47. Двойники. Поедем в никуда

                47. Поедем в никуда

Дворец с девизом на фронтоне «Бог сохраняет все».

Особых людей, магических, он вовлекал в свое притяжение.

…Там под кровлей Фонтанного Дома,
Где предсмертная бродит истома,
С фонарем и связкой ключей,–
Я аукалась с дальним эхом,
Неуместным смущая смехом
Непробудную сонь вещей…

В этой «сони» (по свидетельству не только Анны Ахматовой, но и многих ее соседей) возникали сомнительного свойства феномены, в полном согласии с классикой жанра.

Внутри толстых дворцовых стен слышались ночные стуки, на лестничной площадке вдруг раздавались приглушенные голоса, поверх штукатурки в заброшенных каморках проступали полустертые послания на мертвых языках.

В зеркалах Белого зала перед какими-либо значительными событиями: арестами обитателей (в их числе Николай Пунин и Лев Гумилев), выселениями, блокадой – начинали маячить  «лишние» отражения.

«Петербургская чертовня»… К постояльцам являлись гости невидимые, но умеющие как-то иначе обозначить свое присутствие:

Звук шагов, тех, которых нету,
По сияющему паркету,
И сигары синий дымок.
И во всех зеркалах отразился
Человек, что не появился.
И проникнуть в тот зал не мог…

На стенах спален тени лип и кленов, колышимых ветром, складывались в причудливую графику, «живые картины». В них страдающий бессонницей домочадец мог усмотреть аллегорические сюжеты и истолковать их как  комментарий к происходящему, ворожбу тайных сил или предостережение.

Старое Шереметьевское гнездо. Инфернальный «сквознячок у виска».

«Куда вас отвезти?» Да в никуда! Имеющая пропуск на вход в Фонтанный дом с пометкой «жилец», Ахматова порой ощущала себя привидением из иной эпохи – быть может, отчасти повинным в новых трагедиях современности, в «двадцатьчетвертой» драме Шекспира.

А в доме не совсем благополучно –
Огонь зажгут, а все-таки темно.
Не оттого ль хозяйке новой скучно?
Не оттого ль хозяин пьет вино
И слышит, как за каменной стеною
Пришедший гость беседует со мною?

Под Новый год она гадала, раскрывая наугад томик Тютчева – и выпали строки о том, «как мучительно мы любим, как в бурной череде страстей мы то всего вернее губим, что сердцу нашему милей»…

Среди ряженых новогоднего карнавала (и, как  хочется добавить, всей советской  маскарадной действительности) – ей мерещилась «какая-то лишняя тень, без лица и названья», затесавшаяся в пестрый хоровод: маска Смерти, скорая встреча с которой  предстояла многим «жильцам».

Серая дама?

Но и собственная тень поэта, «профиль горбоносый» обитала под этой кровлей, ждала хозяйку, когда она (довольно редко) разлучалась с городом:

Там тень моя осталась и тоскует…

Фонтанный дом, его genius loci оказал воздействие на стиль Ахматовой (Эхо-магнит).

Магия и чертовщина «Поэмы без героя» навеяна шереметьевскими липами и кленами – стражами, конвоем поэта.

…Теперь ты там, где знают все. Скажи мне –
Что в этом доме жило кроме нас?