Поездка в Финляндию

 Два года тому назад появился проект «Дорога на Север». Первую его часть составляла поездка в Санкт-Петербург. У нас все хорошо получилось. А вторая часть — это выезд за границу, в Хельсинки. И у нас все получилось!

Первый день поездки
Наконец наша мечта сбылась, поездка в Финляндию состоялась. В 19 вечера ко мне приехала подруга Лена, и мы начали быстро собираться. Машина за нами пришла в 20:30 вечера. Мы погрузились и поехали. Мы — это 5 человек на колясках: Ира Мовчан, Андрей Щекутьев, Ольга Шафранова, Юля Туманова, я, Алексей Карлов, и один ходячий, Сергей Стрельников. Из интерната также выехали заместитель директора Марина Германовна Курапова и моя подруга Лена Фролова.
Дорога была чистая, до вокзала добрались быстро. Мы остановились у 7-го пути, поскольку там был пандус. Он широкий, но очень крутой. С помощью Сергея Стрельникова мы все забрались на площадку за стеклянными дверями. Вскоре подошли представители турфирмы «Лем-центр-турс»: руководитель фирмы Ирина и сотрудник Ефим Михайлович. Постепенно все собрались. К нам присоединились: Лена Кузнецова с мамой Галиной Ивановной и наша добрая знакомая, сотрудник реабилитационного центра «Царицыно» Любовь Павловна Фураева с сыном Зурабом.
Мы все волновались: я в поезде ездил 20 лет назад, когда мне было 10 лет, а многие из нас вообще никогда в нем не были. И мы немного боялись посадки, хотя нам сильно помогала Катя Сазонова (бывшая воспитанница нашего интерната, получившая квартиру). Спасибо ей большое! На вокзале на помощь пришел наш друг Жан-Франсуа Тири, директор культурного центра «Покровские ворота» с двумя помощниками, они помогли перетащить к вагонам множество тяжелых чемоданов и сумок, а также сделали единственные снимки нашей погрузки. Получился маленький репортаж. Выражаем Жану огромную благодарность.
 По счастливой случайности наш отъезд пришелся на юбилей — 175 лет Российским Железным Дорогам. Мы всех железнодорожников сердечно поздравляем и благодарим за помощь, внимание и участие в наших проблемах.
 Наш 8-й вагон комплектовался пандусом для погрузки, но купе для инвалидов было единственным, и дальше коридор сужался. Таким образом, пришлось протискиваться в свои купе без колясок, кто как мог. Пол покрыт синей ковровой дорожкой (я все шутил: «жалко, не красная»), и коленям не больно. Наше купе — обычное, мы уселись и стали смотреть в окно. Пока поезд стоял на вокзале, в вагоне было душно, но, как только мы поехали, заработал кондиционер и стало легко дышать. Наши друзья из «Джем кафе» принесли нам горячие пиццы, и мы отлично поужинали. Я ехал в купе с моим другом художником Андреем Щекутьевым, и мы почти всю ночь до утра смотрели на красивую природу за окном. Хотя я предпочитаю ночью быть в темноте и тишине, смотрел в окно на ночную Россию, не желая ничего пропустить из такого богатого зрелища. На небе было много звезд. Такое ощущение, что кто-то их рассыпал по небосводу.
В 6 утра наш поезд «Лев Толстой» сделал короткую остановку на Московском вокзале в Санкт-Петербурге. Час после этого мы поспали. И тут началась таможня. Пришли русские таможенники, их было много. Они дотошно изучали наши загранпаспорта, а потом мы еще проходили финскую границу. Ее мы прошли быстрее нашей, и я объясню почему. Русская служба собрала наши паспорта и унесла их к себе на проверку. А у финских пограничников в руках были мини-компьютеры на широких ремнях через плечо, и это позволило им работать быстрее. Я первый раз проходил проверку на границе. Меня удивило, что язык резко сменился с родного на финский. И там я первый раз в жизни увидел европейскую полицию. Они были вежливые и веселые.
 Когда я ехал по Финляндии на поезде, то заметил: все аккуратно, чисто, нигде нет разрухи. Поезда мимо проносились красивые, новые. Еще я обратил внимание, что стога сена там сушатся не на открытом воздухе, а укутаны пленкой, чтобы сено хранилось и не прело. Это дает большую экономию. Когда мы переезжали через границу, я заметил маленький домик, а к нему был пристроен огромный пандус. Я понял, что строение доступно для людей с ограниченными возможностями и в случае чего и я смогу туда войти. Это здание было для меня визитной карточкой. Каждая станция железной дороги была аккуратно покрашена краской и ухожена. Похоже на конструктор «Лего». На каждой платформе стоят лифты для того, чтоб поднимать коляски из метро. Дома простые и красивые, с огромными балконами. Я искал какое-нибудь грязное или неотремонтированное строение — и не смог найти.
Даже леса выглядели ухоженно, несколько похоже на парк. И мне было грустно и обидно за нашу Россию. Даже когда я выезжаю в Подмосковье, я вижу грязные дома, дороги, машины.
 В поезде мне понравился туалет, специально оборудованный для инвалидов. Его площадь равна площади купе. Там были перила и специальная кнопка для слива, которую даже я без страха мог нажимать. Время в Финляндии на час позже нашего, поэтому по финскому времени наш поезд прибыл в полдень. Нас встречала представитель туристической организации в Финляндии Ирина Обухова. Водитель помог выгрузить вещи и их отправили в гостиницу на специальном трансфере-машине.
Мы перешли широкую площадь и оказались в гостинице «Сокос». Я сразу заметил, что машин на улице очень мало. Пробок никаких не было. Я могу объяснить, почему. Потому что у нас в Москве все едут на работу из пригорода, а там все работают в своих городах. Там нет такой разницы в зарплатах. В России зарплата в столице в несколько раз превышает зарплату в области, и каждый день огромный поток жителей Подмосковья устремляется в Москву, а вечером обратно. Вот почему на улицах столько пробок, в метро теснота и электрички забиты пассажирами. Я не могу понять, почему для Подмосковья нельзя сделать приличные зарплаты.
 Большой холл гостиницы нас поразил. В середине был фонтан, по бокам полукругом стояли высокие кресла. Пандус, к сожалению, был крутой, наклон 40–45 градусов.
Взобраться нам помогли мужчины и наш Сергей Стрельников. В другие дни администрация гостиницы предоставила нам возможность ездить на служебном лифте до -1 этажа. Мы попадали из него в маленький русский магазинчик, оттуда выезжали на улицу. Спасибо администрации гостинцы за эту возможность.
 Мы какое-то время разбирались с номерами (они еще не все были готовы, так как мы должны были заселяться после обзорной экскурсии). Меня неожиданно поселили в тот самый бесплатный номер 633, который нам выделили финны. Я жил там один. К сожалению, перил в туалете не было, так как это был обычный номер. Полы были теплые, с подогревом, и на полу слив воды, как в реабилитационном центре «Царицыно». Это означало, что я не могу мыться сам. Один душ был для ванны, другой крепился около унитаза. Из крана шла горячая вода с температурой +38 градусов, но ее можно было изменять кнопками похолоднее-погорячее. Я видел такое первый раз и мне очень понравилось. Комната была большая, шкафы просторные, с двумя отделениями. В шкафах мы обнаружили бар, гладильную доску и утюг. На стене висел большой плазменный полукомпьютер-полутелевизор. Я такого в России никогда не видел, может где-то есть. К нему прилагались пульт и клавиатура.
Мы покидали свои вещи и помчались на обзорную экскурсию, нас внизу уже ждал автобус. Меня он просто поразил. Справа шел ряд обычных сидений, а слева ряд мест для колясок: сидений там не было, зато были ремни, которые шли из укреплений в полу, за три таких ремня с крюками и цеплялась моя коляска, а впереди было место для следующей. Шофер оказался очень добрым и веселым, его звали Тимо. Он сам пристегивал все коляски. Я за все время поездки выучил одно финское слово «китос», что значит «спасибо». Теперь мне чуть-чуть осталось до полного освоения финского языка.
Экскурсия была замечательной, город при первом знакомстве показался прекрасным. Дома красивые, чуть-чуть напоминают Санкт-Петербург, на улице чистота, на зеленых газонах все сидят компаниями и отдыхают. Мусора почему-то нет нигде. Меня очень поразил белый Храм Святой Троицы. Он принадлежит лютеранской конфессии, но выглядит как православный, а внутрь мы не заходили. К входу ведут сорок высоких ступенек, на них сидели люди. Когда кто-то погибает или происходит катастрофа, на ступенях зажигают свечи. Еще здесь вспоминают погибших от СПИДа — зажигают свечи в их память. При первоначальном планировании собора на месте лестницы предполагались колонны. Но потом их заменили на ступени. Экскурсовод сказала, что на Новый год президент Финляндии выходит поздравлять людей на эту площадь. Еще меня поразил рассказ экскурсовода, как она увидела президента на улице, а прохожие не обращали никакого внимания и продолжали идти по своим делам. И я подумал: «Вот если бы наш Президент шел с работы, то наши люди обязательно отреагировали бы. Он бы так просто домой не попал».
Запомнились спортивные здания, построенные для Олимпиады, проходившей здесь в 1952 году. Это была первая Олимпиада, в которой участвовали русские. До этого русские спортсмены не участвовали в Олимпиадах, потому что Сталин был против. А в 1945 году русский народ выиграл Великую Отечественную войну, и Сталину показалось стыдным проигрывать американцам.
Первый раз я увидел двухэтажные автобусы. Второй этаж был открытым. Улицы были чистыми, узкими и нарядными. На улице я заметил несколько инвалидов на колясках, которые катились самостоятельно. Экскурсовод Марина рассказала, что в Финляндии очень длинная зима. Поэтому финнам летом отпуск дают два месяца, чтобы они смогли поехать на юг, набраться сил на холодный период. Я подумал: как же Финское государство заботится о своем народе! Мы проезжали мимо Финского залива, там увидели огромный девятиэтажный паром «Санта-Мария».
Марина рассказала, что мэр города Хельсинки отдает на полгода свой дом президенту. У президента делают ремонт, и мэр одолжил свой дом ему. Наш автобус проехал мимо этого дома. Я заметил, что там даже нет ограды и охраны. На улице стоял короб с вещами около магазина одежды, его никто не охранял и вещи никто не брал! Велосипедов там много, больше, чем машин. Мне кажется, это очень правильно. Это сохраняет экологию, и пробок нет. За неделю мы не попали ни в одну пробку, а в Питере у нас из-за пробок менялся весь распорядок дня.
В Хельсинки много протестантских Церквей.
С экскурсии мы вернулись довольные, но усталые, и нам надо было поесть. Мы пошли на десятый этаж нашей гостиницы. Оттуда открывался прекрасный вид на город. Время бизнес-ланча уже прошло. Мы с Леной выбрали детское меню. Второе стоило всего 10 евро. Официант был веселый и старался нам помочь, хотя преодолевать языковой барьер было тяжело. Кроме того, когда приехала наша группа на колясках, в ресторане не было и намека на пандус. Но работники быстро вышли из положения и накинули металлический пандус на ступеньки. Еда была очень вкусной.
В Хельсинки очень вкусная и чистая вода в кране, и я много пил.
Вечером мы, несмотря на сильную усталость (это был первый день после дороги), отправились на пешеходную прогулку по Хельсинки. Мы прошли памятники, вышли к  Финскому заливу. Город мне показался очень красивым, поражало малое количество людей и машин. Ирина рассказала, что финны заканчивают работу в 16 часов. После 16 они отдыхают. А в России рабочий день до 18, и жители Подмосковья еще 2 часа добираются домой. Финское государство бережет своих граждан. На Финском заливе нам понравился огромный паром в 9 этажей. С моря дул приятный ветерок. На клумбах росла клубника. Все здания — из темного камня. Мы вернулись в гостиницу около 22 вечера, попили чай и улеглись спать.
 В номере я стал изучать телевизор. Забегая вперед, скажу, что с меня взяли 22 евро, потому что одну песню я послушал из «Deep Purple». И я спокойно заснул.
 Так закончился наш первый день.
Утро второго дня началось с завтрака. Когда я выехал из номера, то обратил внимание на ковер на полу в коридоре гостиницы. Он занимал все свободное пространство. Почему обратил на это внимание? Мне кажется, так надо сделать во всех интернатах и домах инвалидов. Ведь там живут люди, передвигающиеся как колясках, так и на костылях или ходунках, которые на линолеуме и ламинате могут поскользнуться. А ковровые напольные покрытия препятствуют этому.
 Мы поднялись на 10-й этаж в ресторан и заняли столик. Завтрак подавали по типу шведского стола, он входил в стоимость номера. Половина людей завтракала внутри помещения, половина на балконе. Из окна открывался великолепный вид на город, напоминавший городские кварталы старой Англии, виденные мною по телевизору.
При ресторане находилась детская комната. Дети едят быстрее родителей и, чтобы не мешали тем завершать завтрак, отправляются играть. А уж шведский стол… Глаза разбегались от обилия и разнообразия блюд! Особенно мне понравился настоящий заварной кофе. Мы плотно позавтракали и, переодевшись, отправились в Музей картин Атенеум.
В гостиницу пришла наш гид Ира. Администратор дал нам ключ от рабочего лифта, чтобы мы не спускались по крутому пандусу. По дороге Ира спросила, как нас спалось на новом месте. Мы дружно ответили, что отлично выспались. Музей Атенеум находился рядом с гостиницей. Когда мы подъехали, то разочарованно увидели крутые ступеньки. Как всегда! Но оказалось, что здесь все проще — охранник показал, где лифт, и мы все поднялись на нем. Ирина сказала, что ей, к сожалению, надо уходить и она оставляет нас до обеда. И мы пошли в музей. Лифт привез нас на верхний этаж (мы решили осмотреть музей сверху вниз), и мы с Леной вышли из лифта первыми. Путь к залу с картинами преграждала тугая дверь, которую Лена, толкнув, открыла с большим трудом. Потом подъехала Ольга Грачева, и Лена хотела ей помочь, но Ольга нажала кнопку в стене — и дверь открылась сама! Русские люди, редко бывающие за границей, подчас даже не подозревают, что есть какая-то кнопка и нужно ее нажать. Мы просто не привыкли к этому.
Постепенно, по одному человеку, мы собрались на 3-м этаже и пошли смотреть галерею. Там я запомнил популярную картину «Раненый Ангел». Мне эта картина давно нравится, я ее даже на свою страницу на фейсбуке поставил, и она как визитная карточка этой поездки. Автор картины — финский художник Хуго Симберс.
 Мне кажется, Ангел — это прообраз человеческой души, а дети — это тело. На картине видно, что тело крепкое, а душа хрупкая, ранимая и ей тяжело приходится внутри тела.
На 3-м этаже было много других картин, но они меня не затронули. Еще я заметил женщину на электрической инвалидной коляске, что давало ей возможность самой выбирать, какие картины смотреть, не напрягая волонтеров. Нам бы такие! Электроколяска — это же совсем другое качество жизни. На такой коляске я мог бы самостоятельно сходить в музей, без посторонней помощи. Может, и у нас в России когда-нибудь будет так. В Финляндии много людей с ограниченными возможностями, которые сами ездят по городу на колясках, и это нормально.
Потом мы спустились на 2-й этаж. В лифте я увидел странную клавишу «2,5». Это была одна большая комната над творческой мастерской, где люди «с улицы» учились рисовать. У нас в Москве тоже есть аналогичная мастерская в отделении Третьяковской галереи на Крымском валу.
На 2-м этаже проходила выставка картин известной финской художницы Хелене Шерфбек. В этом году исполняется 150 лет со Дня ее рождения. На выставке мы посмотрели более 300 полотен, охватывающих весь период ее творчества. У нас за поездку было так много событий, что, если честно, я мало что запомнил из ее картин. Наконец мы все спустились на 1-й этаж и попали в сувенирный магазин Атенеума, где продавались открытки и книги (увы, на русском языке — ничего).
Может, это неуместно, но хочу написать про европейский туалет. В музее оказался как раз такой. Он огромный по площади, и там все приспособлено для людей с ограниченными возможностями. И еще одна деталь, в российских общественных туалетах я такого не видел: столик для пеленания младенцев, и много памперсов в шкафу. У нас в стране их бы своровали, а в Финляндии каждый грудной ребенок во время путешествия имеет право сходить в туалет и быть чистым.
Далее перед нами встала проблема обеда. В гостинице для нас оказалось дорого. Наша гид Ирина, пока мы были в музее, обегала все места вокруг гостиницы, где бы перекусить, и нашла для нас самое недорогое. Мы туда поехали. Около кафе не было пандусов, и мы ели на улице, на столиках под навесами. Погода стояла прохладная, но солнечная. Пока моя подруга Лена брала заказ, я заметил бомжа, копавшегося в мусорке на улице и слушавшего музыку в наушниках. И я подумал: бомж — это не обстоятельства, а призвание души. Может, у нас в России бомжуют исключительно по обстоятельствам, но в Европе — еще и по призванию: человек хочет так жить.
У нас в центре Москвы попить и поесть вне дома большая, вернее, дорогая проблема. В Хельсинки же во всех летних кафе на улицах стоят киоски, где продают за деньги кофе и чай отменного качества, а рядом стоят бесплатные термосы с неплохим горячим кофе и чаем, а также баллоны с чистой холодной водой и чистыми стаканами. Когда такое есть, город становится большим домом.
 После обеда объявили свободное время. Мы немного отдохнули по своим комнатам, а потом собрались в 621-м номере у Татьяны Сергеевны на общий сбор. После него пошли по магазинам.
Лену, в отличие от меня, сильно беспокоила моя прическа, потому что на среду была назначена встреча в книжном магазине. В результате мы со всеми заехали в супермаркет, находившийся на 1-м этаже гостиницы. Здание гостиницы разделено пополам: справа магазин, слева сама гостиница. Мои окна выходили на внутренний двор. Там круглые сутки горел свет, хотя магазин работает до 21-го часа. Мы сначала поехали на 1-й этаж, нам подсказали, что парикмахер на 5-м. Продавщица-финка знала русский язык и предупредила, что рабочий день парикмахера закончился и нас не примут. Но мы все равно решили посмотреть. Мастера мы нашли, она достригала клиента. На ломаном английском и жестами мы с трудом с ней объяснялись и поняли, что сегодня нас не примут. Мы подумали, посовещались и решили на попроситься на следующий день, поскольку встречу в книжном магазине назначили на вечер. Нас записали на 15 часов, и мы весьма обрадовались счастливому исходу трудных переговоров «на пальцах».
Время еще оставалось, и мы с Леной решили заглянуть в интересную современную часовню Камппи, находившуюся перед входом в гостиницу. Часовня Камппи имеет интересную форму — в виде ковчега. Она отделана снаружи ясенем, а внутри черной ольхой. Когда заходишь — погружаешься в потрясающую тишину и покой. Внутри — только дерево, впереди маленький алтарь, на нем лежит Библия и стоит крест. Внутри часовни — скамейки. Чувствуешь себя защищенным и в безопасности. Позже я узнал, что настоятель этой удивительной часовни — женщина. У нас в России, говорят, молодежь редко ходит в Храм, а в эту часовню вскоре зашла группа молодых ребят, правда, ненадолго: пару минут посидели и ушли. Я уверен, они встретились с Богом и передали Ему привет. Мне кажется, они больше получили, чем если бы вообще не ходили в церковь. А у нас молодые люди боятся осуждения, непонимания и долгих стоячих служб. Мое мнение, что у Бога много путей к сердцу человека, а осуждение и строгие правила заграждают эти пути. Из часовни мы, умиротворенные, вернулись на ужин.
А теперь расскажу о событиях утра следующего дня (8 августа). Мы поехали на нашем специализированном автобусе в музей под открытым небом Сеурасаари. В автобусе нам показывали фильм-оперу «Звуки музыки». А в окно я наблюдал финские жилые кварталы. То были, в основном, пятиэтажки, но не такие унылые, как наши хрущевки, а аккуратные, красивые, с розами на лоджиях. Ехали где-то 30 минут. Будний день, среда, однако пробок на дороге нет. Я с удивлением узнал, что в Финляндии вообще нет такого понятия, как пробки. А у нас, чтобы добраться до какого-либо места в пригороде Москвы, надо убить полтора-два часа.
И вот показался парк. Нас встретили, как в сказке, гуси и лебеди. Гуси подходили вплотную к коляскам и просили хлеба. А у нас ничего с собой не было, не догадались взять. Место впечатляло: необыкновенно живописное, воздух свежайший. Мы переехали через деревянный мост, за ним высилась огромная старинная мельница, окруженная маленькими красивыми домики с покрытыми землей крышами, в которых когда-то давным-давно жили люди. Внутрь с колясками мы не заходили, там висели замки на дверях. Мы увидели маленький дом-магазинчик, зашли и купили местное лакомство — леденцы в виде конусов из меда или шоколада на палочках. К нам подошла группа американцев, тоже туристы. Наша руководитель Татьяна Сергеевна разговорилась с пожилой американкой, та рассказала, что у нее муж в Америке работал 30 лет волонтером, бесплатно. Татьяна Сергеевна сказала, что они тоже волонтеры, и что наша группа приехала из Москвы. Американка растрогалась до слез и сфотографировалась с нами на память. Кажется, мы первый интернат, добравшийся до Финляндии из России.
Мы пошли вдоль берега озера. Меня поразила чистота парка. Дорога стала холмистой, то поднималась, то спускалась. Нашим волонтерам было трудно, но мы не унывали, а смеялись. Очень помогал Сергей Стрельников — вытаскивал все коляски. Запыхавшиеся, мы вышли к уже ждавшему нас автобусу. Парк нам очень понравился. Группа поехала обратно к гостинице. Мы с Леной спешили к парикмахеру, поэтому быстро поели и поехали на 5-ый этаж магазина «Сокос». Стригла меня молодая блондинка. С помощью языка жестов, а также альбома с фотографиями причесок мы объяснили, что нам нужно, и договорились на полную стрижку за 40 евро. Но мне сделали скидку, я заплатил 33 евро и поблагодарил по-фински: «китос». Вот так я в первый раз в жизни подстригся за границей.
 Следующим знаменательным событием этого дня была встреча в книжном магазине, но об этом я расскажу в следующей главе моего очерка.
Восьмого августа 2012 года, в среду, вечером состоялась наша встреча с финскими журналистами, организованная заранее Оксаной Челышевой, с которой я в свое время познакомился на Фасебуке, когда вывесил объявление о помощи.
Встреча проходила в книжном магазине. Его директор Ян — милейший человек и хороший знакомый Оксаны. Он восемь лет назад переселился в Финляндию из Лондона и выкупил этот книжный в свою собственность. Именно там мы и решили в 18 часов провести встречу. Нам также активно помогала Лиза, жена Яна.
За нами пришло несколько машин — специальное такси и обычное. Магазин расположен неподалеку от нашей гостиницы, и мы доехали быстро. Магазинчик небольшой, уютный, зато два этажа книг, и в подвале книги. Нас посадили лицом к зрителям. Не могу сказать за всех, но мне было неловко.
Оксана долго объясняла собравшимся зрителям на английском, кто мы такие и откуда.
Первой выступила известная на радио «Шансон» певица, мы ее не знали. Она рассказала, что уже месяц живет здесь, переехала из Москвы и ей в Хельсинки очень нравится. Тут свобода слова больше, чем в России. У нее в Чечне убили брата. Она была очень рада, что мы приехали.
Потом Оксана рассказала, как нам эта поездка далась, как мы собирали деньги. Затем спросила: «Кто будет первым задавать вопросы — зрители или мы?». Решили сначала отвечать на вопросы зрителей.
Первый вопрос нам задал Пол, высокий бородатый мужчина с умным интеллигентным лицом. Впоследствии мы узнали, что он брат Яна, и, что самое интересное, аутист. Он женат. Я очень удивился, узнав по окончании встречи о диагнозе Пола. Потому что он задавал умные вопросы, и лицо у него живое и сопереживающее. До встречи с ним у меня было совсем другое мнение об аутистах. Восхищаюсь этим человеком и реабилитационными методами, которых у нас в стране либо нет, либо они малоизвестны.
Вопрос Пола тоже оказался интересным: «У вас в группе есть художники, писатели, как вам помогают ваши таланты?». Ответил художник Андрей Щекутьев. Он сказал, что творчество помогает жить. Он рисует уже 30 лет. Андрей поведал, что начал рисовать в советское время маленькие плакаты и ему легче писать маслом, тяжелее с графикой. Татьяна Сергеевна показала все работы Андрея, которые мы привезли. А потом познакомила с работами Ольги Шафрановой и Юли Тумановой. Затем представила трогательную работу Ольги Земской «Ради будущего», ставшую логотипом фонда с тем же названием.
Затем выступила дочь Татьяны Сергеевны — Ольга Грачева. Она выдала интересную подробность: когда ребята с ДЦП (в частности, наш Андрей) начинают писать красками, то спастика (неконтролируемые движения мышц) отступает и кисть послушно движется в руках. А в обыденной жизни они не могут поднять ложку. Хочу добавить про себя: когда я работаю на компьютере, то не могу это делать, как другие люди, сидя за столом и на коляске. Мне надо сидеть на коленках, и тогда спастика уменьшается. А на коляске — наоборот, увеличивается. Ольга Грачева сказала, что сейчас в нашей стране на людей с ограниченными возможностями стали обращать хоть какое-то внимание.
После Ольги выступил человек с добрым лицом по имени Александр и спросил: «Сколько в Москве интернатов?». Татьяна Сергеевна ответила, что их 33 в Москве, а я добавил, что в Санкт-Петербурге — 13.
Затем Татьяна Сергеевна сказала: «У нас есть категория мам, которые никогда своих детей не отдадут в интернат. И две из них перед вами. Это Любовь Павловна, мама Зураба, и Галина Ивановна, мама Лены Кузнецовой». Хочу от себя добавить, что за границей есть такая программа, когда семьи забирают к себе приемных детей. В Италии есть «Ассоциация приемных детей», бездетные пары принимают и двухлетних, и 19-летних, и парализованных от рождения детей в свою семью и живут с ними, как с родными. В России такой опыт тоже начинает появляться (история с «хрустальным» мальчиком, диагноз «несовершенный остеогенез»). У нас, к сожалению, обществу представляют мало информации о таких детях. Вот и живут они невостребованными в интернатах.
Далее разговор пошел о роли интернета в нашей жизни. Андрей Щекутьев рассказал, что пять лет назад наша компания друзей добилась у директора разрешения на проведение интернета в комнаты — и это кардинально изменило нашу жизнь. Я нашел много друзей, много новой информации, могу участвовать в обсуждении различных актуальных тем. С помощью интернета нам удалось собрать недостающие финансовые средства на поездку в Финляндию, и мы благодарны компании «Фейсбук» и ДКС «Стрела», нашему провайдеру. В общем, горизонты раздвинулись.
Я сказал, что у нас в России есть серьезная проблема. Когда у родителей рождается ребенок-инвалид, они не знают, что с ним делать, и в конце концов отдают в интернат. Родителям, вдруг столкнувшимся с проблемой рождения инвалида в семье, нужна поддержка государства. Хорошо бы пришел человек из органов соцзащиты, проконсультировал, что надо делать, куда можно обратиться за помощью, а не куда сплавить проблему и как отказаться от сына или дочери. А вместо полезной информации на голову матери прямо в родильном отделении обрушивается предложение оформить отказ от ребенка.
А Андрей добавил: «У нас в Третьяковской галерее есть студия для молодых художников, где развивают их талант до 18 лет. Но, как только им исполняется 18, программа заканчивается, и прекращают все занятия».
Я рассказал о проекте деревни Светлана под Санкт-Петербургом и высказал пожелание, чтобы умственно отсталые люди в России жили в условиях, подобных этому проекту.
Потом местная журналистка Илона сказала, что у нее дома есть диск с записью семинара про умственно отсталых инвалидов, и обсуждение их трудностей. На этом диске, как я понял, записан спектакль инвалидов на видео.
И тут я задал неожиданный для всех вопрос: «Как протестантская церковь помогает инвалидам?». Я задал его еще и потому, что, когда я был маленьким и жил в детском интернате, нам там немало помогали протестанты. В магазине повисла тишина. Сложный вопрос. А для меня он один из главных: важно отношение к инвалидам не только государства, но и церкви. Потому что, по моему мнению, церковь — это душа, а государство — это тело. Ответ я получил на практике на следующий день и расскажу об этом позже.
Потом я спросил: «А в вашей стране есть волонтерские организации?». Оказалось, что есть. Когда в Финляндии организуют массовое мероприятие для инвалидов, то каждая организация выделяет трех человек. А организаций — пять тысяч.
Еще я спросил: «Есть ли у вас в стране деление на группы инвалидности?». Мне ответили, что здесь другая классификация и что врач определяет, может ли человек чем-то заниматься. У нас были встречи с людьми очень ограниченных возможностей: Калле Кенкелле и Сами. Оба серьезно заняты общественной деятельностью. Калле — известный политик, возглавляет организацию инвалидов «Порог», Сами — протестантский священник. Физическое состояние этих людей намного тяжелее, чем у меня: Калле с дыхательным аппаратом в рюкзаке за спиной на коляске, а Сами с раком пищевода.  В России группу инвалидности тоже присваивают врачи, но человек с первой группой, как у меня, практически не может найти работу.
Потом Оксана читала на русском стихи Иры Мовчан, затем послушали их на английском. Ольга Грачева попросила представиться всех, кто сидел на этой встрече в магазине. Получилось интересно и по-домашнему. Мне показалось, что мы привезли с собой кусочек России.
Интересный вопрос задала итальянская журналистка: «Как вы относитесь к Путину?». Мы все дружно рассмеялись. А потом я ответил: «Никак. Мне кажется, у него столько своих проблем, что ему до нас нет дела». Оксана перевела, и засмеялись уже все. У меня есть афоризм: «Не бывает у глупого народа глупого короля». Еще она спросила: «Можно к вам приехать в гости в Москву?». После минутной паузы Ира Мовчан ответила: «Надо спросить разрешение у нашего директора».
Дальше шла музыкальная часть. Лиза Умарова читала стихи и спела отличную песню «Гармонист» (ее поют на радио «Шансон») и песню про Москву «Конфетки-бараночки». Нас всех переместили со сцены в зрительный зал, а Ольга Шафранова осталась. Она подпевала Лизе и очень радовалась. Незаметно вечер подошел к концу, и мы пешком дошли до гостиницы. Был тихий теплый вечер.
 Я первый раз в своей жизни отвечал на вопросы. Мне было тяжело, неловко, я боялся опозорить свою страну, и мне стало чуточку грустно, что нам придется очень много работать, чтобы достичь такого уровня жизни, как в этой гостеприимной стране. Спасибо организаторам встречи за теплый и домашний прием.
 В четверг мы позавтракали и поехали на автобусе в музей русского купца Синебрюхова. Он был меценатом и собирателем коллекций картин. Синебрюхов похож в этом на Третьякова, создавшего в Москве знаменитую картинную галерею. Забегая вперед, хочу сказать, что на встрече с Калле я узнал, что доступ для инвалидов в этот музей делала их организация «Порог». Хотя особняк русский, там есть лифты, пандусы, оборудованы туалеты для инвалидов. В музее нам очень понравились картины и вся одновременно роскошная и домашняя обстановка. Я запомнил коллекцию икон, фарфора, старинной мебели. Посетителей встречает небольшой магазин сувениров. Каждый из нас выбрал себе там подарок по душе. На двух этажах было много картин. Мы за час все осмотрели, сфотографировались, остались довольны и вышли на улицу.
Наш гид Оксана предложила неожиданный вариант: поехать послушать фортепианную музыку. Оказывается, в Хельсинки есть достопримечательность: протестантский храм, вырубленный в скале, днем там проходят концерты. Он называется «Церковь Темппелиаукио». Храм очень красивый, он не похож на собственно Церковь в нашем понимании, больше на концертный зал. Внутри не висят иконы (у протестантов это не принято). При входе стояла лавка, где торговали, к моему удивлению, православными иконами. Видимо, для многочисленных туристов из России и других стран. Зал огромный, меня опять поразил потолок (как в Часовне Тишины). Но там он был деревянный, в форме овала яйца, а в этом Храме круглый, как солнце. Медная спираль из центра закручивалась расходящимися кругами. Захватывающее зрелище! Можно сказать, что потолок — это одна огромная икона, показывающая красоту и сложность мироздания. В стенах наверху сделаны окна. Я вспомнил, что давным-давно видел этот Храм по телевизору. Когда был развал Советского Союза, по пятому каналу там транслировалось протестантское богослужение.
Вернемся к нашему рассказу. Мы прослушали замечательную игру на фортепиано китайского музыканта. Мне музыка, звучащая в Храме, понравилась. Делегация китайцев исполнила свою молитву на родном языке хором. И этот хор мне очень понравился. Один турист-китаец быстро подошел ко мне и попросил сфотографироваться. Моя подруга Лена спросила Оксану: «Зачем им фотографироваться с инвалидом?». Та ответила, что в Китае отношение к инвалидам намного хуже, чем даже в России, что они все поголовно сидят по домам и никуда не выходят. Поэтому я для них как кинозвезда.
Посреди зрительного Храма стоял стул, на нем картонная коробка для сбора пожертвований. За ней никто не смотрел, ведь могли же украсть деньги. Меня это удивило.
 Мы уже собрались уходить, но наш гид Оксана вдруг сказала: «Тут служит один хороший священник Ээро». Я по своей наивности спросил: «Можно с ним встретиться?». Если честно, я рассчитывал на отрицательный ответ, просто спросил. А Оксана ему позвонила на мобильный телефон. Для меня их знакомство было полной неожиданностью. В результате короткого разговора выяснилось, что пастор будет ждать меня к 15:00. Я очень удивился. Когда-то давно в детстве я общался с мирянами-протестантами, но уже все забыл.
Мы со всей группой быстро пообедали в кафе напротив гостиницы и поехали обратно в Храм на встречу с Ээро. Оксана была с нами как гид и переводчик. Когда мы пришли, священник нас уже ждал. Разговор состоялся в его келье. Мне он показался очень открытым, отзывчивым человеком. Пастор Ээро явно волновался, что нас с Леной удивило. Я чувствовал себя словно популярный журналист, а Лене казалось, что отец дождался наконец блудного сына. Меня потрясла его отзывчивость. Разговор сразу пошел о моей болезни. Ээро сообщил нам, что у них в этой Церкви служит пастор на инвалидной коляске. Он, как и я, болен ДЦП. Я, затаив дыхание, спросил: «А с ним можно встретиться?». Если честно, я думал, что посмотрю, как он служит. Пастор быстро сказал «ОК» и стал этому священнику звонить по мобильному. Самми (так его звали) в этот момент находился в 110 км от Хельсинки, в своем летнем домике. Меня в очередной раз поразила готовность встретиться. Они минут 10 разговаривали и в конце концов решили, что мы с Леной поедем к Самми в гости на следующий день в это же время, 15 часов. Я очень обрадовался, что увижу, как можно жить одному в таком состоянии. Оксана сказала, что мне очень повезло.
Дальше я стал задавать пастору Ээро вопросы, и чуть-чуть рассказывал о себе. Я узнавал, какая система жизни в Финляндии. Пастор рассказал, что в его стране лучше, чем у нас в России, живут инвалиды. Система отношения лучше, чем у нас в России. Он рассказал немного о том священнике, к которому мы собирались в гости. У Самми были богатые родители. Мама умерла, а папа жив. Они живут раздельно. Я рассказал Ээро немного про свою жизнь. Что родителям тяжело было держать меня дома, сдали в интернат. Я также поведал, что в этом году президент Российской Федерации принял Международную Конвенцию о правах инвалидов. Задал вопрос: «Как у вас эта Конвенция работает?». А Оксана задала вопрос: «Есть ли в Финляндии интернаты или дома престарелых для инвалидов?». Он сказал, что дома престарелых есть, только их очень мало. Все пожилые люди живут дома у себя на квартирах. Он рассказал, что на одну медсестру в Финляндии в день 50 человек, и она всех пожилых людей должна обойти. Получается на одного человека по одной-две минуты. Потом я спросил: «А как у вас живут умственно отсталые?» Он сказал, что у них умственно отсталые живут, как и все — ходят по улице, общаются с другими. Мы с Леной удивились. Как мы поняли из дальнейших объяснений, в этой стране существуют разнообразные программы реабилитации с самого детства. Еще я понял, что в Финляндии нет «отказников» (детей, от которых отказались родители), потому что у них не было революции. Повторяю, это мое мнение. Лена задала вопрос: «Вам приходилось регистрировать браки между здоровыми и людьми с ограниченными возможностями?». Он ответил: «У нас было несколько таких свадеб». Пастор сказал, что знает одну семью, где жена больная (инвалид), а муж здоровый, и у них четверо детей. Лена спросила: «На какие средства они живут?». Он сказал, что на государственные, причем живут хорошо, на все хватает.
Далее я спросил: «У вас в Финляндии церковь отделена от государства?». Он сказал, что отделена. «Может ли церковь попросить деньги у государства?» — продолжал спрашивать я. «У нас церковь достаточно обеспечена» — сказал Ээро, у нее есть свой банк. В Хельсинки все приходы очень обеспечены. Затем я пояснил: «А если в других городах, где приходы бедные, понадобится денежная помощь, где они могут ее получить?». Он ответил: «Мы им помогаем, если они обращаются к нам». Еще был вопрос: «Если бедный человек попросит от Храма помощи, вы ее окажете?». Ээро ответил, что помощью бомжам, бедным людям в их приходе занимаются пять женщин-священников. Что они каждый год для инвалидов и бомжей организуют летние лагеря. Последний мой вопрос: «Существуют ли разногласия между разными конфессиями?» Ответ Ээро: «У нас в Хельсинки хорошо друг к другу относятся, мы проводим собрания между разными конфессиями, у нас теплые, дружественные отношения. У каждой конфессии свои традиции».
Он рассказал, что в том году был один скандальный случай. По телевизору показывали дебаты на тему «Разрешать ли однополые браки?». Одна женщина из христианской партии высказалась от имени ее членов: «Мы против однополых браков». Пятьдесят тысяч человек покинули лоно протестантской и лютеранской церкви в знак протеста. Я задал вопрос: «А как вы сами относитесь к таким бракам?». Он ответил, что у него среди друзей есть такие пары. Я их благословляю, но не регистрирую». Лена спросила «Устойчивы ли такие союзы?». Ээро ответил, что да. Он пояснил: «Когда они приходят ко мне на венчание, я немного переставляю слова в чине венчания, но благословляю их от имени церкви».
Я сказал, что у нас в России общество и православная церковь против однополых браков. Я пояснил: «Мне кажется, я понимаю, почему у нас общество против. Потому что боятся педофилии». Оксана сказала, что это совсем другое.
 Встреча подошла к концу. Пастору Ээро надо было еще кому-то помогать.
Священник нам с Леной очень понравился. У меня было такое ощущение, как будто я побывал на первой в жизни исповеди.
Извините, что возвращаюсь к наболевшей в нашей стране проблеме, но не могу не сказать, что это второй Храм в Хельсинки, где есть отличный туалет для людей с ограниченными возможностями.
Утром в пятницу мы, как обычно, плотно позавтракали.
Главной целью нашей поездки в Финляндию была встреча с Калле Кенкелле.
Калле Кенкелле — это человек с ограниченными возможностями, колясочник, да еще вынужденный постоянно пользоваться дыхательным аппаратом, который изменил отношение к инвалидам в своей стране. Он этим занимается уже 40 лет. Он создал свою организацию «Порог». Она располагается в Хельсинки, и мы с Татьяной Сергеевной давно хотели познакомиться с ним.
Финское телевидение узнало о нашем необычном визите и решило снять одно наше утро. Они нас ждали внизу в холле гостиницы. Мы наконец собрались и отправились к Калле необычным для инвалидов России способом — на метро. Спускались мы туда на лифтах. Сначала первым лифтом на переход. Там мы увидели разноцветные автоматы «Кока-кола» и автоматы для продажи жетонов. На следующем лифте мы спустились непосредственно к поездам метро.
Метро меня поразило. Там было очень мало народа. Хотя это был рабочий день, пятница. За всю свою жизнь я был в Москве в метро лишь пару раз: один раз маленьким с отцом, второй раз с моим другом Гришей Рогожкиным (сейчас он священник). Запомнилась только давка.
Когда мы все спустились на второй уровень, поезд подъехал. Мы дружно погрузились в два вагона. Во время поездки нас все время снимали на камеру. Мы вышли через две остановки. Названия станции я не помню. На платформе около вагона мы увидели инвалида на прогулочной коляске и сразу поняли их отличие от наших. Оказывается, наши коляски — это для дома. А те, что мы видели у финских инвалидов, — для прогулки. Мы вышли из метро, полюбовались городским видом и направились в офис. На лифте поднялись на пятый этаж и попали в зал для встреч. Стремительно въехал на своей электрической коляске Калле и стал пожимать всем руки. Рука у него оказалась мягкая. Мы расселись за большим столом. Калле сказал: «Ну вот, наконец-то вы доехали!». Предложил нам кофе, чай.
Начало разговора вышло неожиданным — он вдруг начал рассказывать про свои недавние проблемы с инвалидной коляской. У нас в России проблемы такие же, но намного хуже, и мы сразу нашли общий язык. Немного спал страх, ушло напряжение. До этой встречи я год искал контакта с ним. Мне очень мешал языковой барьер. Еще я пытался найти на русском языке его книгу «И стал моим домом весь мир». Но так и не нашел. А в России такая книга одна — у Татьяны Сергеевны. Если честно, я даже не рассчитывал на личную встречу. Калле сообщил, что в следующем году организации «Порог» исполняется 40 лет. Он рассказал, как они ее создавали. Калле вспоминал: «Когда я начал создавать эту организацию 40 лет тому назад, я был очень злым тогда. И до сих пор я злой». 
Он поделился опытом, как надо говорить с чиновниками, которые не хотят тебя понимать:
— Когда я начинаю излагать им проблему, они сразу сообщают причины, по которым не могут этого сделать. Тогда я даю им совет: «Подумайте и скажите мне, что вы можете сделать по этой проблеме». И тогда происходят удивительные вещи: они начинают думать, и проблема постепенно решается.
Хочу от себя добавить: надо попробовать этот опыт у нас в России. Еще очень важная для меня вещь: когда Калле только начал менять политическую систему по отношению к инвалидам (доступная среда), то ему директор одного интерната сказал, что это сломает экономику. А вышло наоборот: Финляндия стала богатой страной. Напрашивается вывод: государство, которое заботится о благе граждан-инвалидов своей страны, богатеет. И наоборот: у нас большая страна, об инвалидах заботы мало (кроме последних пяти лет), а страна бедная.
Чиновники предложили Калле: «Давайте мы часть жилья сделаем доступной для инвалидов, а часть оставим как есть». Хочу высказать свое мнение. Любой представитель власти может неожиданно быстро оказаться прикованным к инвалидной коляске. И как он попадет в собственную квартиру, как будет ходить за продуктами? Калле на эту глупость чиновников промолчал. Он считает, что все жилье должно быть доступным. И я с ним согласен.
 У нас в России Калле несколько раз был в Санкт-Петербурге. Он сказал, он любит этот город. Ему нравится Эрмитаж. Сейчас к нему таможенники и администраторы гостиниц стали лучше относиться, а раньше, по его словам, было так: «Когда я спускался на рецепцию, то они мне всегда говорили, что я их от чего-то отрываю». Мне это очень знакомо...
Кале был несколько раз в Выборге проездом. Там очень высокая платформа. Еще он пожаловался на лифт для инвалидов, хотя если честно я даже удивился, что там лифт вообще есть. Когда Калле подъехал к лифту, то увидел табличку «Вес не больше 500 кг». Он заехал в лифт, но тот не тронулся с места — перегрузка. Тогда Кале снял аккумулятор, но это не помогло. Тогда он слез с коляски, отключил аппарат искусственного дыхания и пересел на стул. Лифт опять не поехал. Кале даже снял свою шапочку, которую не снимает никогда. И лифт поехал. Как удивительно это наше российское авось! Я хочу через эту статью заставить обратить внимание на проблему: чтобы они починили лифт для инвалидов на вокзале в городе Выборге.
 Потом разговор пошел про транспорт в Финляндии. Калле объяснил, что раньше транспорт был неприспособлен. Метро, электрички, троллейбусы были недоступны для инвалидов. Сейчас картина изменилась полностью. 95% автобусов оборудованы для инвалидов, а 5% необорудованных будут проданы в г. Санкт-Петербург.
Кенкелле похвалил поезд Хельсинки–Санкт-Петербург. В Финляндии для инвалидов оборудованы все поезда. Калле вспомнил, что его вносили в поезд последний раз в 1976 году. Первый автобус для инвалидов в Финляндии запустили в 1983 году.
Калле пригласили на пуск первого поезда метро для людей с ограниченными возможностями. А он пригласил полицейский оркестр. Много музеев и Храмов в Хельсинки доступны для инвалидов. Мне кажется, это очень важно. Квартиры предоставляются не только людям с сохранным интеллектом, но и людям с ограниченными умственными возможностями. Им назначают помощников, получающих зарплату от государства. Таким образом, человек может жить сам. У нас такого нет. И люди, попавшие в беду по состоянию здоровья, вынуждены жить в интернате. В Финляндии даже если человек с ограниченными возможностями хочет жить отдельно от родителей, это вполне реально. Но это не само так случилось, а стало результатом деятельности Калле и созданной им организации «Порог».
 Потом разговор зашел об университете. Сейчас мало кто из инвалидов Финляндии может позволить себе учиться в университете. Это там пока проблема.
 Я запомнил, когда он рассказал о своих родителях. Оказывается, у его мамы есть русские корни. У него половина родственников по материнской линии из Выборга, а половина из Приморска. Он рассказал про свой обычный рабочий день. Примерно 60% своего дневного времени он работает языком (говорит). В свою организацию они стараются брать людей с ограниченными возможностями, но иногда берут физически здоровых. Потом был маленький перерыв на чай и кофе. Затем перешли к дебатам: мы задавали вопросы, а Калле отвечал.
 Татьяна Сергеевна задала вопрос по поводу его книги. Она чуть-чуть рассказала, как к ней попала книга «И стал моим домом весь мир». Все началось с того, что у нашего художника Андрея Щекутьева была выставка картин. На выставке присутствовала атташе по культуре из финского посольства. Она познакомилась с Татьяной Сергеевной и дала почитать ей книгу на русском. Так мы узнали про Калле Кенкелле. И захотели с ним познакомиться. Татьяна Сергеевна задала вопрос: «У вас есть еще такие книги на русском?». Калле ответил, что у него один-единственный экземпляр, остальное все роздано. Он попросил у нас помощи, чтобы мы эту книгу на русском языке перепечатали в электронном виде. Мы обещали ему помочь, договорились так: мы ее наберем заново на русском, а в Финляндии переиздадут.
 Начался разговор о пользе таких больших интернатов для инвалидов, как у нас. Калле сказал, что у них интернаты называются «институты». Или дома для инвалидов. Если честно, мне это название больше нравится. Оно более человечное. Марина Германовна сказала, что в нашем интернате 500 человек, директора зовут Леонид Иванович Мусатов. Что проживающих возят в театры, на другие мероприятия и борются с тем, чтобы они не сидели дома. У нас в интернате 180 человек с диагнозом ДЦП. Рассказала про ФОК (физкультурно-оздоровительный комплекс), тренажерный зал, бассейн, аппарат «горный воздух».
Ира Мовчан спросила: «А у вас в интернатах чем люди занимаются?». Калле рассказал два случая.
Когда однажды он приехал в такое заведение, то увидел группу людей, которых привезли в столовую для обеда. Он их спросил: «Что вы здесь делаете?». Они ответили: целый час ждем обеда. Калле заметил: за этот час можно много чего сделать. У них нет воли к выбору. Велели ждать — они и ждут.
А второй случай он рассказал такой. Когда ему было плохо несколько лет тому назад, его положили в больницу. С ним лежал сосед, который находился тут уже 20 лет. Ему каждый день включали телевизор. И Калле однажды спросил, почему он смотрит один и тот же канал. Ответ его поразил: «Мне медсестра его выбирает». Т.е. за 20 лет этот человек отвык выбирать что-либо сам. Хочу добавить от себя: я на своем жизненном пути встречал много таких людей. Мне кажется, над этой проблемой надо работать. Когда у человека есть воля к выбору, он внутренне свободен.
Калле сказал, что у них в стране инвалиды не такие богатые. Они не могут ездить за границу каждый год. Но государство работает над тем, чтобы их жизнь была достойной.
Калле познакомил нас с секретарем по культуре Исмо, который тоже передвигается на коляске. Он организует выставки художников. У них свои выставочные залы в трех городах: Турку, Хельсинки, Тампере. Затем Исмо рассказал про фестиваль «Кино без барьеров». Этот фестиваль ежегодно проводится в Хельсинки и в других городах. На этом фестивале обязательно должны присутствовать инвалиды на колясках. Мы узнали в этом году, что и у нас в Москве проходит «Кино без барьеров». В этом году на этом фестивале будут показывать финскую панк-группу, где играют люди с ограниченными возможностями. У меня есть идея: объединить эти два фестиваля, чтобы они к нам в Москву приехали и поделились фильмами и опытом проведения фестивалей. Затем Андрей Щекутьев задал вопрос Калле:
— У нас есть в Москве реабилитационный центр «Царицыно», там проводится лечение в течение трех месяцев. Он относится к Минздраву. В обычной больнице сейчас держат 10 дней. А как герой вашего рассказа умудрился пробыть в больнице 20 лет, и что это была за больница?
Как я понял из ответа Калле, это была не совсем больница, а что-то типа интерната.
Еще он рассказал забавную историю — случай в аптеке. Его знакомый со своим помощником поехал в аптеку, ему понадобилось лекарство от кашля. Он попросил лекарство у аптекаря, но из-за невнятного произношения фармацевт его не понял и переспросил у помощника: «Ему точно нужно лекарство от кашля?». Он думал, что этот человек на коляске сам не знает, чего хочет. Лекарство в конце концов дали. Калле сказал, что у них часто бывают такие проблемы. Однажды он поехал в какую-то местность, где люди на улице ему сказали: «Вы куда собрались? У вас банный день четверг». Калле гордо ответил: «Я не в баню, а на работу». То есть если инвалид куда-то выходит на улицу, то это либо в баню, либо в больницу — такой вот стереотип в Финляндии. А у нас в России другой — инвалиду сразу милостыню подают.
 Затем один из нас, Зураб, задал вопрос:
— А у вас есть какие-то мечты? Чего вы еще не достигли в своей жизни?
— У нас еще много проблем, — ответил Калле. — В Хельсинки только 10% жилья доступно для инвалидов. Моя задача, чтобы страна была полностью доступной для нас.
Дальше он рассказал впечатляющую историю. В 90-ые годы поезда в Финляндии были полностью недоступны для инвалидов. А Калле нужно было попасть в другой город — в Турку. Он решил использовать эту ситуацию для протеста. На своей инвалидной коляске поехал в этот город — 170 км. Безо всякого транспорта! Меня это потрясло. И еще он пригласил на свою акцию полицейский оркестр г. Хельсинки. Дирижер сказал: «Для таких событий мы не играем, но ради вас — пожалуйста».
Калле — настоящий революционер. Он сказал:
— Жалобы на плохую жизнь ничего не изменят. А вот такие акции многое меняют.
И я пожалел, что у нас такого человека пока нет, а лишь статьи пишут на эти темы.
Еще Кенкелле рассказал нам, что в середине 80-ых стал депутатом муниципалитета. Его поправки к законам одобрили 140 депутатов из 200, а 60 были против.
 От себя хочу заметить, что на улицах Хельсинки можно встретить президента, депутатов без охраны. Калле пожаловался:
— Только два человека из парламента не хотели меня видеть даже на улице. Но их быстро уволили из Парламента за это. — И поделился с нами своим опытом: — В нашей стране инвалид должен быть активным. Если он не будет ничего делать, а только жаловаться, то государство не будет ему помогать. Зайдите на наш сайт «Порог» и увидите, какие акции мы проводили.
 Наконец до меня дошла очередь задать вопрос. Мой вопрос был про финансы. Я прочитал у них их сайте, что доходы от казино идут на благотворительность. Он сказал: «Это у нас монополия». Очень хорошая система. Я пояснил, что у нас в России казино — криминальная тема.
— А где у вас еще организация «Порог», кроме Финляндии? — спросила Татьяна Сергеевна. — Я слышала, что в Казахстане есть.
— «Порог» у нас в пяти странах: Казахстане, Узбекистане, Таджикистане, Киргизии, Туркменистане есть филиалы организации, — ответил Калле. — Только в Узбекистане и Таджикистане нам тяжело работать.
— А есть ли у вас организация в Москве? — поинтересовалась Татьяна Сергеевна.
Калле ответил, что есть еще в Санкт-Петербурге. Калле часто бывает там. Ему нравится этот город, и он хочет довести организацию до ума. Пожаловался, что это трудно, инвалиды «какие-то депрессивные, сидят в своих квартирах и им ничего не надо». Еще Калле рассказал, как он 30 лет тому назад написал письмо в посольство Финляндии в России. Хотел найти среди россиян инвалидов. Ему ответили: «У нас нет инвалидов, это проблема капиталистов».
 Это письмо вызывает у меня обиду за Россию. До 1973 года Калле думал, что он один такой инвалид. Когда он видел инвалида, гуляющего по улице, закрывал на это глаза (депрессия). А потом он произнес хорошую фразу, которая мне понравилась: «Проблема в том, что мы себя не любим». Меня эта фраза задела за живое.
 Затем я задал еще один вопрос: «А у вас, когда ребенок-инвалид рождается в семье, то государство дает ему реабилитолога?» Пастор Ээро мне сказал, что когда в финской семье рождается инвалид, то ему предоставляется множество реабилитационных программ и родителям объясняют их возможности.
 Калле дал нам задание: найти начальника вокзала в Выборге и пожаловаться ему на лифт, чтобы вложенные в его строительство деньги оправдались. Второе поручение — набрать в электронном виде на русском языке его книгу «И стал моим домом весь мир», а они издадут ее на русском. Третье — он хочет сделать две совместные выставки художников-инвалидов Финляндии и России, просил нас помочь с поиском таких художников.
 У Калле в Америке есть боевой соратник — Джуди Хьюман, специальный советник при госсекретаре США по правам людей с инвалидностью. Она передвигается на инвалидной коляске и занимается проблемами инвалидов на уровне политики, часто ездит в другие страны, защищая их права.
 Последнее пожелание Калле было таким. У него есть в Хельсинки есть друг, который занимается темой «инвалиды и политика». Калле хочет, чтобы его друг приехал в Москву и провел форум «Участие инвалидов в политике», а мы бы послушали.
 На этом наша встреча подошла к концу. Когда мы выехали на первый этаж, Исмо показал нам маленькую выставку картин.
 Мне Калле как человек очень понравился. У него огромная сила воли, я считаю его героем Финляндии. Ему удалось создать такую систему, которая обеспечивает комфортную жизнь для людей с ограниченными возможностями. Я очень счастлив был познакомиться с ним. Если честно, мне хочется и дальше продолжать с ним общение. На свете мало таких людей. Я пока никого похожего не встречал, а хочется, чтоб таких людей, как Калле, было больше. И тогда все у нас получится и все будет хорошо.
         На пятый день мы поехали, как договорились, в три часа дня на встречу с инвалидом – священником Самми. Пастор Ээро ждал нас у гостиницы на своей машине. Лена объяснила, как надо правильно меня пересаживать с коляски в салон. Но Ээро очень волновался, он взял меня сзади под мышки, и просто упал вместе со мной в салон на заднее сиденье, а я потом выполз на свое место. Была очень смешная сцена.
    Мы поехали. Дорога заняла 15-20 минут. Хочу описать дом, где находится квартира Самми. Он полностью приспособлен для жизни людей с ограниченными возможностями. Снаружи смотрится как обычный жилой дом. В полуметре от него пролегает трамвайная линия. Трамваи приспособлены для таких, как я. Перед входом в подъезд длинный удобный пандус. Дверь нам открыла консьержка. Коридор широкий, большой. Повсюду стояли подъемники, инвалидные коляски. Мне больше всего понравился лифт. Он приспособлен для людей с ограниченными возможностями. Кнопки этажей расположены не как в обычном лифте, а гораздо ниже, и кроме того, номера этажей следуют друг за другом горизонтально. Кнопки очень крупные. Кроме того, они более упругие, крепкие. Даже если ударить по ним нечаянно,  то их не сломать. Я даже сам смог нажать на третий этаж. Вот бы нам в интернат хоть один такой лифт. Коридор широкий. Окна большие. Выходят на жилой квартал города. На каждом этаже женщина - помощница. Она открыла нам дверь. Первое, что мы увидели – это большая кухня. Там стояли три машины – три электрические инвалидные коляски для прогулки по улицам. Кухня просторная, посредине нее стоял стол. Около окна стоял большой двухкамерный холодильник. Коридор тоже огромный, стены закрыты стеллажами с книгами. Комната большая, 58 м2.  В комнате мы сразу увидели  ортопедическую кровать. Еще мы  увидели два стола. В комнате был мужской беспорядок, но чисто. Если честно, я в душе тоже барахольщик. И я мечтаю, что когда-нибудь и у меня будет такая комната. Там было много книг, бумаг, дисков. Висела его священническая одежда. Нас с Леной поразило огромное металлическое блюдо, на котором с помощью чеканки была изображена голова Иисуса Христа. Еще над кроватью висела картина, которую мы видели в музее и которая стала для нас с Леной как бы визитной карточкой этой поездки: «Раненый Ангел». На стене над кроватью на полочке стояли в ряд несколько икон.
   Когда мы вошли, Самми работал за компьютером. Он  оплачивал свои счета в банке
через компьютер, переводя на них деньги с карты. Самми полусидел на своей кровати, потому что ему так удобнее          было работать. Мне сначала показалось, он лежачий. Одет в обычную в домашнюю одежду, аккуратную и чистую. Лицо очень доброе, с короткой бородкой.  Состоялось знакомство. Мы с Леной, как настоящие русские люди, пригласили его к нам в Москву. И он сразу согласился! Лена предупредила, что в Москве по улицам передвигаться значительно сложнее, чем в Хельсинки. Самми рассказал, что он очень любит оперу, почти каждую неделю бывает в какой-то европейской стране. Мы очень удивились, потому что его физическое состояние намного тяжелее моего. Перед нашим визитом он был в Будапеште. Самми сказал, что этот город мало приспособлен для передвижения людей с ограниченными возможностями и они там тоже сидят по домам. Когда Самми это видит, ему становится печально на душе. Он извинился перед нами, что не приехал вчера сразу. Когда ему Ээро позвонил, Самми  сразу выехал на своей машине.
Но летний домик, где он находился, от Хельсинки в 110 км. Меня потрясло такое ко мне искренне отношение и я ему про это сказал. Я начал рассказывать о себе, Лена переводила непонятные фразы Оксане, а Оксана переводила на английский и обратно на русский ответы Самми.  Я ему рассказал, что живу в городе Москве, в 20 интернате. Какая комната, сколько метров, что живу с соседом – колясочником. Самми это очень потрясло.
Он сказал: «Это не комната, а камера». Самми попросил своего друга, о.Ээро, благословить его на поездку в Москву. Еще Самми рассказал, что он ездил в страну
Чехословакию, и там, в Праге, проходят каждый год соревнования по футболу на колясках.  Там собираются команды тех стран, которые проводят соревнования по этому виду спорта. У Самми есть электрическая коляска для этих соревнований. Я задал вопрос про его родителей: « Есть ли у Вас мама, папа?». Он сказал, что мама умерла три года назад, а отец жив. Ему 81 год. Я спросил, навещает ли его отец? Самми ответил, что они встречаются в городе: ресторане, на прогулке. Домой к отцу он не может попасть, дом недоступен для инвалидов.
    Государство так сильно помогает инвалидам в Финляндии, что родители могут не беспокоиться  за их быт. Самми сказал, что жилье, приспособленное для инвалидов, начали строить недавно. Хотя у него была до этого другая квартира, но там узкие двери, маленькая комната. Государство выделило просторную, доступную. Самми сказал, что
сейчас  у них такая программа, чтоб у каждого было отдельное жилье. Я убедился, что у них в стране конвенция о правах инвалидов работает, а мы еще в начале пути. Самми рассказал случай, происшедший в городе Лахта. В квартире была кнопка экстренного вызова. Когда ему было плохо, он вызвал врача, к нему долго не приезжали. Потом приехали и начали ворчать: «Зачем вы нас вызывали?» Он ответил : «Мне плохо, как же иначе». А когда Самми переехал в новую квартиру в Хельсинки, ему стало проще получать помощь. Еще он рассказал, какие у них больницы. Процедура идет десять минут, а ждать ее надо три часа. Все как унас).
     Когда я с ним разговаривал, то он на мониторе смотрел цены на гостиницы в Москве
 удивлялся, как все дорого. Мы с Леной пообещали помочь найти гостиницу. Самми очень хочет сходить в Москве на оперу в Большой Театр. Он очень любит Оперу. Если честно, я еще не знаю, приспособлен Большой театр для людей с ограниченными возможностями, или нет. Потому что я там никогда не был, хоть и живу рядом. Тринадцатого апреля Самми собирается в Москве на оперу «Мадам Баттерфляй».  Мы с Леной осмотрели квартиру. Там очень большая ванная комната. Я заметил в ванной комнате три подъемника. Мне очень понравился в ванной комнате пол. Он сделан не кафельный, как обычно, а застелен линолеумом. Я уже понял, почему – чтобы коленкам не было больно. О кафель бьются коленки. Везде на стенках прибиты ручки, чтоб держаться. Дверь открывается, как в купе. И ручка есть низко. Я бы сам открыл. Мне очень понравилось. Мы с Леной рассказали, как мы три года собирали деньги на поездку в Финляндию. Он сказал: «Вы три года собирались, а я каждую неделю куда-то езжу». Зашел разговор о моей пенсии: что я на руки получаю ежемесячно 3500 рублей. Это 25% от моей пенсии, остальное идет на мое содержание в интернате. Он даже удивился этому. И он рассказал нам один случай, что его очень сильно раздражает, когда ему говорят: « Зачем Вам куда-то ездить? Лучше сидите дома!» Самми стремится побывать везде, прожить максимально наполненную Жизнь. Потом, в гостинице, мы поняли, что у него рак. А при встрече как-то все было очень оптимистично.  Затем я задал ему вопрос: «А кто Вам помогает по дому?» Он сказал, что каждый день к нему приходит ассистент, ему платят из государственной службы социальной защиты 192 евро в сутки. А он каждый месяц получает 1200 евро пенсии по инвалидности. Еще он получает 700 евро – оклад священника в протестантском Храме.
    Потом я спросил: «Инвалиды, у которых нет состоятельных родителей и которые не работают по состоянию здоровья, а получают только пенсию, они могут позволить себе такую просторную квартиру от государства?» Ответ был положительным. «Могут, если не создают проблемы окружающим своим поведением (алкоголизм, наркомания и т.д.)».
Были случаи воровства – помощники крали вещи у инвалидов, они вызывали полицию
и полицейские находили вора и возвращали украденное. Но в Финляндии законы для преступников очень мягкие.  Еще Самми рассказал один случай, как у него банкомат проглотил пластиковую карточку. Вернувшись домой, проверил на компьютере – с карточки сняли 2 000 евро и он обратился в полицию. Выяснилось, что кто-то эту карточку смог достать. Полицейский нашел этого человека и через полгода состоялся суд. Все деньги все вернули Самми.  Нам с Леной запомнился еще один рассказ. Наш собеседник читал в газете, что есть такие инвалиды, которые, оставшись в одиночестве, замыкаются в себе, теряют смысл жизни, и… совершают самоубийство очень оригинальным способом, недоступным для инвалидов  в России: въезжают в озеро на электрической коляске. Бомжей-инвалидов в Финляндии нет.
   Встреча с Самми была одним из самых ярких событий в поездке. Я восхищаюсь силой духа этого человека. Я увидел и убедился подробно, что даже в таком состоянии можно самостоятельно жить, а не существовать.
   Это воскресило надежду в моей душе.  То, как живут инвалиды за пределами России – запретная тема у нас. Я нигде не встречал в наших газетах и не читал, как это бывает.
Мне кажется, у нас в России эта тема не должна  замалчиваться. Я буду рад, если в этой статье я хоть чуть - чуть ее развил.
В субботу днем мы решили посетить интернат в Хельсинки, где живут люди с ограниченными возможностями. Хотя я не люблю слово «интернат», оно напоминает мне советское время. Я считаю, что потихонечку от этого понятия надо уходить. Оно какое-то холодное, не домашнее.
Мы ехали на такси полчаса, водители были русские. Мы с Леной ехали на обычной машине. Вел ее Кирилл, а сзади сидела Элина. Они в Хельсинки работают журналистами в русской газете. Дом, к которому мы ехали, находится в жилом районе. Вокруг него стоят обычные дома. Меня удивило, что нет огороженной территории. И в то же время я заметил детскую площадку. Около нашего интерната, прямо перед входом, тоже есть детская площадка, но мы ее не видим, так как наша территория огорожена толстым бетонным забором. Меня интересует вопрос: их от нас отгородили или наоборот?
Нас встретил папа одной девочки, живущей здесь, оказалось, он и есть директор дома. Мы вошли на первый этаж. Там был холл для отдыха. Стояли уютные кресла, на столиках – угощение, большие окна. Я заметил ресепшн. Мы расселись, директор начал рассказывать об этом необычном доме. Проект задумывался в 2003 году. Вначале была создана группа родителей детей с ограниченными возможностями (умственно отсталых). Они сходили к городским властям, чтобы узнать, что ждет их детей дальше. Им сказали, их ждет долгая очередь на жилье. Тогда они создали проект дома и договорились обсудить через две недели. Им выделили землю. В 2007 году дом был построен. Там живут двадцать человек. Среди них есть дауны, умственно отсталые. Мы хотели увидеть «своих», колясочников, но их здесь не оказалось. Директор объяснил, что они живут в отдельных квартирах. Он также сообщил, что существует план государства до 2015 года убрать все закрытые интернаты из страны. На этом примере я сразу увидел, что такое конвенция о правах инвалидов в действии.
 После рассказа мы начали сверху осматривать дом. Лифт у них просторный, красивый. Мы заехали на пятый этаж. Проехали по широкому коридору, попали в общую гостиную. Это была комната отдыха, как я понял. На потолке мы увидели круглое окно, похожее на иллюминатор. Через него виднелось голубое небо с облаками. Потом мы проехали в тренажерный зал и попали в сауну, где ребята парятся раз в неделю. Сауна была огромная, с деревянными скамейками, туда входила даже моя широкая коляска.
 Потом мы спустились на четвертый этаж, где были жилые комнаты. Там жил один парень, он помогал везти мою коляску. Я заметил просторный туалет, в огромной комнате туалет и душ. В спальне стояла широкая большая кровать. Эта огромная комната делилась на два уровня. На одном находилась маленькая кухня, на другом спальня. Больше всего мне понравился балкон, десять квадратных метров, на одного человека один такой балкон. Для сравнения: моя комната в интернате — восемь квадратных метров на двоих (с соседом) с колясками.
Мне понравилось, что балкон был застеклен как лоджия, видно улицу, дороги. Озеро недалеко. Помещение балкона напоминало террасу. В моей комнате в интернате тоже есть балкон, но даже здоровый человек туда не пройдет, так как выход перегорожен кроватью моего соседа. В финском доме (язык не поворачивается назвать это интернатом) мне понравился домашний уют. Я запомнил огромный плазменный телевизор в комнате, двуспальную кровать на одного человека, с другой стороны — две тумбочки на одного жителя. Когда мы были в комнате, я задал вопрос: «Кто определяет дизайн комнаты при ремонте?». Ответили, что дизайн комнаты определяет ее владелец. Мне это понравилось. Мне показалось, это тоже своего рода реабилитация, социальная адаптация.
 Потом мы спустились на первый этаж. Нас напоили чаем, угостили сладостями. Мы вышли. И тут у нас казус получился. Оказывается, два такси уже давно нас ждали. Мы, когда прибыли туда, сказали, чтоб они уехали, а потом за нами вернулись. Один водитель оказался русским по имени Юрий. Когда мы добрались до нашей гостиницы, он, сославшись на ожидание, сказал, чтобы мы заплатили ему триста евро! Для нас это были бешеные деньги. Мне это напомнило фильм «Брат-2». Герой фильма поехал в Америку и ему там один русский человек дал напрокат машину и сказал: «Русские своих не бросают». На полпути эта машина сломалась. Так и тут: сначала таксист нам сказки рассказывал, что тут есть такой фонд, что мы могли бы бесплатно в страну приехать, а потом содрал втридорога. Второй таксист взял по счетчику, он был финном.
 После этого у нас было свободное время. Мы с Леной хотели найти Ботанический сад, но не нашли. Зато погуляли. Видели соревнования по пляжному волейболу. Призом был автомобиль. Мы чуть-чуть посмотрели и пошли гулять по городу.

Последний день в Хельсинки
 
На следующий день — последний день нашего пребывания в Хельсинки — наша группа посетила очень интересный музей современного искусства.
Меня там поразила огромная полицейская машина, вся покрытая вязаным чехлом. Этот музей был удобным для колясок, там был огромный лифт размером с мою комнату для перевозки картин. Это музей для любителей. Экспозиция нам с Леной показалась пропитанной агрессией, но интересной.
 Потом вся группа посетила часовню Тишины. Всем понравилось. После обеда в итальянском ресторанчике мы пошли собирать вещи.
 Хочу немного рассказать про горничную Капитолину из Белоруссии. Она нам много помогала, как родным. Огромное ей за это спасибо. Очень приятная милая женщина. Хотя оплаченный день заканчивался в 12, нам разрешили один номер оставить до 16 вечера. Я благодарен персоналу гостиницы за то, что нас так хорошо приняли. И за один бесплатный номер, в котором я жил.
 В 16.30 пошли на вокзал. Там было чисто и уютно, много игральных автоматов. Мы решили с Ольгой Грачевой помочь Кенкелле и сыграть с одним из одноруких бандитов. Оля пожертвовала 2 евро. Сначала мы выигрывали, а потом проиграли. Калле победил нас!
Когда подошел поезд, грустно было расставаться с этой страной и теми, кто нам помогал. Финляндия поднялась на высокий уровень. Может, это кому-то покажется наивным и смешным, но я мечтаю, что Россия тоже достигнет этого уровня.
Когда мы прошли финскую таможню, поезд остановился в Выборге, там огромным долгим салютом как раз отмечали начало кинофестиваля. Таможенники ворчали: «У нас такое празднование ежегодно, лучше бы деньги пошли на улучшение дорог!» В тот момент я понял, что вернулся в Россию.
Поездка мне очень понравилась, я за всю жизнь за границей первый раз был. Дай Бог, не последний. Спасибо всем, кто оказал финансовую помощь, и кто нас туда возил, и тем, кто встретился нам в этой поездке. Я хочу дальше дружить и общаться.