Счастье

Счастье

– Сколько раз можно говорить: у меня важный заказ, приходится работать сверхурочно, – Вадим ритмично стучал карандашом по столу, стараясь не смотреть на жену. Они ссорились уже полчаса, и у него начинал болеть желудок.

– Не стучи, меня это бесит!

Он послушно положил карандаш.

– Какой толк от этих твоих заказов? У нас даже на машину денег не хватило. Я вынуждена подрабатывать, чтобы выплачивать за нее кредит. Ты об этом помнишь?

Вадим кивнул и искоса посмотрел на Ольгу. Та носилась по комнате, как тигр по клетке, чудом не задевая сидящую на полу дочь. Четырехлетняя Варя что-то усердно рисовала, будто не замечая родительской перепалки. Наверное, просто привыкла. Ссоры в этом доме не были в новинку.

– Я помню. Так что тебе не нравится: что я работаю по вечерам или что я зарабатываю недостаточно?

Ольга резко остановилась, бросила на мужа полный презрения взгляд и продолжила курсировать из угла в угол. Вадим устало вздохнул. Он практически без остановки работал с самого утра, а эта бесполезная ругань отнимала у него последние силы. А тут еще и желудок капризничает: жжется так, что даже сидеть трудно. Он знал, что это от нервов – так сказал врач еще год назад. «Вы здоровы, но стрессы повышают в желудке кислотность. Вам надо быть спокойнее», - вот и весь диагноз. Конечно, доктор выписал ему таблетки от изжоги, только они так ни разу и не помогли.

 «Боже, ну пусть она уже успокоится», – мысленно молился Вадим, глядя на злобные метания жены. А начиналось все вполне безобидно – он всего лишь сказал, что у него сейчас нет времени сходить за молоком. Вместо того, чтобы самой отправиться в супермаркет, жена раздула из его отказа целую трагедию. «У тебя никогда нет на нас времени…», «тебя ни о чем нельзя попросить»… Впрочем, не в первый раз.

– Ты должен найти другую работу, – Ольга остановилась перед ним и сложила руки на груди. А вот это что-то новенькое. Похоже на ультиматум.

– Ты с ума сошла, - Вадим устало откинулся на спинку стула и взглянул жене в глаза, - Здесь у меня стабильная зарплата и хорошие отношения с шефом. О какой работе ты говоришь?

– О любой! Другие же мужики умудряются зарабатывать!

– Я тоже зарабатываю...

– Ты – жалкий неудачник! – взвизгнула Ольга.

Варвара перестала рисовать и кинула на маму удивленный взгляд.

Вадим напрягся. Боль в желудке становилась невыносимой – не хватало, чтобы его унижали перед собственным ребенком.

– Успокойся, пожалуйста, – он пытался говорить строго, но его голос предательски дрожал. Черт, ну что скрывать, он всегда был тряпкой. Даже в детском саду девчонки умудрялись отнимать у него игрушки, а он лишь тихо плакал в углу от обиды.

– Я спокойна! – заорала Ольга, вскинув руки к голове. – Я спокойно буду и дальше работать, чтобы кормить семью! И спокойно вспоминать, сколько богатых мужиков я из-за тебя упустила!

Повисла тяжелая, болезненная тишина. Вадиму захотелось сжаться в комок и перестать быть видимым. Как у нее язык повернулся сказать такое при дочери? Варя глядела на родителей, смешно разинув рот – совсем как галчонок в ожидании еды. Поймав на себе отцовский взгляд, дочка испуганно моргнула и через секунду снова уставилась в свой рисунок. Запомнит ли она мамины слова? Скорее всего… Дети в этом возрасте впитывают, как губка.

Вадим снова взял карандаш, не зная, что сказать. Если бы только жена позволила ему спокойно закончить заказ! Клиент заплатит за него большие деньги. Но Ольге было без толку об этом говорить – она была уверена, что Вадим ни на что не способен. Что бы он ни делал.

Молчание становилось невыносимым. Жена все еще сверлила его взглядом – видимо, ждала хоть какой-то реакции. Все молчали. Вдруг Варя подняла с пола свой рисунок и робко протянула его матери.

– Мам, смотри, что я нарисовала!

– Отвали от меня, – огрызнулась мама и закрыла лицо ладонями. Варя подняла на нее полные обиды глазенки, а потом опустила голову и отошла к двери.

Вадим плохо переносил крик жены, но еще хуже переносил, когда Ольга срывалась на дочери.

– А Варя-то в чем виновата? – с плохо скрываемым гневом спросил он, резко поднявшись со стула.

– Да заткнись ты, защитник, – прошипела Ольга. Но Вадим и не думал молчать.

– Хороша мамаша, печется об интересах семьи, а сама никого не любит, – сказал он и тут же отхватил от жены оплеуху. Ольга не в первый раз поднимала на него руку, вот только дочка этого раньше не видела. Варя испуганно зажмурилась и начала нервно перебирать пальцами листок с рисунком.

Вадима захлестнула горячая волна обиды и стыда. Впервые ему стало противно, что он такой слабак. В гневном порыве он схватил Ольгу за руку и оттолкнул от себя. От унижения ему было трудно дышать. Сколько же можно все это терпеть?

– Как ты мне надоел, – презрительно скорчившись, прошептала Ольга.

– Взаимно, – выдохнул он.

– Папа! – Варя шагнула к ним, комкая свой рисунок.

– Да дай же нам с отцом договорить! – прикрикнула на дочь Ольга. Варя поджала губки, но не заплакала.

– Хватит на нее орать, – Вадим сел за стол, включил планшет и отвернулся. – И хватит меня пилить. Надоела. Мешаешь.

В комнате вновь воцарилось молчание – на этот раз удивленное. Его маленькое хамство поставило ее в тупик. Он никогда раньше не позволял себе так разговаривать с женой, и она этим нагло пользовалась. Ольга привыкла слышать лишь «да, дорогая», и теперь, встретив неожиданное сопротивление, растерялась.  «Придется тебе придумывать новую тактику, чтобы сломить меня», – подумал он со злорадством. Впервые за долгое время Вадим чувствовал нечто вроде гордости за себя, хотя поводов для нее было, откровенно говоря, немного.

– Варя, марш в постель, – не терпящим возражений голосом велела Ольга.

– Но мам...

– Помолчи. Мама устала. А тебе пора в кровать.

Варя положила скомканный листок на кресло и, кинув на отца сочувственный взгляд, вышла из комнаты. Ольга осталась; Вадим знал, что она ждет его извинений. Так уж было заведено: она начинает ссору, доводит ее до скандала, а он валяется в ногах и просит прощения. «Пора ломать стереотипы», - думал Вадим, испытывая странную смесь злости и паники. Он знал, что провоцирует жену, боялся ее реакции, но понятия не имел, что она может предпринять. 

Так ничего и не дождавшись, Ольга вышла из зала, демонстративно хлопнув дверью. Вадим наконец-то остался один. Слава богу, можно больше не притворяться, что занят работой. Он бросил карандаш и закрыл лицо руками. Так плохо давно не было; они ссорились через день, но так плохо – впервые за несколько месяцев. Когда Варя начала подрастать и понимать, что происходит между папой и мамой, он дал себе слово пресекать любую ругань на корню. В итоге у него все равно не получалось избегать скандалов. Зато прекрасно получалось демонстрировать семье, какой он неудачник и слабак.

От этих мыслей желудок начало печь просто до невозможности. Вадим встал, налил в стакан воды и принялся нервно расхаживать с ним по комнате. Боже, как же хотелось тихо и мирно закончить заказ, получить деньги с повышением и преподнести все это Ольге на блюдечке! Но сейчас он уже сомневался, что она это оценит. Что она хоть что-нибудь способна оценить.

Он выпил воду, но легче не стало. Черт, он делал для нее все, а в ответ получал лишь тычки и затрещины. Упреки. Она работает! Извините, пожалуйста, но с каких пор пару уроков английского для первоклашек называют работой?

Нервно вышагивая из угла в угол, Вадим не заметил, как наступил на помятый листочек. Он пригляделся – дочин рисунок. Она так старалась, а они даже не глянули... Он болезненно нахмурился, поднял листок и расправил его на столе. Надо будет зайти к ней, сказать, что ему понравилась ее картинка.

На рисунке маленькая девочка в желтом платье играла с папой в мяч. Себя он узнал сразу: Варя нарисовала его в синих шортах и оранжевой майке, в которых он ходил только на даче. Даче, на которую он по требованию жены зарабатывал три года подряд. Отказал себе в новом планшете, не поставил музыку в машину. А эта стерва еще и запретила ему баню на участке построить. Видите ли, она хотела все усадить хризантемами...

Вадим махнул рукой, отгоняя эти мысли. Он всю жизнь был уверен, что злостью ничего не добьешься. А надо было стараться сохранять семью – хотя бы ради этой замечательной маленькой художницы. Кстати, странно, что на рисунке нет Ольги. Они всегда ездили на дачу все вместе. Вадим аккуратно разгладил листок и положил его под планшет, а сам направился в детскую.

Свет уже нигде не горел, но вряд ли хоть кто-то в этом доме сейчас спал. Вадим аккуратно приоткрыл дверь в дочину комнату и шепотом поинтересовался:

– Зайчонок, ты спишь?

– Нет, – прошептала малышка, заворочавшись под одеялом, – Пап, иди сюда. Ты только свет не включай. А то мама придет.

Папа грустно улыбнулся и, прикрыв за собой дверь, уселся на краешек Вариной кроватки. Глаза уже успели привыкнуть к темноте, и он видел, что дочь забилась под одеяло с головой – один нос торчит.

– Я включу ночник, ладно? Мама и не заметит из спальни.

–Ладно, - немного подумав, недовольно буркнула Варя.

Вадим включил лампу на тумбочке, и дочка натянула одеяло на глаза, прячась от резкого света.

– Малыш, не расстраивайся. Мы с мамой не хотели тебя напугать, – прошептал Вадим, ласково гладя Варю по волосам. Та с минуту помолчала, а потом откинула одеяло с личика.

– Мама злая, – девочка обиженно надула губки, – Зачем она тебя ругает?

– Маме не нравится, что я много работаю и мало уделяю вам времени.

«То есть мало зарабатываю», – мысленно поправил себя Вадим. 

– Мне тоже не нравится. Вот бы нам с тобой никогда-никогда не расставаться! – Варя широко распахнула свои зеленые глаза, будто представив, как это будет здорово.

Вадим улыбнулся и поцеловал дочку в лоб.

– Я бы тоже этого хотел.

– Папочка, – дочка понизила голос до шепота.

– Что, малыш?

– А ты посмотрел мою картину?

– Ага. Точно. Очень красивая, – Вадим ласково улыбнулся, - Ты у меня настоящий талант.

– Это я нас с тобой нарисовала.

– Я понял.

Молчание. Дочка прикрыла глазки и начала тихонько посапывать – устала, сейчас уснет. Вадим вздохнул – на него вдруг накатила такая волна одиночества, что стало больно дышать. Так хорошо было бы просто сидеть здесь и охранять детский сон, любуясь выражением покоя на любимом личике. Но нужно возвращаться к своей унылой жизни – за дверью детской его ждал неоконченный проект и разъяренная жена. Он погладил Варю по голове, выключил ночник и тихо пошел к двери. Но только он взялся за ручку, как Варя снова подала голос.

– Пап.

– Да, солнышко.

– Знаешь, как я картину назвала?

– Как?

– Счастье, – сообщила Варя и шмыгнула носом, – Только подписать не умею.

– Ничего. Я сам. А почему счастье?

– Ну помнишь, как мы с тобой на даче по выходным играем? – дочка говорила так серьезно и деловито, что Вадим не мог сдержать широкой улыбки.

– Конечно, помню, малыш.

– Ну вот. Это же счастье!

– Точно… А почему там мамы нет? Мы же и с мамой играем.

Варя усиленно засопела и, понизив голос до шепота, сердито сообщила:

– Потому что она все портит.

Вадим немного помолчал, не зная, что на это возразить. А что тут скажешь? Устами младенца глаголет истина.

–  Ладно, малыш, ты спи. А то поздно уже.

– Угу, – сонно отозвалась девочка. Папа вышел из комнаты, плотно прикрыл за собой дверь и вздохнул. Пора было решать свои глупые взрослые проблемы.

Он ужасно устал за день – ему удалось сегодня выполнить почти недельную норму работы. Скоро проект можно будет сдавать. Шеф будет удивлен и обрадован, а клиент доволен. Вадим рассчитывал на крупную выплату и существенную прибавку к жалованию. К тому же он надеялся, что его назначат старшим инженером – шеф как-то намекнул в разговоре, что не против дать ему этот шанс.

Работать не было сил, но и идти в спальню к жене не хотелось. Она, конечно, не спит и уже придумала тысячу аргументов, почему он – такое дерьмо, а она – святая мученица. Если он пойдет туда сейчас, они снова начнут ссориться и скорее всего разбудят дочь.

С этими мыслями он вернулся в зал, подошел к письменному столу и взял в руки рисунок дочери. Неумелый, наивный, яркий. И очень трогательный. Варя прорисовала каждую деталь: вязанку дров, мангал на заднем плане, поливочный шланг и даже мамины хризантемы. Для детей ее возраста обычно несвойственно такое внимание к мелочам, но Варя всегда была умницей. Он ею гордился.

Вадим искренне любовался рисунком – для него он был лучше всякой картины именитого художника. Дети – это все-таки лучшее, что есть в нашей жизни. Вокруг взрослого вечно творится сплошное дерьмо. Дерьмо, замешанное на деньгах. Даже родная жена готова сожрать тебя, лишь бы ты приносил на пару тысяч больше... Но когда напряжение от такой жизни зашкаливает, одна улыбка дочери заставляет забыть о проблемах. Вспоминаешь, ради чего живешь... Вадим взял карандаш и в нижнем углу картинки печатными буквами написал слово «Счастье». Вот так.

Он не знал, радоваться или огорчаться тому, что дочка любит его больше мамы. «Она все портит». Истинная правда. Всегда, когда они собирались на даче погулять у речки или запустить воздушного змея, у Ольги находились для них неотложные дела. Сама она с ними справляться не хотела, оправдываясь усталостью. «Вам-то все равно делать нечего», - говорила она.

Боль в желудке слегка притупилась – или он просто к ней уже привык. Вадим смотрел на рисунок и думал, что делать дальше. Он знал, что нужно помириться. Хотя бы ради дочери. Ей нужна полноценная семья. Сколько он терпел ради нее, стерпит и сегодня. А там, глядишь, что-то изменится. Он получит свои деньги, Ольга хоть ненадолго, но успокоится. Не может ведь всегда быть плохо?

Вадим отложил листок и направился в спальню, морально готовясь к новым нападкам. Что тут скрывать, он чертовски нервничал – даже вспотел, хотя дома работал кондиционер. Никогда не знаешь, чего ожидать от этих женщин. Но когда он вошел, жена уже спала.

Ни следа сожаления или переживаний – крепкий сон невинного младенца. А он, как дурак, места себе не находил. Вадим обвел взглядом освещенную лунным светом комнату. Перед дверью на полу валялась его подушка. Так вот какое наказание было уготовано провинившемуся мужу: ночь на диване. Значит, так. Выгоняет, как дворовую псину.

Ярость острым капканом защемила сердце и, казалось, напрочь перекрыла ему приток кислорода. Слабак, неудачник, подкаблучник – эти слова звенели в ушах и падали на дно желудка, обжигая его с новой силой. Ему казалось, что даже во сне лицо жены было исполнено презрения и превосходства.

Вадим медленно поднял подушку с пола и задумчиво взвесил ее в руках. Затем ухмыльнулся, шагнул к изголовью кровати и накрыл ею лицо спящей жены. Она всплеснула руками, задергалась, но куда ей? Он присел на нее сверху, и через десять минут с этим было покончено. Ольга затихла.

Вадим убрал подушку, поднялся на ноги и еще пару минут стоял у кровати, наслаждаясь застывшим выражением ужаса на ее лице. Паника, страх, тревога – все эти чувства исчезли, и осталась лишь приятная легкость.

– Тебя нет на рисунке. Ты все портишь, – спокойно произнес он, бросил подушку на кровать и вышел из комнаты.

Усталость как рукой сняло. Вадим прошел в зал и с новыми силами принялся за работу. Если постараться, то можно успеть закончить проект до утра. В голове не осталось ни одной лишней мысли: так легко и спокойно ему не было еще никогда. Боль в желудке понемногу стихала, а дыхание стало легким и свободным. Как будто какой-то тугой болезненный узел в груди наконец развязался: Вадим впервые за много лет почувствовал, что может вздохнуть полной грудью. Чудовище, которое неустанно душило его, наконец-то само перестало дышать.

Утром он скажет Варе, что мама уехала по делам и вернется не скоро. Оля часто так делала – дочь не удивится. А потом предложит поехать на дачу и играть там в мяч, жарить шашлык и гулять по пляжу. Благо, май в этом году выдался потрясающе теплый.   

Что будет, когда ее обнаружат? Констатируют смерть от удушья. Никаких проблем. Дело в том, что у Ольги была астма. Иногда случались настолько сильные приступы, что приходилось вызывать скорую. По дому вечно были разбросаны ингаляторы, чтобы болезнь не могла застать жену врасплох. А тут – перенервничала, не успела, никого не оказалось рядом… Мало ли что. Все знают, что астма – это очень опасно.

Да, придется объяснять про ссору, наверное, стоит сказать, что они с дочкой сразу после скандала уехали на дачу… Но сейчас Вадима все это ни капли не беспокоило. Он обдумает это позже.

Сейчас он был счастлив. Именно счастлив – безмерно, беззаботно и без остатка. Ритмично стучал карандашом по столешнице, производил необходимые расчеты и безмятежно улыбался, предвкушая выходные с дочерью. Он кинул взгляд на ее рисунок и при виде подписи улыбнулся еще шире. 

Удивительно, насколько все-таки дети мудрее взрослых! И точно знают, что такое счастье.