Житейская мудрость

Холодный ветер дул с моря, пахло водорослями , а из подвала барака поднимался запах нечистот. Все это смешивалось в воздухе и задувалось в открытую фрамугу.
Над лагерем с истошным криком кружат большие белые бакланы,  и мне кажется, что они похожи на древних птеродактилей. Конец мая, но на сопках, что видны из-за высокого забора, с мотками колючей проволоки по всему периметру зоны , еще лежит снег. Солнце затушевано тяжелым свинцовым небом, нет солнечного тепла, на улице холодно. В  тесной, продолговатой барачной кухне, где не совсем комфортно размещаются несколько человек, нас собралось десять.   Протискиваюсь за кипятком к противоположной от входа стене, где в углу стоит автоматический нагреватель воды, а мысленно перебираю все матерные слова. Сигаретный дым образовывает туман, в котором вырисовываются лица с потухшими глазами. Заварив чай, я было хотел выйти в расположение барака и, сев на шконку, пить эту коричневую горьковатую жижу в гордом одиночестве, размышляя о Божественной Комедии Данте Алигьери, точнее, о девяти кругах ада в его интерпретации. Но кухонный разговор меня чем-то заинтересовал и, притулившись в свободном пространстве, я остался в этом кругу. 
Мой близкий (так мы называем своих приятелей, с которыми проводим большую часть времени, найдя друг друге схожесть во взглядах и характерах) сидел на табуретке и изрекал житейские мудрости.  Посматривая  на окружающих поверх очков, он излагал мысли обработанные и отфильтрованные сорокасемилетним мозгом. “Х” – типичный представитель века прошедшего, его молодость и становление пришлись на девяностые. Бывший спортсмен, мастер спорта СССР, увлеченный погоней за рекордами , был подхвачен был подхвачен бурными переменами, происходившими тогда в стране, и, как беспомощное суденышко с порванными парусами, выброшен в итоге на один из островов описанного Солженицыным архипелага. Тут он и сел на мель, имея в арсенале срок в пять с половиной лет, осадок в душе из-за несправедливого судебного разбирательства , двух дочерей и трех внуков. Жену в расчет он не брал, рассуждая по житейскому опыту, что такой срок ждать для женщины нелегко  и , возможно, кто-то  набьется к ней в утешение.
Закинув ногу на ногу, “Х” рассуждал вслух:
 – Что ж, раз так сложились обстоятельства, нужно использовать их рационально. В заботах о хлебе насущном я  так и не окончил школу, здесь появилась такая возможность. Теперь, имея среднее образование, я поступил на заочное отделение юридического вуза. Время надо заполнять полезными делами, планируя перспективу…
Во  взглядах присутствующих промелькнул оттенок понимания, которое быстро иссякло. Учиться присутствующие явно не желали, разговор плавно перетек к беседе о вольной волюшке да нелегкой долюшке обитателей, вынужденных лучшие свои годы проводить  за решеткой. Мне видится путь человека, на этом пути плотными рядами разбросаны грабли. Ходим мы путями - дорогами и каждый шаг сопровождается свистом рассекающего воздух черенка, а затем – звонким ударом по лбу.
Ближе к обеду Солнце наконец растопила свинец неба и дотянулось до холодной колымской земли. Кухня опустела, все потянулись на улицу. Остались я и “У”, а еще по-детски  румяный молоденький парнишка, приехавший сюда на днях с малолетки. Несмотря на отсиженные полтора года, из двух причитающихся, выглядел он как школьник, заглянувший во взрослую зону с классом на экскурсию. Наверное, для того, чтобы казаться взрослым, еще на малолетке он наколол себе на запястьях корявые буквы: СЭР, МИР и ВОЛК, что является аббревиатурой каких-то бравадных зэковских утверждений, на пальцах синие перстни и плюсы, по числу которых можно определить отсиженный срок. Здесь же, на костяшках набиты и минусы, значит, человек не ограничится отсиженным.
Воспользовавшись возможностью без сутолоки приготовить обед, я открыл холодильник, достал банку тушенки, купленную в тюремном ларьке, вскрыл ее  и высыпав содержимое в эмалированную миску, поставил разогреваться на плиту. “У” сидел боком на подоконнике и, поворачивая голову, мог одновременно наблюдать происходящее за окном и в кухне. За зарешеченным окном  - высоченный металлический забор локального сектора, бетонная площадка для прогулок и кусок неба.  Из зоновской столовой принесли бидон с чаем. Пить его можно, но это для ценителей заваренных прошлогодних листьев, собранных у какого-нибудь опавшего клена. В трехлитровой банке вальяжно плавал чайный гриб, его мы заливаем этим чаем. Гриб не против, по-моему, он даже доволен. По крайней мере, гриб быстро растет, набирая вес и дает неплохой кисловатый напиток, перерабатывая эти прошлогодние листья.
Подогрев тушенку,  разложил ее по тарелкам,  одну для себя, другую для “У”.
- Поешь, малыш, - сказал ему. Он повернул голову от окна, с отстраненным выражением сказал
 – Чуть позже...
В его глазах еще отражалось тяжелое, свинцовое северное небо.
- Позже может не получиться, в большой семье клювом не щелкают, - изрек я подтвержденную жизненным опытом фразу и, обмакнув хлеб в тушеночный жир, начал есть.
В кухню вошел “Х”. Подойдя к полке, где стоит чайный гриб, он  взял банку и налил себе полный стакан.
- Гриб, - сказал он многозначительно, все также глядя поверх очков,  - полезная штука. Я вот приехал в лагерь с больным желудком, но диетическая пища, каша по утрам, суп без признаков мяса, макароны и картошка восстановили его практически до нормы, а гриб этот процесс ускорил. Запрокинув  кружку, “Х”  начал пить, кадык, поднимаясь  и опускаясь , как поршень, погнал живительную влагу внутрь по трубам пищевода. Поставив банку с грибом обратно на полку,  “Х” повернулся к столу и, взяв тарелку с тушенкой, приготовленную мной для “У”, начал задумчиво есть. Куском хлеба он подчистил  остатки и поднося хлеб ко рту спросил:
- А все поели?
Я промолчал, а “У”, повернувшись к окну сказал:
- Все нормально, - и опять уставился в кусок свинцового неба, видневшегося из-за высокого забора.