музыка с однообразным мотивом бездарной вечности, под которую вихляли в танце теми самыми бёдрами в приспущенных модных брючках и с полурастёгнутым ремешком, никак не вязалась к селу, привыкшему к раздольным русским мелодиям и к скромности нравов.
 Нехорошев тоже был одет ништячно, со вкусом, хотя не броско, но и не бедно. На нём были серые с белой нитью брюки в талию, светлые кожаные туфли, белая сорочка чистого полотна с коротким рукавом и деревенскими крестиками по груди, да и только. Но в этой одежде он не выглядел тридцатипятилетним мужчиной, а представлял собой молодого человека лет так под тридцать. Во-первых, он следил за собой, и у него не было живота. Во-вторых, модная короткая стрижка округлой тёмно-русой головы сама по себе не старила его внешность, а молодила её. В-третьих, эти самые крестики по груди показывали его как своего человека. Его телефона не было видно, хотя, безусловно, он был и у него, очевидно в кармане. Природный ум, хорошее образование, развитые чувства юмора и цинизма позволяли ему уверенно держаться в любой социальной среде, а уж в данной сельской, родимой – тем более. Танцевать он не выходил, никого не звал, к себе не подпускал, а так вот, наслаждался себе беглыми впечатлениями и поджидал случая. Много не пил, но «сто пятьдесят» одолел, не стремясь наесться. С ним за столиком сидели два прохиндея из южных республик, «мужья на час», и одна русская стервированная особа, с выбеленными под ковыль волосами и с синей филёнкой под бровями и под ресницами. Троица вполголоса обсуждала ситуацию с сельской девушкой, сбежавшей из дома с крупной суммой долларов на сберкнижке. Стерва ехала с ней в автобусе, и всё выведала, или та дурёха сама ей обо всём рассказала. Благодаря трёпу застолья, Нехорошев обратил внимание на «дурёху», сидевшую за столом недалеко от них. Та тоже вела себя не однозначно. То есть тоже никого к себе не пускала, не танцевала, в руках вертела бокал вина, но вино в бокале не уменьшалось… Такова или почти такова была пасторальная обстановка вокруг Нехорошева, в которой паслись самые свежемолоденькие тёлочки-тёлки-телички под пастушеским присмотром крутых «новых русских» и «старых жидов» с азиатскими и кавказскими чертами лица. Последние сами были под колпаком настоящих аборигенов с выпуклыми животами и мощными кулаками, доставшимися им в наследство от Ильи Муромца, хотя их и было численно меньше…
Троица разбойничков, как окрестил их Нехорошев, планировала экспроприировать сберкнижку девушки, но не знала, как потом снять деньги с книжки. Разбойнички уже запросто обращались к соседу, пытаясь его отвлечь от себя или прощупать, что за птичка сидела, пялясь в пространство. Нехорошев, в свою очередь, на внимание разбойничков не реагировал, но уши навострял, поскольку девушка, намечающаяся жертва экспроприации, ему приглянулась. Стареющие люди мечтают пообщаться с молоденькими красотками, это некий закон и слабость старцев. Но девушка, на которую строились планы разбойничков, была не красоткой, а юной красавицей, на неё обращали внимание уже все посетители ресторана. Нехорошев не старец и даже не стареющий джентльмен, тоже имел моральное право любоваться красавицей и интуитивно представлять себе разные ситуации в отношениях с ней. Троица, не забывая кушать и выпивать, пришла к заключению, что нужно брать не только сумку со сберкнижкой, но и самою девчонку с паспортом, а потом принудить её снять деньги и передать им. Бело-ковыльная стерва сообщила нужную информацию: девушка окончила школу в этом райцентре и, несомненно, здесь и хранила деньги… Надо было умыкнуть девушку и содержать её в «телеге» до белого света, и потом…
Нехорошев и не хотел бы, но всё расслышал, у него был, в отличие от фамилии, хороший слух. Варианты обсуждаемых действий разбойничков повторялись, их легко было запомнить даже с плохим слухом. Он стал соображать, как спутать нехитрые планы разбойничков. К числу его талантов, которыми он пользовался исключительно вне работы, относилась способность к импровизациям, похожих на правду. Он хотел бы сыграть свой коронный розыгрыш, но не было случая в помощь. Поэтому он мучился, обдумывая свои варианты. Одновременно он присматривал и за девушкой, которую ему было неплохо видно со своего места. Она была в розовой кофточке с конкретным вырезом на груди и в белых брючках, с подвязками ниже колен…Он усмехнулся своему детективному успеху, он не только увидел, что там за вырезом кофточки, он и ножку её увидел…Хорош товар, стоит хороших денег…Предполагала ли она, что её хотят облапошить такие же лопухи, как и она?
Встретившись с ней глазами, он тонкой мимикой глаз, будто сморгнул пару раз, и насильной, с ужимкой щеки, будто потёр её двумя пальцами, спросил её: «Можно»? Она незаметно, но с долей удивления – надо же - кивнула: «Да». Его соседи стали просить его выпить за «красывых руских дэвушков», а он еще не принял решения. И, наконец-то, о счастье! – заверещал зуммер его мобильника. Он вынул трубку из кармана и сказал:
- Я давно жду твоего звонка…(Звонил его заместитель, спрашивал, не провести ли им совместный вечер, есть девочки… Но он понёс заместителю такую чепуху, что тот наверно мог думать о чем угодно, но очевидно, о том, не свихнулся ли его начальник). Да, они мне не дали путём поужинать. Да, номер колёс их давно в кармане… Нет, нет, сегодня я не могу. Я их перестреляю, я выпивши… Да никуда они не денутся, возьмём завтра, они тут жидко обкакались. Мою юную курсантку захотели экспроприировать… Дурачьё, думают, что у неё сумка набита долларами…Она молодец, у неё получилось…Ха-ха…Комедия. Они сидят за моим столом и строят преступные планы в присутствии начальника уголовки…(Разбойнички таращились на соседа, глаза их вылазили из орбит). Ну, хорошо, хорошо, я подумаю и приму решение…Конец связи… - И, играя сотовым между пальцами, повёл роковую речь с разбойничками:
- Ну, что, засранцы, опять вмякались! Пожрать из-за вас нельзя! (Те сидели ни живы, ни мёртвы). Прохиндеи! Давайте так: рассчитайтесь и тихо вон. А завтра в двенадцать, нет, еще не проснусь, лучше в четырнадцать ноль у меня в кабинете! Поняли?! Да, у начальника уголовки…Там окончательно и познакомимся. Вопросы есть? Ну, брысь, говнюки, только быстро, пока я не передумал!.. – он вертел сотовым, словно «Макарычем», давая понять, что он может и передумать. А то и «перестрелять по пьянке»…
Какие вопросы, те трясущимися руками отдали официанту деньги, видимо, не считая, и кучно покинули весёлое заведение. Чего же им оставалось. Начать пререкаться и вызвать гнев начальника на «002» и услышать: «Опер группу в ресторан! Живо! Перекрыть выходы! Задержать их машину»! Возможно, в их ушах так и слышалось.
Проводив их строгим прищуром, Нехорошев, в душе смеясь, пошёл приглашать на танец «дурёху». Он увидел её статность, почувствовал её гибкость, услышал её обрадованное «спасибо», удивляясь тому, зачем эта девушка в ресторане.
- Вы знаете ту белобрысую кошку, которая сидела за моим столиком? И её компаньонов? – первым делом спросил он её, не забывая ходить под музыку.
- Мы ехали с ней от моего села. Компаньонов её я не знаю, - ответила девушка.
- Они хотели обчистить твою сберкнижку. Я их выпроводил. Но, думаю, следует ретироваться и нам. Чем быстрее, тем лучше. Вы где остановились?
- В гостинице…
- Рассчитайтесь и пригласите меня на танец. Мы в танце и скроемся. Всё понятно? – Той было «всё» понятно. Если мужчина говорит о конкретных деталях, известных лишь ей, то либо он друг, либо соучастник «компаньонов». Он не был похож на соучастника. Она поверила ему. И больше того…

В старые времена, и в советские тоже, говаривалось, что нужно съесть пуд соли, а то и три, чтобы узнать человека. Ухаживание за невестой отдельной порой было изнурительным и нестерпимым. Оно занимало времени как у бегемотов, от года до трёх лет, у кого как сложится, но не меньше. Лишь затем совершалась свадьба, или молодые обходились иным образом. Но зато эти люди жили тоже как бегемоты, не разводясь, и, не изменяя друг другу, в течение жизни. Но вот, во второй половине ХХ века заговорили о законе времени, о смене логики социального поведения людей под влиянием частоты обновления технологий. В древности одна технология изменялась в течении 6-8 поколений людей, в наше время за жизнь одного поколения технология может измениться 6-8 раз… Как выяснилось, России, как отстало развивающейся стране не грозят столь кардинальные изменения технологий. Это где-то там, в Германии, в США, во Франции, в Японии, а в России нет. Потому что все помнят, как Горбачёв выдвинул программу «ускорения научно-технического прогресса» в СССР, и как под эту программу были подвёрстаны другие программы других стран, и как пошёл ахом этот прогресс вместе с Советским Союзом. Однако не всё однозначно. Выяснилась закономерность, что периодам стагнации общества соответствуют периоды криминального беспредела. Особенно удручающа область продажных человеческих отношений. Особенно скорбна подмена любви коммерческим сексом. Рухнула нравственность, рушатся все остальные виды общественных отношений. Какое там год или три года, люди стали знакомиться для того, чтобы немедленно лезть в постель или обходиться без постели, но тут же, немедленно, с использованием разнообразных асан…. Проституированные отношения наложились на «нормальные» отношения бизнеса, блатняка, улицы и даже школы. Нам не нужно углубляться в закономерность «стагнация – беспредел» в России, нам интересно узнать, если это возможно, не коснулся ли закон времени «ускорения» процесса любви в период ускоренной смены технологий в России ХХ1 века?

Когда они торопливо укрылись в его номере, он не стал с ней миндальничать.
- Хотелось бы продолжить ужин. Ты способна что-нибудь приготовить или надо заказывать в ресторане? – спросил он её. Она не вчера родилась. Подошла к холодильнику, открыла его и оценила запасливость хозяина номера.
- Еще чего. Из того, что есть, я слеплю тебе… вам… как нам лучше?..
- Тебе…
- Я слеплю тебе хоть пельмени, хоть то, что было в тебе ранее…
- Неплохая заявка. Тогда марш в ванну, я не хочу ловить на тебе никакой заразы… Потом будешь лепить меня, а я тоже найду себе дело… - это был как раз тот цинизм, удобно пошедший в дело. Он не понравился гостье номера.
- Еще чего, «заразы». После того, как я ополоснусь, будешь мыться сам, и под моим контролем. Я тоже не хочу от тебя заразы… - вот так «контпродуктивно» она ему ответила. И, взяв с его кровати махровое полотенце, удалилась в ванну. А он заказал вина, водки, еды и стал дожидаться развития событий, одновременно присматриваясь к кровати и к другой мебели, словно определяя им новые роли. Официант принёс дежурные блюда, а она вышла из ванны как та богиня из морской пены, только прекраснее богини, потому что расчесала свои волосы, и они волновались «объёмом» на её объёмной юной груди, призывающей ценителей естественной красоты сказать своё слово. Её кипенно белые брючки были сняты и она являла ему другие красоты, взятые тысячи лет тому назад Афродитой от предков нынешней девушки. После этого Афродите было значительно легче выходить из морской пены…
- Ну! Как я тебе? - Она стала поворачиваться, вытянув кверху руки. Он замер в восторге, но виду не дал, придав словам самую недалёкую обыкновенность.
- Не хуже других. Но сразу спешу уведомить, чтобы не мылилась на замужество. Я разведён и с меня достаточно. Если есть возражения, то ступай в свой «люкс» и ночуй в нём без меня. Поняла?
- Поняла. Но чтобы и ты не мылился. За мной вяжется хвост кометы таких разведённых, как ты. Идём мыться. Я посмотрю, с кем имею дело, может быть, я действительно пожалею и удалюсь в свой «люкс»… Будешь вытираться мокрым полотенцем, на его! - Он принял от неё влажное полотенце и пошёл в ванную комнату. Дверь оставил незапертой, с большим любопытством предвкушая увидеть её появление в своём нагольном сообществе. И она появилась. Точнее, явилась. Теперь уже без сорочки, лишь с лоскутком между ног и двумя пятачками на грудях. Кажется, это называется топлес. Или стринг? Она решительно растростила воду в душевой трубке, взяла губку, затем осмотрела его с головы до ног.
- Голову мыть не нужно, она у тебя свежая, наверное, мыл утром или днём. И тело чистое. Тебе нужно лишь освежиться. Ты будешь поворачиваться, как на подиуме, а девушка, то есть я, будет освежать тебя струями. Хорошо? – И она стала обливать его из-под душа и протирать губкой, переходя сверху вниз по его культурному телу. Когда она дошла до скоромного места, алчной бездной уставившейся на неё, то сказала:
- А ты, правда, хорош. Я бы за тебя пошла. Но ты неопределённый и разочарованный. С тобой будет трудно. Но ночь, скорее всего, может быть нашей. Я правильно рассуждаю? – и она деловито, смело и ловко протёрла губкой алчное тело бездны, погрозив ему пальчиком… То есть она всю его бесстыжую часть увидела, рассмотрела и прикасалась к ней как к естеству. Он вздрагивал от её прикосновений и не уставал дивоваться поведению девушки. Она шепнула Ему: «Силач наш»…
- Скажи мне, откуда у тебя эта спокойная сноровка в обращении с мужчинами? – не удержался он от вопроса.
- От мамы. Она была знаменитой знахаркой по восстановлению мужской потенции травами и другими естественными продуктами. Я знаю травы и ягоды с младенческих лет, а мамину науку с сознательного возраста. Но купаю второго мужчину. Первым был кривоногий жених, за которого я едва не выскочила замуж. Ты второй. Против того урода ты атлет.
- Зачем же тогда было мыть урода?
- Мне был нужен начальничек для реализации своих замыслов. Но потом я одумалась и не захотела обменивать свою красоту на бизнес. Разумнее совместить свою красоту с красотой любимого мужа. Твоя красота мне подходит, а моя тебе тоже окажется подходящей. Уж не могла я, при своих данных, рожать кривоногих детей от какого-то дистрофика… От тебя другое дело… Сегодня ты ещё будешь строить из себя многочтимого знатока женщин, а завтра ты будешь без ума от меня. Я это точно знаю… - говорила она, работая губкой и струями душа.
- Попахивает евгеникой… - заметил земельный червь.
- Не попахивает, а концепция. Пока наши щепетильные философы принюхивались к запаху евгеники и пытались её заменить медицинской генетикой, весь Запад стал нарасхват улучшать здоровье и родовую физиологию за счет русских, белорусских и украинских женщин. Или ты не знаешь об этом? Вот и помни теперь, что мы, русские, тоже должны позаботиться о себе. И мы еще доберёмся до своего правительства. Повыгоняем половину министров, которым русская генетика противна и они склонны поменять её на генетику Мёртвого моря…
- Ого. Ты не простая девушка. Глядишь, и министром станешь. Ноги тоже омоешь?
- Не простая, не простая, приглядывайся… И министрами станем, и премьерами…Ноги…. Следует потренироваться, как нужно ублажать своего мужа. Моя мама учила, что мытьё головы мужа стимулирует его преданность и доверие к жене, а мытьё его ног стимулирует его стабильное влечение к моющей персоне. Я рассчитываю стать моющей персоной, то есть женой…У мужчин вся сила в голове, в торсе и в ногах, поэтому им особое почтение. – И она, сделав исключение, намылила и хорошо промыла его жилистые сильные ноги, стараясь избегать глазом гипнотизирующую часть его тела. После этого стала вытирать его полотенцем, а он, не выдержав, привлёк её к себе.
- Ещё чего. Не все удовольствия сразу, - увернулась она и, озорно чиркнув его живот пальчиком, от чего он снова вздрогнул, а она порывисто вышла из комнаты. Без натяжек можно добавить, что она выбежала из ванной. Он это приметил.
- М-да! Вот это птичка! Не сама ли жар-птица?.. - сказал будущий заместитель мэра, а то и сам мэр, и покачал своей молодёжной стрижкой.

Они сели доужиновать. Он налил ей вина, себе налил водки. Она решительно вылила в раковину казённое зелье. Из своей сумки она вынула плоскую пластиковую литровую флягу и налила светлое вино в освободившиеся рюмки. Она сказала, что это вино – медовуха, полезное для здоровья, что со своим мужем она будет пить только его, что именно от медовухи он будет любить её беспрестанно всю жизнь, что это вино сделано ею собственноручно на самой чистой воде… Они отпили и он, еще «многочтимый знаток женщин», потребовал:
- Ну, рассказывай с самого начала. Всё и не ври. Иначе не лягу с тобой в постель…
- Пригрозил. Не ты так другой. Помнишь про хвост кометы? Только хвост недоделанных. Я практически сбежала из дома, почти что из-под фаты. Меня чуть не выдали за убогого. Ладно, что некому выдавать, кроме сестры. Но и одной сестры много, потом увидишь… Он такого же возраста, как и ты, но как я говорила, он большой начальник. Тощий, как скелет, ноги кривые, не то, что твои. Я специально тебя разглядывала и сравнивала. Ты по сравнению с ним – король. От тебя бы я не сбежала. Признайся, тебе какой год?
- Тридцать шестой…
- Надо же. В два раза старше меня. По виду не скажешь, ты моложав. Ты мне как отец, а я тут с тобой хочу жизнь устроить. Плохо, да?
- Да. Ты мне не пара. А я тебе. С тобой свяжись, потом не развяжешься. Ты, поди, ещё девственница?
- Конечно… Не угодила…. Я сама ищу себе жениха. Я приехала в район и поселилась в гостинице. Сначала пришла к хозяевам, где стояла на квартире, когда здесь училась, но там горе, не до меня. Однокомнатного номера не было, и я сняла три комнаты. У меня действительно «люкс». Меня тянуло в ресторан. Я никогда не была в ресторане, и мне хотелось посмотреть на себя глазами взрослых… мужчин. Но главное, я почему-то чувствовала, что в ресторане меня ожидает судьба. Мама учила меня и сестру не отворачиваться от внутренних импульсов, от интуиции. Надо их осторожно проверять, убеждаться в достоверности предчувствий. Так учила мама. В этом нет мистики. Хотя говорят о влиянии потусторонних сил, духов предков, об озарении, о том, что человека может внезапно «повести» помимо его рассудка. Не знаю, что и как, но меня повело. Меня озарило. Я проверила. Увидела тебя, ты мне понравился. Жаль, что …(староват, видимо, хотела она сказать, но прикусила язык). Я студентка. Только что поступила в медицинскую академию. Мне рано замуж, нужно думать об учёбе, но и о женихе тоже думать незазорно. Почему ты развёлся?
- Мне изменяла жена.
- Ты застал её с любовником?
- Да.
- Ты её побил?
- Да.
- А любовника?
- Я выдрал у него клок волос с головы и сломал его член. Он убежал, воя. Думаю, он больше не стал соблазнять чужих жён.
- Если тебе изменит вторая жена, и ты снова застанешь её с любовником?..
- Я бы не хотел жениться другой раз, но если бы представить такое, я бы убил обоих. Перед моими глазами часто возникает навязчивая картина поднятых ног жены, между которыми копошился любовник эстонец…Второй раз у меня бы не стало сил останавливаться в гуманизме.
- И меня бы убил?
- А причём здесь ты? На тебе мне жениться накладно. Я плачу алименты двум дочерям. С тобой бы мы расплодились вдвойне. Никакой зарплаты не хватит. Но, условно говоря, будь ты моей второй женой, я бы убил и тебя…
- Какой ты простодушный. Если бы ты не подслушал разговор о моём ограблении, ты бы не позвал меня танцевать?
- Не уверен. Я, конечно, обратил на тебя внимание. С возрастом каждый старик мечтает поспать с молоденькой девушкой, но я до этой мысли не смог бы дойти. Меня свой хвост останавливает. У тебя хвост кометы, а у меня хвост брошенных дочек. Нет, конечно. Снял бы тётку-тёлку и грузил бы её всю ночь… - Её коробил его цинизм, однако нельзя сказать, что она не слышала слов даже более крепких. Обычно она, если слова касались лично неё, отыгрывалась их повтором.
- Ужасно. А меня ты «грузить» не будешь? Не каждый вечер попадаются невинные девочки… - повторила…
- Их мама чему-то учила. Но если у них горит, пусть попадаются кому угодно, только не мне. Меня учили не трогать девочек. И тебя я не трону… Давай выпьем, доедим и – спать…
- В одной кровати?
- Куда же деваться, если даже на полу постелить нечего. Или ты уйдёшь в свой трёхкомнатный «люкс».
- Ещё чего. Я не уйду. Мне интересно, как ты будешь мучиться рядом со мной и …не трогать…
- Зачем тебе наблюдать. Я могу и не выдержать. Пеняй потом на себя.
- Зато будут удовлетворены мои амбиции. Я мечтала найти судьбу и почти нашла. Осталось уговорить судьбу переспать со мной. Ты мне нравишься. Я бы хотела иметь тебя мужем. Наливай сам. Тебе нравится медовуха?
- Очень нравится. Сама сказала, что я отец… - Она развила аргументацию.
- Ты был бы как бы моим отцом, любил бы меня и защищал, как сегодня; был бы моим мужем, любил бы меня и жалел, как положено всем мужьям; был бы моей смертью, когда я изменю тебе. Мне иногда надо будет опробовать силу выправленных мужчин, ведь я хочу пойти по стопам своей мамы. Но только в городе, а не в селе, где по нелепой случайности погибли мои родители. Зато в городе я хотела бы найти протеже, который выхлопотал бы землю под мою частную здравницу, организовал бы строительство этой здравницы, а я в это время училась бы на фармацевтическом факультете…Эта и есть почти вся правда обо мне, поэтому сразу, то есть до завтра определяйся, нужна будет тебе любовь ко мне или тебе лучше расстаться со мной после ужина…И тоже знай, обузой тебе я не стану. Задолго до своей нелепой смерти мои родители проявили предусмотрительность и на деньги от врачевания купили нам с сестрой по хорошей квартире в городе. И деньжат немного оставили, хватит нам на учёбу. Если бы у тебя была тоже квартирка, мы бы одну продали под строительство своей лечебницы-здравницы. Нам бы построить один этаж, а потом деньги польются потоком, как у мамы, лишь успевай править вашего беспомощного брата… Впрочем, на строительство здравницы они тоже оставили… Один шейх или кто-то в этом роде, отвалил маме полмиллиона евриков. И ещё потом присылал. Наверно у него куры не клюют эти евры. Тебя устраивает моя перспектива? Мой папа очень любил мою маму, и он был счастлив выполнять любые их замыслы. Ты тоже справишься, тебе поможет наша любовь…
- А зачем тебе пробовать силу мужчин самой? Разве мы не наймём доброволиц?
- Мама так и делала. Но это потом, когда она обрела опыт. Это было до папы. Когда она нашла папу, то ни разу, представляешь, ни разу папе не изменила. Когда я скажу тебе, что с моим опытом полный порядок, тогда я изменять тебе уж точно не стану. Да и изменой мои личные опыты назвать будет нельзя. Это будет лечение бедствующих людей, и только лечение…Кратковременный пробный акт. А потом мы заведомо будем приглашать на лечение срочным вызовом жену или любовницу временного больного. С ними будем заключать договор. Они буду знать обо всём не только со слов бабки-целительницы, то есть с моих, но и со своих наблюдений…А я тоже буду знать обо всём, исходя из своих наблюдений.
- Ни хрена себе! Лечение!.. Я те дам опыты, я те дам! Ступай в свои номера. Немедля!
- А вино? Забирать с собой?
- Вино оставь, я допью, в память о нашей встрече…
- Ещё чего. Не для того я его везла, чтобы оставить какому-то ревнивцу. Наливай, допьём вместе, а потом я уйду…
- О боже, не хотел бы я видеть своих дочерей в твоём положении… - простонал будущий мэр.
- Ты ещё не знаешь судьбу своих дочерей. Я их не обижу. Они будут работать в лечебнице на должностях, далёких от лечения, но денежных по определению. Или мы найдём для них новые варианты, которые устроят нравственность папы, то есть тебя. Но они будут нами обеспечены по полной программе твоего воображения. Ты замолишь свою вину. Твоя первая жена станет кусать еще свои локотки. Если ты способен простить её, мы и её в беде не оставим. Конечно, спать с ней ты никогда не захочешь. Ты будешь хотеть спать только со мной.
- Болтунья. Ты столько наплела-наговорила, что я не верю ни одному твоему слову. И мы даже не познакомились. Я пересплю с тобой, а ты даже не узнаешь моего имени…
- Ещё как узнаю. Но я боюсь этого момента больше, чем смерти от твоей руки за мнимую измену. Ты готов выслушать еще одно лирическое отступление?
- Болтай, спать еще рано, я потерплю.
- Ну вот. Хочу обратить твоё внимание на два известных грамматических корня – «хар» и «хор». Хар – это корень живота, жизни. Например, хара - живот, а кири – резать, равно харакири. Имеется много людей, храмов, учреждений, местностей, и даже цивилизаций, в названии которых есть корень «хар». На слуху слова, имена и названия: характер, Харбин, хартия, Харон, Харузин, Харченко, Харламов, Харьков и так далее. Хор – это корень полноты, зрелости, спелости, расцвета, плодородия кого-то, чего-то. На слуху русский бог Хорс, русская богиня Хора, хор певчих, Хоросан, хорваты, Хорезм, хоровод, хоромы, хоробрый, Хорошилов, Прохор и так далее. Мою маму звали Хорошевой Хорой Харитоновной, а моего папу звали Духоровым Харитоном Никифоровичем. Меня назвали в честь бабушки, Хорошевой Хорошей Харитоновной. Младшую сестру мою назвали в честь мамы, Хорой Харитоновной Хорошевой. Ты слышишь, сколько созвучных слогов? Мама говорила нам, а потом мы нашли в литературе, что Хора – это русская богиня спелости и плодородия, а русский бог Хорс – это бог солнца и спелости, и опять плодородия. Древние произношения русов возможно чередовали слоги «хар-хор» примерно как ныне чередуются буквы «а-о». Слышишь: Ду-хор-ов, Хар-итон, Хар-иты, Хор-с, Хор-а, Хор-оша…Вот где была судьба наших родителей. Теперь настала минута узнать нам с тобой о своей судьбе. Ну, представляйся по полной форме! – так потребовала от земельного начальника его новая знакомая - Хорошева Хороша Харитоновна. Земельный начальник, не верящий до того ни одному её слову, вдруг увял, или сник. Она повторила вопрос, заставляя его выйти из подавленного состояния и представиться. Наконец, он поднял голову, тряхнул молодёжной стрижкой, наверно, прежде носил длинные волосы и любил ими встряхивать, и представился:
- Нехорошев Харитон Прохорович!.. – Теперь вошла в «кому» она, Хороша Харитоновна Хорошева. Голову не уронила, но глаза, как у курицы, замерли, они перестали блестеть. Она остановила этот недвижный взор на его лице и молчала. Так они и сидели, глядя в глаза друг другу, и, казалось бы, мало понимая происходящее. На самом деле они весьма хорр-оошо понимали случившееся. Хороша сумела тихо сказать:
- Ты услышал?
- Да, - сказал Харитон.
- Что ты услышал? – с некоторым оживлением спросила девушка.
- Свою судьбу. И твою. Я начинаю что-то соображать…
- Я тоже. Я говорила, что ты, как бы мой отец и мой муж, а я Харитоновна, жена сына Прохора.
- Но я Не-хор-ошев, а ты Хор-ошева. Ты хорошая, а я, выходит, тебя не достоин, я нехороший… - (Он, видимо, вспомнил свои прежние шуточки по этому поводу).
- А что ты хотел. Бросил семью и полагаешь, что ты хорошенький… Вот и несёшь крест. Надо было не жениться, а ждать встречи со мной… Я тебя буду звать Хар, коротко, потому что ты будешь мне близким, человеком моего живота. Ладно?
- Меня так звали и зовут тоже близкие люди. Правда, я не знал, что живот – это хара…Зови.Харом. - Они отошли от своего замешательства, стали смеяться и пить медовуху.
- А почему ты выбежала из ванны? Была такая уверенная, а как я тебя обнял, ты тут же спаслась бегством. Или мне показалось?
- Не показалось. Можно отвечу другим разом, сейчас мне как-то неловко…
Так их беседа пошла обо всём. Она выпила два бокала своей медовухи, он выжимал всё остальное. Они развеселились, хоть песни пой. Они взяли да спели. «Расцвела под окошком белоснежная вишня», так называлась песня. Харитону Прохоровичу общество девушки пришлось по вкусу, никакого сравнения с ресторанным обществом. Он держал её за руку, она позволяла гладить её, сама рассматривала его ладони и рисунки линий на них. Она сказала, что у него наступила счастливая половина жизни. В этой половине он будет наполнен любовью.
- А почему умерли молодыми твои… ваши родители? – спросил он как нечто важное.
- Один, извини, слизняк, обманул маму ложными больничными документами. Папа просил её гнать того в три шеи, потому что без очков было видно, что он педераст, сифилитик и спидоход. Но мама возомнила себя Авиценной и решила потягаться со СПИДом. И заразилась. А папа от неё. Болезнь их скрутила относительно быстро. Не знаю, почему, но они умерли даже раньше того спидохода. Он вслед за ними. Никакие травы родителям уже не помогли. Вот почему нам с сестрой нужна своя клиника. С самым современным диагностическим оборудованием. Мы эту заразу будем распознавать на подступах к терапии. СПИД и «венеру» лечить не возьмёмся. С нас будет достаточно править обессилевших мужчин. И это не всё. Нам потребуется свой фармзаводик… Мы хотим сами производить свои лекарства. Нам нужно и можно лечить, править болезнь, а не стимулировать её таблетками. Мы знаем, как сделать необходимые лечебные препараты. Тебе интересно? – Он был хитрый жук. Не сразу ей на всё отвечал. Сомневался. Прикидывал.
- Почему ты так рано стала искать жениха? Тебя шилом кольнули, что ты помчалась искать приключений на свою красивую попу? Расскажи-ка толком!
- Ещё чего, приключений…Грубовато у тебя, но в суть. Другой бы вряд ли задал этот вопрос на фоне повального секса. Ну, честно так. Мы с сестрой постоянно занимаемся травами и ягодными продуктами в их сочетаниях с определённым уклоном. Постоянно думаем об Этом. Психика наша слегка сдвинута в этом направлении. Как у всех профессионалов своего дела. Поэтому я еле-еле дождалась совершеннолетия, даже неделю не дождалась, восемнадцать лет мне будет на той неделе…Я отвела на поиск мужа неделю, а ты сразу попался …Поэтому меня и «кольнуло шилом», что дальше мой организм терпеть не мог…Я говорила об интуиции. Если верить маме, то влияние интуиции может быть сильным, почти как толчок в организм, а может быть очень слабым, еле ощутимым. У меня было шибко. Толчком. А почему я выскочила из ванны, когда тебя омывала? Я не могла… Мой космос требовал твоего космоса…Я сейчас абсолютно спелая…Думаю, я ответила. Таких людей, как мы с сестрой мало, нас надо ценить… - договаривала она уже заплетающимся языком. Возможно, её клонило ко сну.
- Я тебе верю. Я чувствовал, как ты вся клокотала. Не будь меня, ты запала бы на козла, уж он бы тебе наговорил, наобещал… - Если бы она и спала, то проснулась бы при упоминании «козла» в отношении к ней. Видимо, высоко ценила себя. Она возразила:
- Ещё чего. Нет, мой Харитон, на козла я бы не кинулась. Я бы металась в поисках, но тебя бы нашла, мне предназначен ты или кто-то из вашего рода, я не очень-то верю судьбе, но в данном случае так.
- Ох, моя Хорушка, не пора ли тебе обнять меня, у меня с тобой тоже сдвинулась крыша.
- Ты бы сказал вначале, поможешь ли ты нам делом? Способен ли ты стать мужем-союзником?
- Да посмотрим… что-то придумаем…
- Смотреть будем заранее. Расскажи, кто ты по специальности? Какие у тебя возможности?
- А, тебе что конкретно надо? – словно не слышал он, что она говорила.
- Запоминай. Нам нужно гектаров десять-двадцать земли. С озером. С садом. С уголком леса. Эти, извинюсь, прикидошные импотенты, любят гулять и работать в саду, в лесу, у озера. Далее. С выгоном для скота из подсобного хозяйства. И для здравницы и её вспомогательных зданий. О заводике я говорила. Он может быть где-то недалеко, но на другой площадке. Чтобы не портить экологию здравницы. Это, во-первых…
- Остановись, во-первых…Ответь, почему импотенты «прикидошные»?
- В основном у них всё в порядке, но они мнительные, нагоняют на себя тоску тумана. Однако помощь им нужна обязательно. Без помощи они беспомошные…
- Тебе повезло. Если мы с тобой сладимся в любви, считай, земля тебе обеспечена. - Она тоже себе на уме. Слаженья в любви она «не заметила».
- Скажи о должности!.. – расчетливо выясняла она, словно сват, торгующийся за невесту.
- Ну, я клерк при других клерках в земельном ведомстве. Оформление земель проводится через нас. Тебе достаточно? Завтра на свежую голову я могу что-то сказать…А что касается мужа-союзника, тут тоже надо смотреть. Я тебя еще поспрашаю. (Он так выразился, поспрашаю. Это в стиле современных чинуш. Поспрашаем, порешаем, постращаем). Время есть. Ты мне постепенно расскажешь всё о себе. Еще подробнее о своих планах. У вас есть проект земельного участка и самой здравницы? Ты вообще знаешь, что такое проект? – солидно выяснял он исходные данные о… О ком? Он еще толком не знал. В то же время он чувствовал нутром, если не толстой кишкой, что, скорее всего, девочка станет его женой…
- Проект у меня в уме и перед глазами. Есть. Мой папа был прорабом. Он собственноручно изготовил проект и его макет. Он принимал у нас экзамен по каждому альбому. Это внешний вид, а главное план всех этажей, с экспликацией комнат и помещений, со схемами электросетей, водопровода, теплосети, канализации. С ведомостью элементов и обозначением применяемых материалов в марках, обозначениях, наименованиях, количестве, массе и примечаниях. Три альбома отдельных проектов. Отдельно на вспомогательные сооружения. Отдельно на коровник, птичник, свинарник… Отдельно на сад и так далее. И, конечно, отдельный проект на фармацевтический завод. Папа его не делал. Он купил проект по указанию мамы…Альбомы у нас дома. Родители сами подумывали переехать в город. Но…Ты должен понимать, что титульным листом нашего проекта являемся мы, то есть я, Хороша, и моя сестра Хора.
- Неплохо. Возникнут сложности с утверждением проекта, но посмотрим, если он дельный, то всё согласуем. Главный вопрос, и поедем… спать… - У него, кажется, тоже я зык стал слегка заплетаться. Но, может быть, не от вина, а от познаний девушки? От всей её необычности. От её «титульного листа». Он в её годы тоже был фантазёром, но он и близко не подступал к конкретным планам своей жизнедеятельности, как эта «дурёха»…
– На какие шиши, расскажи, «титульный лист» хочет построиться? – искал он слабое место в её целенаправленности.
- Ты такой невнимательный! Я говорила…что у нас с сестрой по миллиону евриков., специально для… ну, понимаешь. Будет не хватать, заложим квартиры, твою или наши… но построим…ся, – лопотал титульный лист. Он понял, что та «белобрысая кошка», которая ехала с ней в автобусе, действительно без труда узнала, что у девочки на сберкнижке. Несколько раньше он слышал о пятистах тысячах от шейха или султана, теперь речь зашла о миллионах евриков. Надо было идти на покой. Это точно…Тем более, и во фляге ничего не осталось, выпито до последней капли вина, хотя аппетит мужчины вроде бы усилился. Харитон Прохорович хотел, было, перейти на водку, тем более, что в ресторане он и начал с неё (150 грамм в нём, припомним, «сидели»), но Хороша категорически запротестовала, и потребовала отнести её в кровать, спать, поскольку, дескать, она изрядно упилась. Он обрадовался.
- Ну, моя родненькая, я тебе сейчас покажу «хар» и «хор», так что всё племя богов слетится смотреть как надо любить судьбу. – И начал вставать. И тут обнаружился тот конфуз, который случается с всякими, пьющими медовуху. Да некстати ещё после водки. Сидеть и беседовать хор-ошо, но вставать не-хор-ошо, то есть ноги не слушаются. Не мог он её нести. По всей вероятности, Хороша подшутила по поводу «отнести». Смеясь и обнимаясь, они помогли себе добрести до кровати. Харитон вдруг заныл, что Хороша колдунья и лишила его си… - но тотчас, не договорив последнего слова, и, не донеся головы до подушки, уснул. Хороша поцеловала своего суженого и, едва успела прижаться к нему, как тотчас тоже уснула…
Ещё чего, оба были бессильными...

Хороша проснулась первой и ужаснулась. Во-первых, был день-деньской, почти полдень; во-вторых, она лежала на своём Харитоне, а тот еще не проснулся. В-третьих, оба были раздетыми, хотя она помнила, что они «свалились» одетыми… По всей вероятности, они во сне предпринимали какие-то безуспешные действия. По поводу последнего обстоятельства она ничуть не пожалела. Она лишь с мучительным нежеланием покинула его грудь и стала подширивать Харитона, чтоб он пробудился. И тот открыл очи. Первое, что он спросил:
- Хороша, ты мне еще не жена?
- Почему ты спросил?
- Я дико хочу возделывать грядку... Я же ведь земледелец… Ты меня опоила виагрой?
- Что ты, господь с тобой. Виагра вредна мужчине. Подобно тому, как мочегонные средства вымывают из организма калий, так виагра вымывает из мужчин их силу, тестостерон. Это допинг, искусственный стимулятор, временно усиливающий потенцию мужчины. Пощустрят сначала на «грядке» (как она скоро схватила его аллегорию), а потом мучаются, болят сосочки груди, лечат радикулит, и это в лучшем случае.
- Ну, ты меня-то хоть не дури, я окончил сельхозакадемию, разбираюсь. Тебе любой импотент заткнёт рот Виардой, Вука-Вукой и Каверноном…
- Может, импотент ещё расскажет мне, что Вука-Вука изготавливается из растений Зимбабве, что в России нет компонентов для подобного препарата?
- Да не только импотент, я, здоровый мужик наслышан, что у нас придумывают свои препараты, раздувают о них легенды, как о Виардо, но всё это ложь и туфта.
- Я не собираюсь спорить с сельскохозяйственными дилетантами. Нашим мужичкам-дурачкам впаривают в их черепки рекламу, чтобы они бежали в фирмы Виа, Вуки и Кави и покупали их препараты. Запоминай, мой суженый, чему не доучили слушателей сельхозакадемии: в России есть всё своё для изготовления любых препаратов и вакцин, в том числе для прави мужской несостоятельности в интимной сфере. У тебя будет возможность убедиться в этом на моей практике. У любителей виагроподобных препаратов вероятность зачатия под сомнением. И запомни самое главное: моя мама лечила не на раз, а навсегда, так же будем лечить и мы; а это отличается от жидовских стимуляторов и от их же легенды о них.
- Уж не медовухой ли ты собираешься лечить мужиков? Ха-ха!
- Ещё чего. Медовуха хороша как заменитель водки и прочих «национальных» алкогольных продуктов. Медовуха естественный катализатор, который не приносит ущерба производству тестостерона, хотя злоупотреблять медовухой тоже нельзя. Это не средство прави, это тоже разовый допинг, но здоровым особям, поэтому ты дико хочешь владеть черенком от лопаты… И я тоже дико хочу присоединиться к тебе…
- Что же нам делать?
- Если мужчина не знает, откуда знать девственной девушке?..
- О, боже мой, хоть кто-нибудь благословил бы… я не могу…
- У нас нет родителей, ты знаешь.
- А родственники?
- И родственников нет. Только сестра. А та вместо благословения сама вместе с нами ляжет на грядку… Есть только друг папы и мамы, которого они называли доверительным человеком. По «наследству» он остался и нашим доверительным человеком. Мы виделись с ним перед моим походом за женихом.
- Что ещё за человек?
- Он хороший. Когда ты его увидишь, тебе тоже не захочется быть плохим. Вполне серьёзно он пожелал нам счастья и поцеловал наши ручки. – Она на минуту задумалась. В её решительной головке непроизвольно зашелестели мысли-стихи любимой героини Трубецкой: «И детство резвое шутя Проносится… Потом Другое время, бал другой Ей снится: перед ней Стоит красавец молодой, Он что-то шепчет ей… - Дитя! мне скучен светский шум, Уйдём скорей, уйдём!» - Хороша сморгнула слезу девичьей грёзы и заявила:
- А благословлю тебя я сама. Вот тебе моё благословение! – Она стала целовать его губы, взбираясь на ту самую грудь, откуда недавно скатилась.
- Ну, спасибо, родная! Жалеть и плакать не будешь?
- Мой Харитон, будь моим мужем!..
- Буду, буду, буду, - задолдонил её Харитон, а она безотчетно подумала, не родился ли новый «гимн» в устах её мужа, как некогда подобный шедевр возник у её отца Харитона… Слова «гимнов» одинаково однообразны и примитивны, потому что их гимнами величают в порядке счастливой иронии.

Они любились до вечера, не уступая друг другу в полномочиях сил и желаний. Харитон Прохорович уже десяток раз объяснился в любви своей юной жене, если следовать его пониманию сущностей. Хороша пылала счастьем и удивляла Харитона Прохоровича искусством поцелуев. Вот только мужем она его еще называла с трудом или с трудом старалась мужем не называть. И это был нонсенс после того, как она добилась от Харитона его победы над собственным телом. Однако она не брала того в голову. Для неё это был не нонсенс, а скорее, нюанс. «Привыкну», - скорее думалось ей, да так оно следом и вышло. Зато в минуты отдыха говорила она с ним на равных или даже превосходила его в разговорах.
- Мне бы не следовало спаивать тебя медовухой. Ты и без медовухи орёл. К тому же ты молод (она стала выделять этот аспект, потому что хотела себя убедить, что в любви не бывает возраста), в расцвете сил, и изголодался без женщин. Но я перестраховалась, терять тебя не хотела. Муж – мёд, а жена медовуха, не нами сказано. Теперь ты будешь пить из чистого источника до глубокой старости…
- Откуда ты знаешь, сколько мне пить? – спрашивал Харитон Прохорович.
- Коли мы с сестрой подготовлены править силу другим, то своему супругу я, как, верно, и сестра своему супругу, не дадим засохнуть раньше глубокой старости. Мама нас всему научила. Во всём просветила. Будучи девочками о тринадцати-четырнадцати лет, мы однажды спросили, спят ли они с папой в том самом смысле, и как часто спят… Вы, мол, такие взрослые, а мы думаем, что спят одни молодые. Мама тогда посмеялась и рассказала нам: «А как же, мои хорошие! Каждую ночь мы с папой спим обязательно, так устроены люди, что им хочется …спать. И часто папа просит меня прилечь и днём. А после медовухи, весь следующий день мы можем провести в постели. Желаю вам таких мужей, как ваш папа. А спят не лишь молодые, а все взрослые люди до самой старости». Вот так, мой Харитон.
- Раскованной была ваша мама. Я даже не думал, чтобы мать могла так вольно приобщать детей к половой жизни.
- Мы не стали от этого хуже, а только лучше. И как бы другим способом она воспитала наследниц своего интимного ремесла? Мы сильно любили маму. А когда она рассказывала некоторые подробности из их жизни, то мы и папу уважали как настоящего мужчину.
- Интересно.
- Тебе не повредит знать об этом. Папа пришёл к маме лечиться по слуху. По молве. К этому времени первый муж мамы, корыстно покинувший её в селе, околел в городе, а мама считалась «бабкой» при своих неполных сорока годах. Папу навёл на адрес некий бригадир железнодорожной бригады. Тот и рассказал отцу, как вылечился, у кого, и как с того времени он «попёр, попёр и попёр, и до сих пор…». Эти слова отец назвал гимном бригадира железнодорожной бригады. У папы не сразу дошло до гимна. Целое лето он выполнял инструкции мамы. Однажды, по рассказу мамы, он завопил: «Голова! Голова! Стоит голова!» С тех пор «голова» его не подводила. Когда он начинал с мамой любовный альянс, то непременно повторял слова бригадира. Мама сначала сердилась на папу за одну речь, но он обосновал своё право на однообразие. Он сказал маме, что если бы слепой прозрел, то он увидел бы перед собой новый мир. А он, освободившись от бессилия, увидел этот новый мир у своих колен. Он уже любил маму, а с того времени она от его колен не отлучалась. Поэтому он просил её толерантности, терпения, когда он в экстазе альянса повторял гимн бригадира. Как они лягут, то он…ха-а-а-а-а… - В этом месте она смеялась не по поводу гимна папы – в её ушах послышались другие слова: «Буду, буду, буду…»
- М-да… Чувствуется, что у вас культ мужской силы, - неопределённо сказал Харитон Прохорович, то ли похвалил, то ли осудил. Да что ей до осуждения, если то была правда. Она наговорила ему лестных аргументов в подтверждение его слов.
- Мы обожаем мужскую силу. Она дана Богом Родом для любви и рождения. Уверенный в себе мужчина – это сильный мужчина. Мы служим Богу Роду в самом прекрасном деле. Мы многое знаем о силе, мы обучены мамой лечить эту силу. Академия нам не даст больше знаний по этой части. Она даст нам лишь право на официальное врачевание. Мамин первый муж записал в тетрадь все методики мамы и сбежал с этой тетрадью покорять город. У него не было прав и не было навыков. У него ничего не вышло. У нас получится. Мы досконально изучим урологию, кардиологию, высшую нервную деятельность, психологию. В нашей лечебнице будут лечиться знатные люди России и других стран. И бедных мы тоже будем лечить, но не пьяниц и не наркоманов. Это, как мы понимаем, здорово для сельских девчонок, дерзнувших помогать богу Роду. А? А ты призван помогать мне. Будешь ли ты помогать мне по признанию и призванию или лишь по любви к моему телу? Говори!..
- Что говорить. Коль ты специалистка, скажи ты. Тебе понравилась моя сила? - Тема была хороша для его вопроса, и он задал его. Хотя прекрасно знал по существу вопроса. Ему говорила бывшая жена, ему говорили «тётки-тёлки». То есть хвалили. Теперь ему захотелось узнать мнение девушки, возомнившей себя специалисткой по интимным мужским делам. Впрочем, этот вопрос, в той или иной форме, задают своим жёнам или любовницам сто процентов мужчин, не страдающих комплексом, потому что им надо знать о себе тоже на сто процентов. Ибо, почему бы и не спросить, если есть о чём спрашивать?.. Он нетерпеливо ждал ответа от своей Хорушки. А она молчала. Он её понукнул:
- Ну?
- Прости, я ещё ничего не поняла… Мне только кажется…
- Ну?
- Что это то, к чему я стремилась… - Скромность сама подошла к истине.
- Ха-ха-ха… - с гордым достоинством засмеялся оценённый мужчина. – Ну и я скажу. Деревня дерзает как целая страна… Кому-то другому я не помощник. У них тоже могут быть благие замыслы, но пусть они ищут других помощников. А тебе я, видимо, буду обязан помогать. Я обожаю твоё плотное красивое тело, твою духовную одержимость. Твоё дело может стать и моим делом. Ох, прости меня, я тебя обниму…. Потешься моей силой, пожалуйста…

При очередном посещения ванны она со смехом сказала:
- Ну и силища в тебе. Из тебя течёт как из коня… - Он смеялся:
- А из тебя?
- А из меня как из лошадки пони…
- Тебе плохо от этого?
- Что ты, разве полный сосуд мёда может сетовать на свою судьбу? – и они смеялись оба. Она смеялась смешно, сначала «Ха», а потом «а-а-а-а». А он смеялся классически: «Ха-ха-ха».
- Мне тебя жалко, ты натерпелась боли. Для первого дня тебе это чрезмерно. А я еще весь горю. Может быть, нам попробовать налить сосуд с другой стороны!.. Такую формочку, как у тебя, грех не использовать… - Она не ответила. Он повторил вопрос-просьбу использовать «формочку» вместо грядки или сосуда. Она сказала, что не знает. Может, дескать, это повредит, ха-а-а-а-а, её имиджу в глазах её мужа…Бывшей жене не вредило, - кажется, так он возразил. У неё были сомнения, но поскольку она собиралась набраться опыта бабки-целительницы, то отказать Харитону Прохоровичу не посмела. Оказалось, что ей неприятно и больно, но она молча вытерпела. Зато после ванны произошёл немаловажный говор.
- Почему тебе изменяла жена? – спросила Хороша.
- И мне, и судье она отвечала так, что изменяла от скуки в часы дежурств, от жиру, и от безответственности. Я думаю, она отвечала честно…
- Мне так не кажется. Её аргументы не полны. Нас мама учила видеть в таких вопросах причины разлада здоровья, нравственности и любви. У неё накапливалась усталость неудовлетворённости. Ты лишал её половины любовной радости. Пока ты резвился один, она превозмогала неприятные ощущения. А если ты ещё затем предлагал ей потрудиться самой в добыче мёда, тогда мне ясна картина. Мой дорогой Харитон. Давай договоримся сразу: всю радость любви будем делить пополам, то есть пользоваться сосудом с одной стороны… Я получаю радость от тебя, когда я даю её тебе. И, наоборот, ты не можешь наслаждаться в одном лоне один, когда весь космос зудит у меня для тебя в другом лоне…Если у тебя есть противоположные аргументы, оставь их гомосексуалистам, тем привычно наслаждаться в одиночестве… - Она рассуждала с позиций складывающегося у неё профессионального мышления.
- Ух ты какая!.. - не нашёл возражения Харитон. Зато Хороша одержала значительную победу в любовной эмансипации. А он еще раз убедился в силе познания, переданной и внушённой его Хороше её мамой Хорой. Он потом, позднее, еще совершал набеги на «формочку», но без её согласия безуспешно.
- Хар мой хороший, не будь нехорошим, общее основание тебе будет не хуже… - А сама, плотная и изящная, умела втереться ему в живот и в грудь, а потом обвивала руками его голову, а потом целовала в губы крест на крест и в серединку с чувством вкуса, и он, ох, оказывался в другом измерении, позабыв о себе, и баюкая, словно ребёнка в люльке, свою Хорошу, доставлял ей радость способом неторопливого наполнения сосуда мёдом… И новая поговорка её – Хар мой хороший, не будь нехорошим – пришлась ему тоже по вкусу. И модификации этого выражения ему тоже нравились. «Хар Нехорошев, будь мне хорошим»! И то, что она обвивала голову, а не шею, как делают это другие женщины, ему импонировало и его волновало нежностью к ней. И он не отстал, тоже обрёл привычку, которую ранее не имел и не замечал за собой ныне. Он никак не мог наобниматься с самозванной женой, только и слышалось его «Ох»! - и он стремился поймать её талию. Так велика была власть притяжения юного тела на воспылавшего чувствами мужа. Особенно, когда глянет она на него, а он поймает взгляд её васильковых глаз, цвета очень голубого неба, тут опять «Ох»! А если Хорошка (так он стал называть её, почему-то с ударением на первом слоге - Хорошка) смотрела на него непрерывно, тогда права заявлял тот повстанец, которого она назвала Силачём, а Харитон сливался с Хорошкой в один родник, и кто тогда поил кого, не имело значения.
- Ох, Хорошка, и как это вчера я жил без тебя!
- Тебе повезло. Вчера меня мог бы пить кривоногий скелет…
- Не напоминай мне об этом, а то я начинаю видеть бывшую жену с эстонцем…
Шутить они не переставали. Шутки их были семейно-незатейливыми, но смешными для них. Например, он не мог согласиться с тем, что она мыла ему ноги.
- Хороша, ты ставишь меня в неловкое положение. Я вымою сам.
- Хар мой хороший, тебя поставишь. Кто как не ты норовишь поставить меня в неловкую позицию…Ставь ножку вот так, мне будет удобнее созерцать остальные твои совершенства…
- Ха-ха…
- Ха-а-а-а…

Счастье умучило их и они, не пив никакого вина, рано уснули и безмятежно спали до самого до утра. Если бы в это время, некое третье лицо наблюдало за девушкой, добившейся своего, оно, лицо, зафиксировало бы улыбку Хороши; улыбка светила лицо Хороши всю ночь. О чем говорила улыбка девушки, ставшей женой благодаря своему произволу? Разве скажешь. Сама она, значительно позже рассказывала своему доверительному человеку, бывшего доверительного человека её мамы, о том, как она была счастлива с Харитоном Прохоровичем. «Кажется, сам безбородый бог Хорс, подпоясанный, словно сноп, перевяслом, водил меня в хороводе. Бог водил меня в хороводе, взявши за руку, и я была переполнена чувствами. И бог Хорс говорил тогда: «Вот зырю, и ты поспела, иди к своему суженому, иди, вот он!» И Хорс подвёл меня к Харитону Прохоровичу, а тот поклонился мне и богу…»
Доверительный человек припоминал из её рассказа, как она в другую переполненную минуту хотела крикнуть целому свету: «Смотрите, я нашла его, я счастлива!» Желание поделиться чувствами со свидетелем было столь велико, что она в ту минуту и оконфузилась. В ту минуту как раз Харитон Прохорович, ох, жарко содержал её в своих объятиях, она, не давая себе отчета, схватила сотовый, не знамо как попавшийся в её руки, и стала набирать номер сестры, чтобы расска… зать…зать… ей об этом самом. Неожиданно для него зашуршали посторонние звуки. Что это? Он цап рукой – оказалось, его Хороша намеревалась кому-то звонить. Он заворчал: «Ну, ты бы чем-то одним… Думаю, ты понимаешь». «Думаю, нет, но буду думать ещё…» «Думай, но не сейчас…»
И еще она часто вспоминала, как Хар-Харитон описывал её неотразимые качества. «Сперва я увидел тебя непролазной дурёхой, рассказывающей встречным и поперечным, что ты возишь с собой пять тысяч долларов. Это не совмещалось с твоей очевидной красотой. Потом я проникся к дурочке жалостью, смутно желая извлечь из твоего тела пользу. Какую, еще не знал, но даже пообнимать тебя, много стоило… И помочь тебе. Потом глаза мои временно воспламенились. Но быстро остыли, когда мне надоела твоя неконкретная болтовня обо всех проблемах. Особенно удивляла твоя наивность. И обнимать тебя расхотелось… Когда же меня потрясло наше знакомство, я увидел необычную девушку, целеустремлённую, полную спецефических знаний, готовую с помощью союзника-мужа решить государственную медицинскую проблему. Я как-то избавился от плотоядности и стал видеть прекрасное сложение твоего тела, твои васильки-глаза, красивый нос и девичьи губы…И дерзкий ум. Я уже предчувствовал, что влюблюсь в тебя до бровей. А, может быть, уже я любил…Иначе бы я не стал пить с тобой медовуху и слушать твой очередной вздор, забыл, о чем-то…Проснувшись, я уже любил тебя как герой русских сказок. Мужская сила моя так и лезла на стенку…Мне кажется, это надолго, вплоть до твоей измены, пока я тебя не убью за измену мне-мужу…Пока всё, если не считать того, что я не могу насытиться твоей свежей спелостью…Ох, прижмись ко мне, моя милая…»

Трое суток они не показывались на людях. То есть они даже из номера не выходили. Ладно, хоть догадались своевременно сдать её «люксы». Кассир приходила за деньгами в их одноместный номер…
Хороша была начитанной девочкой. В минуту отдыха она могла рассказывать забавные вещи. Одну из них она рассказала Хару-Харитону, чтоб он посмеялся. У талантливого киргизского писателя Чингиза Айтматова описано любовное событие-соитие верблюдов, неделю не выходивших из выемки местности. Словно после длительного перехода через пустыню мужчина-верблюд отощал, горбы его повисли как высохшие бурдюки, но он даже не думал покидать верблюдицу-женщину. Воды и пищи в выемке не было. Такой страстной была их медовая неделя. Дескать, не хотим ли мы с тобой повторить историю о верблюдах… Ха-а-а-а-а…
Им было легче, еду и напитки им приносил официант. Он же уносил посуду.
Обо всём ли они договорились? Всё ли выяснили? Об этом стало известно не сразу. Но стало известно, благодаря доверительному человеку Хороши Хорошевой…

Они, словно желая иллюстрировать закон времени своей современной любовью, вели бесконечные выяснения подробностей из своей жизни, главным образом подробностей из своих намерений. Сущность любви едва ли претерпела какие-то изменения, но условия, способы и обстоятельства осуществления любви изменились настолько, что ни одному социологу или сексологу не удастся выяснить их кривые побеги за короткое время. Они-то и определяют характер любви в новое время, если назвать новым временем конец ХХ и начало ХХ1веков. Между жизнью, как руководящим импульсом, основным содержанием любви, и любовью, существуют свои отношения. Любовь порождается жизнью. Она является одним из средств жизни, наиболее важным из всех других. Она возникает тогда, когда жизнь, обеспеченная материальными предпосылками, вызревшим телом, духовно и нравственно, требует продолжения в новой жизни, как гарантии замысла своего существования. А чувства либо не препятствую этому с достаточной силой, либо поощряют её.
Любовь не ограничивается главной и единственной целью продолжения рода, а параллельно с ней решает свою собственную задачу испытания полноты чувственных проявлений, насыщения сладостью вожделений и осуществляет свои намерения.
Жизнь своими целями придаёт определённое направление любви, стремиться придать ей организованное, а не стихийное начало, что само по себе говорит о возможности неконтролируемой любви, необузданной по своей форме. Однако жизнь руководит чувствами и, считаясь, конечно, с логикой чувственного влечения к лицу противоположного пола, не допускает, чтобы оно, влечение, шло вразрез с интересами жизни. Характер и условия жизни имеют решающее влияние на любовь.
Любовные чувства, в свою очередь, становятся практическим средством изменения жизненных условий, подталкивают их развитие в выгодном для любви направлении. Но любовь только тогда может сыграть роль ворота (компаса) жизни, когда достижима любовь избранного субъекта. Если же надежд на обоюдную любовь нет, то любовь объективно перестаёт быть воротом (компасом) жизни, хотя и может оставаться её продолжением в иной перспективе.
Любовь указывает, как отмечено, на стихийное или закономерное преобразующее влияние чувств на жизнь в целом. В своём развитии любовь может выйти за рамки породившей её жизни. Обратное влияние чувств на жизнь выражается в том, что они приводят весь организм в особое, как бы в томно-лихорадочное состояние, влекут за собой обострение жизненных противоречий, а при соответствующих условиях могут вызвать патологическую ситуацию, чувственную депрессию и духовный кризис. Всё это превращает любовь из средства жизни в затяжной процесс, в котором действуют многие противоположные обстоятельства. Во-первых, если любовь «разразится» через «нельзя», то она может или будет проходить в совершенно иных жизненных условиях, чреватых лишением элементарных материальных благ, то есть перейти из дворца в шалаш.
Таким образом, пред любящим человеком может возникнуть выбор: идти вперёд до конца, или сохранить за собой элементарные блага. Любовь смела, имея денежные резервы. Любовь безрассудна, не имея за собой ни кола, ни двора. Уровень сознания любящего человека, естественно, играет важную роль в выборе развития перспективы любви и развития перспективы жизни без любви. При этом выборе, как правило, не бывает судий, случаются лишь благополучные или неблагополучные советчики.
При вмешательстве в любовь закона времени, закономерно решается вопрос об обратном влиянии любви на жизнь и жизни на любовь под влиянием ускорения процесса развития производительных сил при развёртывании научно-технического прогресса, или та самая ускоряющаяся смена технологий при жизни ещё молодых людей. Обнищание народных масс, взаимное обострение борьбы мирового человечества против мирового зла и перманентная борьба зла против человечества в их различных проявлениях (войны, терроризм, ускоренное изменение технологий насилия и прочее), привело к озлоблению народов, к агрессивности человека против человека.. Можно говорить об изменении сущности насилия, а это является одной из главных причин изменения сущности чувств, подмены добра подавляющим злом. С тех пор как было заявлено, что человек человеку волк (Тит Макций Плавт, др. рим. комедиограф), человек прошёл длинный путь культурной эволюции, он стал человеком, другом и братом. В новое время человек сворачивает эволюцию, превращаясь в постоянного монстра. «Зло подчас сразить на поле боя бывает даже легче, чем в сердцах» (Эдуард Асадов). А это, в совокупности, влияет на жизнь, жизнь начинает подчиняться злым силам и даже сама выступает против любви. Любовь становится средством, противостоящим жизни. Разводы, нулевая рождаемость, однополые браки, партнёрский секс вместо любви, семьи и рода – это всё следствия самого страшного зла против любви. Кто ответит за это? Кому-то придётся ответить…
Исходя из сказанного, можно сделать хотя бы приблизительные выводы о том, что любовь является средством и целью продолжения жизни, но при этом обладает относительно самостоятельным характером. Однако при всех нюансах и капризах любви, она как может, так и не может реализовать себя, исходя из первоначальных условий бытия отдельно взятого человека и его рода. На арену вышел коварный закон времени, который от интенсивного ускорения производства технологий зациклился на ускорении технологий насилия. Любовь и жизнь восстают друг против друга. Тогда любовь напоминает о себе лишь признаком своего имени и неистребимым половым, но почти нулевым позывом. Искусство, поэтизирующее любовь, знает новую правду, смотрит правде в глаза, но чаще всего злоупотребляет изображением насилия. Тем дороже для человечества отдельные случаи яркой любви, по инерции воспроизводящие себя как естественное проявление жизни.
Прав был Энгельс, любовь для бедного люда становится недосягаемой. Бедная девушка, будь она одарённой природой, скажем, имеющей дар актрисы, певицы, художницы, укротительницы тигров или другой дар она, можно надеяться, не пошла бы в номер к мужчине, набиваться ему в жёны. Также и с бедным юношей. Будь он поэт, музыкант, художник или будущий президент страны, но если у него за душой нет ломанного гроша, ему не придёт в голову объясняться в любви какой-нибудь принцессе или Алле Пугачёвой…
Любовь стала досягаемой для «крутого» люда, для богатых людей, но они, как оказалось, благодаря корыстному стремлению из всего, даже из любви своих детей, извлекать выгоду, не могут придти к любви по своему естественному стремлению. Тех, кого сводят корыстно, корыстно и любят. Что это за любовь, корыстная любовь, толком никто не знает. Но никто не хочет признать эту любовь за разновидность корыстного секса. Всем импонирует имя любви. Как любят в современных условиях представители «среднего класса», удаётся узнать по неполным данным. В их отношениях превалируют средние уровни уважения и уровни средней любви договорного типа. У них всё делается по договору и по совместным уступкам, ладно хоть без предоплаты, что наиболее важно, поскольку платный компонент отсутствует здесь как показатель продажности. Неизменными и главными факторами «любви» продолжают оставаться отношения закона о семье и браке. В рамках этого закона что-то вершится, а то, что вершится, выдают за любовь. У наших знакомых не было ничего из того, что могло бы связывать их по рукам. Они были обеспечены и свободны. Они могли заключать договор, а могли обходиться и без него. Но если бы спросить их в начальный момент – корыстна их любовь или бескорыстна? – вряд ли они смогли бы ответить. Не спросили в начале, не забыть бы спросить их в конце…Однако людям не навяжешь мнения о любви, когда её нет и они вправе предполагать, что в начальный момент отношений Хоры и Харитона о любви не могло быть и речи. Они лишь вверяли себя друг другу в собственность на случай возможной любви между ними с приложением всех дополнительных условий между собой. Возможна другая формулировка, но суть их складывающихся отношений, по всей вероятности, вытекает из сказанного.

Похоже на то, что Хороша Хорошева и Харитон Прохорович Нехорошев упёрлись в амбиции по поводу собственности.
- Моя мама учила нас, чтобы мы ничего для мужей не жалели. Что им нужно для счастья, пусть покупают. Но деньги, учила она, как и секреты нашего целительства, от мужей держите за семью печатями. Всё должно принадлежать вашим счетам. Под вашим личным руководством осуществляется вся бухгалтерия. Так учила нас мама.
- Выходит, я не могу иметь личного дела? Где же мой интерес? Мне так будет скучно. Я так не смогу… - говорил Харитон Прохорович.
- Но ты же сам проронил, что моё дело станет твоим делом и твори в нем, сколько хочется. А когда ты заведёшь своё дело на мои деньги, то наша любовь разделится, как и наши деньги. Короче говоря, не хочешь творить по нашему плану, то путь твой чист, княже… Что же ты не завёл своего дела до встречи со мной? Как я понимаю, твоим делом остаётся работа чиновника. Делай карьеру, кто тебя держит за руки? Но одновременно помогай мне, наподобие мужа Елены Батуриной. И она счастлива и Георгий Лужков счастлив при власти и при своей супруге. И его никто не может упрекнуть в том, что он злоупотребляет служебным положением... А она пользуется его помощью, и все знают об этом, потому что даже имя его ей помощник. А то, что семиты в них пальцем тычут, так это понятно, хотят обмазать себя русской прослойкой. А нам должно быть уроком. Мы обязаны представлять полный русский процент везде. И в политике, и в бизнесе, и в культуре, и в здравохранении. Я не так рассуждаю? – Харитон Прохорович делал вид, что приведённые ею примеры, его не касаются. А сам восхищался смелостью своей юной жены. Он видел, что девушка формировалась как разносторонняя личность, и боялся спугнуть её самобытность.
- Выходит, мы не будем расписываться в ЗАГСе? – сопротивлялся Харитон Прохорович по другому поводу.
- А зачем? Если у нас остынет любовь, то путь твой чист, княже…А если любовь и наше товарищество будут уверенными, то куда нам идти друг от друга?… - объясняла Хороша Хорошева Нехорошеву Харитону.
По мелочам их споров не перечесть. Он решительно боролся за исключение из её практики терапевтических «опытов» с пациентами. Всё должно осуществляться в опытах жён и любовниц будущих пациентов. В конце концов, решалась судьба их гражданского брака, поэтому она согласилась. Окончательное соглашение сводилось к тому, что технологии терапии будет предшествовать собеседование с пациентом, в котором будут обговариваться условия гарантии на опыте их собственных женщин и заключения по этому поводу эксклюзивного договора с ними…
- Но может быть, ты и рожать будешь без моего участия?.. – ехидничал Харитон Прохорович.
- Рожать будем вместе. И сколько ты хочешь. Но мне кажется, больше трёх девочек нам не нужно…
- Почему девочек? Мне хочется сыновей… - заявил Харитон Прохорович.
- Сыновей у тебя не было в первом браке, не будет их и во втором. Я не знаю, кто виноват у вас, а у нас виноваты все наши предки по женской линии. Ни у кого не родилось ни одного сына. Родились одни «бабки»…Решайся сразу. Не согласен, то путь твой чист, княже…
- Не хочешь ли ты жить раздельно со мной в обществе. Идём в театр, но садимся на разные места? Едем на дачу в разных автомобилях? Новый год встречаем – ты дома, а я на ужине сослуживцев? И так далее.
- Как хочешь, любимый. Но это будет уже не любовь, а подпольные фокусы. Я бы хотела сопровождать своего мужа во всех случаях, как небезызвестная Раиса Максимовна Горбачёва…Ей не было стыдно при её красоте. Мне тоже не будет стыдно при моей красоте. А почему будет стыдно тебе? – какие фигуры она выбирала к своим примерам! Горбачева, Лужкова с их жёнами! Чингиза Айтматова с его верблюдами!..
- Да мне нет, я так…в порядке консенсуса… Может быть, ты и права. Но ты должна заверить меня в моей полномочности убить тебя при твоей измене мне, - в который раз выставил он неприемлемое условие. Она рассмеялась:
- Ха-а-а-а… Это твоё приобретённое право наподобие условного рефлекса. Мы же договорились: как изменю по факту, так и убьёшь… Но если уйдёшь от меня, то уже не убьёшь, на этом договор об убийстве закончится… - Он буркнул что-то вроде того, что согласен…
 Это ли не подтверждение факта изменения обстоятельств любви как приложение к закону времени в современную эпоху?.. И, конечно, условия способствуют «ускорению» прохождения препонов начального этапа любви. Миллионы «евриков» способствуют освобождению любви от формальностей, равно как и закрепощают любовь всё те же миллионы евро. Любовь спасают лишь капризы её избранников.
- Хороша, меня никто не целовал, как ты. Не скажешь секрет?
- Не скажу. А то не будет секрета.
- И не скажешь, почему я по-новому воспринимаю твою телесность?
- Потому что я молоденькая, гибкая, налитая, красивая.
- Нет, я помню бывшую жену красивой, молодой, налитой и упругой, но у меня не было тех ощущений, как с тобой.
- Спасибо за наблюдательность. Нас мама учила, как целовать мужа и как отдаваться ему. Но пусть это тоже останется под моим секретом… - Она отчетливо помнила наставления мамы: «Жена не должна ожидать, когда её поцелует муж, она должна первой наградить его ласками в любом из его состояний (горе, печали, злобы). Следом сторицей она пожнёт урожаи любви. Мужей по невежеству целуют либо наспех, для видимости, либо засосом, тоже для видимости. И отдаваться совсем не умеют. Не торопитесь впиваться в губы. Сначала прижмитесь к нему всеми возможными точками, а потом приложитесь устами. Так же в постели. Я вашему папе вкладываюсь в живот и в грудь как ребёнок в ладошку. И только тогда сама целую его, и соучаствую…Папа чрезвычайно доволен, а я вместе с ним. Вжавшись в мужа, не лежите колодой, а шевелитесь на нём разнообразно, муж впадает в экстаз, как следствие…Поняли, девочки?» Так просто, но весьма чувственно, Хороша заставляла трепетать своего избранника. Поэтому он и не запомнил ласк своей бывшей жены, потому что их не было; он запомнил лишь её красивое, молодое, гибкое и налитое тело. Она состояла преимущественно из одного этого тела. А ведь она долгое время любила своего Харитона, не сразу она стала изменять ему. Хороша Хорошева состояла, кроме того, то есть кроме своего прекрасного тела, ещё из идей, из сильного характера, из маминой науки, из маминых денег и много еще из чего прекрасного…Будет ли она изменять ему, если согласилась на смерть от руки Харитона в случае измены ему? Она говорила «нет», не будет. Однако жизнь велика. А «доверительный человек» уже в преклонном возрасте. Кому тогда расскажет одна из сестёр, если другую убьют по причине измены?..
Он тоже не оставался в долгу, ласкал юное существо, к которому он не привык ещё как к жене, но в то же время обладал ею на полных правах мужа. Уж он рассматривал каждую складочку её тела, каждый бугорок, каждый рисунок, и каждую черту её внешнего организма, и не переставал восхищаться их совершенством. Но целостного портрета её он не пытался нарисовать, по всей вероятности потому, что в этом, по его мнению, не было необходимости. Совсем иначе рассматривала себя Хороша. Уж если ей говорили, что она красавица, то она и от мужа хотела слышать эти слова не по элементам, а в целом. Она попросила его с этой целью:
- Хар-Хор, мой хороший. Ты бы не мог хотя бы в устной форме нарисовать мой портрет?
- Кажется, я в целом и в частностях достаточно полно изложил всю тебя до последней черточки… - справедливо он удивился.
- Ну, Харитон мой Прохорович! Мы ещё не начали совместную жизнь, а ты уже устал отмечать мою красоту. А мне казалось, что ты всю оставшуюся жизнь тем заниматься и будешь, что будешь напоминать мне о моей исключительности… - еще справедливей объяснилась Хороша. К тому же ей хотелось узнать о его интеллектуально-эстетическом диапазоне личности. Где как не здесь можно увидеть ординарность и неординарность мужчины.
- Да ведь я не художник, я всего на всего земледелец, словами я не способен, я выражаю своё отношение к прекрасному пылом чувственности, - тоже логично объяснял и Харитон Прохорович. Однако он был опытный человек, и многое знал об устройстве женщин, главным образом об их неуёмном и не неограниченном психическом укладе и складе. Он точно знал, что отныне он не сможет отделаться общей фразой типа того, что она «нормальная», «классная» и «не хуже других», потому что в этом случае он уронит себя в глазах юной красавицы как мужик, надевающий на себя современную одежду представительного чиновника. Поэтому он согласился с Хорошей и удовлетворил её требовательные запросы к мужу.
- Конечно, конечно, моя красавица, я попытаюсь дополнить своё видение свалившегося на меня счастья. Но ты должна понимать моё затруднение. В России множество красавиц различных сложений и роста. У нас на пятьдесят девчонок приходится одна, а то и две выдающиеся красавицы, десять – просто красавицы, тридцать из тех же пятидесяти - милые хорошие девушки и около десяти из этого же числа с некоторыми телесными изъянами. А на хвалёном Западе, в частности, в Великобритании и в США, где мне однажды довелось увидеть ситуацию самому и познакомиться с впечатлениями журналистов, одна привлекательная особа женского пола приходится на десять тысяч своих представительниц… Чтобы мне не быть голословным, вот повтор моего мнения одним из наших журналистов, Максимом Красовым об американках в газете «За русское дело»: «Женщины, даже молодые, чаще всего лишены шарма, элементарной привлекательности». Одна наша «просто хорошая» для них является идеалом прекрасного. Что же говорить о наших красавицах? Мы привыкли к обилию своих красавиц и часто лишь констатируем их наличие, оставляя без внимания их потребность знать о себе полную меру признания их совершенства. Тем не менее, я скажу, чем ты меня достала. Мне по нраву твоё большое овальное лицо, обрамлённое золотом светло-русых волос. Твоё лицо чистое и открытое благодаря высоко летящим бровям, длинному дугообразному рисунку уверенных васильковых глаз, смелому ровному носу и довольно полному разрезу луковидного рта с сочной начинкой губ… Выражаясь стильно, у тебя благородные черты лица русской девушки высшего класса. Я бы сказал о шее, но не знаю, занималась ли ты какой-то атлетикой. У тебя шея рослой тениссистки, она не просто высокая, а широко расходящаяся по плечам, что создаёт запас для красивых мышц обоих предплечий, и в целом, рук. Когда я учился в школе в девятом классе, сзади меня сидели две белокурые девочки. Я еще колебался, стоит ли заводить с ними амуры. И вот что меня остановило. У обеих девочек внешняя сторона предплечий была покрыта золотистыми волосками. Они мне показались тогда чудовищным недостатком. Видишь, каким недотёпой я был, не понимал элементарно красивого. Я вижу твои предплечья и густую поросль мелких золотистых волосков, я дул на них, они волнуются полем, я в восторге от их красоты. Смотри мне, никогда не посмей их сбривать… Пойдём дальше. Твои грудь, живот, область таза я не способен обрисовать и, видимо, мы пригласим художника-профессионала, чтобы он воссоздал их пленительное очарование; я же ценю их чувствами мужчины и западаю на них тоже мужчиной… Если не найдём более оригинального художника, чем я, земледелец, тогда я сам стану писать твой портрет маслом и на каком-нибудь этапе его создания я съем тебя вместе с тем маслом… Ха-ха-ха! – Кажется, это была его не худшая импровизация, но не похожая на правду, а соответветствующую ей Хороша оценила его высоко.
- Ха-а-а-а. Спасибо. Ты толковый мужчина, даже не верится, милый Хар, что ты работаешь клерком. Как та кукушка, я хочу похвалить своего петуха. Я искала в мужчине содержание в форме и нашла это в тебе. Я мысленно тебя увидела заграницей, а туда простых клерков не посылают. Или ты ездил-летал туда частным образом? Или я не правильно мыслю?.. – «Неплохо, - подумал «толковый мужчина». – У одной, значит, формочка, у другого, значит, содержание в форме. Своеобразное соотношение». Она же не досказала о том, что заграницей она «мысленно увидела» себя рядом с ним. Ну, почти как Раису Максимовну Горбачёву… Она не стала зацикливаться далее на своей персоне. Её интересовали другие вопросы.
- Ты так здорово изобразил меня… Тогда заодно мне полезно знать, что ты скажешь о женщинах? У тебя была жена, эти «тётки - тёлки», ты должен знать. Есть любовь или её придумали? И как любят вообще?..
- Много вопросов, я один не отвечу. Разве что в прикидку. Жену я любил. Всегда хотелось домой. Увидеть её глаза. Обнять. Варить с ней обед и кушать вместе. Жена - это вазочка с мёдом, а ты возле вазочки чайная ложечка. Не просто обнять. А ласкать её груди, живот, её попу. Обладать всем этим. Взаимообладание есть роды любви в её высшем единстве. Это всё чудо природы и это, я полагаю, и есть любовь. С женой и любовь родишь и рожаешь детей. Жена существо родное, пока оно не изменит тебе и не превратится в говно. А тётки… Это вагоны, которые надо загрузить одному рабу. Ну и грузишь, грузишь, а в них всё пусто, пусто. Накидаешься, чтобы целую неделю ни о чем не думать…
- А по сравнению с женой, когда «накидаешься», есть разница в ощущениях?
- Есть. Возле жены ты доволен. Ты в достатке. Ты всегда можешь восполнить какую-то убыль. Ты умиротворён. Ты хозяин своего любо и ты дорожишь им. Примерно так, по-другому сказать затрудняюсь.
- Ой, как мне хочется быть возле тебя вазочкой с мёдом!
- По-старинному, ты сама сказала, муж мёд, а жена медовуха. На практике, то муж мёд, то жена, то муж вино, то жена водочка…И чтобы она помнила об измене как о последнем дне Помпеи…
- Ты уже внушил мне страх перед падением Помпеи. Мне кажется, что я уже не смогу изменить тебе. Ты такой беззащитный, как же можно предать твоё любо?! А скажи, ты всегда будешь такой любвеобильный, как сейчас?
- Ну я же не верблюд и не конь… Как сейчас – это показывают в кино. Госпожа, не надо путать медовый месяц с буднями. В будни количество отступает в качество. Тогда стараешься за один раз добыть то, чего молодой достигает за десять раз… Так что не думай, что мы будем вылёживаться сутками. Всё это ты, поди, знаешь от мамы. Да ты и сама будешь спешить на работу. Работа тоже опиум для народа.

Одно из утр началось со скандала, иначе не скажешь. Она сама ввела его в транс. Разрыв между ними был так близок, почти что рядом. Он кричал:
- Я сразу не хотел с тобой связываться. А теперь совершил преступление против предков, лишил тебя этой самой, как её…Они запрещали брать девицу омроком, теперь я прах-осрамитель девства, нестоящий их старой веры. А ты мне предлагаешь новое преступление против закона. Никогда, запомнила, никогда этого не случиться.
Ссора вспыхнула из-за того, что Хороша подняла тему девичьей зрелости или спелости, в которой, как стало известно, она кое как дождалась своего часа лишения, как кричал Харитон, этой самой чести… И такая же ситуация, говорила Хороша, у её младшей сестры Хоры…Та хоть и младше её на год, но она акселератка, поэтому страдает от своей спелости больше, чем я…Потому что наловчилась пить слабительный чай. Нет, не тот, который пьют от запоров, а тот, который отвлекает от половых вожделений. Мы же знахарки, говорила Хороша, мы можем, как править, так и слабить, если будет такая необходимость…У Хоры такая необходимость явилась и она, как наркоманка, пьёт этот чай, но он временного остужения.. После этого возобновляются любовные грёзы, более сильные, чем до этого. Хора стонет, что хочет замуж. – В воображении Хороши всплыл образ сестры Хоры. Та пялилась в зеркало и, в свою очередь, представляла себе образы молодых кавалеров. Осмотрев очередного кандидата на чувства, она фыркала и сменяла картинку. Следующий был не хуже, но и ему не везло – тоже отправлялся в «корзину» её отходов. - Но, во-первых, ей рано, ей только семнадцать, во-вторых, где это она найдёт такого Харитона Прохоровича…По этой причине, когда мы приедем домой за проектом, она будет приставать к нам обоим, - чур, дескать, на троих – то есть станет, мой суженый, Харитон Прохорович, домогаться тебя на предмет совместного брака… - В это время её Харитон стал бледнеть. А Хороша лопотала о том, что её сестра прекрасно осведомлена об инцесте, о кровосмешении, о запретительных законах, но её уже не переубедишь, потому что у нас одни гены…Потому что она знала, что я еду искать себе мужа и напутствовала меня словами: «Ищи на двоих, они теперь женятся на сёстрах только так…» И так далее. Так что придётся тебе, мой любимый Нехорошев, стать хорошим, отбиваться или сдаваться… - Тут Харитон Прохорович и заревел. А она стала плакать своими васильками-глазами. «Всё, я ухожу, потому что с тобой пропадёшь. Неизвестно, что ещё припасёно в твоей голове…» «Куда ты уходишь?» - всхлипывала она. «Прогревать машину, куда…» - ответил ей Харитон. «А разве у тебя нет зажигательного устройства, которым заводят машину с кровати?» - спрашивала его так называемая жена. «Можно подумать, что у тебя такая зажигалка есть…» - заворчал Харитон, видимо, успокаиваясь. «Есть. И у Хоры есть…» - сообщила она, перестав плакать. «А какие у вас машины? Поди, «Жигулишки…». «Кажется, «Мерседес -700», называются… Но мы с сестрой еще не имеем прав…» - отвечала эта ненормальная жёнушка. «И где стоят ваши машины?» - не верил своим ушам Нехорошев. «Да дома и стоят машинёшки… То есть в техническом этаже дома, где размещаются наши гаражи. Очень удобно спускаться, прямо из квартиры в гараж… Ты не подумай, чего плохого, нам мама с папой купили незадолго перед смертью…А у тебя где гараж?» - Тема сменилась, Харитон оказался в новом психическом состоянии, более приятном, чем минутами раньше. И вообще тема автомобилей занимает в сознании мужиков второе место после женщин, и третье место после рыбалки. Иногда наоборот, но у Харитона Прохоровича ещё не свихнулся ум и в нём положение вещей располагалось в моральном порядке… У него гараж был в гаражном обществе, до которого идти да идти. Это у него, Начальника Роснедвижимости. А у этой свиристелки гараж под квартирой как и у челяди губернатора… Было чему завидовать. Правда, у Начальника была ещё служебная машина, которая «стояла» в служебном гараже, которая привозила его на работу и увозила домой, и на которой он раскатывал по области в служебных же целях, с помощью служащего шофёра. Но то был не «Мерседес», а всего на всего «Волга». Везёт девчонке… Однако Хороша опять повернула тему к сестре. «Хор Нехорошев, стань хорошим, скажи, нет ли у тебя приличного брата? Или племянника? Чтобы мы могли его познакомить с моей сестрой и решить все проблемы…» - так она повернула. «Надо подумать», - задумчиво сказал её разумный Хор-Харитон. «Ну, скорее же думай!» - потребовала она. «А поощрение будет?» - извернулся земельным червем земельный начальник. «Ты же знаешь, что это табу». «За землю табу, за лес исключено, за озеро нельзя, за брата неприятно, да до каких пор я буду испытывать дискриминацию!» - негрозно заревел её муж-Хор хороший, да и схватил любимую дурёху, как овну, за формочку и она не успела ему отказать… Потому что действительно, и земля, и сад, и озеро, и лес, и брат или племянник в придачу, можно было и потерпеть…Кажется, ссора пошла на убыль и потом исчезла как лёгкое облачко. Когда выяснилось, что брат всё-таки есть, она успокоилась, но ей пришла из головы другая мысль, от которой она ужаснулась. Мысль состояла в том, что, уступив ему второй раз, она, видимо, от «поощрений» теперь не отвертится, и ей придётся всю жизнь платить ему дань своей «формочкой». Но если это фатально, то это будут эксклюзивные поощрения, и их надо будет ему заранее отрабатывать, успокоила себя Хороша хорошая… И потом, интуитивно она была близка к пониманию того, что он, верно, недостаточно любит её, не трепетно, как должен любить, по её мнению, её муж свою жену Хорошу Хорошеву…Но он еще затрепещет и тогда не будет хватать её как овечку. Еще поблеет, прежде чем подумать о намерении…С другой стороны, он бы тоже не рискнул любосильничать, не прояви она пассивного непротивления. Но ничего, дело любит терпение, привыкнет да привыкнет, ещё сама станет предлагать поощрение…Проблем с её замыслом невпроворот, и любви у них тоже невпроворот... И ключик от любви у него в кармане. А её мысли вернулись к брату Харитона Прохоровича.
- А как звать твоего брата? Сколько лет ему? Хороший ли он? Женатый? Есть ли у него вредные привычки?– задала Хороша вопросы своему Хару-Хору.
- Он в отца Прохор Прохорович. Я в деда – Харитон Прохорович… Он помоложе. Если не соврать, ему около тридцати двух… И мы с тобой пополам, и твоя сестра с моим братом тоже пополам по возрасту. Если у меня всего одна вредная привычка, то Прохор состоит из одних этих привычек, на нём светлого пятна нет. Судя по его рассказам, у него баб от Москвы до Моздока…Пока холостой.
- Он живёт в Моздоке?
- Временно прописался там. Ему чеченцы яйца оторвали, так он залечивается в тамошнем госпитале… Бедолага несчастный. Служит в армии. Еще в туалет ходит с газеткой… Своей квартиры нет, скитается по общежитиям… - такую безрадостную картину нарисовал брат о своём брате. Это была его очередная импровизация, похожая на правду. Импровизация на том не завершилась.
- У него есть звание?
- Кажется, он капитанишка…
- А награды у него есть?
- Какая-то побрякушка висит на груди…
- Ой, моя сестра романтичная дурочка, так и грезит героями, твой братец будет ей в самый раз… - Она стала понимать мужа слегка с доворотом смысла, выпрямляя его грубоватый юмор или не принимая его цинизма. Она убедилась, что он хороший, наговаривает на себя, особой грязи на нём нет, а то, что есть, то - наслоения современного бытия и личная самокритика Харитона. А он, в свою очередь, не преминул отметить, что по простоте генов её сестричка, видимо, дурёха одного огорода с Хорошей…

Ещё одни сутки пролетели в любви и в мире. Они согласовали план общих действий и приступили к его выполнению.
Они сдали номер в гостинице и поехали в село Хорошее, названное по имени бабушек и прабабушек Хороши Хорошевой. Она назвала село, а Харитон Прохорович Нехорошев уже знал, куда и как ехать – вся область была в его голове в виде генпланов, границ, ресурсов земли, её распределения, её владельцев-пользователей-арендаторов-собственников, оборотов земли, использовании помещений, оборудования, техники, населённых пунктов, дорог к ним и так далее, и так далее. На то он и был Начальник Управления Роснедвижимости области и самого областного города. А она ему рассказывала, может быть, во второй или в третий раз, почему их село носит такое название. Он уяснил, что в честь бабок и прабабок Хорошевых, известных своим интимным ремеслом лечения мужского недуга. Он внутренне пришёл к согласию с самим собой и был в большей мере доволен поворотом судьбы. А то, что возникла проблема с её сестрой, то, может быть, эта проблема повернёт судьбу и его брата Прохора. Он не сомневался, что уладит теперь любые проблемы, потому что в нём утвердилась сила уверенности в правоте личного выбора. Он пошучивал со своей юной женой и никуда не спешил. Отпуск был в самом начале.
- Как я рад отдохнуть от тебя, ты меня заездила за неделю… - первая шуточка Харитона Прохоровича, оказавшегося за рулём своего не престижного «Ниссана». Она посмеивалась, понимая его шутку наоборот и говоря ему о том же, дескать, неизвестно кто кого и так далее… Однако и она отдыхала. Уж кому-кому, а ей досталось больше его, он-то привычный, а ей всё досталось по первому разу. Зато она намучилась за все свои грёзы. «Неделю» он прихвастнул, видимо, запомнил историю о верблюдах…Но впереди …Сколько недель впереди?..
Им и ехать-то час с перекуром, да если еще по газам, то за полчаса бы приехали. Но он нарочито едва пилил, наслаждаясь родной природой, спусками и подъёмом дороги, изумительной зеленью вблизи и в панораме. Увидев на углу посадки (из сталинского преобразования природы) и пшеничного поля околок цветов, в основном ромашек и васильков, он съехал с асфальта на полевую дорогу и приблизился максимально к цветам, беспардонно входящим в пшеницу. Тут он остановился, и они вышли. В его руках была любительская кинокамера. Он был в прекрасном расположении духа, настроение позволяло ему импровизировать от души. Она была в лёгком цветастом платье, словно созданным для киносъёмок в цветах. Она и в брючках своих, с подвязками под коленками, была прелесть, лучше которой, казалось бы, не придумаешь. Однако, вот платье. Оно прибавило девушке женственности или хлынуло женственностью из неё. Хороша в платье была хорошее, чем в брючках…
Он между тем напевал:

Ой, васильки-васильки,
Сколько мелькает вас в поле.
Помню счастливые дни,
Мы изучали вас в школе…

А ей слышались другие слова из «Евгения Онегина», якобы Пушкиным тайно посвященные её любимой героине Маше Волконской и ей, Хороше Хорошевой…
 
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурною чредою
С любовью лечь к её ногам!

- Я хочу тебя снять в разных нарядах и без них на этом лужке, не против?
- Снять меня в смысле как «тётку – тёлку» или сфотографировать меня?..
- Какая ты тёлка! Ты тёлочка-теличка-целочка, моя любимая женичка, буду тебя снимать в смысле фотографировать камерой…Ступи на лужок! Вот так. Цветы играют по-новому. Выйди с лужка! Войди! Я не могу. Цветы без тебя не цветы, а трава. Поднеси василёк к глазам! Здорово. Как похожи глаза и васильки! Снято. Отвечай, какой цвет у василька!
- Густо голубой, ярко голубой, самый чистый голубой цвет. Однако василёк считают и светло-синим.
- Верно. На засыпку. В каких медицинских целях можно использовать этот сорняк?
- Для кого сорняк, а для кого противолихорадочное, мочегонное и медоносное растение.
- Верно. Поднеси ромашку к волосам! Здорово. Сплетём венок из ромашек и васильков на твою золотую голову. Снято. На засыпку. В каких аптечных целях используется ромашка?
- Ромашка настоящая используется как потогонное, антисептическое и вяжущее средство, - доложила она как школьница на экзамене.
- Молодец. Пять с плюсом, это и я знаю. Так. Снято, снято. Теперь без платья!.. Так. Снято. Теперь обнажённой… Можешь?..
- Ты готовишь меня на обложку «Плэйбоя»?
- А что! Отхватят как псы. Такой товар!..
- Еще чего. Меня сразу погонят из академии за разврат. Осторожнее с этим. Закончу учиться, я тогда ещё не буду старой, тогда, может быть, рискнём. С подписью: «Бабка-целительница Хороша Хорошева». Во, будет реклама!.. – шутила студенточка, не проучившаяся в Академии еще ни одного дня. Она была свежа и необыкновенно хороша в цветах. Он был склонен считать, что цветы поворачивают головки не к солнышку, а к его Хороше. и за Хорошей. Он любовался ею более, нежели некие волны - ногами некой поэтической феи. Улыбка стала блуждать по его устам. Он вроде задумался. Точнее, задумчиво уставился на неё. Она не совсем понимала сейчас его выражения глаз. По её мнению, выражения в глазах не было, глаза его слегка остекленели…
- Ты о чём? – спросила она.
- Размышляю, не колко ли будет твоей спине?.. – на языке было то, что на уме, он видел новую сцену любви.
- Почему моей, а не твоей? – вошла она своим умом в его сцену.
- Ты цветок. Цветок к цветку…
- А ты стебель. Стебель ниже цветка. Стебель к стеблю… И ты хотел отдохнуть от меня «за неделю»… - Глаза его вспыхнули, словно солнце вдруг попало на остекление глаз.
- Что ты! Какой отдых! Твой папа изрёк для меня: «Мир цветов и любви у моих колен!» - воскликнул в непритворной патетике её Харитон. Он, конечно, приврал по своему обыкновению. Да кому уточнять, так ли, не так ли изрёк её папа. Он импровизировал с её слов. Может быть, и она импровизировала со слов своей мамы. Поди, теперь, разберись…И зачем разбираться, когда люди любят слагать о себе нечто сказочное, вставляя каждый раз новое, лучшее слово. А Харитон, покинув патетику, уже прозаически посоветовался: - Может, в пшенице?..
- Пшеница зелёная… Не поспела… Цветы в цвету похожи на волны… - уточнила она своим выбором, представляя себе, как это сейчас произойдёт; её Космос подсказывал поведение; тело внутри неё вытянулось в напряжении, а, потянувшись, изогнулось оно снаружи… С чего бы это? Возросшая на лоне трав, цветов и плодов, она наиболее тонко чувствовала свою связь с их миром, с их красотой и полнотой их жизни. Они наполняли её чувства, движили её желание к Хару. По всей вероятности, им так хотелось. В цветах или на цветах. Она исполнила общее желание с ними, она накинула на головки цветов своё цветастое платье. Она была полностью предрасположена к влечению мужа. Возможно, глаза её в какой-то мере также остекленели, как и у него…
- Да, да, я еще не привык…Всё обязано быть поспелым, а муж обязан быть смелым… Иду к тебе, хорошая Хорушка!.. Иду, вожделея, красавица! Ты лучше цветов! Цветы живые, но не мои, а ты моя жизнь. Поцелуй меня, Хорушка! Я буду твоим мужем… Буду мужем… Буду, буду… - Крестьянин и крестьянка, родившиеся на земле, срослись с покровом земли. Роды любви движили ими.
А когда происходит сама сказка, люди не придают ей особого значения. И больше того, иногда склонны сопровождать её какими-нибудь недостойными словами. Как о себе, так и о людях. Это вообще. К данному эпизоду относится только сказка, яркая, как цветы, в которые вошла любимая женщина с васильковым расцветом глаз и в цветастом платье…

В село Хорошее они въехали в полдень. Проголодались, однако. Встречала их Хора, названная в честь своей мамы и в честь своих прабабок, младшая сестра Хороши. Харитон подивился. «В одной семье все красавицы, а в других нет и на развод», - первое впечатление от лицезрения красавицы Хоры. Хороша докладывала сестре результаты своих изысканий. И показывала всей рукой:
- Вот кого я нашла…
- А мне! – заныла сестра, и началось осуществление предсказаний Хороши. Хороша увещевала Хору, говоря, что нашла и для неё. Это брат Харитона – Прохор Прохорович, герой чеченской войны, орденоносец и офицер, в воинском звании капитан или майор, она точно не знает…А Хора всё ныла и во все глаза разглядывала мужчину, ставшего мужем её сестры. Ей никак не могло представиться, что этот мужчина - её зять, что он волен раздеть её сестру до начального образа и позволить себе овладевать её Хорошей с радостного согласия той…Харитон прервал её мысленное изображение своим излюбленным способом.
- Ну, вот что, свояченица, мы голодны. Приготовь-ка нам обед, а мы пока отдохнём. Только быстро, а то съедим тебя на второе, - так он распорядился.
- Что изволите кушать на первое? – с искрой юмора перешла она от нытья к вопросу неожиданному командиру, очевидно, зятю. И даже присела в коленках, изображая услужливость. Все засмеялись. Он понял юмор и продолжал заявочку в том же тоне:
- На первое русскую похлёбку, пожалуйста. Знаешь, как готовят похлёбку?
- Я и ещё кое-что знаю. Я же отличница… - ещё раз присела Хора.
- Для любопытства, расскажи, отличница, о компонентах похлёбки! – можно сказать, требовал зять-гость.
- Пожалуйста. Вода, соль, лук, толчёные картошка и пара помидоров, на столе – забелить сметаной, и добавить немножко маслица…Вы удовлетворены? Ха-а-а-а-а… - Точно такой же смех, как и у сестры Хороши.
- Такую вот и готовь. Об удовлетворении скажем потом, за столом… - пообещал мужчина в доме. «А на второе? - хотела выяснить Хора, но воздержалась. - Сготовлю по своему усмотрению. Не меня же он будет обедать…» - решила девушка и рассмеялась одна: «Ха-а-а-а»...
Хороша повела Харитона отдыхать в чулан, где некогда спал их будущий отец до женитьбы на их будущей матери, его покойный тёзка-тесть Харитон. Он отдыхать не захотел, а попросил альбомы с проектами здравницы и фармзавода.. Хороша открыла сундук в том же чулане и вынула из него альбомы. Ни одному вору не пришло бы в голову, где искать проекты. Да и какие воры в селе? Им бы что-нибудь поматериальнее – доски, рамы (все брошенные или оставшиеся без присмотра дома и домики, прежде всего, оказываются «без окон и без дверей»), солярку, деньги, водку или её заменитель, самогонку…
Харитон Прохорович углубился в изучение проектов, а Хороша вышла к сестре. Той надо было рассказать подробности её удачной брачной аферы… Обе смеялись и местами повизгивали над медовыми сутками, проведёнными в гостинице. А когда Хороша перешла к аттестации предполагаемого жениха Хоры – Прохора, на котором светлого пятна нет, и у которого баб от Москвы до Моздока, которому чеченцы нанесли невосполнимый урон, травами и мёдом не восстановимый, Хора смеяться перестала и стала плакать, кого ей хотят подсунуть. Но орден и статус офицера, одного из тех, о ком поётся в песне Олега Газманова «Господа офицеры», возобладали над возможными насмешками Харитона над братом Прохором, и Хоре уже загорелось лететь в Моздок и воочию увидеть своего суженого жениха…
Первый альбом представлял собой эскизное проектирование всего комплекса зданий, сооружений, разных площадок, парка, бассейна, выгула животных, подсобных помещений и прочее в виде компактного четырёхэтажного здания здравницы и подсобок в ансамбле коровника, курятника, свинарника и страусятника. Второй альбом представлял проектно-сметную документацию на каждое сооружение. Например, тот же страусятник, хотя страусов у нас пока не разводят, не выглядел чем - то экзотическим для России, когда его элементы отражались в чертежах, материалах, ценах и целесообразности. Потенциальная питательность яиц и мяса страусов широко известна. По всей вероятности, авторы проекта рассчитывали на их целебную составляющую. Беговой вольер для страусов, пожалуй, был самым интересным и новым элементом проекта. В целом, везде предусматривалась мойка для животных, места их выгона, водопоя, сенокоса и другое. Но, конечно, главным было здание лечебницы-здравницы. Оно было с наружными мозаичными пано, художественно изображающими здоровых мужчин и женщин в нарядах Адама и Евы. Вход центрального подъезда разделялся на две половины, которые соединял «Девиз лечебницы-здавницы – Содержание в Форме». Порталы подъезда извещали о хозяйках здравницы. Выглядело это так: «Бабка-целительница бессилия Хорошева Хора Харитоновна. Диплом №….Канд. м.н. Диплом №… .», «Бабка-целительница бессилия Хорошева Хороша Харитоновна. Диплом №… Канд. м.н. Диплом №….». Уже сами проектные порталы настраивали юных хозяек на обучение в Академии и в аспирантуре. Харитон Прохорович трогательно улыбался: он воочию убеждался, что действительно титульным листом проекта в целом и проектов по разделениям здравницы являются милые умные красавицы сёстры Хороша и Хора. Сама начинка проектов поражала Харитона Прохоровича обстоятельностью материального обеспечения каждого их элемента. И он уже качал головой в знак одобрения архитектора – прораба. Таким же обстоятельным был и третий альбом с проектом завода по производству лекарств. По всей вероятности, он был куплен в начале замысла, поскольку его техническая и сметная обстоятельность, возможно, явилась прологом ко всему проекту здравницы. Харитон Прохорович с большим интересом и удовольствием вдумывался в замыслы простых российских граждан, дерзнувших выйти на уровень профессионального лечения и производства его сложного процесса.
В том же третьем альбоме нашёл он копию рукописи рассказа без заглавного листа. Название было на первой странице – «Знахарка Хора». Сначала с большим любопытством, а затем с большим чувством волнения, взахлёб прочёл он рассказ, словно выпил ковш медовухи. Несомненно, авторство принадлежало доверительному человеку. Какое-то время он не мог управлять самим собой. Его потрясла истинная правда всего того, о чём рассказывала ему его Хороша, но описанного в рассказе. Теперь он по-новому воспринял авторские слова «Содержание в Форме». Вот откуда взяла их Хороша, возвеличивая достоинства своего Харитона. И в девизе лечебницы тоже так. И девочки («титульный лист»), и девиз здравницы совпадали тоже. Харитон расстроился? Харитон жеманно поджал удовлетворённые губы…С той минуты он верил дочкам знахарки Хоры заранее, априори, не проверяя и не устанавливая контроля за ними, эти люди не способны к обману.
Обед получился на славу. Харитон Прохорович давно не питался похлёбкой, перебивался всё на котлетках… А тут никаких котлеток, похлёбка и тушёные овощи, кажется, кабачки с теми же помидорами, залитыми куриными яйцами от своих несушек. Ему наливали и накладывали много, и он много ел, похваливая еду. Если бы Хороша захотела снова пошутить над историей о верблюдах, она бы могла что-нибудь отпустить о необходимости восполнения горбов или старых бурдюков, на которые стали походить горбы верблюда. Но она не воспользовалась случаем, хотя её подмывало к юмору. Присутствие сестры Хоры её придерживало. К тому же она помнила возражение Хара о том, что он не верблюд и не конь… Говорил преимущественно он, они ему отвечали.
- Кажется, я начинаю убеждаться в серьёзности ваших намерений. Проекты выполнены блестяще. Я помогу с их согласованием в архитектуре и в соответствующей администрации. С этого мы начали бы, если вы ответите мне на пару последних несложных для вас вопросов. Поскольку я Хорошу наслушался, ответь-ка мне ты, свояченица. У вас по миллиону евро. Зачем вам вкладывать деньги в российское предприятие, в котором вы их запросто профуфырите? Какая такая особая нужда влечёт вас на авантюру? Подобных денег вы можете не заработать, то есть не вернуть даже наследства. Жили бы припеваючи, в своё удовольствие, на одни проценты, какую лихоманку вам надо? Отвечай! - Девушки дружно себе рассмеялись. Хора стала рассказывать.
- Этот вопрос, немного иначе поставленный, моей Хорушке задавал на собеседовании один из важных профессоров. Он говорил ей, какая нужда ведет вас в медицину, где надо много работать и мало получать за работу в силу специфики российской жизни. Хороша ответила и «заработала» высшее одобрение профессоров. Она говорила, я воспроизвожу по её рассказу, что владеет знанием трав и маминой методикой восстановления мужской силы. Русские люди, дескать, вымирают от бедности, пьянства, болезней. Одна из причин мужские болезни. Кто-то же должен проявить инициативу и начать лечить русских мужиков, чтобы они могли заняться своим родовым делом. Для этого мы не остановимся перед расходами… Так Хороша ответила и теперь она студентка. В шутку или всерьёз, профессора «записались» к Хороше на очередь для профилактики…Если спросят меня, как сейчас ты, Харитон Прохорович, я отвечу комиссии так же. А что касается возможности профуфырить деньги, то это осуществим не мы, а наши бездарные мужья, которых мы выбираем…Это уж вы себе адресуйте вопросик. Хороша на вас поставила и свою любовь, и своё дело. Так что извольте задуматься, справитесь ли вы с нашим делом. И если нет уверенности в вашем брате Прохоре, то и не надо лететь в Моздок. Тем более, что как сказала Хороша с твоих слов, на нём нет светлого пятна и у него баб от Москвы до Моздока… - Тут застолье расхохоталось, а потом Харитон Прохорович выразил удовлетворение ответом Хоры и захотел послушать ответ на вторую часть из «пары вопросов».
- Ну, ладно, покажите мне, если доверяете, свои позитивы, мне следует убедиться в вашей кредитоспособности. А то, может быть, здесь словесный блеф…Что у вас есть? – И сёстры по простоте своей показали ему такие «позитивы», то есть копии финансовых документов, от которых у него, можно сказать, потекли сладкие слюнки. Для России швейцарские банки – притча во языцех, а тут документы принадлежали одному из швейцарских банков и, конечно, девчатам. На двух языках было прописано пожелание-рекомендация владельцам вкладов представлять банку обоснования крупных изъятий вклада. Эта опека в какой-то степени страховала от бездумного расточительства. Кроме того, была и банковская страховка от всяких дефолтов, инфляций, стихийных бедствий. Харитону Прохоровичу документы понравились. Он сказал так:
- Я рад, что увидел их только сейчас. Когда Хороша плела о своих миллионах, я больше сомневался, чем верил. Это спасло мой престиж. Иначе девчонка могла подумать, что я из-за её миллиона полез к ней в постель, или её взял в постель… Будем считать, что мои сомнения дисквалифицированы и мы можем начать действовать. Сразу скажу, что у банка брать много я не намерен. По их меркам на ваши миллионы наши проекты не подведёшь и под крышу. Они сами захотят строить ваши объекты. Но у них накрутки на материалы, на зарплату, на качество и так далее. Мы скупим у себя брошенные полуразрушенные кирзаводы, промышленные здания и прочую рухлядь. Но в этой рухляди сталинские кирпичи. Мы заплатим минимум на разборку, но зато у нас будет много самого прочного строительного материала. На этом мы сэкономим в два-три раза от стоимости материалов. Далее мы проработаем варианты быстрого возвращения денег по медицинской линии. Мы арендуем помещения в престижных и доступных населению зданиях для наших аптек и начнём помогать населению… Еще далее мы разработаем планы приёма и реализации молока, молочных и других продуктов от сельских тружеников, пусть торгуют с нашей помощью и в наших палатках во дворах жилых городских домов нам и себе на пользу. Появятся и другие соображения, о которых с кондачка говорить не будем. А что касается брата Прохора, то его лучше увидеть, чем услышать его характеристики. Если вы примите решение, то и я начну действовать прямо сейчас. Ну?
Девушки даже растерялись от напора инициативы Харитона Прохоровича. В какой-то мере они были умилены мужской предприимчивостью, от которой стали отвыкать после смерти папы. У них не было теперь двух мнений, они хотели тотчас лететь в Моздок…И тогда Харитон Прохорович на их глазах, как факир, «начал действовать».
- Толь, это Хар. Я зачем звоню. Мы втроём можем сегодня вылететь в Минводы? Я думаю, с Минвод легче добраться до Моздока. Надо посетить брата, знаешь, он там лечиться после ранения. Наш боевик штопает дырки после чеченских услуг. Что? Прямо до Моздока? Прямым рейсом? С заводского аэродрома? Ха-ха! Разве есть такой транспорт? Поговоришь с военными лётчиками? Да ну, конечно, перебьёмся в жёстком комфорте. Когда приедем? Думаю, часа через три мы будем в аэропорту завода. Спасибо. Жди. – И почти без перехода осмотрел васильки девичьих глаз со значительным выражением: «Видали? Это только начало» И начал повелевать.
- Ну-ка, отличница, на засыпку, докажи мне свою спелость-зрелость, если хочешь иметь мужем моего брата. Где находится этот Моздок, если расслышала?
- Прекрасно расслышала. Там же, где и печально известный Беслан, только севернее Осетии-Алании, это её какой-то отдельный кусок территории. Вы довольны, начальник?
- Доволен. И если слышали, то сборы не должны затягиваться. По крайней мере, через тридцать минут мы должны выехать. Согласны? Тогда собирайтесь. А я переговорю с Прохором… - Он набрал номер мобильного телефона брата Прохора. Тот удивился:
- Хар, опять ты! Замучил вниманием.
- Хор, как ты?
- Да ничего, буду ходить, Одна нога короче на два сантиметра
- Яйца целые?..
- А что с ними будет, кроме яишницы…
- Хочу тебя навестить. Что привезти из еды?
- Тащи денег, я издержался… Отслужу. Обнищала отчизна. Скурвилась, стерва! А еда здесь рядом с палатами…
- Ты бы поласковее с отчизной.
- Я?! С этой стервой?! Мы за неё под пули и мины, а она с нас лекарства за наши деньги, лечимся на свои в боях заработанные гроши, ети её мать!
- Ладно, не расходись. Девочку прихватить?
- Здесь своих, от Моздока до Владивостока…
- Такой нет, гарантирую. Одна формочка чего стоит, весь земной шар прикроет…Ты это… Приведи себя в порядок, побрейся, чтобы хоть на человека стал похож…Выстирай эту… свою камуфлягу… Нацепи свои побрякушки… Чтобы смог произвести хоть приблизительное впечатление, что ты не орангутанг…Короче, наведи марафет на рожу…И имей ввиду, у девочки девиз – содержание в форме - так что готовься серьёзно. Носки, что я привозил, поди, все засалил… Купить ещё дюжину? Штаны гражданские?
- Ну, если ничего, девочка, тащи. Формочка интригует, а содержание мы ей покажем.…Не пожалеет... Подмоюсь, не трухай… Носки купи, штаны тоже, отслужу.
- Записано. Ты еще в хирургии?
- Да, послезавтра комиссия и выписываюсь к лошадиной матери…
- Нам повезло. Мы прямо на ваш аэродром
- Тогда может я встречу. А не буду, дуйте в госпиталь, дорогу знаешь.
- Пока, Хор.
- Пока, Хар.
Девушки не преминули разговор братьев подслушать, стоя за спиной Харитона. Он знал, что они за его спиной. Такая манера. Говорить о людях так, будто тех рядом нет. Может быть, это его шуточки? И у брата – тоже? Некоторые места диалога братьев, если не весь диалог, привели девушек в ужас. Хоть отменяй полёт. Спасла решительность их характера. «Жребий брошен. Конец колебаниям. Решение принято». Не хватало одной детали: «Карфаген должен быть разрушен»!.. Зато, какие девушки, если сам Харитон Прохорович «гарантирует». И потом, эти приятные от рождения звуки – «хар – хор». Кто бы подумал, от кого их придётся услышать. Видимо, мало разницы между братьями, поэтому они Хар и Хор. Права Хороша, древние предки между Харом и Хором могли видеть как признак отличия, так и отличие признаков, что обозначало для них почти что одно и то же.
Однако сомнения грызли сознание девушек. По дороге в аэропорт, Хороша высказала тоску Хоры.
- Если на Прохоре светлого пятна нет, тогда зачем же мы едем? Лучше прибавим тебе ещё одну вредную привычку, и спать будем втроём, чем Хора с твоим извращенцем – братом…
- Сейчас остановлюсь в посадке, и сразу же переспим втроём… - Тем не оставалось, как залиться своим «Ха-а-а-а-а»…Наверно и мама смеялась так же.
- И он даже увечен, одна нога короче другой… - уронила слезу сестра Хора
- В постели хромота не приметна… - было приятное утешение Харитона Прохоровича.
Они заехали по пути в один из магазинов и купили Прохору прорву носков, брюки, майку, сорочку и туфли.
- Это на всякий случай, если его форма на складе, – сказал в объяснение Харитон. Видимо знал причуды госпитальной администрации и её челяди. Он имел несчастье с ними сталкиваться. Однажды, неожиданно приехав к брату, он полдня не мог выпросить пропуск в хирургическое отделение, поскольку не был в списке приглашаемых посетителей. Когда пропуск, с выходом на начмеда и на самого начальника госпиталя, ему выдали, оказалось, что в связи с борьбой против международного терроризма в лечебное военное учреждение нельзя проходить с портфелем. Привезённые им продукты переложили в суконную сумку госпитального пошива, а портфель утащили на склад. Он был потрясён, когда в палате брата увидел посетителей, принёсших продукты своим больным исключительно в портфелях…По окончанию встречи он ещё часа два добивался возврата портфеля. Что поделаешь, искусство борьбы с терроризмом требует гражданственных жертв.
В Чкаловском заводском аэропорту их встречали подчинённые чиновники его друга Толя. Они вручили им, гражданским пассажирам, билеты, взяли с них деньги, и проводили их на посадку спецназа, отбывающего рейсом в Моздок. Разумеется, рейсом военного самолёта ИЛ-86. Они полетели, доставляя приятные впечатления спецназовцам перед их боевым заданием. Они все нашли случай придти к креслам красавиц и потрепаться на вольные темы. Сопровождающего красавиц «лоха» они в упор не замечали…
В Моздоке новенький ИЛ-86 встречал военный автобус по старости неразличимой марки. Для спецназа…Бойцы толпой выходили, забыв о красавицах. Харитон Прохорович вывел их последними. И что же они увидели… Спецназовцы той же толпой кружили вокруг молоденького подполковника, с бритой головой, с пилоткой, подсунутой под офицерский ремень, который был ровесником автобуса. На груди застиранной «камуфляги» горели два Ордена мужества и Звезда Героя России. Герою кричали, норовили стукнуть его по «лапе», а то по плечу и требовали к себе минуты внимания.
- Прохор! Какими судьбами?
- Нехорошев, откуда ты?
- Прохорыч, дай взглянуть на тебя!
- С какой должности залетел в госпиталь?
- Командира полка…
- Мы слышали о твоей похоронке…
- Чё с ногой, ты хромаешь?..
Оказалось, что это и был «капитанишка», на котором «светлого пятна не было» - подполковник Нехорошев Прохор Прохорович, встречающий своего брата и гостий на попутном автобусе…Братья обнялись после всех.
- Твой брат тоже Герой? – спрашивали боевые товарищи.
- Он не герой, он больше героя, он большой начальник, - говорил Прохор о брате.
- А-а! – говорили бойцы и скучно отходили в сторонку. Гражданские начальники не котировались у военных товарищей.
Они прощались тепло.
- Желаю вам вернуться с головами!.. – напутствовал Прохор.
- А ноги? – удивлялись старые бойцы.
- А эти?.. – удивлялись молодые бойцы.
- А муди и ноги здесь пришивают новые. Смотрите! – и он оторвал чечетку; больная нога была не приметна; стало быть, хромота не приметна не только в постели…
- Ха-ха-ха-ха! Спасибо! Вернёмся!..
- Ну, пока!
- Ну, пока!
Простившись с Прохором, бойцы сели в автобус и уехали по назначению. Прохор, не мешкая, захромал к командиру экипажа, узнал время их обратного вылета, и согласие взять его брата с невестами домой. Командир по этому поводу тоже шутил, дескать, денег за обратный проезд не возьмём, возьмём натурой одну из невест, любую…Короче, договорились. И как не договориться, когда блеск Звезды сам собой уговаривал, отказать Герою было также невозможно, как и другу Толю на своём аэродроме… Вместе с экипажем гости Моздока потом выехали с аэродрома в город.
Оставшись вчетвером, они выразили, наконец, свои чувства.
- Кого ты ко мне приволок? – Прохор спрашивал Харитона.
- Вот, выбирай, какая приглянется!.. А вторую я сдам в экипаж вместо билета… – шутил Харитон, не учтя, что его брат - шутник не меньшей квалификации.
- А что выбирать, обе мои, тут и так всё ясно, красавицы!
- Но они сёстры, – зароптал Харитон.
- Тогда вот эту, она чуть постарше… - он указал на Хорошу.
- А не хочешь, чтобы Герою России публично оторвали башку?.. Эта моя…
- А-а, тогда отведи её в сторону, с тобой лучше не связываться. А ну-ка, красавица, - обратился Герой к «своей девочке», покажи попу, брат говорил, что ты ей прикроешь земной шар!.. Ха-ха, да тут шедевр! Какая оригинальная композиция! – восторгался Герой, осматривая младшую сестру, словно лошадь на ярмарке. Не отсюда ли его выражение «к лошадиной матери»?.. Прохор держал Хору за руку и повёртывал её для удобства лицезрения.
- О боже, какое телесное совершенство! И это всё моё?
- Возможно, но неизвестно… - сказала Хора.
- Годишься, - вынес оценку Прохор. – А кстати, мой брат не спал с тобой?
- Он пожалел меня и привёз тебе… Видимо, по той причине, что ему понравился обед моего приготовления.
- И что ты готовила на обед?
- Похлёбку по его просьбе и тушёные овощи по своей инициативе…
- Уу! Сейчас бы похлёбочки… Спасибо, Хар, за подарок! Теперь всю жизнь буду сидеть на похлёбке…
 Прохор тоже не предполагал, что сёстры умеют шутить не хуже отдельных героев. Хора повела рукой по хлястику его погона (такие стали носить, с позволения сказать, погончики) и удивила орденоносца:
- Нам сказали, что ты капитанишка, а ты лейтенант, всего по две звёздочки на погонах…
- Но-но, меня ещё не разжаловали, на погонах по два майора…- объяснил Прохор в своей манере. Кстати, «манера» у всех войсковых офицеров почти одинаковая. Каждое звание добывается муками терпения, потом и кровью, поэтому насмешки по поводу звёздочек офицеры, мягко говоря, недолюбливают. Но и девушка знала свои манеры.
- Это правда, что ты состоишь из одних пороков? Что на тебе светлого пятна нет, кроме погремушек на твоей камуфляге?
- Это, пожалуй, правда, но не вся правда. Засох и одичал без жены…Вся надежда теперь на тебя…Пороки, какие были, все порастряс на порогах. А тебе достанусь чистеньким ангелом, Не трусь, буду любить. У тебя и у меня есть что, и за что любить. В том числе, и «погремушки», и камуфляж…
- Но мы слышали, как ты по телефону сказал, что тут у тебя своих подруг от Моздока до Владивостока!..
- Да это такая же шутка, как, скажем, у Харитона этих же подруг от Владивограда до Калининграда… Привыкайте к нашим приколам. Мы иногда такое вобьём, можно подумать, что мы питаемся одними колорадскими жуками. А мы иногда едим и жаркое. Ладно, поехали, правда, не знаю куда… На завтрак – рестораны еще не работают, а общественных столовых я здесь не видел. Найдём, пожалуй, частную лавочку, и я угощу вас на ваши деньги… - Однако гости не стронулись с места. Наверное, ожидание встречи ещё не исчерпало себя, и гости не выговорились или ещё не проявились в начальных чувствах.
Хороша осталась довольна внешним видом Прохора. Со своей бритой головой, которая делала его похожим на юношу, и поджарым телом юноши (очевидно с госпитальной диеты), он, несмотря на его старенькую форму, казался их ровесником, которому можно доверять уже вследствие его исключительных наград, гипнотизирующе сверкающих на его груди. Она ещё раз утвердилась в том, что слова Харитона, как, впрочем, и его брата Прохора, следует доворачивать от «прикола» в смысле колорадских жуков до обыкновенного смысла жаркого или похлёбки. Если Хар сказал «орангутанг», то можно ожидать противоположного смысла, например, увидеть красавца мужчины, как этот Прохор. А если он говорил о пресловутых пятнах и побрякушках, то они могли, и так оказалось, слиться в Герое России. А если он разыгрывал начальника уголовного розыска, то это вообще умора…Непроизвольно ей захотелось погладить награды Прохора. Она прислонилась к Прохору, словно хотела поцеловать его, а целовать, по науке мамы, охо, опасно для жизни в присутствии Харитона. Её опасность для самой себя почувствовал Харитон. Он защитил Хорошу предостережением:
- Ты не забыла о последнем дне Помпеи?..
- Нельзя и с братом твоим поцеловаться?.. – дождалась своей шутки Хороша.
- Я те поцелуюсь. Я те поцелуюсь! Хор, образумь мою вторую жену!
- Хороша, тебе лучше не шутить таким образом. Хар человек экспрессивный, может прихлопнуть тебя ещё до факта адюльтера, - так образумил брат мужа свояченицу Хорошу.
- И ты такой же? Я хочу погладить Звезду…– тут как тут явилась Хора с вопросиком и пожеланием. Потому что у неё расположение генов такое же, как у сестры Хороши. Но что она думала? На что она надеялась? На что рассчитывала? Что он скажет о себе как о паиньке? Да одни награды Героя, которые вызвали чувства нежности и желание прикоснуться к ним, могли подсказать здравой девушке, что за ними скрыта жестокость, а может быть, кровь врагов, не располагающая к изысканному этикету. И он дополнил свои ответы:
- А я ещё злее. Запоминай. Врагам головы отрывал, а свою мадам за измену сразу прихлопну, расчленю и предамся трапезе каннибала… Я, выживая, чего только не ел, не пробовал лишь человечину… А тут будет случай…Ты только представь, какая ты вкусная, всю съем, не делясь с партнёром – прелюбодеем… А Звезду гладь, не жалко. У меня ещё места есть, которые можно погладить… - Хора кашлянула от ответа своего предполагаемого жениха и… прониклась к нему сочувствием. Она поняла, что Прохор, очевидно, вполне ей подходит, и она отстирает и отгладит его «несветлые пятна», но сказать об этом она пока не могла в силу скромности непорочной девушки. Однако она знала о себе нечто особенное. Она не хуже молоденьких княгинь Кати и Маши. Она тоже может последовать за этим Героем туда, куда его поведёт судьба. «…В душе моей Исполнить до конца Мой долг, - я слёз не принесу В проклятую тюрьму – Я гордость, гордость в нём спасу, Я силы дам ему»! – шевелились в Хоре слова Некрасова. Но сказать и о другом ему нужно сразу…
- Прохор Прохорович, твой брат экзаменовал меня, где расположен Моздок. Я ему, как школьница-отличница, доложила. Дескать, севернее печально известного Беслана. У тебя столько наград, и ты врагам отрывал головы… но как же ты мог оплошать в Беслане? Больше трёхсот школьников не спасли спецназовцы…
- Прости, школьница, не мои люди работали по Беслану, а кто там наработал, тем оправдания нет, все получат по заднее число. Спасибо тебе за справедливый упрёк! Одно должен добавить. Забудь прямой смысл нашего сленга. Головы отрывал – не значит, что отрывал. У нас работа тихая, некрикливая. То «Камазы» перехватим с взрывчаткой, то выследим шахидок, то отловим боевичков на чабанских точках, то задержим фальшивые доллары, то ещё чего. А штурм дело последнее. Но это не освобождает тебя, как мою невесту и как мою жену в ближайшем будущем, от завтрака каннибала, если заслужишь по части измены. Поняла или нет? Не слышу ответа!
- Так точно, товарищ командир полка, поняла по части адюльтера и по поводу завтрака каннибала!
- Молодец. Ты настоящая русская отличница!
Вот такие ребята. Вполне пригодные для любви. И шутить с ними тоже можно при знании меры

В частной лавочке, которую они нашли без труда, они засели надолго, практически на целый день, до отлёта ИЛ-86-го. Братья пили сухое вино, «чтобы башка не подвела», а сёстры потихоньку ели сменяющиеся в течение дня блюда, да прогуливались в туалет. Прохор всякий раз сопровождал их до двери и поджидал их обратно. Такая сверхбдительность смешила девчат, но они попали в зону непререкаемости, что ни делалось, не их ума дело. Когда сели за столик, Прохор тоже его сверхвнимательно осмотрел снаружи, с боков и из-под стола на предмет обнаружения жучков. Посмотрел на потолок - не висит ли лампочка над головой, на стены - нет ли хитрых розеток и выключателей рядом.
- Не смейтесь, на этих частниках неплохо зарабатывают спецслужбы. Главы заведений у них под колпаком. И правильно делают. Здесь произносятся самые верные клятвы в неразглашении тайны и тут же эти тайны становятся явью. А что в туалет вас вожу, так чтобы выкуп за вас не платить, когда вас заарканят в плен. Не знаю как Хар, а мне за вас платить нечем, лучше я перестрахуюсь.
- И что бы они с нами сделали? – наивно спросила Хора.
- Всё, что угодно, вплоть до выкупа, вплоть до постели, вплоть до подготовки из вас шахидок. Так что не увлекайтесь самопоказом, и так видно, что вы товар золотой и «зелёный»… – После такого курса бдительности, девчонки сидели дисциплинированно и вели свои разговорчики потихонечку. Тут тоже установилось равенство. Мужчины вполголоса обсуждали как мужские, так и женские вопросы, невзирая на присутствие сестёр. Сёстры, убедившись в том, что на них ноль внимания, обсуждали мужчин, не взирая на их соседство.
- Ты теперь увечный, кому ты нужен, как пойдут твои дела в службе? – спрашивал Хар.
- И хрен-то. Сейчас обо мне ломают голову. Там трудно. С одной стороны, я молодой, тридцать два, другие в моём возрасте батальон еще не видали, а я командир полка. С другой стороны, я калека, кому нравится прыгающий офицер, а я прыгаю при ходьбе, ты видел. И куда меня, героя? Ясно, негоден для строевой.
- Может быть, в Илизаровскую клинику ортопедии? Там вытянут из тебя эти несчастные два сантиметра и тебя сразу в балет…
- Ты знаешь, из меня уже вытянули пять сантиметров. Нога срослась хорошо. Не хочу, чтобы снова её дробили и тянули мои жилы эспандерами и домкратами. Это хорошо со стороны, а попробуй полежать под вытяжкой! Единственную Звезду отдашь, лишь бы к ноге не подпустить. И потом, знаешь, сколько надо платить в Кургане? Тут в своём госпитале копейки нет, всё на лекарство, а у частников – ого!
- Ну, уж мы бы собрали.
- Нет и нет. Ни в долг не хочу служить, ни ногу не дам крушить.
- Ты бы рапорток, куда-нибудь в штаб… - советовал Хар.
- Штабы – это тоже строй. Есть у них и другие соображения. При своих регалиях я могу составить кому-нибудь конкуренцию. Лучший выход для них («у них», «для них» - эти слова неизменно подчёркивались взглядом на потолок – «там»…) – отправить меня на тыловую работу – строил логику Хор.
- Ну, так прекрасно, тылы – это половина победы во всякой войне… - блеснул Харитон знанием прописной истины.
- Скорее всего, так и будет. Кроме предположений, наведывался ко мне тыловой лазутчик. Не угодно ли мне превратится в заместителя комдива по тылу? Я сказал, подумаю. – Тут подала голос смотровая невеста Прохора, Хора:
- Прохор. А ради чего ты служишь? Ради карьеры? Ради наград? Ради звёздочек на погонах? Нас твой брат допытывал, зачем мы стремимся осуществить свои планы в жизни. Мы объяснили, он почёл нас достойными ваших персон. Ну, а ты? Объясни!
- Ух, ты! Молодец! Хочешь, коротко? Ты наверно поняла, что от террористов не стало житья. И кто с ними борется? Я и такие люди, как я. А карьера, награды, звёздочки – это приложение к нашей профессии. Это нормально. Не скромность украшает, украшает способность понимать свою необходимость и быть в каком-то смысле национальным доходом. Мы нужны, потому что мы своеобразное богатство, доход общества. Тебе мало для личности? Хочешь знать, кроме всего, я бы лично не против заменить хотя бы одного министра обороны, чтобы разогнать остальных министров… Нельзя больше терпеть, чтобы мама-Родина оставалась стервой в распоряжении волков в библейских шкурах. Не поняла? Потом, в кроватке расскажу тебе, кто такие волки в библейских шкурах… Я и тебя вышколю, у меня станешь полезной людям и патриоткой… - Хора не глупая девушка, она поняла, насколько проникнута смыслом служба спецназа. Насчёт «волков» она не поняла, но будет дожидаться разъяснений «в кроватке»…
- А куда? В какой округ тебя сватают? – возобновил свою тему брат Хар-Харитон.
- В этом весь подкуп. В нашу ннадцатую армию, которая стоит в вашем городе. Всё знают. Намекал лазутчик, мол, там у нас, твой братик делами ворочает, пропасть не даст. Я ему сказал, что я дюжину отрядов боевиков обезглавил, переловил их сотнями, и то не пропал, чего, дескать, мне на тылах пропадать? Э-э, говорит, на тылах тоже ломают не одни только ноги и кости, а головы тоже…Это в каком смысле?
- Это в том смысле, что братик твой, или другой кто, станут просить твою технику и другие материальные ценности для личных целей, а доброжелатели засекут. И будешь ты у них плясать на своей короткой ноге под их дудку.
- Ну, уж хрен в сумку! Техника и имущество будут в моём кулаке, никаких отклонений они не дождутся (опять «они», «там», «им»)
- А как же ты мне поможешь?
- Тебе-то чего?
- Замыслы появились. Решил строить здравницу. Решил скупить брошенные кирзаводы и другие брошенные здания, разобрать их на кирпичи и строиться. Само собой нужна техника. Краны, машины, бульдозеры, экскаваторы. А я служил сапёром в отдельном сапёрном батальоне. Сидел на «Ивановце», зверь-кран, знаю, чего только нет в батальоне. А в дивизии?
- Нет, не мылься и не планируй. От меня ты гвоздя не получишь. Дружба дружбой, а служба службой.
- Хоть ты и «национальный доход», но у тебя мышление как у боевика, видишь одну мушку «Калашника». Армия сейчас освобождается от устаревшей техники, снимает даже с колодок «НЗ». Кто тебе не велит реализовать списанную технику выгодным покупателям. А выгодные покупатели – это те, кто владеет информацией и деньгами. Я и без тебя буду знать, что где, но не откажусь и от твоей информации. Тут-то ты брату, наверное, не откажешь. Мне и надо-то пару башенных кранов, с десяток «Камазов», «Уралов», «Кразов», короче, всё, что возит, ну и конечно, «Кировцы» и «Ивановцы» у меня будут в почёте…
- Где ты денег набрался, что готов скупить вооружённые силы?
- Ой-ой. Силы…Десять гнилых железок скуплю у развалившейся армии. На портянки солдатам…Ты вспомни, сколько в ГДР бросили и присвоили, сколько в Грузии пооставляли, сколько в Таджикистане, а тут всё на законных основаниях.
- Тебя случайно не подослали? Ты будто заранее знаешь, куда меня покупают.
- Пошёл ты!.. Не Хора, приехал бы я к тебе. Видишь, девка поспела… Ей муж-кавалер нужен, такой Герой, как ты… Я сразу смекнул, что следует постараться для братика…
- А где ты её отыскал?
- Совершенно случайно. Сначала отыскал её сестру Хорошу, та в меня влюбилась, потом она попросила найти жениха для младшей сестры. Ну, ты видишь фигуры. Не просто русские, а лучшие русские. Я не хотел бы разглашать их замыслов, но должен сказать, что Хору к себе не привязывай. Прапорщицей при тебе ей не быть. Хороша уже студентка медакадемии и Хоре следует поступать в Академию следующим летом. Когда узнаешь, всё поймёшь. Речь идёт о проекте, титульным листом которого служат обе эти сестры. Так что скучно с ними не будет. Скорее всего, насколько я понимаю, не ты её к себе, а она тебя пришьёт к мини юбке, и к своему проекту, и будешь ты при ней знаменоносцем…И ты увидишь мир в совершенно другом месте, чем видел его до сих пор…
- А хрен в сумку она не хочет?!.
- Это ты сейчас храбришься, а когда она угостит тебя медовухой собственного изготовления и ляжет с тобой спать, всё, прощай, родина, ты её кавказский пленник… Она ещё тебя поучит полезности и патриотизму и кое-чему другому.
- Тебя послушать, я непременно должен согласиться на тыл дивизии?
- Почему только меня? Я вижу, что от формочки Хоры тебя уже не оторвёшь…
- Она вся состоит из формочек. Ты доволен своей?..
- Ещё как. Я словно не знал до неё ни одной женщины…
- Влопался?
- Влопался. Ты бы знал, как она целует! Видимо, и твоя так же целуется…
- Ха-ха-ха! – в два голоса.
- Ха-а-а-а! – присоединились ещё два голоска. Речь о себе они не пропустили.
- Подумаю. Может быть, соглашусь. Стоит из-за неё одной соглашаться… Она мне въехала в сердце. Я почувствовал в ней некую силу. В её возрасте бегают кушать гамбургеры да играют в «Стратегию» на компьютерах. Правда, по нужде стоят ещё у панелей. А эта напрасно жизнь не проведёт. И сама будет довольна и другим хорошо сделает. Спасибо за дар. Отслужу…
Он еще не знал, какой внутренний стержень у обоих сестёр, именуемый характером личности. Но брат Харитон не мог, в интересах же брата Прохора, раскрывать денежность девушек и их планы, чтобы тот не запал на алчность. Успеется. Останутся вдвоём, всё сами себе расскажут.
- Если она ещё согласится жить в твоём сердце…
- А куда ей деваться. Пёрлась смотреть меня за тысячи километров, теперь моя. Поспать бы с ней без медовухи, проверить насчёт целостности её тыла…
- В моём понятии, в её тылу всё в пылу для одного тебя…
- Не растравливай, давай выпьем!
- За тыл дивизии и за Хору, устроительницу и хранительницу домашнего тыла!..

Много было других разговоров, но главное было сказано. И как сказано, и как потом говорилось, так и делалось.
Сёстры закончили медицинскую Академию, затем аспирантуру при Академии. В последнее время они уже вовсю практиковали в своей здравнице, выстроенной Харитоном с помощью Прохора. Что интересно, приятели Прохора Прохоровича, то есть спецназовцы, после визита к нему одного друга повадились навещать его с некоторым умыслом. Того друга жена Прохора подлечила-подправила, и с тех самых пор от других приятелей нет отбоя. Спецназ на тренировках и операциях изнашивается до ручки. Старые бойцы, которым ещё не видать сорока, уже выжаты до состояния камня. Выработка гормона тестостерона у них не просто опасно снижена, а прекращается вовсе. Постоянное угнетение психики бесстрашных людей естественным страхом на грани жизни и смерти довершают чёрное дело. Поэтому ребята поехали друг за другом к молоденькой бабке… Бабка-целительница Хора, жена Прохора денег с них не брала, так силён был авторитет мужа Героя, распространявшийся ею и на его друзей, бойцов антитеррора. Возвращаясь в строй, мужики были более экономны в растрате своей драгоценной энергии психики.
Дочери Харитона от первой жены после утверждения отношений Хорошей, сразу же были приглашены отцом к себе. Они по совету Хороши и Хоры поступили в ту же Академию, а по её окончанию возглавили диагностический и консультативные центры клиники «бабок-целительниц». Мать их спилась.
Харитон Прохорович словно начал вторую жизнь. Её вдохнула в него Хороша. Глядя на жену, он стал понимать активную личность. Её манеры, поведение и импульсы зависят от целеустремлённости, от смысла жизни, от счастья жизни, от борьбы за конкретную цель, равную жизни или большую самой жизни. Инертность Харитона Прохоровича в работе исчезла, он стал выдвигать идеи целесообразности земельной политики в новом времени. Харитона Прохоровича увидели по-новому. В частности, он решительно требовал прекращения обмана крестьян в натуре земельных паев. Он предлагал объединить все законы о земле, о регистрации недвижимости, о кадастре, областные законы и инструкции Роснедвижимости в единый простой закон, по которому крестьянин может работать в «одном окне» земельного департамента. По этим причинам его последовательно выдвинули на новые должности: заместителя мэра, председателя Областного Совета, мэра города, а затем его незаметно приметил Президент и рекомендовал на пост губернатора. В Совете в качестве депутатов к тому времени уже заседали Хороша и Хора. Нехорошева Харитона Прохоровича избрали почти сто процентно.
Прохор Прохорович Нехорошев под влиянием молодой жены Хоры изменился настолько, что знакомым казалось, что это совсем другой человек. Новые должности сами по себе меняют мышление, но когда мышление меняется под влиянием жены – это положительный нонсенс! Он стал шире смотреть на жизнь, избавился от агрессивности боевика, мирное устройство быта во всех проявлениях стало его постоянной заботой. Он и до этого был на виду. Но чем выше к солнцу, заметность людей бледнеет и испаряется. Речь о людях номенклатуры. На фоне общего побледнения людей, остановившихся в карьере, вдруг обнаружилась незаурядная румяная фигура устроителя благополучия. Его заметили в «высших эшелонах» власти как пригодного военачальника нового времени. Он последовательно перешёл с дивизии на заместителя командарма по тылу, затем стал заместителем Командующего военным округом по тылу, наконец, его назначили Начальником тыла Российских Вооружённых Сил – Заместителем Министра обороны по тылу. До своей цели, то есть до поста Министра обороны ему осталась одна ступень. Дадут ему?.. Он же тыловик? Впрочем, у нас кто только не становился министром обороны. Были и сухопутчики, и ракетчики, и десантники, и разведчики, и филологи, и гражданские, и, наконец, женщины. Пардон, до женщины, кажется, не дошло – на пути к Министерству Обороны её убили. Филологи, разведчики и гражданские тоже были в одном лице, но к слову хотелось сказать и так. Так что очередь за тыловиком. Но никому не приходило в голову разогнать министров-лгунов и разорителей России. Разгонит ли их Прохор Прохорович, чтобы стать Начальником Тыла Российского Государства? Интересно, россияне за этот подвиг простили бы Прохору Прохоровичу, и его брату, передовому губернатору, Харитону Прохоровичу их единственную приобретённую вредную привычку? Скажем, если бы простили, то, вышло бы, что сохранили они как поощрение им, а значит, перевели бы этот порок из категории моды в категорию закона…Не однозначно-то как, а!? Ничего не прощает общество своим звёздным людям. Хочет общество иметь рядом с солнышком таких же ясных людей, как само солнышко, забывая о пятнах на Солнце.

На веранде здравницы сидели в креслах три человека. Пожилой мужчина утопал в гнезде вьюнков среди бело-розовых цветков, овивающих его кресло. Его почти не было видно. Но он был, вёл разговор и его собеседницы, освещённые заходящим вечерним солнцем, оживлённо отвечали на его вопросы. Собеседницами были сёстры Хороша и Хора, а их корреспондентом был старый друг их мамы, бабки Хоры, и их друг тоже.
- Ну, а любовь, любовь, что вы всё о карьере? Была ли любовь, заявленная вначале? Или затем она остыла и перешла в руслице высохшего ручейка? – Так спрашивал сестёр-целительниц доверительный человек их матери, знахарки Хоры, последовательно ставший и их доверительным человеком.
- Всё было, а любовь как была вожделенной, так и осталась, – ответили доверительному человеку сёстры-целительницы.
- А корыстна любовь или она бескорыстна? Только честно!
- Умная любовь, конечно, корыстна. «Неэкономно любит сердце в недолгое отсутствие ума». Эти слова принадлежат уважаемому нами Александру Дидурову. Но любовь не только корыстна, она эгоистична. Уже моя корысть, и мой эгоизм, чтобы он спал только со мной, а его корысть, и его эгоизм, чтобы я спала только с ним. А это корысть и эгоизм нашей общей любви. Уже моя корысть, и мой эгоизм, что я не дала ему развернуть своё дело, а пристроила его к своему делу. У меня были деньги, а у него таких денег не было. И таких аргументов для любви обеих сторон сыщется много. На всяком социальном уровне происходит так же, различие лишь в частных деталях. Корыстный эгоизм укрепляет любовь, закрепляет её, вдохновляет её и прочее. Главное, чтобы любовь была, а эгокорыстные элементы встроены в любовь, как ваше кресло в цветы вьюнков.
- Только со мной… Только с ним… В таких случаях иногда говорят о монотонике половых отношений… - «доверительно» кольнул доверительный человек.
- Много чего говорят. Когда женщина не владеет искусством разнообразия, когда она полагает, что муж обязан её, так сказать, эротически обслужить, тогда и о любви не говорят. Жена обязана быть разнообразной, на то пошло, не он, а жена обязана обслужить мужа на уровне высшего пилотажа, простите за сленг, но осуществить это так искусно, как будто это осуществил муж, тогда, как у нас, мы говорим о любви… - объяснила Хора.
- Приведите хотя бы один пример разнообразия и искусства «высшего пилотажа»! – попросил доверительный человек.
- Ой, вчера я своего накупала, иду к нему вся ароматизированная, а он уже спит, заработался, не подождал… Я хохочу и, шутя, подтолкнула его, он с кровати на пол – бух! Смеюсь и вслед за ним падаю на пол. Ему ничего не оставалось, как вспомнить, что я игривая дама, мы стали играть с ним прямо на коврике…Он целовал меня с удовольствием… С его языка, я заслужила его благодарности. А вы думаете разнообразие, искусство или «пилотаж» это что? Это не обязательно хитрая поза. Это может быть какая-нибудь свежая приятная и неожиданная мелочь, интригующий взгляд, соблазнительное касание, кокетливый поцелуй, мерное баловство, как в приведённом примере, и прочее, и этого достаточно для подсветки чувства, - раскодировала свой пример Хора.
- Ну а детский вопрос, кто сильнее любит, они вас или вы их? – дознавался доверительный человек, будто ему не о чём было больше спрашивать.
- Таких орлов не любить, тогда кого же любить. Мы, конечно. Будь они хуже, вы бы не стали поддерживать отношения с нами, - ответила Хора
- Судя по тому, как они мучают нас любовью, можно сказать, что они любят сильнее. Их Космос обширнее и сильнее нашего по замыслу самого Бога, - таков был ответ Хороши.
- А ваш Космос?
- А наш – милосерднее и неистощимей… Ха-а-а-а… - Это был смех обеих сестёр.
- И ещё бы вопросик, но не знаю, как вы отреагируете… - замялся доверительный человек.
- Спрашиваёте, чего уж. Вы и так нас выпотрошили… - позволила спрашивать Хора.
- Вы «поощряете» их «формочкой» сами или они сами настырничают? – На этот специфический вопрос отвечать стала Хороша.
- Им кажется, что все их заслуги перед нами непомерно велики и поэтому они могли бы злоупотреблять домогательством «поощрений». Но поскольку мы понимаем, что их заслуги перед нами действительно велики, приходится изредка поощрять их самим… Куда деваться, если это явление стало обыденной модой. Притерпелись… И давайте вспомним. Вы писали о том, что мы ещё девочками поглядывали не на солдатские сапоги, а на офицерскую форму. Не столько буквально на форму, сколько буквально на содержание в форме. У нас ваши слова в девизе. Но ближе к вопросу. Если мы нашли в мужьях содержание в форме, то и они нашли в своих жёнах достойные формочки. Вы убедились, что все нашли то, что искали. Согласны? А почему не спрашиваете о «последнем дне Помпеи»?
- О боже, неужели изменяете? Я полагал, что вы крепости.
Представьте себе, нет. И даже женский «инстинкт милосердия» притуплен. Перед нами гусарят многие, если не большинство мужчин. Ради любопытства сравнишь с нашими мужьями, нет им равных. Наши мужья сильные, целеустремлённые, разносторонние, красивые! Так с кем же изменять? С первым попавшимся «эстонцем»? И ради чего? Ради повторения судьбы таких, как первая жена Харитона? Она хотела ублажить всех, кто просил. Без мужа пошла по рукам, начала пить, бить детей, разменяла квартиру, потом снова разменяла, втиснула девочек в общежитие, наконец, подхватила неизлечимое и умерла в середине жизни. Мы пошли традиционным путём супружеской верности русских женщин. А крепости мы или нет, судить нашему другу. И «последний день Помпеи» тоже сыграл свою роль. Элементарно побаивались. Точно прихлопнули бы, расчленили и выбросили… Или съели…Строгость мужей для женщин не лишена основания. Мы считаем, что наша жизнь удалась. Спасибо! – Так подвела итог своей цветущей жизни Хороша Харитоновна Хорошева, бабка-целительница новой формации. Другая «бабка», Хора, была согласна с сестрой Хорошей. Однако их гостя интересовали аспекты, то есть другие стороны всё того же места-предмета.
- Вы действительно боитесь своих мужей или подыгрываете им в этом качестве?
- Шутите. И мы шутим. Конечно, подыгрываем. Они боготворят своих жён. Даже если представить дикое исключение, они убьют себя рядом со своими ликвидированными богинями, – ответила Хора.
- Выходит, не изменяя мужьям, вы опираетесь на искусство няней? Как вы их рекрутируете?
- Это не сложно. Используем потенциал конкурсов на вакансии медсестёр в нашей лечебнице. Выбирать есть из кого, ведь в России на полусотню женщин приходится десять красавиц. Поскольку у нас большая текучесть няней… мы имеем резерв. Стоит одну умыкнуть, мы приглашаем другую, объяснила Хора.
- Я понял, вы довольны своей судьбой, и дочки ваши, видимо, будут такими же.
- Да! Яблочки не откатятся от своих яблонек, – в один голос ответили сёстры.
- Спасибо за беседу. Будем прощаться, утром я уезжаю.
- Как! Разве Вы не хотите пройти профилактический курс нашей здравницы! – воскликнула Хора.
- Пора и честь знать, я у вас загостился. И мне ещё рановато… кажется… Я под руководством вашей мамы однажды прошёл один курс, до сих пор смех разбирает… - Общество рассмеялось, женщины знали об этом.
- В вашем деле рано никогда не бывает. Вы нам поможете. Вы видели, что мы строим новый корпус для профилактики тех, кому рано. Сюда мы приглашаем пациентов с ослабленной силуэтикой. Обновляя свои методики, будем править ваш класс на подходе к старости. Соглашайтесь для пользы! – убеждала Хороша.
- Насколько это?
- Недельки на две. Как раз вы повесть закончите, сразу две пользы. Или вам лучше колоть дрова?.. – приступила Хора к профилактике доверительного человека.
- Коли для пользы - уговорили. От дров тоже не откажусь.

Январь-февраль 2005