Староместская площадь

Уходя со Староместской площади, знай, что очень скоро ты опять вернешься сюда. И не имеет значения, в какую сторону ты идешь.

Сам не понимая как, ты приходишь сюда опять, покружив час-другой по прилегающим улочкам, путаясь среди толп туристов, глазея на витрины магазинчиков и кафешек.
Притягивая своим магнетизмом, это место пропускает через себя тысячи и тысячи ног, шагающих уверенно и не очень. Ноги спотыкаются, скользят по шлифованной брусчатке, пинают упавшие жареные каштаны и разгоняют голубей, держащих в клювиках перемазанные кетчупом и горчицей остатки булок. 

Конец декабря. На улице тепло и сухо. Яркое солнце заливает все кругом и проникает в самые отдаленные закутки и переулки. Ветер гонит по небу маленькие, похожие на овечек на голубом поле облака.
Рядом с Дворцом Кинских, там, где начинается улица Длоха, на углу, приветливо распахнул двери ирландский паб. Вход украшен мигающими гирляндами и пальмами. Перед входом парень в зеленых штанах и оранжевой куртке раздает флаеры. Лицо у него черное, почти такого же цвета как цвет пива Гиннес. Он предлагает заглянуть в темный зал и попробовать ирландский напиток. Смешной рождественский колпак делает его похожим на очень загорелого Деда Мороза. Большинство туристов проходит мимо. Парень сразу теряет к ним интерес и кидается к новой группе. Но темные залы не привлекают, когда на улице такое солнце и куда не повернись, везде разливается чешское пиво Пилзнер.

Каким бы нелюдимым ты не был, устоять перед веселящейся, бурлящей человеческой массой невозможно. Она так и тянет к себе, зовет окунуться в праздное бесцельное шатание, потолкаться среди сотни таких же ротозеев. Ты идешь, переполненный радостным настроением, с зажатым в руке пластиковым стаканом. Великолепное чешское пиво пьется также хорошо из пластика, как и из стеклянной кружки. Продвигаясь к столикам, расположенным рядом с рождественской елкой, сжимаешь во второй руке завернутую в салфетку булку с жареной колбаской. Чудесный аромат обжаренных на углях, капающих жиром колбасок, привлекает все новых и новых покупателей. Дома обычно так не питаешься. Но здесь ты как на новогоднем пикнике, измазанный в кетчупе и горчице, с лоснящимися от жира губами, слегка захмелевший после второго стакана пива.

Пора пройтись по торговым рядам и поглазеть на горы сырных головок, в желтых, зеленых и красных восковых упаковках. Вот целые залежи сладостей: нуга, шербет, шоколад с изюмом и орехами, белый, черный, молочный. Стеклянные контейнеры и вазы наполнены мармеладными зверюшками, червячками, жуками.
Опять красные угли творят чудо. Распространяя аромат корицы, пекутся тырдылки. На вращающийся металлический ролик плотно накручивают полоски теста. Получившаяся труба медленно вращается и запекается. Продавец сыплет сверху корицу и сахар. За пятьдесят крон ты получаешь десяти сантиметровый срез «трубы».
Хороший десерт.

Протискиваясь через толпу к астрономическим часам, натыкаешься на лоток-мангал. Румяная девушка в бушлате военного образца и красной вязаной шапочке жарит каштаны. Помешивает металлической лопаткой маленькие луковки. Те, что готовы, треснули. Из-под кожуры, торчит похожая на запеченную картошку внутренность.   
Девушка ловко сворачивает из бумаги кулек, засыпает в него горячие каштаны. Идешь, греешь руки и думаешь, как ты похож на волка из «Ну, погоди», бредущего по пляжу с бумажным пакетиком, в котором вишня.
Мелодичный звон колоколов извещает о наступлении нового часа. Из боковой дверки на стене ратуши выползает скелетик, чем-то машет. Мимо проплывают апостолы. Представление закончено. Разочарованная публика расползается по площади во все стороны как клякса по промокашке.

Солнце прячется за крышами. Появляются первые сумерки.
На углу с Пражской улицей несколько ретро лимузинов ждут пассажиров. Цвета ярко-красный и изумрудно-белый. Красная машина выезжает на площадь. У нее открытый верх, дорогая кожа сидений. Водитель в клетчатой кепке и ветрозащитных очках времен первой мировой крепко держит руль. Авто прогулка стоит полторы тысячи крон. На заднем пассажирском сидении разместилась полная блондинка. Она громко смеется и позирует фотографу.
Площадь уже светится рождественскими огоньками. Фонари подсвечивают тротуары бледно желтым лунным светом. Наступает вечер.

Волна прохлады приносит с собой туман со стороны реки Влатвы. Толкотня наскучила. Покидаешь площадь, шагаешь мимо церкви, на ступенях которой небольшая кучка прихожан ждет начала службы. И сразу упираешься в литературное кафе. Из всех окон этого заведения на тебя взирает непроницаемый лик еврейского писателя Франца Кафки. Прославив Прагу своими абсурдными и гениальными произведениями, он навсегда остался в облике и духе   центра города. Райончик Йозеф, где жил писатель, наполнен его образами. Здесь книжные магазины Кафки, кафе, дом музей, памятники этому необычному человеку, жившему в необычном месте, написавшему массу загадочных произведений, наполненных личными переживаниями и трагизмом. Во взгляде Кафки можно прочесть его жизненный девиз: «Чтобы хорошо написать, нужно это выстрадать. И страдать нужно каждый день, час, минуту!»
 
В наступивших сумерках улочки кажутся безлюдными и таинственными. Ноги сами влекут тебя туда, где светло и шумно.
Конечно, ты сразу попадаешь на Карлову улицу. Запах глинтвейна перемешивается с запахами ресторанов и кафешек. Ювелирные магазины соседствуют с магазинами сувениров. В изобилии куклы-марионетки. Такого количества марионеток не увидеть даже в специализированном театре. Здесь феи и ведьмы, русалки и морячки, наверное, все политические деятели мира, разных эпох. Герои мультфильмов, звери, птицы висят на нитях и дергают лапками от прикосновения к ним.
Дорогой итальянский ресторан сверкает начищенными витринами. Соседняя дверь ведет в закусочную «Шаурма», где курчавые парни со средиземноморским загаром ловко набиваю лепешки мясом, овощами и зеленью. За шаурмой стоит очередь.
В итальянском ресторане грустная пустота.

Туман сгущается, улицы как сказочные лабиринты путают туристов. Мерцающие фонари участвует в этой игре.
Карлова улица одна из самых старых в Праге. Она видела королей и святых, убийц, которых ведут на казнь, магов, чародеев, алхимиков, загадочных раввинов, оживлявших глиняных истуканов. Улочка короткая, кривая и узкая. Но, пройдя по ней, ощущаешь поток энергии, исходящей со Староместской площади и текущий в сторону Влатвы, через Карлов мост, вверх в Градчаны, к собору святого Вита, к королевской резиденции, в Петршин, к месту старых капищ. 
Улочка упирается в набережную. Переходишь трамвайные рельсы, несколько ступенек вверх и вот уже стоишь перед сторожевой башней Карлова моста. Видимость плохая и река почти не видна. Народу на удивление мало. Редкие парочки выплывают из бледного речного тумана и опять пропадают там. Идешь по каменному мосту и   
кажется, что никакой это не мост, а просто еще одна старинная улица. Дома на ней не видны из-за плохого освещения. Вдоль улицы с одной и с другой стороны стоят фигуры святых, покровителей города.

Еще один стакан пива добавляет красок и загадок вечернему городу. Незаметно с Карлова моста ноги приносят тебя в район бывшего старого еврейского гетто Йозеф. Тихие пустынные улицы, чистые и богатые дома. Ускоряешь шаг. Синагоги одна за другой появляются и исчезают за углом. Шестиконечные звезды украшают стены домов, заборы, ажурные решетки и купола. Начинает кружиться голова от обилия символики.
Возле ограды маленькой, изящной синагоги юная парочка громко смеется, жестикулирует. Молодой человек фотографирует. В руках у него камера с большим, увесистым объективом. Девушка позирует на фоне церкви. Она и ее фотограф приплясывают, не стоят на месте. Снимки должны передавать динамику. Наступает момент, когда девушка, прикрыв глаза, танцует и не следит за действиями фотографа. Фотограф, увлеченный процессом, уже не следит за девушкой. Он быстро вращается, видимо, снимая «панораму». В следующую секунду массивный объектив встречается с головой девушки. Громкий глухой звук заставляет поморщиться. Девушка сидит на тротуаре и держится за голову. Молодой человек рядом. Обнимает ее и жалеет. Мистика. Действие таинственных сил. Кто не верит, тоже может поплясать. 
 
Между двумя синагогами пролегает улица Краснохорски. Еще один Пилзнер наводит на мысли о пражской топонимике. Почему же здесь не нашлось места для улицы Красных лошадей или Red horses, если подражать английскому стилю и привычному для туристического уха звучанию. Видимо славянский дух крепче заморского стиля, но союз их неизбежен.

В темном коридоре улицы Кози, на уровне крыш возникают два светящихся тела. Видны очертания рук, ног, головы. Хмельное сознание даже пытается вообразить крылья за спиной. Порывами ветра фигуры кидает из стороны в сторону. Когда ветер стихает, кажется, что они пытаются догнать друг друга, схватиться  за руки и парить в небе, как  влюбленные на картинах Марка Шагала. Подходишь ближе и видишь висящие на стальных тросах светящиеся фигуры. Белый пластик или плотная ткань создают эффект объемного плотного тела. Неизвестных творец создал прекрасный дуэт на фоне черного неба. Так просто, неожиданно и красиво. А вот в Питере такого бы никто не сделал. Зачем, для чего? Мы зажаты рамками классики и революции. Нам что-нибудь глобальное нужно, вселенское, обязательно со смыслом и ведущей вперед идеей!
А здесь бессмыслица какая-то. Идет хмельной человек по кривым пражским улочкам, а над его головой парят ангелы, или не ангелы, а еще более хмельные, чем он сам. От хмеля этого стали они легкие, невесомые. Летят над Прагой два светящихся одиночества и смеются. А ты им в ответ тоже смеешься и думаешь, как это хорошо.

Идешь дальше, рассматриваешь витрины. Поздно уже, все закрыто кроме баров и ресторанов. Одни только манекены загадочно улыбаются, то ли любят тебя, то ли ненавидят. Они замерли за стеклом на долгие годы, а ты криво ухмыляешься их нарядам и наготе. Следующая витрина заставляет вздрогнуть. Неожиданно пустая зала, витрина не оформлена. Там-сям стоят одинокие стулья, вешалки, валяются куски материи и осветительные лампы. Огромная коричневая ваза замерла у стены нелепым камнем.
По средине этого помещения лежит то, что и обеспокоило меня. Черная лохматая шкура раскинулась на полу ликом вниз. Руки в стороны, ноги обращены к зрителю. Вместо ступней отростки, очень напоминающие копыта. Видно, что хозяин шкуры чудесным образом ее покинул, оставив копыта и рога демонстративно отдыхать в пустом и ярко освещенном холле. Животная натуральность сцены заставляет меня поежиться и перейти на другую сторону улицы.
 
Следующий перекресток похож на питерские «пять углов», только здесь малолюдно и тихо. Редкие автомобили, следуя круговым движением, объезжают очередной монумент, неожиданно контрастирующий с местной архитектурой и укладом.
В центре круга на коленях стоит огромная женщина, напоминающая Годзиллу. Высота ее около пяти метров. Руки закинуты за голову, колени разведены в стороны. Статуя выполнена из металлических блестящих кубиков, напоминающих Лего-конструктор. Женщина как будто замерла в ожидании очередного уличного весельчака, пытающегося пролезть между ног, потрогать и сфотографироваться.

Уже перестаешь удивляться подобным неожиданностям, подстерегающим на каждом углу.
Совсем стемнело. Ты уже запутался в лабиринте улочек. Чувствуешь, что двигаешься в глубь тихого и безлюдного района.   Начинаешь шутить про себя: « ну вот заблудился!».
На очередном перекрестке смотришь по сторонам. Там тоже темно, и там. Наверное, сюда туристы заходят днем. Но вот вдалеке  заблестели огни, и звуки тихой музыки потекли вдоль стен домов мелодичными нотами. Ноги сами несут тебя туда. Вот уже видна рождественская ель. Сверкающие гирлянды как грозди бриллиантов на темном небе. Звуки вальса разносятся над Староместской площадью. Ты опять здесь. Стало прохладней.
В ирландском пабе уже есть посетители. Черный парень теперь сидит у стойки, наверное, греется. Его работа закончилась.
Вечером народ сам заполняет кафе и рестораны, без приглашения зазывал. 
Я опять в той же круговерти. Народу на площади не стало меньше.
Также работает уличная кухня. Жарят, наливают, пекут. Все кругом улыбаются, обнимаются и жуют. Редко встретишь задумчивое или грустное лицо, злого и агрессивного лица не увидишь никогда.

За сегодняшний день я три раза приходил на Староместскую площадь. Просто так, что-то тянуло. Ну и хватит, пора двигаться в сторону своего отеля на Вацлавской площади. Совсем не далеко. Думаю, какой дорогой идти туда сегодня. Внутренний компас поворачивает меня на Железную улицу. Она совсем короткая и узкая. Сто шагов и ты уже рядом с Сословным театром. Что это за статуя на углу? Вчера в темноте я не обратил на нее внимания. Сгорбленная фигура, накрытая с головой плащом. Бронза отлично передает форму тела. Руки покоятся на коленях, голые ступни тоже скрывает плащ. Абсолютное спокойствие и умиротворение читается в позе сидящего человека. Подходишь ближе, заглядываешь под накидку, чтобы увидеть лицо и тут же делаешь шаг назад.
Легкий холодок проходит по спине. Под плащом пустота. Загадочная и наполненная смыслом пустота. Нечто невидимое нашему взору,
без телесное находится внутри.
Читаю табличку на постаменте. Это фигура Командора из оперы Моцарта
«Дон Жуан». Скульптор Анна Хроми таким образом передала глубинную суть пусты скрытую «плащом совести». Это нематериальный след, отпечаток, оставшийся после ухода человека.
В общем, привидение. И не удивительно. Где еще быть привидению, как не в тени пражских улочек ближе к полуночи.

Еще один короткий переулочек и ты выходишь на улицу На Прикопе.
Обилие светящихся витрин, музыка, прилавки с дымящимися блюдами и напитками, представления уличных музыкантов и артистов. За сегодняшний день ты видел это уже десяток раз, но хочется опять остановиться и слушать. Там, где улица пересекается с Вацлавской площадью особенно людно. Это место называется «золотой крест».
Наверное, от того что, здесь не останавливается торговля, играет музыка и люд снует во все стороны круглые сутки. А там, где люди, там и золото.
 
Заплетающиеся ноги приносят меня в номер гостиницы. Тишина. Узкое высокое окно выходит во францисканский сад. Перед маленькой церковью стоит украшенная рождественскими игрушками живая елочка. Лунный свет от невидимой мне луны освещает садик, ветвистые дорожки и пустую скамейку. Дай Бог, чтобы в праздничную ночь всем нашлось место в теплой и светлой комнате со свечами и рождественским столом. А холодная облитая лунными светом скамейка оставалась пустой.      



 
17.03.2014
Санкт-Петербург