Всё из Ничего. Книга Вторая. 0197

(Книга вторая "Уроки боговедения". Круг Третий. глава двенадцатая)

 Буруй-Ута сидел в, на скорую руку подлаженной, Хижине Хайту Изайо у койки с погорельцем, который и взаправду слёг, но не по причине пожара.
– «Я хоть тебе и не друг, но эта ситуация в Племени, мне кажется нас чем-то объединила вместе. И готов заключить с тобой мир и союз, на время этой катавасии. Ибо хоть каков ты Базуки, а всё ж надёжный Абориген! А это сейчас поважнее всякого ума и духа. Мне вот тоже горит сейчас взять и разнести тут всё в клочья, но я этого не сделаю! А сделаю наоборот, чтобы те, кто это всё устроил, завтра землю на моих глазах, и глазах всего Племени, - зубами рвали! И просили, чтобы им хоть доверили горшки мыть после пищи в Пекарне! Ведь они не могут понять, чем всё это может кончиться! Тугодумы! Возомнили себя невесть кем, а народ им по боку! Вот оттого я и бывшего Гарха не уважу! Хоть и твоя «библия» мне не по духу! Нет, я не хочу тут войны. Но чтобы Самцы настоящими и сильными духом были, пусть даже борьба ради того, как у Зверя. А то ведь как себе Набобы положение урвали! И говорить то тошно! Давно, поди, душу Духам продали!», - и Буруй-Ута замолк, погрузившись в думы. И говорил он всё это словно самому себе, а не Хайту Изайо. А Хайту Изайо взял, пожал его руку, своей шершавой ладонью и сказал, -
- «Да я тебя понимаю, ибо сам был таким когда-то! А ведь судить то легко о моём «Мире по Духам и Богам». А сколько мне пришлось путей пройти, сколько выстрадать, сколько в отчаянья впадать и злобу! Ведь этого всего и не расскажешь! А вот пришел, наконец, чтобы Базуки ясность дать, думал доброе дело сделаю, а выходит наоборот! Не нужна им не ясность, и не – порядок! А оттого что каждый тайно от другого, жаждет себе особое расположение от Духов и Богов заиметь! И может и выражена в том протесте, что и в тебе сидит, та главная воля Богов, что двигает нашу Эру вперёд!? А у Гарха, первые предатели его верные ученики! Ибо весь этот пожар из-за моих записей устроен был. Большая часть трудов моих, которые я выстрадал, и пол жизни им отдал, в огне сгорела. А другие так обгорели что и не разобрать. А может, и похитили часть моих памятных палочек!? Поди, чего теперь гадать. Осталась только разве что изменчивая память, как я Малах по молодости гонял, да Зверя в Дебрях ругал, за причастие ко Злому Духу! И вспоминать-то смешно. А ведь это Жизнь, такая, какая она есть. И хочешь другим добро дать, они тебя по рукам бить за это станут. Хоть и себе присвоят! А зло дашь, так тебя наедине с ним и оставят! Я вот тебе завидую даже! Нет у меня той крепкой жилки, ибо, коль Духом взялся править то, об этом забудь. А ведь кому-то да надо и этим маяться! Ты ведь думаешь, что святоша, я каков, и оттого изменчив сам, как и Духи! Нет, по нутру я ведь тот же протестант, что и ты, ибо не будь я таковым, никогда бы свой «мир» не продвинул бы в Орде. Оттого и похожи мы с тобой, оттого и соперничаем в отторжении, как два равных Зверя! Разве что я по Духу выражен, а ты по Плоти, оттого и не понимаем друг друга. Ну да ладно. Обидно, что меня самые лучшие ученики предали, а худшие мне не изменили! И у тебя ведь тоже, большой Набоб тебя предал, а мелкий за тобой пошёл. Вот такова у нас участь!».
Буруй-Ута как-то подозрительно посмотрел на Хайту Изайо и вдруг говорит, -
- «Послушай Мудрец Духов! А подавайся-ка ты в Дебри! Хоть на время. Ибо чую я, здесь завтра такое начнётся! Зачем тебе-то это!? Это моё дело и Воинов. Ведь что этим собакам надо? А надо сначала разворот устроить, и всё на крайнего малого набоба вину свалить! А мелкий Набоб и так едва при положении своём на ногах стоит, как меж камнем и молотом. А потом, когда вернётся Вождь, при нём, такому псу себя скромным героем показать, вот мол напала злая бестия на Орду, а я шкуры своей не жалея, спас Орду от Монстра злого!!! И в особые привилегии себе потом набиться, при Вожде. А ты ему потом и слова не скажи! Что ты, такая важная птица станет, что и Гарха ему кланяться начнёт! Зачем тебе вся эта грязь!? Я-то Вояка, это моя Умчиу, это мой воздух! И коль даже полягу в подену, жалеть о том не стану!».
И Буруй-Ута решительно встал, словно сейчас в доказательство Хайту Изайо в подену поляжет, и бодро махнув тому рукой, вышел из Хижины. И Хайту Изайо ему страшно позавидовал. Но в Дебри всё ж таки ушёл, дав знать своему ученику…
  Всё началось не днём, ибо народ ходил готовый любого порвать в клочья, а ночью. Над Ордой занималась заря из пожарищ. Бегали сонные и растерянные Аборигены, страшно визжали и верещали, причитая Малахи. В дыму копоти, как черти, в хаосе ада, мечущиеся тени и страшные ругательства, ревущие разбуженные хищники в близких Дебрях, всё смешалось в картину когда-то виденную Монхат Угиром, на вершине Гор. Видно история любит повторяться. Буруй-Ута вбежал в одну из Хижин больших Набобов, зная, что эти-то Хижины гореть не будут, и тем паче что сделаны из тутового камня. Сначала он постоял чтобы привыкли глаза к потёмкам, хотя в проёмах окон мелькали отблески пожарищ. Остальные Воины дубьём и руганью организовывали тушение пожаров, водой из канала ведущего в Плодовые Сады. Там же бегали и Набобы, призывая народ к порядку, ибо им надо было себя показать и оправдать. Буруй-Ута уже как зверь, чисто интуитивно, заскользил по помещению Хижины, стараясь не шуметь. Хотя сам Набоб где-то метался по подворью. Наконец Буруй-Ута нащупав, вытащил небольшой каменный блок из проёма в полу. Глубже была выкопана яма для хранения продуктов в холоде земли. Здесь можно было зажечь светильник из жира морского Зверя, что он и сделал. И раздвигая завалы из снадобья на полу, стал осматривать пол и стены ямы на признаки тайника. И вскоре удача ему улыбнулась, и он тихо покинул Хижину, имея улику на руках. Буруй-Ута не тушил пожаров. Ибо процесс тушения был больше похож на сумаху чертей в аду, где ругались, натыкаясь друг на дружку, спотыкались в неожиданных местах, проливая воду на подену. А Малахи и Катай большем путались под ногами стараясь что-то спасти из пылающих Хижин. С моря  подул западный ветер, и пламя могло переметнуться на другие хижины и пойти в сторону Дебрей. Буруй-Ута созвав пару своих Набобов от водного Канала, пошли смотреть восточную сторону Орды, думая как остановить огонь. И тогда наметили несколько деревьев, которые надо буде свалить поперёк хода огня и носильщики должны будут таскать воду и поливать эти поваленные деревья. Работы было много, и пригнали несколько очумелых Бугаёв и Малах в помощь. Буруй-Ута чтобы отрешиться от дурных мыслей и зла, ушёл с головою в работу…

   Вождь шёл по родной Орде и не узнавал её. Кое-где ещё парились утренней дымкой остывающие угли пепелищ. Всё в округе было раскидано, и шкуры и предметы, и обгоревшие фрагменты от Хижин. Кое-где прямо на траве спали кучками Аборигены, укрывшись шкурами. Он пришёл утром. И было видно, что Племени было ночью не до сна. Вождь прошёл до Канала и увидел первого Базуки, который не спал, а сидел на берегу канала и омывал чумазые отчасти обгоревшие руки и лицо. Узнать его не представлялось возможным, и Вождь молча подсел рядом. Это был – Буруй-Ута…
- «Я разнесу все каменные Хижины на куски, пусть тоже чуют, когда под задом палёным пахнуть станет! Тогда у них не хватит ума на поджоги», - Буруй-Ута говорил с какой-то апатией, словно о чём-то постороннем. Рядом вповалку спали два его Набоба, тоже чумазые как черти. И вождь Монхат Угир всё отчётливее, вспоминал те Горы и Вулкан, как Гору-Богов. И ту же сажу, и те же чувства и дух. И он в момент сроднился с Буруй-Ута и его Воинами, словно став их же телом и их же страданиями и муками. И он понял, что Добро имеет два конца палки, и он развивая разросшуюся Орду творил Зло своими решениями, но не – Добро. Ибо вот чем оно для него же обернулось. Буруй-Ута вытащил из-за пазухи улику на Набобов и протянул вождю пояснив. Но Вождь, почти не глядя зашвырнул её в канал, и обняв по братски Буруй-Ута, сказал, -
- «Не пачкай себя этой грязью! Ибо то, чем сейчас испачкано твоё тело, это – не грязь! Это даже Святое! Благодаря которому я стал – Вождём! Богам не нужны эти Заххайти, ибо они тоже стали – Грязью! И по воле самих Гарха. И подумай, раз ты потушил всё-таки пожар, то ты уже – Победил! А остальное это не важно. И теперь я буду верить каждому твоему слову, без всяких доказательств! Потому, как я тоже победил, на Собрании Великого Скопища! И мы с тобой – Победители!!! А Боги признают, только Победителей! А пораженцам остаётся только – жалость и убогость! Ведь мы не достойны жалости, а значит, мы достойны – Величия! И Величия над Духами, и во имя – Богов!!! Теперь всё будет по-другому! И я знаю уже как! И эти мерзавцы пораженцы, наказали себя сами, став ниже Малах! И не нам их судить и наказывать, это не для нас! Иди спи, а дальше я пока всё сделаю за тебя, и от твоего имени!».
И Вождь ушёл, а Буруй-Ута так и уснул, сидя, обдумывая слова Вождя.