Бумеранг всегда возвращается. Гл. 1-5

Там котел на полнеба рванет,
Там река не туда повернет,
Там Иуда народ продает. 
Все как будто по плану идет…
По какому-то адскому плану.
Кем мы втянуты в дьявольский план?
Кто народ превратил в партизан?
Что ни шаг, отовсюду опасность.   
               
(Ю.Кузнецов «Откровение обывателя»)



Глава 1.

Над высокой горой, поросшей густой зеленой растительностью, ярким прощальным светом сияла полярная звезда. Это было время, когда ночь медленно, но верно уступала свои права новому дню. У самого  подножия горы стоял  красивый, из белого мрамора, храм. Перед храмом были разбиты фигурные клумбы, на которых  благоухали необыкновенной красоты цветы, окруженные зелеными,  тщательно подстриженными  кустарниками. Широкие  дорожки, ведущие к храму, желтели свежим речным песком,  а по их  краям, словно часовые,  выстроились  стройные кипарисы, вековые платаны, крупнолистные деревья бука и  ясеня.  У входа в храм, что-то тихо обсуждая между собой,  сгрудились  высокие стройные мужчины в пурпурно-золотых одеждах.
«Наверно, жрецы!», -  подумала Лиза, глядя изумленными  глазами на эти странные фигуры.
Седовласый, с благородной внешностью, мужчина  вышел вперед и махнул ей рукой, приглашая пройти с ним в храм, затем повернулся и не оглядываясь, стал подниматься по ступеням. Почти не касаясь земли ногами, девушка  двинулась следом за ним. Двери перед ними, словно по волшебству  раскрылись и они оказались внутри помещения, где  ее глазам предстало восхитительное  зрелище. На мраморном   постаменте лежал большой  белый   камень, от которого во все стороны исходило необыкновенное сияние, а на нем  покоилась толстая книга в красивом золотом обрамлении.  Лиза не могла оторвать от нее своего восхищенного взгляда и мысленно спрашивала себя: «Интересно, что это за книга?».
Жрец, словно услышав ее вопрос,  повернулся к ней и в следующее мгновение,  она услышала  слова, хотя и видела, что губы его при этом, даже не шевельнулись.
- Это книга – «Священная» и ее не каждому разрешено видеть. Тот же, кто по злому умыслу  или даже по-своему  неведению, прикоснется к ней, непременно  умрет!
- А зачем, вы ее показываете мне? – невольно вырвалось у Лизы.
Проигнорировав  ее вопрос, жрец продолжал вещать.
- Книга сия хранит великие тайны мироздания, знать которые могут только посвященные. Когда-то, очень давно, все люди на Земле владели этими знаниями, но в распрях,  войнах и ненависти, они растеряли их. В результате изменилось их сознание и те люди, которые живут сегодня на  Земле, не готовы понять и принять эти знания. Должно пройти еще много времени, прежде чем им будет разрешено вновь прикоснуться к ним.  А того, кто  попытается раскрыть эти тайны  раньше времени –  ждет жестокое наказание!
- Почему, вы  все это говорите   мне? Ведь я никогда  эту  книгу не видела и ничего о ней не знаю!  – испуганно  прошептала  Лиза, глядя широко раскрытыми глазами на жреца.
- Совсем скоро ты о ней узнаешь! А я должен предупредить тебя, чтобы ты была осторожна, так как из-за нее  уже пострадал один человек!
- О ком,  вы говорите?
- Я говорю о профессоре!
- Но я не знаю никакого профессора!
- Совсем скоро ты о нем узнаешь! – одним  взглядом ответил жрец и в следующее мгновение его образ буквально  растаял  в воздухе. Девушка растерянно оглянулась вокруг, но вместо  храма увидела только  белый туман.
- Эй, где вы? – испуганно закричала она, но ответом ей было  лишь собственное эхо.
Вздрогнув от собственного возгласа,  Лиза проснулась. Все еще находясь под впечатлением странного сна, она осторожно обвела взглядом комнату и, убедившись, что находится дома, в собственной постели, тут же успокоилась и скосила глаза на тихо тикающий  будильник. Стрелки часов показывали только шесть часов,  а значит, можно было еще немного понежиться в теплой постели или даже вздремнуть. Сладко потянувшись, девушка  повернулась на левый бок,  лицом к стенке и  сделала  попытку  вновь уснуть. Но перед  ее взором, тут же, возник увиденный сон. Поняв, что уснуть ей больше не удастся, Лиза  вздохнула, перевернулась на спину и закинув руки за голову,  начала   анализировать свой сон. То, что он был не простой, она поняла это сразу. Сон  давал ей какую-то подсказку, но какую?  И что за профессор мог пострадать из-за книги? Она попыталась вспомнить, есть ли среди  ее знакомых какой-нибудь профессор. Перед ее глазами проносилась  череда разных лиц, но сколько ни старалась, никого, кто носил этот титул,  вспомнить так и не смогла.
«Ладно, – решила она, - раз жрец сказал, что я скоро обо всем узнаю, значит, придется подождать и если этот  сон действительно вещий, то он обязательно сбудется! А теперь пора собираться на работу!».
Девушка решительно  поднялась с  постели и направилась в ванную. Умывшись, она вернулась в свою комнату и начала заниматься хатхой-йогой.
Скрипнула дверь, но  Лиза, находясь в позе сфинкса, на этот звук никак не отреагировала. Кот Мефодий, а это был, конечно же он, внимательно посмотрел на лежащую на животе с согнутыми в локтях руками, девушку,  неодобрительно мяукнул и  стал медленно обходить комнату по кругу. Лиза  улыбнулась про себя, разгадав его замысел.
Любимец семьи - кот Мефодий, совершенно не выносил закрытых  дверей. Однажды, когда он был еще совсем маленьким и только появился в их доме, кто- то из домашних,  плотно прикрыл  дверь комнаты, где он в это время спал. Проснувшись, котенок  ринулся к выходу и обнаружил, что дверь заперта. Он  сделал попытку открыть ее головой, но та не поддалась, тогда кот стал царапать дверь, а когда и это не помогло, то  закричал таким диким голосом, словно его резали живьем. На его вопли сбежались все, кто находился в тот момент, дома. А когда  открыли комнату,  то обнаружили у двери бьющегося в истерике котенка с безумными от страха глазами. Никто так и не понял, что же могло так испугать  животное, но с тех пор в семье никто и никогда не закрывал плотно двери и Мефодий  мог свободно разгуливать по всем комнатам в любое время суток, активно вмешиваясь в дела домочадцев. 
Краем глаза Лиза следила за тем, как медленно сужался  круг, по которому двигался кот.  Мефодию уже не раз попадало за то, что  мешал ей  заниматься йогой, поэтому  сейчас он подбирался к ней осторожно, выжидая, когда девушка займет его самую любимую позу. Лиза перевела дыхание и растянулась на полу. Это было последнее упражнение – Шавасана или поза трупа, во время которой  нужно  просто лежать в расслабленном состоянии несколько  минут. Не успела она закрыть глаза, как кот тут же запрыгнул к ней на живот, улегся на нем, и  заурчал от удовольствия. Девушка  лишь покачала про себя головой, смиряясь с неизбежным. Так они и  релаксировали с Мефодием, пока их не вывел из этого состояния голос  мамы. Просунув голову в дверь и увидев знакомую картину, Зинаида Николаевна рассмеялась и  воскликнула:
- Всем йогам пора завтракать!
В ответ, дочь помахала в воздухе рукой, давая понять, что сейчас идет, затем обхватила обеими руками вздремнувшего у нее на животе кота, спустила его на пол и не торопясь, поднялась. Мефодий недовольно фыркнул и тут же, опережая хозяйку, затрусил на кухню. Через секунду оттуда  послышался голос  мамы, она предлагала  ему отведать оладушек со сметаной. Вошедшая следом за ним, Лиза села за стол, пододвинула к себе тарелку с горкой свежеиспеченных  оладий,  взяла  в руки  чашку с горячим чаем и, покосившись  на недовольно отворачивающегося от угощения кота, проворчала:
- Зря ты, Мефодий отказываешься от оладий! Ведь сколько учу тебя, что  мясо есть вредно, от него организм быстро старится, а ты все равно требуешь его!
Мефодий  равнодушно выслушал проповедь и сердито  мяукнул в ответ, что, видимо,  на его кошачьем языке означало, что кота не кормят баснями, а кормят мясом. Лиза вздохнула и открыв холодильник, извлекла оттуда открытую баночку мясного детского питания.  Это было его любимое кушанье и кроме него кот, практически,  больше ничего не ел. Иногда, правда, он позволял себе  съесть несколько кусочков  сырой или жареной  рыбы, вареное яйцо и изредка  любил похрустеть сухим кормом Фрискас. Но  сколько не пытались в семье накормить его чем-то другим, ничего не получалось. И ни  какие ухищрения и уговоры, не могли изменить его рацион.  Кот старательно обнюхивал предложенное угощение и тут же с презрением  отворачивался. Мало того, один-два раза в месяц он, как заправский йог,  устраивал себе разгрузочные дни и мог сутки или даже больше,  вообще ничего не есть, а выйдя из голодовки, вновь требовал свое любимое детское питание. Как это ни странно, но чувствовал он себя отлично и за те десять лет, что жил у них в семье,  ни разу ни чем не болел. Наблюдая за поведением кота, Лиза все больше убеждалась, что тот  вел себя намного разумнее, чем многие из окружающих ее  людей и  на сто процентов была уверена, что в прошлой жизни Мефодий был человеком, но за какие-то страшные проступки, был превращен в животное.
«Вот интересно? – рассуждала  она. – Если бы  люди точно знали, что за убийство, воровство  и прочие преступления,   которые они совершают сегодня, в следующей жизни их превратят в животных или в растения, то стали  бы они совершать  преступления или нет? – и сама же себе  отвечала. – Наверняка бы стали! Церковь  сколько  уж веков пугает  адом на том свете за  плохие дела, а воз и ныне там. Преступлений не только не становится   меньше, а  даже, наоборот. Создается впечатление, что у большинства снесло крышу и люди стремятся жить по принципу: «Хватай все, что можно, пока не захватил твой ближний, а если при этом нужно кого-то убить, что ж, и этим не стоит брезговать».   
Она  потрясла головой, прогоняя странные мысли, посетившие ее голову с утра пораньше.
«Хотя чему тут удивляться? – тут же смирилась она. - А какие еще мысли могут быть у старшего следователя Елизаветы  Крапивиной, которой ежедневно приходится заниматься расследованием  различных преступлений?».
 

Глава  2.

Каждый человек, как поется в песне, рожден для счастья, как птица для полета и  всю свою сознательную жизнь он всеми фибрами души стремится к этому счастью. Но  жизнь почему-то   устроена так, что человеку в ней отпускается не так уж и много этого самого счастья.  И чаще всего его судьба складывается не из радостей, а из одних только обязанностей. С  самого  рождения  главной  обязанностью человека становится – во всем слушаться и не огорчать  своих родителей, потом учиться в школе  и других учебных заведениях, чтобы получить профессию. Ну а когда  учеба уже позади, то почти всю  оставшуюся  жизнь, человек   уже обязан в поте лица зарабатывать средства на существование себе и своей семье. Потратив, таким образом, на трудовую деятельность свои самые лучшие годы  жизни, человек наконец  решает, что  пора  уже  отдохнуть и  с полным правом порадоваться этой самой  жизни. И  вот  тут-то и  обнаруживается, что на радости  у него уже нет ни сил, ни здоровья. Он начинает с  горечью  вспоминать  свою прожитую жизнь и приходит к неутешительным результатам. Оказывается, что  не только лучшие годы, но и здоровье  ушли на  нелюбимое дело, когда в силу  жестокой необходимости, он вынужден был,   проклиная все на свете,   ежедневно вставать по будильнику и отправляться на  нелюбимую  работу. Поэтому вполне  счастливым может считать  себя уже тот человек, кто   ходит на работу с  желанием и радостью. По крайней мере, в старости у него не будет таких сожалений, как у тех, кто свою работу не любил. Но, увы, таких счастливчиков  не так уж и много.

Лиза Крапивина на свою работу ходила с удовольствием. Вопрос, почему она  стала работать в полиции,  ей никто и никогда  не задавал, так как всем было понятно и так. Выросла она в полицейской семье. Ее отец - Крапивин Виталий Федорович прослужил в органах МВД более тридцати лет и сейчас, выйдя в отставку в звании полковника, преподавал уголовное дело на юридическом факультете университета. Мама – Зинаида Николаевна  – также проработала много лет в отделе кадров МВД и  находилась, в данный момент, на заслуженном отдыхе. В семье, кроме Лизы, были еще два сына, которые, по мнению родителей, всенепременно  должны были продолжить их семейную династию, но...!!!
Старший  - Антон решил посвятить свою жизнь служению Родине и нес  службу на Таджикской границе, где и во все-то  времена было неспокойно, а теперь, когда непонятно, где и с кем эти границы проходят, тем более. Судьба сына и особенно малолетних внуков, живущих, как  считала мама,  где-то  у черта на куличках, очень ее беспокоила, поэтому каждый отпуск Антон, чтобы успокоить родителей, обязан был со своей  семьей являться в родительский дом. Это был железный закон, которому он, несмотря на офицерский чин майора, неукоснительно подчинялся.  Побыв немного в отчем доме, Антон с женой Мариной отбывали на отдых к морю или к своим друзьям,  оставив своих отпрысков - Аньку и Кешку, на попечение любящих  бабушки, дедушки,  тети и  дяди. И такой расклад вполне всех устраивал. Счастливые дети проводили все лето на даче, а их родители, с чувством выполненного  сыновнего и  родительского  долга, отдыхали в свое удовольствие на море.
Второй их сын  - Игорь, тоже  к великому сожалению родителей, не выбрал профессию полицейского, а стал археологом. Числился  он доцентом на кафедре археологии и этнографии университета, но большую часть своей жизни проводил в путешествиях, и научных экспедициях, в которых  вместе с несколькими, такими же увлеченными безумцами,  упорно искал  еще нераскрытые тайны человечества. Приезжая из этих экспедиций ненадолго домой, Игорь  читал лекции в университете, на которые валом валили студенты и писал научные труды и статьи, проливающие новый свет на историю родной страны. Благодаря своим изысканиям, молодой археолог  без особого труда  защитил кандидатскую диссертацию, связанную с  какими-то важными историческими раскопками  в средней полосе России. В родном городе он откровенно скучал и подготовив все необходимое для новой экспедиции, вновь отбывал  в неизведанное. Сейчас Игорь находился  где-то в Африке, что он там делал, никто  точно не знал. Оттуда от него изредка приходили письма, в которых он в красках расписывал бескрайние африканские просторы, по которым  разгуливают тучные стада антилоп, зебр и косуль, а на них  охотятся  голодные  и безжалостные львы, гепарды и гиены. И где в грязных реках водятся хищные  крокодилы и толстые бегемоты, а по саванне  разгуливают огромные слоны. Кроме восхищения, в его письмах проскальзывало  недоумение  и жалость, когда он описывал почти первобытный образ жизни некоторых африканских  народов, населяющих этот жаркий континент, и  особенно -  нищету, в которой прозябала основная часть населения.
«Наверно, - писал Игорь,  их счастье как раз и состоит в том, что, являясь  детьми  природы и живя вдали от цивилизации, они попросту не понимают всей трагедии окружающей их нищеты, а от полного вымирания их спасает лишь теплый климат».
Читая и перечитывая редкие письма сына, Зинаида Николаевна почему-то всегда плакала,  то ли жалела бедных африканцев, то ли выражала тоску по сыну.
Так что, учитывая все выше сказанное, продолжать семейную полицейскую династию выпало младшей и самой любимой дочери – Лизоньке. И дочь на такую долю не роптала. Выросшая  на рассказах отца о непростой полицейской службе, она еще  в детстве  решила, что посвятит свою жизнь борьбе с преступностью.  После школы она  легко поступила на юридический факультет университета,   по окончании которого и  была направлена в Районное управление внутренних дел, где проходила студенческую практику, и зачислена в штат  следователем. Здесь к ней, хоть и знали, что она дочь полковника Крапивина, отнеслись как к обычному молодому специалисту и никаких скидок на известное родство не делали. Но в поблажках Лиза совсем и не нуждалась, что  очень быстро и доказала,  успешно расследовав несколько тяжких преступлений, оказавшихся не по зубам даже оперативникам со стажем.  И уже через два года следственной работы в райотделе,  Крапивина  была переведена в следственный отдел по городу, где и работала вначале следователем, а в данный момент - старшим следователем.
Елизавета была  брюнеткой с правильными  чертами лица, белоснежной кожей, пронзительно синими глазами и стройной, почти мальчишеской фигурой. Но, несмотря на всю свою красоту и  бесконечные ухаживания сослуживцев, она в свои двадцать восемь  лет, к удивлению  окружающих, оставалась  не только не замужем, но  даже, ни с кем не встречалась. И надо сказать, что  ее, в отличие от окружающих, это ничуть не беспокоило.  Вот только бы мама еще не приставала к ней с  этим замужеством. Та, иногда глядя на дочь с нежностью и любовью,  тяжело  вздыхала и робко интересовалась:
- Лизонька, ты работаешь в настоящем мужском царстве, ну неужели  тебе до сих пор никто не приглянулся? -  и начинала загибать пальцы, перечисляя холостых ребят, работающих  рядом с  дочерью  и достойных, по ее мнению, женихов.
На что ее невозмутимая дочь   лишь пожимала плечами, а вслух с укором произносила:
- Ну, о чем ты говоришь, мама? Какие женихи, какая любовь?
Она  вообще считала, что любовь  - это занятие только для праздных людей, у которых уйма  свободного времени, вот от безделья, они  и  устраивают себе эти шекспировские страсти.  Что  полностью и подтверждается как классическими, так и современными, книжными  романами. Ведь их действие чаще всего происходит в богатых или королевских дворцах, а главные герои, уставшие от  прожигания  жизни,  в погоне за так называемой любовью, периодически оказываются в чужих постелях, где их обязательно и  застают любимые. Ну, а потом начинаются разборки, как говорят в уголовном мире, по понятиям. Их соседка тетя Вера, проработавшая всю жизнь на заводе и, вырастившая одна двух детей (ее бездельник муж, чтобы не платить алименты, растворился где-то  на российских просторах), просматривая очередной сериал, часто язвит: «Эх, мне бы их проблемы, а им мои. Вот отправить бы одну из этих  красоток к нам в цех, хотя бы на месячишко, а  вечером к плите поставить суп варить, чтобы накормить голодных детей, а потом уборку в квартире заставить сделать, да постирушкой чтоб занялась на досуге, так она быстро бы  забыла про всякую там  любовь».   Лиза полностью разделяла точку зрения  тети Веры на любовь и считала, что с ее  работой ей также  недосуг   заниматься всеми этими муси-пуси, впрочем,  как и окружающим ее, мужчинам. Ведь их  работа  подчинена жестким законам  борьбы с преступностью, где царствует только одно слово – надо и  где нет  места романтике и всяким там любезностям. И самое романтическое, о чем она может говорить со своими коллегами, так это о  мотивах совершенного преступления,  об уликах и прочих неприятных вещах, о которых с любимым человеком никогда не станешь говорить.

Глава 3.

Не успела Лиза в это утро  появиться в управлении, как дежурный  проинформировал ее о  том, что произошло очередное убийство, на которое  уже выехали оперативники. Но поскольку сегодня дежурил другой следователь, то она прошла к себе и спокойно занялась текущими делами.  После  обеда к ней в кабинет ввалился  усталый оперуполномоченный  Симоненко. Он с оперативной группой выезжал на место преступления. Вид у него  был взъерошенный, как у подравшегося воробья. Лиза  постаралась  спрятать  улыбку, которая у нее всегда возникала  при виде этого оперативника.
С Володькой Симоненко она  училась в университете на одном курсе,   но карьера у них складывалась по-разному.  После учебы  они попали  в разные Управления внутренних дел. Крапивина почти сразу  стала работать следователем, а он занялся оперативно-розыскной деятельностью. Через несколько лет судьба  вновь свела их в Городском УВД, где Лиза продолжала работать в следственном отделе старшим следователем, а Володька  оперативником. Но Симоненко, похоже,    совсем не ревновал сокурсницу к ее карьере. Ну, во-первых  он, несмотря на весь свой  мужской максимализм, все-таки отдавал должное ее мозгам, благодаря которым было раскрыто не одно преступление. А  во-вторых, как он утверждал,  его совсем не прельщала кабинетная  и бумажная работа следователя. Не пытался Володька, как другие коллеги и ухаживать за Лизой,  поэтому их служебные отношения носили легкий и не обременительный характер.
Усевшись в кресле, капитан стал рассказывать ей о деле, на которое они выезжали с утра, а Лиза, занимаясь своими делами, вполуха слушала его. Но  когда он произнес слово профессор, она подскочила с возгласом:
- Кого ты сказал, убили?
Симоненко удивленно вытаращил на сокурсницу глаза и ничего не понимая, повторил:
- Профессора Кайгородова.
Девушка с досадой сморщила лоб.
- Эй, ты чего это? – окликнул ее Володька, наблюдавший за ее лицом. – Ты, что его знала?
Она  отрицательно покачала головой.
- А чего тогда дергаешься?
- А кто из следователей с вами выезжал? – не унималась Лиза.
- Так, Волгина сегодня дежурила, она и выезжала!
- Не знаешь, она сейчас у себя?
- Нет,  ей позвонили  из садика, сказали, что дочь  заболела. Ну,  она сразу же и рванула туда, а меня попросила Горюхину передать, что сегодня не вернется  на работу. – Он внимательно присмотрелся к Лизе и поинтересовался. -  А ты чего так разволновалась?
- Да сон я видела! –  тяжело вздохнула девушка.
- Какой сон?
- В котором мне сообщили, что  профессора убили!
- И кто это тебе сказал? – удивленно приподнял брови оперативник.
Лиза   принялась рассказывать то, что ей приснилось сегодня ночью.
- Ну и дела! – протянул Володька после того, как выслушал ее. – Я с  тобой Крапивина, скоро точно начну во всякую чертовщину верить. И уж совсем не удивлюсь, если в конце концов, это дело передадут тебе.
С этими словами он встал  и не попрощавшись, бормоча что-то себе под нос про какую-то мистику, направился к выходу, а старший следователь Крапивина осталась сидеть в глубоком раздумье.

С самого раннего  детства   Лизу преследовали различные видения и сновидения, многие из которых, впоследствии сбывались. Если  она читала книгу, то события, происходящие в романе, рисовались перед ее взором так, как будто она смотрела художественный фильм. Герои оживали и представали перед ней в своих костюмах той эпохи, про которую речь шла в книге. Точно также оживала любая история, которую ей рассказывали сверстники. Все это пугало девочку и однажды она призналась в этом матери, но та, убедившись в том, что  дочь, видимо, обладает даром ясновидения, утешила словами, что пугаться этого не стоит, а надо просто принять этот божественный дар как данность и продолжать жить обычной жизнью. Так Лиза и сделала. О своем даре не распространялась, но при случае пользовалась им. Особенно пригодился ей этот дар тогда, когда она стала работать следователем.  И если сослуживцы и догадывались об этих ее способностях, то помалкивали, делая вид, что ни во что такое они совсем даже и не верят.
Вновь и вновь Лиза обращалась  мысленно к своему сну, удивляясь словам жреца и тем событиям, которые последовали  за этим. Она ждала, что с минуты на минуту, ее пригласит к себе Горюхин и скажет, что вести расследование убийства профессора Кайгородова поручается  ей, но часы шли, а начальство ее к себе  не звало, да и вообще в этот день в Управлении почему-то  было непривычно тихо. Закончив свои текущие дела, она ушла домой.
Зато утром, едва Крапивина появилась в своем кабинете, позвонила  секретарь и сообщила, что ее ждет у себя начальник следственного отдела,  подполковник Горюхин.
Вид у начальника  был весьма мрачный и на ее здравствуйте, подполковник лишь  кивнул коротко стриженой, седой головой. Заговорил он  только  тогда,  когда Лиза   прошла к  приставному  столу и уселась за ним.
- Елизавета Витальевна, кажется у тебя, в работе сейчас нет никаких срочных  дел? – уточнил  на всякий случай Горюхин, хотя всегда  точно знал, чем занимаются  его сотрудники.
- Ну, если говорить о серьезных, то фактически никаких, Петр Никонович! - подтвердила  Лиза. - Вчера вот сдала  в суд дело Савушкина, убившего своего приятеля  во время пьянки,  остались:  кража со взломом, мошенничество, да еще кое-какая мелочевка!
- Вот и славненько! - подполковник  тут же протянул ей папку. – Значит, теперь можешь вплотную заняться новым делом, а то у других следователей скопилось уже по нескольку  дел об убийствах.
Лиза взяла в руки папку и скрывая свое волнение, раскрыла ее. Внутри находились бумаги  об убийстве доктора исторических наук,  профессора Кайгородова.  Быстро пробежав глазами акт осмотра квартиры, в которой  произошло преступление, она подняла голову, собираясь кое-что уточнить, но Горюхин тут же  предостерегающе  замахал на нее рукой.
- Все вопросы к капитану Симоненко, он с оперативной группой выезжал на место происшествия, так что давай, к нему! – и уткнулся в бумаги, давая  понять, что аудиенция окончена.
- Хорошо, Петр Никонович! - Лиза захлопнула папку, встала и направилась к выходу.
Вернувшись в свой кабинет, она села за стол и, откинувшись на спинку стула, в задумчивости  посмотрела на папку, затем   раскрыла ее и приступила к изучению лежащих там документов. Тщательно просмотрев заключение судебно-медицинской экспертизы, протоколы допросов свидетелей с места происшествия и другие бумаги, Лиза пришла к неутешительным результатам -  зацепиться в  этом деле фактически не за что и выстраивать версии не на чем.

Самое трудное в расследовании убийства, считала старший следователь   Крапивина  - это начать само это расследование, особенно, если нет никаких улик, свидетелей и даже - подозреваемых. И самый  первый шаг, который необходимо сделать при этом – это,  конечно же, определить  мотив, по которому преступник совершает убийство. Ну, а когда мотив становится более-менее понятен, то дело   медленно, но верно начинает раскручиваться, даже если поначалу оно и казалось почти  безнадежным. Именно такое безнадежное дело как раз и лежало сейчас перед ней.
Уже, наверно, в десятый раз, Лиза  вчитывалась в  бумаги, а когда читать надоело, то она подперла рукой подбородок и в задумчивости  посмотрела в зарешеченное окно, выходящее во двор. Ничего вдохновляющего там, конечно, ее взгляд не выхватил. За окном все так же зябко ежились  от холодного мартовского ветра  березки, карагач,  липы и неизвестно чьей рукой посаженные яблонька и рябинка. Глядя на эту безрадостную картину, девушке  вдруг, безумно захотелось, чтобы сейчас за окном был не промозглый март, а теплый июнь. И чтобы на деревьях, вместо голых веток, шелестели  ярко-зеленые, клейкие листочки, а яблонька с рябиной были  усыпаны гроздьями бело-розовых соцветий. И, чтобы в любой момент можно было выйти во двор, посидеть на лавочке под сенью березы, где ей так хорошо всегда думается и полюбоваться на клумбу с цветами, которую она ежегодно засаживает анютиными глазками, петуньями,  астрами и  бархатцами, цветущими до глубокой осени. В этот момент,  то ли от порыва ветра, то ли услышала  Лизины мысли, рябинка решительно постучала в окно своими ветками, оставляя на стекле мокрые полосы. Девушка  подумала, что рябинка жалуется ей на холод  и  мысленно обратилась к ней:
«Держись, дорогая! Я тоже,  как и ты  не люблю, когда холодно, но нам с тобой надо набраться терпения и дождаться, когда  придет  весна, а с нею и долгожданное тепло!».
Рябинка, словно услышав, обращенные к ней мысли, покачала в знак согласия ветвями и съежившись,  надолго затихла.   
Закончив мысленный диалог с деревом, Лиза встала и подошла к окну, где на широком подоконнике разместились  горшки с вечно цветущими  фиалками и разными  видами   кактусов. Девушка очень  любила цветы, поэтому   в разных местах комнаты стояли вазоны с мелколистным фикусом и бегониями,   в углу  радовал глаз  своими желто-зелеными плодами лимон, а со шкафов свисали длинные плети традесканций и других растений, с трудно произносимыми названиями. Цветы, заполнившие этот кабинет,  были не только ее гордостью, но  и помощниками. В первую очередь, они помогали ей  пережидать долгую и холодную зиму. А еще, глядя на них, Лиза легко могла сосредоточиться на  том деле, которым занималась в данную минуту или же   переключить свои мысли на что-то другое, когда  заходила в тупик при расследовании очень сложных дел, например,  такого  вот,  как сейчас. Удивительное действие оказывали зеленые насаждения и на тех,  кого ей приходилось здесь допрашивать или, выражаясь казенным языком  – «снимать показания». Свидетели, как правило, заходили сюда настороженные, готовые к любым неприятностям,  но войдя и осмотревшись, тут же, успокаивались и дальнейший разговор происходил уже  в спокойной, и доверительной обстановке. По-другому  вели себя здесь  и сами подозреваемые. Попав  в  этот кабинет и увидев за столом  вместо  хмурого  следователя-мужчины, молодую, красивую, и приветливо-улыбающуюся женщину, одетую не в казенную форму, а в обычные юбку и  блузку,  они поначалу даже слегка терялись, не зная как себя вести. Но  затем быстро приходили    в себя и решив, что здесь им явно ничего не угрожает, сразу же, брали инициативу в свои руки, пытаясь  заставить следователя играть по их правилам. И перед Лизой начинали разыгрываться  настоящие  спектакли. Одни начинали изображать  из себя этаких бодрячков-ловеласов и  стараясь блеснуть  своим остроумием, напропалую шутили, осыпали ее комплиментами,  и даже заигрывали с ней. Другие же, наоборот, запрятав подальше  всю свою браваду и агрессию, мгновенно превращались в безвинных овечек  и  пытались   всячески разжалобить следователя, жалуясь на свою судьбу, на страну и на обстоятельства, толкнувшие их на совершение преступления. Девушка с легкостью включалась в предложенную схему и как могла, подыгрывала первым, и стойко  выслушивала  весь  бред, который  несли вторые. При этом она  искренне сочувствовала и тем,  и другим. Заканчивались  же разыгранные спектакли всегда одним и тем же - преступники  попросту  признавались во всех своих грехах, совершенно не понимая, почему они это сделали. Начальство же,  сдавая в архив очередное дело, раскрытое Крапивиной,  лишь разводило руками, так же не понимая, как  это удается этой хрупкой девушке раскалывать даже самых матерых преступников, не применяя к ним кулачных методов и морального шантажа, к которым иногда, не выдерживая,  прибегали на допросах  следователи-мужчины. Но, тем не менее, все успешно пользовались этим обстоятельством и как только появлялось очередное запутанное или  безнадежное дело, то его непременно, поручали следователю Елизавете  Крапивиной. 

Полюбовавшись немного на цветы, Лиза вновь заняла свое место за рабочим столом.  Не успела она вникнуть в прочитанное, как на пороге выросла фигура Симоненко.
- Ну что, Лизон, получила очередную заморочку из бочки? – кивнул  он  на открытую  папку с делом Кайгородова у нее на столе. – Начальство, как я и предполагал,  все-таки решило, что это дело как раз  для твоих красивых зубов, здесь сплошная мистика.  А я в таких делах, сама знаешь,   – он шутовски развел руками, - бооольшой  профан.  Все, что от меня зависело,  сделал, а теперь впрягайся ты.
Оперативник  бесцеремонно уселся в кресло напротив Лизы, закинул ногу на ногу  и привычным взглядом пробежался по окружающей обстановке.
– Нет! Все-таки красиво тут у тебя! -  в который уже раз похвалил  он ее   кабинет.
- Ладно, давай рассказывай, что  вы там успели накопать! – подтолкнула его Лиза.
Симоненко поерзал в кресле и  стал  вводить ее в курс дела.
- Убийство профессора, как ты уже  поняла из документов,  было совершено в его квартире, при закрытых дверях и в отсутствии каких бы-то ни было свидетелей, и улик. Профессора нашла соседка, которая делала в его квартире один раз в неделю уборку и через день приходила  готовить  ему пищу. По ее описанию, когда она вошла в кабинет, то  увидела, что  профессор сидел  за столом, а его  голова  с кровавой раной на затылке, покоилась на столе. Смертельный удар по голове был нанесен каким-то тяжелым металлическим предметом, но ничего подобного ни рядом с трупом, ни в кабинете, обнаружено не было. Поза  профессора  свидетельствует о том, что удар по голове ему был нанесен внезапно  и быстрее всего, он не ожидал нападения, так как не успел на него отреагировать, или же на него напал человек, от которого он  не ждал никакого подвоха. К тому времени, как его обнаружили мертвым, прошло по заключению экспертов, не менее восьми   часов. Значит, выходит, что если труп был найден в восемь утра, значит,  старик был убит примерно в двенадцать  часов ночи. Нам удалось выяснить что, несмотря на преклонный возраст -   67 лет, профессор вел весьма активный образ жизни: читал лекции в университете по истории, курировал курсовые работы студентов, работал с аспирантами, писал научные труды и статьи. Проживал Кайгородов с сыном, но в последнее время находился в квартире один. Жена профессора умерла два года назад, а  его единственный сын – известный  главный хирург Городской клинической больницы Ярослав Кайгородов,  в данный момент находится в командировке в Индонезии, где в составе медицинской бригады   российского МЧС,  оказывает помощь пострадавшим от  последствий цунами и  землетрясения.
- Вот, черт! – вдруг, хлопнул он себя по коленке. – Кажется, ему никто до сих пор не сообщил о смерти отца. – Он виновато почесал бровь и взмолился. -  Крапивина, будь другом, отправь ему телеграмму, адрес есть в деле, - кивнул он на папку.  Лиза укоризненно покачала головой. – Ну, понимаешь? - стал тут же оправдываться Симоненко. – Закрутился совсем, навалилось сразу несколько дел, ну вот и забыл! Извини, а? – она  кивнула в знак согласия, но при этом не забыла  погрозить  ему  тоненьким  пальчиком. – Спасибо, ты настоящий друг! – обрадовался оперативник  и продолжил.
- По словам  соседки, в квартире  из вещей ничего не пропало. И обыск тоже подтвердил это. Все  картины и книги, находятся на своих местах. Может, конечно,  и пропали какие-нибудь ценности, про которые соседка не знала, но об этом может сказать только сын, когда приедет. Кроме соседки опросили еще нескольких  предполагаемых свидетелей, в том числе и коллег профессора  в университете. Протоколы допросов находятся в деле. Только толку от всего этого чуть, так  как ты и сама понимаешь,  что у нас как всегда никто ничего не видел, никто ничего не слышал, и никто ничего  сказать не может.  – Симоненко  деланно закатил к потолку глаза  и закончил свою пламенную  речь словами.
– Так что Крапивина, вперед и с песней! Включай свои аналитические мозги, думай, гадай и делай гениальные выводы. И уж, если  ты  не вычислишь этого убийцу- невидимку,  то тогда уж точно никто,  и ничего не сделает. Ну, а я как всегда буду у тебя на посылках, если понадоблюсь, ты только свистни, я тут же встану пред тобой как лист перед травой и исполню любое твое желание.
- Все ерничаете, господин, вы наш хороший? – мрачно отреагировала на его шутку, Лиза.
- А что делать, что делать матушка? Жизть ведь така пошла, что без ерничанья совсем можно пропасть от делов то таких!   – показал он  пальцем  на папку, лежащую перед следователем.
- Да уж, подарочек вы мне устроили тот еще! – невесело согласилась с ним Крапивина.
  На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Заметив, что Лиза не расположена к дальнейшему разговору,  Симоненко тяжело вздохнул и поднявшись  с кресла, закончил. – Ну что ж, раз вопросов у тебя   больше  нет, а от кофе, который ты мне, как всегда, не предлагаешь,  я отказался, то тогда я пошел, а тебе, как говорится,  ни пуха и ни пера! –  и не дожидаясь, когда его   пошлют к черту,  чуть ли не бегом  ринулся к двери.
Девушка в сердцах схватила со стола карандаш и бросила ему вдогонку, но Володька уже  успел  юркнуть в открывшуюся щель и карающее орудие, стукнувшись о  дверь, покатилось  по полу.


Глава 4.

Операция по удалению запущенного гнойного аппендицита длилась уже больше часа. Одна из медсестер, ассистирующих  хирургу, стоящему у операционного стола перед распростертым телом и изредка бросающего  короткие фразы с названием очередного необходимого ему  инструмента,  периодически вытирала  ватным тампоном пот с его лба. Условия, в которых проходила данная операция,  были сродни боевым. Ярослав  морщился от невыносимой жары, от ставшего уже привычным  запаха гнили и жужжания назойливых  крупных мух, слетевшихся на запах крови. Ничего подобного в своей родной больнице он бы ни за что не потерпел. Но здесь, на  Суматре,  все было иначе.
После того, как на  Индонезию обрушилось цунами,  безжалостно разрушившее  все, что попалось на  его пути и унесшее   более двухсот тысяч жизней мирных жителей, российские самолеты МЧС с грузом гуманитарной помощи и бригадой медиков, прибыли одними из первых на остров Суматра, пострадавший от землетрясения. Глядя на картину, представшую в первые дни их приезда сюда, Ярослав лишь в недоумении качал головой, невольно задаваясь вопросом,  и зачем это Всевышнему понадобились такие многочисленные жертвы ни в чем не повинных людей?
«Не иначе, - с мрачным юмором думал он, - в раю образовалось  много свободных  мест, вот Создатель и заполняет вакансии, периодически устраивая такие  жуткие катастрофы, в которых наряду с грешниками гибнут и праведники».
С того трагического дня прошло уже  почти три месяца, но  в палатках, оборудованных  под медицинский госпиталь, продолжалась  нескончаемая борьба за жизнь тех, кому удалось выжить в этом безумии. Особенно трудно было в первые дни катастрофы. Повсюду валялись трупы людей и животных, которые мгновенно разлагались на жаре, и от гор мусора, разбросанного повсюду, в воздухе витал трупный и гнилостный запах. Пострадавших же было так много, что медики, несмотря на почти круглосуточную работу, не успевали оказывать помощь и люди продолжали умирать. Кроме того, антисанитарные условия и  отсутствие воды принесли еще одну беду, повсеместно вспыхнула  дизентерия и другие инфекционные заболевания. И поначалу от всего этого было так плохо всем, что  некоторые, в том числе и медперсонал, даже теряли сознание. Но постепенно  все погибшие были похоронены, на улицах и в сохранившихся зданиях наведен относительный порядок,  все нуждающиеся в медицинской помощи, обследованы, и врачи приступили к их лечению. И досаждали им теперь, в основном жара и насекомые.
- Все, можно зашивать! – кивнул хирург в сторону больного и отошел от стола, уступая место  медсестре.
Полой  окровавленного зеленого халата, Ярослав вытер нескончаемо струившийся по лицу пот, резким движением сорвал прозрачные медицинские  перчатки и бросил их в пластиковый  таз. Следом туда полетели шапочка и халат. Оставшись в одних шортах, он  подошел к импровизированному рукомойнику, сделанному  из большой пластиковой бутыли  и потыкал руками в носик, откуда полилась  вечно теплая вода. Тщательно, с мылом, вымыл руки, затем лицо и, наконец, просто сунул всю голову под струю воды. Подержав ее под водой  несколько секунд,  он выпрямился и по-собачьи замотал ею в разные стороны, разбрызгивая благословенную влагу вокруг себя. Капельки воды быстро скатывались по его мокрым волосам, по выпуклым мышцам спортивного загорелого тела, навсегда пропадая в складках шортов. Все женщины, присутствующие при этой процедуре, с замиранием сердца и восторгом  наблюдали за мужчиной, обладавшим  не только красивой фигурой, но и ростом под  два метра. А аскетические   черты лица и светлые волосы, непокорно спадающие на высокий лоб, уже давно  смутили не одну девичью душу, втайне мечтающую стать его возлюбленной, пусть даже и  временной.  Но как это ни странно прозвучит, поскольку постоянно  был окружен  женщинами, никто не знал, есть ли у этого красавца вообще  какая-нибудь женщина, так как все свое время Кайгородов проводил с больными, нянчился с ними, как с детьми,  помогая нянечкам и сиделкам выхаживать их после сложных  операций. Хирургом он был, как говорится, от Бога. В 34 года, он уже был не только кандидатом медицинских наук, но и главным хирургом и заведующим хирургическим отделением  в Городской клинической больнице, в одном лице. Отношения  с  окружающим персоналом он, несмотря на  свою высокую должность, поддерживал  ровные,  в основном -  деловые, и никогда ни при каких обстоятельствах, эту грань не переходил. И что тут было виной, его всепоглощающая увлеченность работой или же другие какие причины, для всех оставалось загадкой. Ходили, правда, слухи, а как же без них, что у него была гражданская жена и даже ребенок, которых он якобы тщательно от всех скрывает, но увидеть  которых, увы,   так никому, ни разу  не удалось. А на  лукавые вопросы некоторых коллег, когда же он женится,  Ярослав лишь отшучивался: «Не выросла  еще моя невеста!».

Не успел главный хирург  выйти из палатки, как к нему, тут же, подлетел мальчик из местных, который помогал  при госпитале и уже неплохо говорил по-русски.
- Это фам, доктор! – шепеляво  произнес он и, протянув свернутый листок высокому врачу,  задрал голову и с любопытством уставился на него.
Нехорошее предчувствие мгновенно пронзило все существо Ярослава. Трясущимися руками, он  раскрыл  телеграмму и перед его  глазами запрыгали буквы, складывающиеся в страшные слова:
«Соболезную. Ваш отец, Кайгородов Семен Матвеевич, убит  при невыясненных обстоятельствах. Для организации похорон и в интересах следствия, просьба незамедлительно вернуться домой. Старший следователь  Крапивина».
- Отец… убит?! Как это…, почему убит?  – пробормотал он, ничего не понимая и  вновь уставившись  в текст,  прочитал   вслух. – Убит  при невыясненных обстоятельствах.  О Господи! – невольно взмолился он. - Что это  еще за  обстоятельства, из-за которых убили моего отца?
Ярослав еще продолжал тупо всматриваться в текст телеграммы, а в сердце уже проникла катастрофическая мысль, что из жизни ушел последний родной ему человек. Невидящими, полными слез глазами, посмотрел он на верхушки поврежденных землетрясением деревьев, не обращая внимания  на  засуетившихся  вокруг него, людей.
- Что-то случилось, Ярослав Семенович? -  вздрогнул он от громкого голоса врача- инфекциониста, Инны Сергеевны Селезневой. Он перевел свой отрешенный взгляд на ее  сочувственное лицо  и молча протянул ей телеграмму.
- Какой ужас! – одними губами прошептала она, прочитав послание, затем взяла мужчину  за руку, слегка пожала ее и спросила. – Когда вылетаешь?
- Немедленно! Как только полетит самолет! – мотнул головой  Кайгородов и внезапно ссутулившись,  направился к палатке, где располагался штаб МЧС.


Глава 5.

На двери, перед  которой остановилась старший следователь  Крапивина, висела табличка с надписью  «Кайгородов С. М., профессор». Дверь была обита темно-коричневой кожей, а на замочной скважине висела пломба с печатью. У Лизы  были с собой ключи от этой квартиры, которые ей передал Симоненко, но  ей не хотелось идти туда одной  и переведя   взгляд  на обшарпанную дверь соседней  квартиры, она решительно нажала на звонок. Но на него никто не спешил откликаться.  Она вновь позвонила. Лишь после третьего настойчивого  звонка, где-то  в глубине квартиры, наконец раздались  шаркающие шаги и со словами:
  - И когда только это кончится, ни днем, ни ночью покоя нет? – дверь распахнулась.
В проеме  стояла  хрупкая пожилая женщина в  выцветшем  ситцевом  халате. Видимо она  спала, о чем свидетельствовала не только  помятая щека, но  и  взлохмаченные волосы на голове.
- Нету Вадика здесь, сколько можно говорить? – недовольно пробурчала она, всматриваясь подслеповатыми белесыми глазами в стоявшую перед ней, привлекательную девушку в кокетливой шляпке.
- Калерия Борисовна? – задала та вопрос, не обращая внимания на столь неприветливый  прием.
- Да,  а вы кто будете? – уже обеспокоено поинтересовалась женщина.
Лиза представилась и показав удостоверение, пояснила.
- Я по поводу смерти вашего соседа!
- Так я уже все сказала полиции, которая тут была, больше ничего не знаю! – быстро проговорила женщина и в ее глазах, как показалось   Крапивиной, промелькнул испуг.
- Да, конечно, в протоколе все ваши показания зафиксированы, - успокоила ее Лиза. – Но,  поскольку это дело теперь веду я, то мне хотелось бы побывать на месте преступления, то есть в квартире.  Вы не могли бы пройти туда вместе со мной?
- Да, да, конечно, я сейчас, только немного приведу себя в порядок, я тут  вздремнула  немного, ночь выдалась беспокойная, внук поздно пришел, пока накормила его, да и сегодня рано встали,  ему в институт надо было идти. - Оправдывалась она. - Я думала, что это он   вернулся,  а когда увидела вас, решила, что это  опять  друзья его непутевые ищут, поэтому и встретила  так! Вы уж,  извините! 
- Внук живет с вами? –  невинно поинтересовалась  следователь.
- Нет! Он живет со своей матерью – ну это моя дочь, - пояснила старушка, - у них квартира  в другом районе, но он иногда  приходит  ночевать ко мне, в основном, конечно, когда   какие-нибудь нелады с матерью или же, когда прячется от своих подружек, или  друзей! Молодежь то нынче беспокойная! – на ходу проворчала   она, скрываясь в  недрах квартиры.
Лиза мимолетным взглядом окинула представший ее взору, коридор. Облезлые, выцветшие обои, старая вешалка, на которой висело поношенное зимнее пальто с видавшим лучшие времена, норковым воротником и старая мужская куртка непонятного фасона. Наверху  вешалки лежала женская норковая шапка, варежки, перчатки. Внизу стояла пара растоптанных сапог непонятного фасона.
«Да, похоже, бедновато живут в этой квартире!» – не успела она сделать вывод, как из комнаты вышла преобразившаяся хозяйка, халат она сменила на светлую блузку и  удлиненную юбку,  и воскликнула:
- Только у меня  ключей-то от квартиры Кайгородовых  нет, полиция забрала, да и пломбу с печатью они повесили!
- Все в порядке, ключи у меня есть, а  пломбу мы сейчас снимем! – успокоила ее  Крапивина   и повернулась  к квартире профессора.
Аккуратно сорвав пломбу, Лиза  достала из сумочки связку ключей и протянула их  Калерии Борисовне.
- Откройте, пожалуйста, а то я не знаю, какой из них от входной двери.
Женщина взяла ключи и безошибочно выбрав нужный, вставила его в замочную скважину. За первой дверью оказалась вторая, а за ней показался широкий квадратный коридор профессорской квартиры с встроенным в стену,  шкафом. Калерия Борисовна направилась прямо по коридору,  а Лиза  шагнула за ней и  невольно вздрогнула, так как их фигуры,  моментально отразились во весь рост в большом зеркале. Девушка  открыла дверцу шкафа и увидев  свободную вешалку,  повесила на нее свою короткую шубку и не  разуваясь, прошла дальше.
- Тут  вот, у них, гостиная! – встретила ее Калерия Борисовна и развела   руки в сторону, демонстрируя  помещение.
Старший следователь  прошлась по пушистому, явно персидскому ковру,  подняла  и вновь опустила крышку старого пианино, заглянула   в недра дорогой мебельной стенки, набитой хрусталем,  венецианским стеклом и старинным фарфором. Заинтересованным взглядом обвела стены, увешанные, явно подлинными, дорогими картинами. На картинах и  мебели лежал тонкий  слой пыли.
- А где? – Лиза слегка замешкалась, не зная как спросить о главном. – Ну, вы нашли тело профессора?
Калерия Борисовна  нахмурилась и двинулась к двери, за которой  оказался кабинет. Здесь вдоль стен стояли стеллажи, заполненные до самого потолка книгами, среди которых явно были и очень редкие. У окна стоял массивный двухтумбовый стол.  На нем  находился  старинный письменный прибор, рядом с которым лежала  стопка бумаг. Лиза подошла и взяла в руки работу, лежащую сверху.  Это оказалась какая-то научная статья на незнакомом ей  иностранном  языке. Она отложила ее в сторону и быстро просмотрела остальные бумаги, затем стала выдвигать ящики стола. В правом верхнем, лежали две именные студенческие  дипломные работы. Лиза достала из своей сумочки блокнот и ручку, переписала данные студентов, указанные на титульных листах дипломов, затем продолжила осмотр других ящиков. Ничего примечательного в них, кроме кучи различных бумаг, не представляющих по ее мнению, интереса для следствия, она  не обнаружила. А самый нижний ящик вообще оказался пустым, только в углу лежал  маленький клочок слегка пожелтевшей бумаги. Осторожно, чтобы не порвать, девушка выудила его из угла и расправив на ладони, внимательно осмотрела. Это был уголок страницы  какой-то очень и очень старинной книги. А то, что это был клочок действительно древней рукописи, подтверждали и оставшаяся строчка замысловатого текста, витиевато написанного вручную и конечно же, сама бумага, и  даже не совсем бумага, а какой-то  толстый шероховатый материал, на котором и был написан текст. И хотя  этот клочок бумаги на вид был очень древний, краска, которой были  написаны обрывки фраз, совсем не выгорела. И создавалось впечатление, что текст был написан только вчера. Вполне возможно, решила девушка,  что у нее сейчас в руках  не обрывок древнего  манускрипта, а всего  лишь  искусная подделка под старину, ведь сегодня мир буквально наводнен  ушлыми мошенниками, способными подделать  все что угодно. Внезапно за своей  спиной, Лиза почувствовала  какой-то шорох, затем  слабое движение воздуха около правого уха. Ей как будто кто-то приказал: «Оглянись!». Девушка  резко повернулась и увидела, как на стеллаже  шевельнулась одна из книг, слегка покачалась на месте и… свалилась на пол. Ничего не поняв и даже, не успев испугаться, Лиза  сделала несколько шагов в направлении упавшей книги, и подняла ее дрожащей рукой.
«Древнейшая история народов» - прочла она вслух  на обложке.
«Может, это просто  мыши хулиганят?» - мелькнула у нее мысль и девушка   брезгливо передернула плечами. Боязливо заглянув в проем, откуда  выпала  книга и ничего там,  не увидев, она раскрыла издание. На титульном листе стоял год издания – 1965. Книга была издана обычным типографским  способом, на самой обычной бумаге. Лиза стала листать страницы, пытаясь понять, кто и зачем направил ее к этой книге. На одной из страниц лежал  сложенный вдвое листок. Следователь осторожно развернула его. Во всю страницу крупными буквами с вензелями было написано - «Священная Книга Русов».  Она повертела находку в руках, в надежде отыскать хоть  какую-нибудь дополнительную разгадку написанным словам, но на бумаге больше не было никаких записей.  Затем  перевернула и тщательно потрясла издание,  но оттуда больше ничего не выпало. Пролистав, на всякий случай, книгу до конца, девушка оглянулась по сторонам, затем  вернула   ее   на  то место, откуда та  упала  и  окинула взглядом стеллажи. Похоже, профессор собрал здесь уникальную коллекцию книг, и  некоторые из них действительно выглядели  старинными.
«Интересно, что это за «Священная Книга русов? Может какая-нибудь неизвестная рукопись Библии?» - тут же зароились  мысли в ее голове.
Лиза тщательно  осматривала  переплеты книг, прочитывая их названия. Некоторые брала в руки и осматривала  бумагу, на которой они были изготовлены. Но даже ее не профессионального взгляда  хватило на то, чтобы определить, что все эти фолианты, хоть и древние, но изданы или написаны были на  бумаге, и найденный уголок страницы по своему составу, не подходил ни к одной из стоявших здесь, книг. То же самое было и с названиями. Ни одного похожего, даже близко. Следователь  заглянула за плотно стоявшие ряды книг, надеясь обнаружить хоть что-то там. Но и там, кроме  скопившейся  пыли, никаких сокровищ больше не было. Все это означало лишь одно, что  той рукописи, которую она неосознанно надеялась здесь отыскать, в данный момент – нет!
«Да, но  почему это старший следователь Крапивина, -  тут же одернула себя Лиза, -  вдруг  решила, что  эта неизвестная рукопись вообще здесь была?».
Девушка в задумчивости покачала головой. Нет, она, конечно   еще не  совсем  уверена, являются ли вообще эта надпись и  найденный клочок  бумаги какими-нибудь   существенными  уликами, но  странные мысли, возникнув, уже не хотели уходить. Она достала из сумочки пластиковый  пакетик, вложила в него свои  находки, еще раз окинула взглядом стеллажи и направилась  к выходу из кабинета. Уже на пороге ей  послышался сзади тяжелый вздох, она оглянулась, но в кабинете  все выглядело спокойно и она, решительно   вышла в гостиную, где и увидела восседавшую на диване, Калерию Борисовну.
- Покажите, пожалуйста, остальные комнаты? – попросила ее Лиза. 
Следующая комната, куда они зашли,  походила на самую обычную спальню, половину которой занимала старинная  широкая кровать, застеленная толстым покрывалом. У изголовья с обеих сторон стояли тумбочки и платяные  шкафы. На окне висели толстые  коричневые шторы, задернутые наглухо. Калерия Борисовна хотела открыть их, но Лиза остановила ее молчаливым жестом. Она подошла к одной из прикроватных тумбочек, взяла в руки, одну из стоявших  здесь  в  рамке, фотографий. На ней были запечатлены мужчина и женщина. Фотография была явно  тридцатилетней давности. Темноволосый молодой мужчина с выразительными чертами лица, целеустремленно смотрел в объектив. Рядом с ним, кокетливо склонив  белокурою головку набок, сидела миловидная женщина. На ее губах застыла счастливая улыбка.
- Хорошая была пара! – услышала Лиза голос, стоявшей у порога,  женщины. Девушка согласно кивнула и поставив фото на место, взяла в руки  рамку с  портретом молодого человека лет двадцати пяти и стала заинтересованно  его рассматривать.
- А это Ярослав, их сын! – с готовностью подсказала Калерия Борисовна.
  С фотографии на Лизу смотрел молодой человек  со строгим выражением лица, целеустремленным, как у отца взглядом и белокурыми, как у матери, волосами. Но  строгое выражение лица смягчала   небольшая прядка светлых  волос, упавшая видимо, на лоб уже   во время фотографирования, и сделавшая лицо по-детски трогательным.  Неожиданно для себя, Лиза  протянула руку к фотографии, собираясь убрать эту прядку и невольно вздрогнула, когда ее рука уткнулась в стекло.  Она быстро поставила фотографию на место и быстрым шагом покинула  спальню.
В следующей  комнате, куда она вошла,   как раз и обитал   Кайгородов младший. Эта комната очень резко отличалась от всех других и явно выражала вкусы, и пристрастия ее хозяина. Здесь были светло зеленые тканевые обои, в тон им висели   шторы на окнах, а пол был устлан темно-зеленым   ковром. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что здесь живет молодой и аккуратный мужчина. Кроме узкой, но весьма длинной деревянной кровати и платяного шкафа, здесь также находился книжный шкаф, заполненный, в основном медицинской литературой, и  современный стол с компьютером. Стол сиял абсолютной чистотой. На нем не было ни одной бумажки. Видимо все письменные и другие сокровища хранились внутри его шкафчиков. Лиза не стала  осматривать их содержимое, решив почему–то, что это  может не понравиться их хозяину.

        Вернувшись в гостиную, девушка вновь стала изучать висящие на стенах картины.
- Калерия Борисовна? – обратилась она к молчавшей женщине.  - Вы, действительно, считаете, что из квартиры не пропало ничего ценного?
- Все, что я видела раньше, все на месте –  картины, книги, посуда, одежда.  А вот про деньги или драгоценности, если они у них и были, я ничего не знаю, так как никогда ничего подобного  в этом доме не видела. Да и какие там деньги у Семена Матвеевича? -   махнула женщина  рукой. - Он же  все тратил на  книги, да картины! Вы же сами  видели, сколько у него их там хранится, - кивнула она на кабинет. – А некоторые из них очень даже дорогие. Профессор постоянно искал редкие издания и если узнавал, что у кого-то есть такие,  тут же созванивался с хозяином и  покупал очередную  рукопись, отдавая   за нее баснословные  суммы.
Калерия Борисовна неодобрительно покачала головой, явно не оправдывая такое увлечение профессора, затем вздохнула  и продолжила:
– Хорошо еще Маргарита Викентьевна, это его жена, она умерла два года назад, - тут же внесла она пояснение, - совсем не  разделяла   пристрастий  своего мужа. Все  средства, которые ей Семен Матвеевич выделял на хозяйство, да и свои заработанные деньги, которые  получала,  работая преподавателем сольфеджио  в музыкальной школе,  она  тратила  не только  на продукты, но и на  одежду для себя и сына. Еще она  очень любила красивую посуду и вот умудрилась, - женщина  показала рукой на мебельную горку, заполненную дорогой посудой, - даже коллекцию собрать. Да и потом,  сына надо было не только кормить и одевать, но и учить. Ярослав, правда, рос  толковым мальчиком  и учился всегда хорошо, так что за учебу в институте им платить  не пришлось. Но сам–то   зарабатывать деньги  не скоро смог, ведь на врача учатся  долго, да и тогда, когда уже  доктором стал, деньги получал небольшие, зарплата-то  у медиков, сами знаете, какая?  – Лиза с готовностью кивнула, соглашаясь. -  Так что денег я думаю, лишних у них  совсем не было. И за что могли убить профессора, прямо ума не приложу!
Калерия Борисовна  горестно покачала  головой и продолжила.
- Народу, правда,  к нему ходило  много, может конечно  и поссорился с кем, чего меж людьми  не бывает. Хотя, тут у профессора было не отнять,  он  со всеми всегда был вежлив и обходителен, всем старался помочь, особенно студентам. Студенты же вечно голодные, особенно те, кто в общежитиях живут, так он всячески их поддерживал и подкармливал. Вот и мне они с Маргаритой Викентьевной,  всегда помогали. Зарабатывала я немного. Я ведь всю жизнь проработала билетершей в театре.
На лице женщины  внезапно возникло загадочное выражение,  она театральным жестом поправила жидкую прическу,  томно  закатила глаза и словно со сцены пафосно воскликнула:
- Ах, если бы вы только знали, какие спектакли мне  приходилось видеть, и с какими актерами встречаться? Ведь к нам в город на гастроли приезжали такие  знаменитости  из Москвы и тогда еще - Ленинграда, которых можно было увидеть только в кино!
Она сделала многозначительную паузу, ожидая восхищения и рукоплесканий в свой адрес от единственного слушателя, но так и не дождавшись их, мгновенно сникла, как сдувшийся воздушный шарик, и уже совсем будничным голосом промямлила:
– Ну, так  вот!  Поскольку мы с Маргариточкой  были не только соседи, но и в некотором роде даже  подруги, то я давала им  бесплатные контрамарки практически на все спектакли. А она, в благодарность, всячески поддерживала нас с дочкой, иногда  помогала  продуктами, а иногда кое-что и из своей одежды  отдавала.
Калерия Борисовна   внезапно улыбнулась своим воспоминаниям и даже как-то помолодела при этом.
- Знаете, Маргарита  была женщиной из себя  видной и очень любила  красиво одеваться.  Она часто обновляла свой гардероб, а надоевшие  вещи  отдавала нам с дочкой. Также  на праздники и дни рождения дарила   замечательные  подарки, да и так по жизни подбадривала, особенно когда от меня муж ушел и я  осталась  совсем одна с дочкой. А ведь одной воспитывать ребенка, знаете ли, совсем даже, не просто. Ну, а когда уже сама Рита  стала болеть,  то уже я стала  помогать  ей, вначале так, по  хозяйству: в магазин сходить, уборку сделать, постирать, а уже потом, когда она совсем слегла, то и сиделкой при ней была. После ее смерти профессор попросил меня и дальше помогать им  вести хозяйство, ведь мужчины без женской руки в доме, сами знаете, никуда. Еще убрать за собой – это они как-никак  сделают,  а вот постоянно  еду готовить, это у них не всегда хорошо получается. А так и  им помощь, да и мне подспорье, пенсия  то у меня маленькая, да и дочке с внуком все еще приходится  помогать. Только теперь вот после смерти профессора, даже и не знаю, как жить буду! Может Ярослав захочет жениться, ведь совсем один остался, да и сколько можно бобылем ходить, уже  давно за тридцать перевалило, пора и о детях подумать.  Приведет в дом молодую хозяйку, а та вряд  ли захочет, чтобы перед ней тут посторонний человек  мелькал. Ну да, что  о том говорить, теперь уж как будет,  так и будет! – философски закончила она свой рассказ.


Продолжение: http://www.proza.ru/2014/08/24/572