Ведьма снежных окраин. Часть 2. Гл. 4

4

Из парадного входа четырехэтажного, недостроенного,  деревянного здания, вихляющей походкой стремительно выскочил Перец, и картинно разведя руки, двинулся к поджидающей его троице. За ним немного косолапя, флегматично вышел Шмель.
- Марго! – заорал Перец. – Рад тебя видеть! Ласка – как жизнь?
Он расцеловывал щеки девчонок, пока Шмель не подошел к ним вплотную и не поздоровался, так же сознательно игнорируя сабла в сером балахоне.
Марго, как всегда свежая, пахнущая пряными травами лучисто поглядела на ребят зелеными глазами из под растрепавшейся на ветру светло медовой челки, улыбнулась и сказала:
- А мы за вами. Гномы сегодня уже работать не будут, днем мы с ними всё посмотрели и обсудили, так что вечером можно немного отдохнуть. А можно и совместить приятное с полезным. На реке, там, где сумасшедшая тарзанка, и обрыв, я хочу устроить фестиваль на воде. Клуб мы откроем ещё не скоро, а душа просит праздника. Посмотрим место, а заодно, пойдем на тарзанку.  Помниться, кто-то хвастал, что обязательно  с нее спрыгнет, - при этом Марго посмотрела на Перца, и во взгляде её, словно в омуте, плясали зеленые чертенята.
Ух, как Перец любил, когда она вот так, смотрела на него и улыбалась. На душе потеплело, захотелось сделать что-нибудь лихое, запоминающееся, и что бы в её взгляде появилось восхищение. Им. Перцем. Великим и могучим. Только вот великим кем? Этого он еще не решил. «Может и впрямь спрыгнуть с этой чертовой тарзанки?», -  подумал он, чувствуя, как холодные пальцы страха стиснули грудь. «Семь метров высоты…»,- но ведь в воду же, не на камни…
- И спрыгну! – сказал Перец с уверенностью, которой он на самом деле не чувствовал.
- Тогда пойдем, пока не стемнело. Или ты опять только воздух сотрясаешь? – спросила Ласка, беря под руку Шмеля.
Невысокая, ладно сложенная девчонка, она получила свое прозвище из-за ловкости и стремительности движений. В ней и впрямь было, что-то от этого симпатичного зверька, которого никто из ребят в глаза не видел, а слышали о нем лишь из рассказов. Её коротко-стриженые, очень светлые волосы поблескивали в лучах вечернего солнца, и Шмель, любовался ими исподтишка, тая от прикосновения её теплых рук.
Место, про которое говорила Марго, находилось на берегу довольно широкой, спокойной реки в четырех километрах от города. И чтобы не терять времени, решили нанять овце-рикшу.
Выйдя на площадь в овечьем квартале, ребята тут же направились к полуразвалившимся сараям овчарен. Овцы по сути своей животные не прихотливые и следить за своим хозяйством совсем не умеют, а может и не хотят. Вот потому и стоят в их квартале дома с кое-как залатанными прорехами в крышах и в стенах, покосившиеся саманные лачуги овчарен и полусгнившие, но еще не рассыпавшиеся административные здания. Хотя в последнее время, прибегая к услугам гномов строителей, стало намечаться некое изменение к лучшему.
Ведовой баран, как и всегда, стоял на задних копытах под навесом из  серой парусины, под которым были свалены самодельные телеги, приспособленные для перевозки всяких разумных, и людей в частности. И как всегда он что-то меланхолично пережёвывал, время от времени сплевывая зелёную слюну возле себя.
Перец, всегда удивлялся, тому, как этот баран умудряется удерживать равновесие, ведь всегда на четырёх копытах ходит. А тут показывает свою важность? Морщась от специфического запаха, мальчишка подошел к барану почти вплотную.
- Привет разумный, – сказал он дружелюбно. - Сколько стоит повозка до обрыва?
Баран посмотрел на Перца мутным взглядом, и безразлично проблеял:
- Двэ-э  дэ-э-энги.
Подумав добави:
- Оплату давать минэ-э-э, сразу.
- Ты не опупел? Животное! – Перец аж опешил от таких грабительских расценок. - За две деньги я тебя лично запрягу и неделю по городу ездить буду.
Взгляд барана тут же приобрел осмысленность, глаза налились кровью и, утратив меланхоличную невозмутимость, уперлись в Перца.
- Зачем так обидно говоришь? – хрипло и низко проговорил он, причем овечье блеянье сразу, куда-то пропало. - Цена не нравится  – ходи мимо! Зачем оскорбляешь?! Сам ты животный! Обезьян двуногий.
Перец мало того что на голову ушибленный и даже на ровном месте умудряется влипнуть в историю, а тут его ещё обезьяной назвали, да перед девчонками …
В общем, он опомниться не успел, как в руках у него оказался увесистый булыжник, а баран, почуяв драку, уперся всеми четырьмя ногами в землю и опустил голову, демонстрируя внушительные рога. Неизвестно чем бы всё закончилось, если б не сабл. Баран его, стоявшего за спинами ребят, поначалу совсем не заметил, но сабл прошёл вперед и спокойно встал между ним и Перцем. На миг Перцу показалось, что из-под балахона сверкнули желтые, с черными вертикальными зрачками глаза. Перца бросило в жар,  затем в холод. Боевой пыл угас, и ему стало неловко за то, что он так нелепо вспылил.
Вероятно, то же самое почувствовал и баран. Он снова встал на два копыта и, забросив в пасть новую порцию светло зеленой остро пахнущей дряни, начал меланхолично жевать.
- Одна деньга, – сказал ему сабл. - Четыре овцы и пятиместная повозка.
Баран покорно кивнул, отвратительно сплюнул в сторону и скрылся в недрах сарая.
В повозке было тесновато, но Шмель чувствовал себя на седьмом небе.
Он сидел, плотно прижавшись к Ласке, и обнимая девушку левой рукой за плечи время от времени вдыхал терпкий, манящий аромат её тела; наслаждался, и никак не мог надышаться им, не смотря на то, что специфический овечий запах всё настырнее лез в ноздри.
Ласка казалось, не замечала руку Шмеля и живо обсуждала с Марго последний концерт пингов сидя к ней в пол оборота.
А Шмель не замечал их разговора. Кружилась голова, и он усилием воли заставлял себя не поддаваться порыву обнять девушку крепче. Один раз он уже получил по лицу, а потом Ласка неделю с ним не разговаривала, и потому Шмель сдерживал себя как мог. Не поймешь этих девчонок, сами вроде не против, а делать ничего не разрешают. У живой и общительной Ласки, не было недостатка в поклонниках, и возле неё постоянно крутились мальчишки заставляя изнывать Шмеля от ревности.
Шмель искренне считал, что она красива той мягкой красотой, которую не встретишь ни в Изуме, ни наверно во всей вселенной. И он сидит сейчас с ней рядом. Обнимает её. Эта мысль вдруг наполнила его таким острым счастьем, что он совсем не обращал внимания на Перца, который угрюмился на краю повозки скрестив руки на груди.
Видимо Перцу не понравилось, как саблезубыш  красиво осадил и  его и барана. Вон он, сидит сейчас рядом с Марго закрытый балахоном со всех сторон, слушает всё, да только ухом не ведёт, истукан хренов. «Что же она в тебе, гаденыш, нашла?» - с ожесточением думал Перец, время от времени бросая недобрый взгляд на сабла. Хоть он и понимал, что Марго с саблом связывают скорее  деловые и дружеские отношения, но всё-таки ревность есть ревность. «Почему Марго столько времени тратит на тебя, вместо того что бы как и раньше, чаще общаться с ним, с Перцем? Остроумным и оригинальным. Почему вы каждое утро просиживаете в кафе у Джо (я проследил), а этот  что-то тебе всё время втирает?».
Сабл очень не нравился Перцу. Настолько что он готов был ушибить его камнем. Может даже и на смерть, но с саблами лучше не драться. Пока. Перец, не говорил ни кому из ребят, но с недавних пор он захаживает к Дереку Деловьеру,  где собираются некоторые люди, и среди разговоров чётко прослеживается идея возвращения на Землю, и в целом зреют антисабловские настроения. Но до открытых выступлений было еще далеко, не было общего плана. Всем известно, чем это может кончиться.
Перец живо вспомнил как парнишка из квартала людей, на спор отвесил пинка проходящему мимо саблу, и его передернуло. Тот парень теперь на костылях ходит. Кость у него в четырех местах сломана и срослась неправильно из-за сложных переломов…
Повозка между тем выехала из города и, съехав на проселочную дорогу, покатила вдоль полей засеянных молодыми побегами «белковых» деревьев. Верхушки у них были ярко фиолетового цвета, общая особенность всей местной растительности в ранний период цветения.
Запряженные овцы шли споро, и вот уже вдалеке показался серебристый изгиб реки, в том месте, где заканчивались поля. Воздух к вечеру стал заметно прохладнее и еще в нём появилась свежесть близкой, большой воды. Овцы подвезли повозку к самому обрыву, где внизу неспешно текла «Серебрянка», как прозвали реку местные жители, из-за её серебристо серого цвета.
Именно в этом месте, берега  не были пологими. Словно кто-то, управляя огромным экскаватором, по непонятной прихоти вырыл в земле исполинскую траншею и заполнил её водой. И на краю этой «траншеи» стояло одинокое, иссушенное «кожаное» дерево. Коры на нем давно уже не было, и местная молодежь приспособила его под «тарзанку». Привязанная к кроне крепкая верёвка с палкой на конце болталась над обрывом не первый год, заставляя местных экстрималов и просто любителей пощекотать себе нервы выделывать разные кунштюки. В основном конечно молодежь, у взрослых и так дел хватает.
Ласка, еще до полной остановки, упруго выпрыгнула из двухколесной повозки, похерив надежду Шмеля изящно вытащить её на руках.
Видно и Перцу в голову пришла похожая мысль, но удачно выпрыгнуть не получилось, и он растянулся на земле под обидный смех ребят. Это не улучшило его настроения. Хорошо, что саблезубый не смеялся (умеют ли они вообще смеяться), иначе бы Перец обязательно полез бы в драку, начихав на инстинкт самосохранения.
Марго с улыбкой помогла ему отряхнуть запачкавшиеся штаны и футболку и, взяв под руку, потащила его к обрыву. Следом пошли Шмель и саблезубыш.
- Смертельный номер! – Марго добавила в голос торжественности. - Эквилибрист Данила Перцев продемонстрирует нам свое искусство!
- Тот, кто много хвастается, рано или поздно оказывается перед предметом хвастовства, - добавил Шмель серьезно.
Стоя у самого дерева, Перец смотрел на поверхность такой далёкой воды и чувствовал, как вся его бравада бесследно улетучилась. Было довольно холодно и он, обняв себя за плечи, стоял  в лучах заходящего, уже не греющего солнца и смотрел вниз.
- Ну что же ты, Даня? – подстегивала его Марго.
- На деле то все не так просто, да? – подливал масла в огонь Шмель
Это и впрямь оказалось не просто. Перец даже не думал, что так испугается высоты; крыша здания, где они загорали со Шмелем это одно, с неё не надо прыгать вниз, к тому же там было не так высоко…
А тут совершенно иное. Тут будешь лететь до самой воды, вопя от ужаса, и не факт что не покалечишься, ударившись об эту серебристую стлань головой или задницей, это уж как развернёт в воздухе. Если бы с ними не было Марго, то Перец, скорее всего, как всегда свел бы всё в шутку и точно не стал прыгать. Но что делать, если твой отказ перечеркнёт все твои надежды, да и не только твои? Вон как она на него смотрит. Выжидающе. Иронично. Но там, в глубине её прекрасных зелёных глаз скрывается надежда на его храбрость.
И Перец представил, что он отказывается. Как меняется выражение лица Марго, как в глазах её появляется разочарование. Им, Перцем. Пустозвоном и брехуном. И потом.… Всё! Для него больше не будет никакого потом. По крайней мере, с Марго.
- «А не надо было языком трепать», – подумал он с ожесточением.
И вдруг понял, что прыгнет. Пусть он на смерть разобьётся, но прыгнет. Иначе вилы! Без общения с Маргаритой, без её дружбы всё потеряет смысл. И зачем она только появилась в  городе?
Перец решился. Он, молча, разделся до трусов и, взявшись за гладкую, отполированную сотнями ладоней палку двумя руками, он отошёл на пару метров от дерева и как был в штанах и футболке, коротко разбежавшись, прыгнул с обрыва. В лицо туго ударил холодный воздух. Пальцы намертво вцепились в гладкий  цилиндр деревяшки, а сердце в груди как будто остановилось.
Тарзанка, словно маятник, достигнув своего пика, стала стремительно возвращаться обратно. Перца развернуло в воздухе, и он увидел как «кожаное» дерево стало быстро приближаться к нему.  И когда до толстого, с ободранной корой ствола осталось несколько метров, он отпустил палку и с воплем полетел вниз. Ожидая удара и неминуемой смерти, Перец весь внутренне сжался, и когда показалось, что полет продолжается целую вечность, вошел в воду ногами вперед. Холодная вода обожгла, словно кипяток и… ничего страшного не случилось.
Через три секунды после погружения, над серебристой поверхностью реки, как выпрыгнувший  красный поплавок, показалась голова Перца с  мокрой, залезающей на глаза чёлкой.
Перец довольно быстро подплыл к почти отвесной стене,  где были видны  короткие земляные ступени, выбравшись из воды, стал подниматься на берег.
Вот теперь во взгляде Марго было восхищение, словно она точно знала, с каким великим трудом дался ему этот прыжок.
- Молодец  Данила, – сказала она, снимая с себя белый матерчатый шарф.  Подала ему, чтобы он смог вытереть мокрые волосы.  - Я знала, что ты не трус.
Перец шарфа не взял и лишь обвел взглядом своих карих, с  округлым разрезом глаз, всех ребят вместе с саблом, который стоял чуть поодаль, словно подсознательно дистанцировался от людей.
- Я же говорил, что прыгну, - сказал он с улыбкой, и добавил важно. - Перец зря слов на ветер не бросает.
Тут Ласка, отцепившись от Шмеля, который умудрился снова приобнять девушку, когда они стояли на берегу, быстро разделась, обнажив закрытый, сиреневый купальник, плотно облегающий её стройное тело, и с разбегу прыгнула в реку. Описав в воздухе двойное сальто, Ласка как заправский ныряльщик вошла в плотную воду и, создав минимум брызг, скрылась под её толщей, что бы вынырнуть спустя несколько секунд в десяти метрах от места входа, ближе к середине реки.
- Ни хрена себе, – только и сказал Шмель, глядя, как девушка припустила саженками намереваясь переплыть на противоположную сторону.
К Перцу вернулась его всегдашняя, нагловатая невозмутимость и он, подойдя к Шмелю, хлопнул того по спине ладонью.
- Ну что чувачок!?- сказал он ему, и с силой стал подталкивать друга к краю обрыва, намереваясь сбросить. - Теперь твоя очередь, а то уплывет от тебя зазноба твоя.  Покажи полет Шмеля!
Вот кто по-настоящему боялся высоты, так это Шмель. И все об этом знали!
- Да отвали ты от меня, придурок! – сказал он, сильно оттолкнув навязчивого Перца. – Я, в отличие от тебя, не хвастался что спрыгну, так что не лезь, а не то в глаз получишь!
Видя, что флегматичный Шмель по-настоящему разозлился, Перец решил не лезть в бутылку.
- Да ладно тебе, Шмелюга! – сказал он, оставляя того в покое. - Не страшно это совсем. Вот! Смотри!
- Данила не надо, хватит! – выкрикнула Марго, но Перец, раздухарившись, уже  несся к краю обрыва.
И вдруг, что-то пошло не так.  Перец споткнувшись, запутался в ногах, и не описал планируемой дуги, а рухнул головою вниз сразу после обрыва, где было довольно мелко.
Подбежавшие к краю обрыва ребята так и застыли, глядя, как медленно всплыло тело, лицо было погружено в воду, а руки безвольно распластались в разные стороны; там, где была ярко красная челка, вода окрашивалась в такой же алый цвет, словно смывала краску с волос.
Надо было срочно что-то сделать. Но Ласка была уже на противоположном берегу и ничего не видела, а Шмеля, даже если б на месте Перца была Ласка, все равно не заставишь спрыгнуть, да и плавал он как топор. Но надо было прыгнуть и вытащить Перца, пока есть хоть какая-то надежда успеть оказать ему первую помощь. И Маргарита решилась сама. Глубоко вздохнув, она изготовилась, но прыгнуть не успела.
Сабл поймал её за руку, казалось, укоризненно глянул из-под капюшона, и прыгнул сам.
При падении с семиметровой высоты,  балахон сдуло и в воду вошло, худое, голубовато-серое тело саблезубого, а следом  опустилось и его облачение.
Подплыв к Перцу, сабл  подтянул его к земляным ступенькам и выбрался сам.
Легко взвалив обмякшее тело себе на плечи, саблезубыш начал подниматься вверх, постоянно соскальзывая, но всё-таки удерживая равновесие.
А Марго и Шмель, на миг, забыв о раненом друге, рассматривали сабла во все глаза. Ведь никто и никогда не видел их без серых балахонов. У сабла, как и у людей было  две руки и две ноги, и одна, немного вытянутая, крупная, похожая на кошачью, голова. Ноги и руки были очень тонкими, хрупкими, как и само его худое тело, плотно обтянутое светло синим комбинезоном, а клыки, из-за которых их и прозвали саблезубыми…
Никакие это были не клыки. Больше всего это походило на трубки воздуховодов, тянущиеся из-за спины к шлему скафандра. Но шлема на голове сабла не было и трубки исчезали в его широких ноздрях.