Гл. 22. Добрая и жертвенная старушка

Гл.22. Добрая и жертвенная
старушка.

Услышала его добрая, улыбчивая бабулька. Во рту у неё был всего лишь один зуб, но такая радость, блаженный свет и умиление шли от неё, что сердце благодатно исцелялось и потрясённо преклонялось перед этой, без сомнения, великой душой.
    - Не расстраивайся, милок! – утешила она сильно опечаленного Гавриловича. – Сейчас придёт тот, кто поможет спасению твоей матушки. А пока вспомни вокзал во Львове..
И он вспомнил. В середине 80-х годов сурового двадцатого столетия на железнодорожном вокзале в западноукраинском городе Львове он видел эту улыбчивую и неунывающую однозубую старушку. Она что-то оживлённо рассказывала девушке, юноше и двум женщинам. Но подошли два милиционера:
     -   Опять ты, бабка, голову морочишь людям своими вредными сказками! – раздражённо сказал толстый мент.
Стражи порядка взяли добрую старушку под руки и повели в комнату милиции. А толстяк устало, но без злобы выговаривал по дороге злостной нарушительнице общественного порядка:
      – Сколько можно тебе повторять, старая карга, что нельзя в таком общественном месте разводить всю эту вредную галиматью и религиозную пропаганду! Неужели тебе самой не надоело молоть изо дня в день весь этот дурацкий бред про каких-то Христа и Матерь Божию, которых и на свете-то никогда не было?!...

Было это ещё при Союзе, летом 1985 года. Гаврилович ехал тогда на лечение в Трускавец. 
    -  Как зовут тебя, матушка? – спросил теперь бывший шахтёр у доброй старушки, смело шагавшей по Луне, превращённой силами тьмы в гигантский и страшный концлагерь.
     -  А зовут меня юродивая Евфросиния!... – ответила улыбчивая и добрая старушка. – Люди называли бабой Фросей. Небесный Отец и Матушка Премудрость назвали Евфросинией Почаевской…
     -  Прости меня, мил человек! – посерьёзнев, сказала добрая и самоотверженная старушка. – Пойду спасать страждущую душу.
Она взошла на адский ярус и остановилась перед пышногрудой светловолосой девушкой, которую истязал злобный блудный дух и его хищные помощники.
Юродивая Евфросиния подняла голову, глядя куда-то поверх мучителей и их жертвы. И опять сверкнула молния, поражая в сердце самоотверженную старушку.
Склонив бессильно головушку, добрая Евфросиния опустилась на колени. Она тихо застонала от нестерпимой боли, из глаз её потекли слёзы.
И снова замерли потрясённо все, кто был в этой страшной сфере мучений, поражённые жертвенным страданием великой и доброй души, жаждущей спасти очередную адскую жертву.
Вот стоны затихли, и было непонятно, – жива ли вообще добрая старушка или всё-таки померла от непосильных, по всей видимости, страданий.
Добрый Гаврилович сильно взволновался: неужто и в самом деле погибла сейчас такая светлая и сострадательная душа? И где? Здесь, посреди злобного ада?!
Да не может и не должно такого быть! Ибо место ей в высоких небесных мирах, а не в этой страшной камере пыток!...
Но вот юродивая Евфросиния ожила, с радостной улыбкой поднялась с коленей. И вывела с ярусов мучений плачущую и улыбающуюся сквозь слёзы счастливую светловолосую страдалицу.
     -  Сейчас придёт тот, кто тебе поможет, мил-человек… - не забыла утешить Гавриловича самоотверженная Евфросиния, простившись с девушкой, которая всё ещё плакала от счастья и не могла поверить в своё освобождение.
В следующее мгновение старушка-спасительница и утешительница исчезла неведомо куда.

Продолжение следует.