Любовь и смута. Глава8. ч. 5

Альберга открыла глаза.

Утро уже настало. Солнечные лучи освещали стены пещеры, где-то наверху пробиваясь сквозь расщелины в камнях. Костер угас.

Её разум и сердце вернулись к ней, а вот страсть, получив желаемое, исчезла, оставив её в объятиях чужого, нелюбимого мужчины, который спал сейчас рядом, крепко обняв её, и к которому она теперь не испытывала ничего, кроме неприязни.

«Вот и всё, моя жизнь погублена навсегда» - с мрачным унынием подумалось ей. - «Что мне теперь осталось? Принять постриг и каяться до конца жизни? Или же вернуться к мужу, повиниться перед ним и понести заслуженную кару? Умереть от руки мужа или всю оставшуюся жизнь нести бремя позора?» Ответ был настолько очевиден, что Альберга даже удивилась, что эти вопросы могли возникнуть у неё в голове. Пусть Лантберт убьет её, зато Бог простит. Разве кто-то заметит, что её больше нет на свете? Муж был единственным человеком, который любил её, а она ответила ему предательством. Кому она теперь нужна? Никому, презренная изменница, даже самой себе.

Альберга огляделась кругом в поисках своей одежды — ближе всего валялась её рубаха, однако не так близко, чтобы можно было достать её, просто протянув руку. Она попыталась осторожно привстать и подтянуться в нужном направлении, но к её досаде это разбудило Бернарда.

Он открыл глаза, взглянул на любимую с ласковой улыбкой и, не говоря ни слова, принялся покрывать поцелуями её тело.

Оно было ещё прекраснее, чем угадывалось под одеждой, оно было восхитительно. Эта нежнейшая, словно тончайший шелк кожа, полные груди, гладкий живот, крепкие бедра, всё было создано для того, чтобы восторженно закипала кровь в его жилах и ударяла в голову, затуманивая его разум. Её страстная и сладостная любовь словно вознесла его этой ночью в рай, одарив воистину неземным блаженством, какого ему не дано было познать до неё ни с одной из любовниц. Да, это его женщина, она создана для него и он не допустит, чтобы она покинула его и принадлежала кому-то другому.

Он хотел вновь возлюбить её, но неожиданно для себя встретил сопротивление.

- Малышка, драгоценная моя, прошу, не играй со мной, я и так без ума от тебя, - сказал он, с нежным укором взглянув на Альбергу.

- Сеньор Бернард, мне холодно, я хочу одеться, - отвечала она.

Её непроницаемый отсутствующий взгляд и словно бы даже враждебная интонация неприятно удивили его, но ещё больше его покоробило это ледяное вежливое обращение. Даже при дворе, когда они ещё не были любовниками, она обращалась к нему с большей любезностью и теплотой.

- Альберга, к чему эти  церемонии, теперь ты можешь звать меня по имени, - удивленно проговорил он, пытаясь разгадать что кроется за её странным поведением. Ночью она сгорала от любви к нему, а на утро возненавидела? Так не бывает, но всё же её словно подменили.

Она ничего не ответила. Бернард протянул руку и  подал ей её камизу. Затем, опершись на локоть, с улыбкой наблюдал как она торопливо, явно смущаясь своей наготы, путаясь в рукавах, надевала рубаху. Как только она справилась с этим делом, наконец-то к своей радости одевшись, Бернард вновь со смехом притянул её к себе.

- Иди ко мне, тебе придется ещё не раз надевать её, - он вновь обнял любимую женщину. Ему захотелось поведать ей о своей любви. Он впервые испытывал подобные чувства, и они так сильно волновали его, что он не мог не рассказать о них.

- Альберга, возлюбленная моя малышка, если бы ты знала, как часто я видел во сне твой взгляд, тот, что ты подарила мне в нашу первую встречу, в Бурже. Такой откровенный и такой невинный одновременно. Сама того не зная, своим взглядом ты зажгла во мне безумное адское пламя. До сих пор удивляюсь, как я не сгорел заживо, когда вынужден был укротить этот дьявольский огонь, чтобы не овладеть тобой прямо в той крестьянской лачуге. Теперь я знаю, что и ты чувствуешь ту же страсть. И сейчас я всё сильнее влюбляюсь в тебя. Клянусь, ты самая желанная из женщин и лучшая из любовниц. И я хочу, слышишь, Альберга, хочу, чтобы ты навсегда была моей... - говоря это, он впился в лицо возлюбленной самым пристальным взглядом, пытаясь дознаться, что она об этом думает и как хочет ответить ему. Но она оставалась безучастной, как будто не слышала его вовсе.

«О Боже, какой ужас, только не это...» - с тоской думала графиня, слушая эти признания.

 Не дождавшись её ответа, Бернард решил перейти от слов к делу.

- Нет! - воскликнула Альберга, одергивая рубаху, которую он задрал было вверх, оголяя её ноги.

- Да что с тобой? - недовольно спросил он.

- Мне надо прогуляться, - сказала она.

Бернард отпустил её и проводил взглядом, пока она не скрылась за камнями.

«Вот пойми женщин. Ты уже думаешь, что она вдруг возненавидела тебя, а у неё просто случилась нужда» - он пожал плечами, удивляясь такому непостижимо нелепому поведению.

 Он подобрал валявшиеся под ногами штаны и рубаху и пока одевался, заметил на полу тот ломоть мяса, что приготовил вчера для Альберги. По всему, она даже не притронулась к нему. Бернард сплюнул с досады и выпнул испорченную еду из пещеры.

«Так она вчера совсем ничего не ела. Ну конечно, теперь все понятно, она совершенно обессилена, вот почему она сейчас похожа скорее на живого мертвеца, чем на женщину!»

За одним из камней у него должен быть припасен запас еды. Бернард убрал камень и заглянул в небольшое углубление за ним. По правде сказать, там было не густо. В кувшине оказалось вино — пригодится, после одного-двух глотков она непременно оживится. Он обнаружил здесь же запас миндаля — он даже не помнил, когда он припас его, но теперь тоже пригодится, то, что надо.

Альберга стояла, укрывшись за каменным выступом, и внимательно наблюдала за его действиями, прикидывая, как ей сбежать от него. И ведь спасение было так близко - всего в шагах двадцати от неё виднелась небольшая часть скалы с дорогой, уводящей прочь отсюда, и бескрайняя синяя небесная высь над ней. 

«Надо только дождаться удобного случая и убежать, а пока что надо попытаться как-то отвлечь сеньора Бернарда от этой несносной и опасной для меня любовной горячки...»

«Лучше всего было бы бросить здесь все и уехать с моей малышкой в Испанию...» - размышлял тем временем Бернард, - «Господи, я совсем рехнулся?» - тут же подумалось ему.

- Иди-ка сюда, несносная девчонка, - заговорил он с наигранной строгостью, увидев появившуюся Альбергу. - Ты вчера так и не съела ни кусочка, не правда ли? Но сегодня тебе не удастся провести меня, я сам тебя накормлю!
Он подхватил её на руки и, усевшись и усадив её к себе на колени, поднес к её губам ядрышко миндаля.

- Я не хочу! - Альберга резким движением оттолкнула его и, вскочив на ноги, отбежала к противоположной стене.

- Ты можешь объяснить, что с тобой происходит?! - раздраженно произнес Бернард, чувствуя, что его охватывает гнев.

Графиня, впрочем, казалась разгневана не меньше его.

- Послушайте, сеньор Бернард, я вас не понимаю! Разве мы не должны сейчас предпринимать что-то для спасения императора и изгнания принца Лотаря?! Принца Карла могут найти со дня на день и убить, а вы ведете себя так, словно у вас нет никаких забот!

Бернард забыл о гневе.

- Милая, это ты мне, второму лицу в государстве решила указывать что и когда мне делать? - проговорил он с усмешкой.

- Знаете что, я тоже не последний человек, я ближайшая подруга королевы!

Граф развеселился ещё больше.

- Альберга, ты должна знать, что это именно я посоветовал государыне пригласить тебя на службу во дворец. А сейчас я клятвенно тебя заверяю, что ты больше никогда не появишься при дворе. И отныне все эти дела совершенно тебя не касаются. Так что можешь больше не беспокоиться ни об императоре, ни о своих придворных делах.

- Но вы не можете вот так отлучить меня от двора, без ведома государыни!

Граф рассмеялся своим беззвучным смехом.

- Да, ты как всегда всё правильно поняла, я именно только что отлучил тебя от двора. Ты невероятно сметливая девочка, с тобой так легко и приятно общаться, всегда понимаешь всё с полуслова. Ты больше не ближайшая подруга государыни, теперь ты моя жена, - заговорил он с ней уже серьёзно. - И я с радостью поведаю тебе что мы будем с тобой делать дальше. Сегодня наш день! Мы проведем его вдвоем, здесь, где нас никто не найдет и не помешает нам весь день любить друг друга. А потом я увезу тебя в Испанию. Мы будем жить там, до конца дней своих пребывая в достатке и счастье, это я тебе обещаю, Альберга. Ну как тебе мой план, что скажешь?

Графиню душил гнев. Ей вспомнился её дротик, оставшийся во дворце, а также кинжал -  сегодня они бы ей уж точно пригодились.

- Что молчишь, ты согласна? - нежно и тихо произнес он, подойдя к ней, и обняв,  привлек к себе, не замечая слез отчаяния в её глазах.

- Сеньор Бернард... - заговорила молодая женщина.

- Альберга, какого черта, я же просил! - с досадой перебил её Бернард.

- Я хочу сказать, вернее, попросить тебя...

- Всё что хочешь, - почти не слушая её отвечал он, целуя её длинные, спутанные после ночи любви волосы, с удовольствием вдыхая их запах.

- Ты должен отпустить меня! Пойми, так будет лучше для нас обоих! Я уйду, прямо сейчас. Мы не можем быть вместе! Поймите же меня, прошу вас, сеньор Бернард! - его ласки угнетали и раздражали её все сильнее.

- Что? - он с недоумением посмотрел на неё. - Что я должен понять? Куда ты пойдешь? -  он заговорил с ней резко и грубо, разгневанный её неуместной глупостью — «неужели нельзя просто молча принять всё как есть и, забыв обо всем, вновь предаться страсти?! Зачем мучить себя и его никому не нужными сомнениями и раскаяниями»?! - Ты что, не понимаешь, что тебе некуда идти?! Родители не пустят тебя на порог, а муж просто прирежет тебя без лишних слов. Хотя нет, как я слышал, он предпочитает сдирать кожу с живого человека, ведь именно таким способом он разделался со своей мачехой, уж не знаю, чем она его так разгневала. Ты о такой же участи мечтаешь?

- Это неправда! - Альберга была потрясена такой чудовищной клеветой.

- Я по-твоему лжец? Что ты вообще знаешь о нем? Ты полагаешь, что Лотарь, этот бездушный, жестокий негодяй, как ты сама вчера его назвала, будет держать среди своих приближенных человека менее жестокосердного и подлого, чем он сам? И если хочешь знать, то это твой муж арестовал Ингитруду с тем, чтобы подвергнуть твою подругу пыткам и заставить оклеветать государыню!

- Неправда!

- Правда! Ты к такому человеку хочешь вернуться и думаешь, он пощадит тебя? Забудь о нем, я освободил тебя от всех клятв, что связывали вас. Теперь я твой муж!

- Но нас венчал епископ, перед образом пречистой Девы!

- Но ведь любишь ты меня! Альберга, где любовь, там и Бог, - он вновь привлек её к себе, желая поцеловать, но она отвернулась от него.

- Я не хочу любить тебя, Бернард! - выпалила она.

Эти слова, наполненные искренним отчаянием, словно кинжал убийцы вонзились ему в сердце, причинив жгучую острую боль. Он заставил её повернуть голову и посмотрел в её глаза - она говорила правду. И это всё объясняло. То, что казалось ему непонятным в её поведении, теперь стало ясно как божий день. Однако он ещё пытался что-то вернуть и сохранить.

- Зачем ты лжешь, малышка, зачем?! Я точно знаю, что твое тело любит меня!

- Я люблю Лантберта, для меня желаннее принять от него смерть, чем быть любимой тобой, - сказала Альберга, хладнокровно нанося последний, смертельный удар его чувствам к ней.

 Его лицо потемнело, взгляд помрачнел и застыл. Она зажмурилась: «Задушит или сбросит со скалы?» - подумала она, чувствуя, как он сжал её предплечья.

 Однако он лишь с силой оттолкнул её от себя. Альберга отлетела в сторону и упала на каменный пол, но, поскольку она ожидала удара, то ей удалось упасть так, чтобы было не слишком больно. С замирающим сердцем она стала наблюдать за его дальнейшими действиями.

Бернард надел сюркот, сапоги и стал неторопливо седлать коня, не обращая больше внимания на графиню. «Может он уедет и оставит меня здесь?» - с надеждой подумала она. В этот момент Альберге бросилась в глаза её туника, лежавшая неподалеку, и молодая женщина привстала, чтобы взять её.

- Сиди на месте, - резко бросил ей казначей.

«Да, он уедет, но прежде убьет меня» - мелькнуло у неё в голове.

Выход был почти рядом, в шагах пяти. Бернард находился чуть дальше и в другой стороне. Времени у неё было мало, сейчас или никогда. Какая-то птица  стремительно пронеслась мимо, промелькнув в видневшейся в просвете между камнями синеве неба,  и исчезла так же внезапно, как появилась. Верный знак! Графиня была уверена, что успеет, а там будь что будет. Ей бы только убежать из пещеры. Если что-то пойдет не так, она сможет спрыгнуть вниз со скалы. Да она погибнет, но не от его руки.

 Альберга стремглав бросилась вон из пещеры. Бернард настиг её у самого выхода,  схватив за волосы и резко швырнув обратно, так, что молодая женщина больно ударилась головой и спиной о камни стены.

- Попалась, моя птичка, - усмехнулся он, прижав её к стене. Больше здесь не было мужчины и женщины, был хищник и его жертва, и чем сильнее добыча билась, кричала и плакала, тем вожделеннее она была для насильника.

Эта пытка казалась вечной. Он отпустил её только когда крики перешли в беспрерывный болезненный стон, а её тело бессильно обмякло на его руках. Не прекращая громко стонать, она упала, сжавшись в комок и корчась от боли, нижняя часть её рубахи набухла от крови. После удовлетворения страсти он собирался убить её, но теперь понял, что она и так больше не жилец на этом свете. Так даже лучше - прежде чем она сдохнет, эта тварь каждое мгновение своих предсмертных мук будет сожалеть о том, что так дерзко отвергла его.

- Я вижу, тебе понравилось. Должно быть это напомнило тебе о твоем муже, ведь эти псы только так и умеют любить женщин, - сказал он, но понял, что она его не слышит, погруженная в ад своих страданий.

- Что со мной, я умираю! - произнесла она, перебивая собственные стоны.

- Ну что ты, милая, от любви не умирают, - бросил напоследок Бернард и, больше не оглядываясь, покинул пещеру.

Он ушел, а она осталась жива. Он не стал убивать её, и это было невероятной удачей. Однако теперь, если она не хотела навсегда остаться в этой берлоге, надо было выбираться из неё. Мучительная боль мешала ей действовать. Альберга взглянула на свои ноги - рубаха была вся в крови и кровь всё не останавливалась. Значит времени разлёживаться и жалеть себя у неё не было. Если она совсем ослабнет, то неминуемо потеряет сознание, а потом умрет. И никогда больше не увидит мужа.

 Не переставая всхлипывать и стонать, она выбралась наружу. Одной рукой опершись о каменистый выступ, а другой сжимая низ живота, она поднялась на ноги и оглядела окрестности. Вокруг до самого горизонта простирался лес. Внимание молодой женщины привлекла какая-то движущаяся точка. Всмотревшись, она поняла, что это была проезжавшая мимо повозка, которая ненадолго показалась на повороте проезжей лесной тропы, огибавшей скалу.  Шансы выжить всё увеличивались. Оставалось только добраться до этой дороги и, может статься, кто-то ещё проедет там сегодня и поможет ей.

Спускаться по тропе было слишком долго. Альберга подползла к самому её краю и посмотрела вниз. Склон был неровным, со множеством уступов. Некоторое время она смотрела, прикидывая, сможет ли спуститься, не сорвавшись вниз, но, чувствуя, что с каждым мгновением становится все слабее, и что к тому ещё у неё начинает кружиться голова, бросила эти расчеты. Боль уже не казалась такой острой, хотя она по-прежнему сильно мучила Альбергу, но уже не мешала ей мыслить и действовать.

Большая часть пути ей благополучно удалась. Она перелазила и спрыгивала с уступа на уступ, отделываясь лишь прорехами в рубахе и ссадинами. Однако, уже почти у самой земли она оказалась на участке скалы, под которым увидела совершенно отвесный склон. Это был тяжелый удар судьбы. Усталость и отчаяние вдруг разом навалились на неё. Ничего не надо, она устала бороться, ей не удастся обмануть смерть. Оставалось только смотреть вниз и плакать от бессилия. Ну уж нет! Альберга закрыла глаза и прыгнула вниз.

Удар был весьма болезненным, но руки и ноги остались целы. Собрав последние силы, сжав зубы, превозмогая боль и слабость, она заставила себя двинуться в сторону проезжей лесной тропы.

В это время по дороге следовала графская повозка. В ней сидели две монахини, одна из которых, известная на всю округу повитуха, была приглашена в графский дворец, чтобы помочь графине благополучно разрешиться от бремени, другая сопровождала подругу в качестве её помощницы.

- А что вы думаете, я и до епископа дойду! - громко возмущалась одна из монахинь. - Господь мне свидетель, я своими глазами видела эту шелковую шаль, и могу поклясться, что она сшила её из алтарного покрова, того самого, что пропал ещё в священный месяц, и все сказали на воров! Но люди-то видели как её драгоценная племянница красовалась на свадьбе в пурпурной накидке из алтарного шелка! Каково, а?!

- Ох и болтлива ты, сестра Дидимия, - отозвался графский слуга, правивший лошадью, - гляди, поплатишься за свой длинный нос и болтливый язык.

- Чего мне бояться?! Она пригрозилась обыскать мой сундук! Да пускай обыскивает, что она там найдет?!

- Чего ты к ней прицепилась, вот неймется тебе!

- А нечего было меня оговаривать, что якобы у меня каждый день в просфорах недочет!  Видит Бог, я ни в чем не виновата, а сестры теперь  шушукаются у меня за спиной. Вот, сестра Юстина может подтвердить, - она выразительно посмотрела на вторую монахиню, которая все время молчала, задумавшись о чем-то своем. Несмолкающая болтовня подруги ей не мешала.

- Тпру! - вдруг крикнул слуга, натянув поводья.

- Что там?! - воскликнула сестра Дидимия, с опаской оглядываясь по сторонам, так же как её подруга.

- Дохлятина какая-то посреди дороги, сейчас уберу, - отвечал слуга.

Шустрая сестра Дидимия вмиг оказалась рядом с ним.

- И не грех тебе так о человеке, Симон?

- Так она же мертвая, - невозмутимо отвечал тот, намереваясь оттащить помеху для проезда в сторону.

- Да подожди ты, может, она жива, - сестра Дидимия склонилась над Альбергой, разглядывая её бледное лицо.

- Бедняжка, она вся в крови, - заметила подошедшая к ним сестра Юстина, - ну-ка отвернись, - бросила она слуге. - Похоже, что она ребеночка утратила, - проговорила она  после беглого осмотра.

- А девочка-то непростая, - сказала Дидимия, демонстрируя остальным руку Альберги, со сверкающим на пальце драгоценным обручальным кольцом. - Да и по одежде тоже видать, хоть и драная, а я такой тонкой выделки отродясь не нашивала! Может, захватим с собой, поди родственники ищут, хорошую награду дадут.

Почувствовав теплоту человеческого прикосновения, Альберга попыталась попросить о помощи, но смогла издать только тихий стон, и после этого последнего усилия окончательно потеряла сознание.

- А она живая, она только что что-то сказала, - удивленно уставилась на неё Дидимия.

- Симон, ну-ка помоги перенести её в повозку! - кивнула слуге Юстина.

Симон с недоумением посмотрел на неё, и не думая двигаться с места.

- Ты что, оглох, отвезем её в обитель, может ещё выживет.

- Сестра, ты ополоумела? Мы проехали большую часть пути, и теперь должны возвращаться? Я вам не нанимался весь день мотаться между городом и монастырем!

Сестра Юстина смолкла, не зная, что ему отвечать на это.

- Ох! - выразительно покачала головой Дидимия, не переставая удивляться безответности своей подруги. Она сняла кольцо с пальца Альберги и протянула его Симону. - Вот это придаст тебе сил для свершения доброго дела, безбожник проклятый?

- Ты ещё поругайся! - проворчал Симон, разглядывая сокровище. - И то верно, грех не помочь, - тут же кивнул он, пряча перстень за пояс.

- И как это она ещё не отдала Богу душу, - вполголоса заметила сестра Юстина.

- Видать, кто-то крепко привязал, - отозвалась словоохотливая Дидимия.

Альберга не слышала их и уже ничего не чувствовала.

Её душа блуждала в кромешной тьме, в тщетных поисках той дороги, которая должна была навсегда увести её прочь от тягот земного бытия. А когда душа уставала и отчаивалась, то вновь и вновь возвращалась, чтобы согреться и набраться сил, к трепетному живительному огоньку любви, что горел в её сердце.