Измерение Инкогнито. Часть 3. Глава 6

  Глава 6.

Три невероятно худых существа, одетых в неопределенного цвета вонючее рванье, с натугой толкали по широким рельсам огромную вагонетку. От непосильных усилий жилы на их шеях набухли и вздулись, выпирая словно корни деревьев.  Под толстым слоем грязи, покрывающем их лица, не возможно было определить их цвет - больше всего сейчас они походили на сильно истощенных подгорных троллей. Лишь человек с богатым воображением мог бы признать в этих существах людей, но это все же были люди или то, что от них осталось.

Вагонетка с высокими решетчатыми бортами была до верху, с горкой нагружена грязным сеном в которое была намешана какая-то невероятно пахучая дрянь. Ошметки гнилых овощей и фруктов свисали по бокам вагонетки гнилыми гроздьями. Вся эта масса исходила вонючим коричневым соком, который лился прямо на рельсы, оставляя липкий и тягучий след. Люди вероятно давно привыкли и не обращали на этот дикий смрад ни какого внимания.

Сено скребло потолок невысокого горного туннеля по которому они двигались. Холодный ветер дул им в лицо, но им не было холодно.  

Они тащили вагонетку по темному и тесному подземному коридору, вырубленному прямо в толще гранитной скалы. В этом вонючем подземном мешке не было даже освещения, лишь позади маячил свет одинокого безопасного фонаря, позволяющего разглядеть куда поставить ногу для очередного шага. Пот грязными ручьями лился по их тощим шеям, прокладывая причудливые извилистые русла.

Приземистый коротышка, шагающий позади, освещал людям дорогу и не давал расслабиться ни на секунду. Гном подгонял их сыромятной плетью – только ее злые укусы мешали им, чтобы упасть от истощения прямо на месте. Гном этот был невероятно широк как в талии, так и в плечах. И хотя одет он был явно получше чем люди, но лицом – так же грязен как и они, а пахло от него не лучше, чем от содержимого вагонетки. Стальная кольчуга двойного плетения на его плечах весила ни как не меньше пуда, но он будто бы не замечал ее тяжести, двигаясь тяжелым, но уверенным шагом, то и дело поправляя и поглаживая свою густую засаленную бороду длиною аж до самого пояса.

  Воздух прорезал резкий свист хлыста и один из невольников вздрогнул всем телом. Скорчившись от боли, он споткнулся и едва не упал на грязный каменный пол. Гримаса исказило его морщинистое лицо, он зажмурил глаза и оскалил зубы, однако не осмелился издать ни единого звука, боясь навлечь на себя гнев надсмотрщика. Гном расплылся в довольной усмешке, обнажив лошадиные - кривые и желтые зубы.

  - Давайте твари, шевелите свои тощие задницы. Мне что, до скончания века торчать здесь, с вами, в этом вонючем каменном мешке? – прорычал глубоким рокочущим басом гномий надсмотрщик.  

Тяжелая вагонетка, поскрипывая несмазанными колесами, стучала по стыкам рельсов, медленно но верно двигаясь вперед.  Истощенным людям казалось, что время, то ли растянулось до бесконечности, то ли остановилось вовсе. Их тощие груди, туго обтянутые кожей (так что можно было пересчитать все их ребра) тяжело вздымались от частого и хриплого дыхания. В их глотках, кажется поселилась сама Мендира – бесплодная и безжизненная пустыня. Невыносимо хотелось пить, увлажнить горло хотя бы каплей освежающей и живительной влаги.  

Казалось, их безумному движению не будет конца, но вот, через бесконечно долгое время, к их величайшей радости, штрек наконец-то закончился - он вливался в поражающую своими размерами пещеру. Колеса вагонетки, с металлическим стуком, торкнулись об упор в футе от выхода. Нагруженная повозка резко остановилась. Обессиленные люди тут же попадали на жесткие шпалы, но гном не дал им даже отдышаться.

 - Ну вы, ленивые свиньи, чего расселись. А выгружать кто будет? Может ваших мамочек позвать? Вновь раздался свист плети и люди, отупевшие от непосильной работы, безропотно поднялись на ноги. Их лица ни чего не выражали кроме безмерной и беспощадной усталости.   

 В необъятной пещере, куда привел их подземный коридор, могло бы свободно разместиться три больших ярмарочных площади, каменный же потолок - вообще терялся в невообразимой высоте. По периметру пещеры были видны такие же выходы из штреков - их было не менее двадцати. Черными провалами они зависли на высоте примерно десяти метров от дна пещеры.

- Вываливай скорее, у нас еще три ходки! – ворчал гном, то и дело работая хлыстом, но не очень сильно, скорее для устрашения.  

 Сено, грязными комьями, полетело вниз - там его принялась разгребать другая команда людей, истощенных, до состояния тупого скота. За ними так же присматривали пятеро приземистых гномов-надсмотрщиков.

  ***

  По низкому подземному коридору, пробитому в толще гранитной скалы, поднимались два гнома. Узкий ход вился крутой спиралью, все глубже и глубже ввинчиваясь в горное чрево. Тяжелые шаги гулко отдавались далеко впереди, а ступени все не кончались, казалось подъему не будет конца. Один из гномов – седой ветеран – провел в этих коридорах большую часть своей жизни. Другой же – был его учеником. Молодой гном, не обзаведшийся даже приличной бороденкой, сегодня впервые попал в эти переходы.

 - Ты, Фалин, знай – рокотал седой гном голосом доносившимся словно из пивного бочонка – тебе оказана величайшая честь. Не каждый, далеко не каждый удостаивается этой награды – нести здесь службу. И помни, ты принес клятву хранить молчание на великом подземном горниле. Нарушивший эту страшную клятву подвергается лютой смерти.

На побледневшем лице молодого гнома застыло выражение страха и величайшего почтения.


- Сегодня твой первый день и мне выпала честь ознакомить тебя с подземным полигоном.

 - Дядько Дроблин, а что ж такое полигон-то? – дрожащим от волнения голосом спросил Фалин.

 - Что, что… – недовольно проворчал седой гном. - Мы по нему сейчас и топаем.

- Полигон – это коридор что ли? – спросил молодой.

- Ах ты ж тупая башка… – старый гном почесал в затылке и призадумался - Как объяснить-то тебе? Да погоди, сегодня сам все увидишь. Я проведу тебя по всему полигону. Все, что ты сегодня увидишь – и есть полигон.

Больше вопросов задавать молодой гном не осмеливался и послушно засеменил по каменным ступеням за своим наставником. Минут через пятнадцать лестница неожиданно закончилась. Коридор теперь значительно расширился, а потолок взлетел метров на десять. Вокруг значительно потеплело, стало даже немного жарко, в воздухе же неожиданно запахло каленым маслом.  

 Коридор круто заворачивался. Из-за поворота вырывался яркий свет, в котором метались многочисленные бесформенные тени. Стали слышны звуки каких-то мощных механизмов и людской деятельности: скрип несмазанных колес, звон цепей скрежет шкивов, громкое перекликивание низких голосов, шарканье многочисленных ног. Старик и молодой гном завернули за угол. Глаза Фалина широко раскрылись, а нижняя челюсть отвисла до самого пояса.

Он увидел прямо перед собой огромные и неподъемно-тяжелые металлические люстры, многочисленные ярусы которых свисали от потолка до самого пола. Возможно когда-то они были новенькими и блестящими, но теперь от их былого блеска не осталось и следа. Сейчас их замысловатая ковка приобрела несмываемый черный, угольный цвет и была заляпана потеками горелого, животного масла. Терпкая вонь нагретого железа резко ударила в нос. Десятиярусные люстры были подвешены на крепком толстом рельсе, прикрепленном к потолку пещеры. Гномы увидели хитросплетение толстых – в руку взрослого человека – цепей, звенья которых громко бряцали, ударяясь друг об друга. Колеса, на которых крепились люстры, со скрипом проворачивались и катились по рельсу, не останавливаясь ни на секунду. Скрежет исходил от туго натянутых металлических тросов, в хитросплетении которых разобраться было очень сложно.

 Около двадцати гномов были заняты на их обслуживании: кто-то тащил бочонки с жиром, кто-то, с хитро устроенных уступов и с приставных лестниц, пополнял плошки светильников, протирал широкие отражатели и зажигал нечаянно погасшие фитили.

Гномы – молодой и старый - подошли к небольшому уступу, огороженному низкими перилами. Заглянув вниз, молодой гном испуганно отшатнулся. Он не любил и боялся высоты, а сейчас он глядел вниз метров с пятидесяти. Дядька ушел о чем-то договариваться с бригадиром, оставив племянника на месте.

  Попятившись от хлипких перил, юноша с удивлением и восторгом принялся оглядывать грандиозную вереницу люстр, уползающую далеко вперед. Он долго ломал голову - кто и как громоздил эту мощную ленту рельсов, и остальное – не менее весомое - сооружение, блестящее на потолке пещеры, благородным стальным блеском - на такой головокружительной высоте. Без колдовства уж точно не обошлось. Люстры прибывающие из пещеры, пополнялись жиром и, огибая, по широкой дуге, толстую колонну - вновь возвращались обратно, ни на секунду не прекращая своего движения.       

  Фалин всю свою жизнь, с самого рождения, провел в пещерах подземного города Дробурга. Среди пещер в которых он побывал за свою короткую жизнь были большие и маленькие и даже поистине огромные, но такие просторы в толще скал он видел впервые в своей жизни. Дядько Дроблин, наконец-то обо всем договорился и пошагал к своему племяннику.

- Дядько Дроблин, а кто тягает-то их? – спросил молодой гном, когда тот приблизился.

- Потом покажу. Там на верху колеса вертят каторжники, тянут свой срок.

- А-а – разочарованно протянул Фалин – а я-то думал, колдовство.

 - Все-то вам молодым колдовство подавай – досадливо проворчал старик.  - Дядько Дроблин, а зачем пещера-то такая?

 - Пошли дальше - ответил старый гном – сейчас сам все увидишь.  

Через какое-то время они спустились вниз - к самому дну. Молодой гном, придерживая шлем на голове, открыл рот и с восторгом пялился на потолок, теперь снизу, разглядывая стальные полоски рельсов и великанские люстры.

Все же, их света было не вполне достаточно, для того, чтобы разогнать все тени - в огромной пещере стоял желтый полумрак - однако же Фалин разглядел какие-то загоны, огороженные высокими и крепкими брусьями, тесанными из средних размеров деревьев. Огромные, бурые тени, копошились за крепкой изгородью. Терпко запахло навозом. По мере продвижения, запах все усиливался. Фалин разглядел, что из черных дыр в стене вываливают сено, а истощенные люди, подгоняемые другими гномами, тащат его на себе к длинным деревянным корытам.

 Но вот, они, почти вплотную, приблизились к огороженным участкам. Фалин разглядел удивительных животных.  Ему казалось, что ни чего, удивительнее того, что он увидел сегодня, быть просто не может, но животные стоящие в загонах вновь поразили его, до самой глубины его простой души. Если бы раньше, хоть кто ни будь, рассказал ему о чем-либо подобном… Он поднял бы на смех любого, а то и поколотил бы, что бы не врал понапрасну.

Великаны были высотой с дом. Обросшие густой, свалявшейся темно-коричневой шерстью, звери тихо раскачивались из стороны в сторону на массивных ногах-тумбах, в целый обхват его рук. На месте носа у них торчал длинный и толстый ствол, который, словно змея, гибко извивался, ловко подхватывая и отправляя в рот большие пучки сена. Крохотные глазки подозрительно косились на визитеров, а лопухообразные уши отмахивались от назойливых насекомых.

 - Х…Хто это? – пролепетал Фалин.

- Да не боись, подь поближе – толкал Дроблин в спину молодого гнома.

- Не, не пойду. Вон какие клыки большие, аж до земли завиваются. Еще схарчат меня.

 - Да не… не опасные они пока. Зри, пока можно.    

    Задравши голову, Фалин, на полусогнутых ногах, опасливо приблизился к бревенчатой изгороди и, забыв обо всем на свете, смотрел во все глаза на шумно жующих животных.  По его прикидкам, в пещере их было штук тридцать или сорок.  

- Дядько Дроблин, а как же они зовутся и для чего эти звер-р-рюги?

 - Это боевые мамонты. Наш подгорный король готовит их по заказу властителя города Мертвых. Говорят, что скоро будет война – старый гном тяжело и многозначительно помолчал - а боевые мамонты – самое грозное оружие.  

Тут началось какое-то оживление. Толпы людей тащили сооружения, похожие на маленькие домики. Подкатили машины немного смахивающие на осадочные баллисты и при их помощи водрузили эти домики на спины мамонтов, крепя хитрыми соединениями из толстых кожаных ремней. Снаряжение боевых животных продолжалась довольно продолжительное время. После того, как кабины погонщиков были закреплены, по команде рожка в эти домики забрались гномы – возчики и при помощи толстых пик погнали мамонтов на открытую площадку. Пол пещеры ощутимо задрожал под тяжестью их шагов.

 Обширная площадь, где дрессировали этих гигантов, была необычайно велика. На ней свободно бы смог разместиться  целый гномский хутор, семей эдак на полтораста. Необъятный полигон был сплошь изрыт ямами и рытвинами.  

Мамонтов подвели к высоким и весьма прочным на вид металлическим сооружениям, которые прочно утвердились на укрепленных рельсах. Сооружения были похожи на исполинские качели высотою метров пятнадцати. «Сколько же железа пошло на все это? Наверное цельный год потребовался бы только на то, чтобы добыть столько руды» - подумал Фалин.  Сверху потянулись вереницы цепей, которыми оплетали мамонтов, и надежно крепили сцепки.  

- А это для чего, Дядька Дроблин – прошептал Фалин, зачарованно пялясь на мамонтов.  


- Экий ты нетерпеливый. Ну да ладно, расскажу. Видишь стальную сеть под брюхом у них? Для чего думаешь она?  

- Броня что ль?  

- Нет, когда они будут готовы, ни какая броня им не понадобится. Его шкуру даже моя боевая секира не возьмет. А сеть эта нужна, чтобы крепить их к цепям. Вот смотри.  В это время сооружение на колесах взревело, загрохотали металлические части – шестерни и поршни.  - Наши умельцы по древним чертежам собрали дьявольские машины – во всю глотку орал Дроблин, стараясь перекричать адский шум, издаваемый машинами – они работают на нагретом паре. Им по силам поднять даже этих мамонтов.

  Послышалось шипение, выпускаемого из нагретых котлов, излишков пара, нелепое гигантское сооружение дрогнуло и со стоном покатилось по паре рельс, на которых было установлено. Мамонт дернулся вперед и одновременно взлетел высоко вверх.    

 - Их обучают не бояться высоты – продолжал кричать Дроблин.

  - Это че, они и летать умеют?

 - Пока что нет, но это только пока. Пришлый маг обещал, что очень скоро они смогут парить в облаках! Ну это я загнул вообще-то – хмыкнул Дроблин – но дом, или, к примеру, речку, перелететь они смогут.

Фалин с Дроблином около часу наблюдали за тренировками боевых мамонтов.

Животных учили таранить ворота, которые под ударами их, закованных в каленое железо, клыков, разлетались в щепки; вытаптывать живую силу противника, для чего в боевые порядки выстраивали, обряженные в солдатские мундиры, соломенные манекены, и многому, многому другому.

В душе молодой гном страстно мечтал оказаться на месте седоков, гордо возвышающихся на их спинах. Все время, пока шел учебный бой, Фалин, с открытым ртом, зачарованно наблюдал за этими великолепными и очень опасными животными, за впечатляющей мощью и игрой их могучих мышц.

  На следующий день он, тайком от своего наставника, загодя, прибежал на полигон и устроился, заняв удобное место для наблюдения. Отсюда хорошо просматривалась вся площадь, однако, именно сегодня, мамонтов почему-то снаряжать не спешили и Фалин заскучал, сидя без дела.

 - Вот ты где! – неожиданно рыкнул над ухом голос наставника – что ты здесь делаешь негодный мальчишка, я тебя уже три часа ищу по всем отноркам этого проклятого подземелья.  

 Ученик гнома получил чувствительный подзатыльник и съежился от страха, а его желудок сжался в тугой комок.  

- Дядько Дроблин, не гневайся. Я снова хотел поглядеть на этих животин. Очень уж они мне…

  - Молчать! – рявкнул наставник. Но видя, что его ученик вусмерть перепуган, старый гном сжалился над мальчишкой. - Ладно, прощаю на первый раз. – проворчал он - Зря ты сюда приперся. Вчера был завершающий день - их обучение закончилось - теперь за них возьмутся маги, наделят их своими колдовскими силами и будут они непобедимы в бою, да не устоит перед ними ни зверь, ни человек, ни гоблин, ни эльф. Не возьмет их в бою ни копье, ни секира, ни стрела каленая – глаза старика затуманились, видимо он вспомнил свое героическое прошлое.  - Пошли, навестим их в последний раз, коли хочешь, далее ни кого, кроме особо доверенных лиц сюда не допустят.    

 Старый и молодой гномы медленно продвигались по направлению к стойлам мамонтов. Старик тяжело ступал ногами, обутыми в грубые сапоги, подбитыми звонкими подковками - груз лет тяжело давил на его плечи. Молодой же летел словно невесомая птаха, подгоняемый силой молодости и любопытством.  

Возле стойл наблюдалось необычайное оживление. Куча народа копошилась вокруг могучих волосатых животных. Сегодня боевых мамонтов почему-то с самого утра не кормили. Рабы с трудом волочили  по песку длинные и толстые - с бедро взрослого мужчины – стальные цепи. На тачках, прямо к стойлам, подкатили передвижные наковальни, в печах которых разводили жаркий огонь. Повсюду слышался звонкий перестук кузнечных молотов. Толстые, словно бревна, ноги мамонтов опутывали стальными цепями и крепко накрепко клепали их раскаленными до красна штифтами, сковывая и абсолютно лишая подвижности.

Дрессированные, обученные полному послушанию, животные дрожали всем телом, с опаской косясь на своих мучителей. Концы цепей, опутавшие передние ноги, приковывали к крепким металлическим тумбам, глубоко уходящим в пол пещеры. Задние - крепили к мощной штанге, проходящей по стене, с задней стороны мамонтовых стойл.    

  Фалин бестолково мотался между занятыми работой гномами, то и дело спотыкаясь о протянутые тут и там цепи. - Ну ты, щенок, не путайся под ногами – буркнул какой-то угрюмый гном с тяжелым кузнечным молотом в волосатой руке. Фалин с извинениями ретировался. Отойдя подальше, он с некоторого расстояния, продолжил наблюдать за их работой.

До полудня все приготовления были закончены. Мамонты, лишенные подвижности, могли лишь качать косматыми головами, да изредка оглашать пещеру тревожными, трубными возгласами. Тяжело переступая с ноги на ногу, они наполняли своды пещеры непереставаемым металлическим лязгом и звоном цепей. Фалин вдруг увидел, как тумбы, к которым были прикованы передние ноги животных, с громким скрежетом, стали проворачиваться, наматывая на себя стальные звенья. Подняв тучу мусора, цепи туго натянулись. Многотонные животные тяжело падали на колени, ощутимо сотрясая каменный пол.  Их толстые бока заходили ходуном от частого и неровного дыхания. Каменные своды наполнилась их горестными стонами. Словно великомучеников на крестах, мамонтов распяли, уложив на гранитный пол пещеры.

Всюду сновали толпы людей, обкладывая их колючими ветками. Крепкий, смоляной дух, исходящий от свежей хвои, забил все другие запахи - у Фалина появилось ощущение, будто он находится в густом еловом лесу. Горы лапника окружали огромных животных, окутывая и покрывая их с головой. К концу дня многочисленные рабы с головой накрыли мамонтов еловым саваном. Лишь изредка холмы колючих веток беспокойно вздымались, когда тот или иной мамонт пытался подняться и освободиться от тяжелого гнета.   

Круглые сутки в огромной пещере стоял таинственный полумрак, там не возможно было определить - день сейчас или ночь - но по тому, как заурчало у него в животе, Фалин догадался, что время неотвратимо подбирается к вечеру. Его наставник, паче чаяния, милостиво разрешил ему остаться.

 - Ладно, дозволяю тебе посидеть здесь, пострел, только смотри, как гнать станут, не перечь, сразу беги домой – сказал Дроблин – а я уж пойду, меня кое-кто ждет сегодня в гости. Старый гном осклабился довольной, масляной улыбкой и поплелся к выходу.  

- Спасибо, дядька Дроблин – кричал ему вслед Фалин - уж я то не подведу. Как только скажут, так домой побегу.

Фалин нашел себе уютное местечко, где на него ни кто не обращал внимания, и где он ни кому не мешал. В стене пещеры образовалась небольшая естественная ниша, немного возвышавшаяся над каменным полом. Оттуда ему все было отлично видно. Фалин постелил под широкий зад шерстяную жилетку и подобрал под себя коротенькие ножки. Боясь даже пошевелиться, он заворожено наблюдал за загадочными действиями людей и гномов.

На эту службу он попал по протекции своего дядьки. За свой коротенький жизненный путь, ни чего интереснее забоев, где добывали железную руду, да драгоценные камни, он не видел. Целым событием для него было выбраться к своей бабке по отцу - на свиные фермы - где он целыми днями, с восторгом гонял хворостиной волосатых хряков.   А все что происходило сейчас, было волшебно, и оттого - интересней вдвойне.

Однако, ближайшие часа три, более ни чего любопытного не наблюдалось. Фалин решил ненадолго прилечь, да ненароком и заснул.

Его разбудили резкие выкрики и щелчки бичей. Фалин приоткрыл глаза и, боясь, что выгонят, медленно приподнял голову. Надсмотрщики - гномы - вели невольников к выходу, подгоняя их бичами. Пространство полигона быстро очищали от лишних свидетелей. Фалин затаился в своем убежище. Он накрыл голову и спину своей жилеткой и решил до последнего не двигаться с места - авось не заметят. Жилетка по цвету весьма походила на гранит пещеры и, в неверном свете масляных люстр, полностью с ним сливалась. На время он решил стать невидимкой. Гномы обходили пространство пещеры, заглядывая во все щели и закоулки. Один из них – грозный с виду силач в черном плаще - прошел совсем рядом. Фалин слышал его тяжелое дыхание и скрип песка под его ногами, но взгляд надсмотрщика лишь мимолетно скользнул по жилетке. Затем шаги стали удаляться - видимо надсмотрщик принял его за один из валунов, каких в этой пещере были сотни. Фалин все это время не дышал, боясь себя обнаружить. Когда страшный гном ушел, он целую минуту восстанавливал сбившееся дыхание.     

 И тут началось самое интересное. В пещеру стали заводить нагруженные чем-то телеги. Фалин насчитал десяток повозок – по одной на каждый коротенький палец его мозолистых рук - их подтянули к стойлам и поставили в ряд.

Удивительно, но правили лошадьми и сопровождали телеги - люди. Одеты они были вполне прилично, и на невольников не походили вовсе.

Среди людей особенно выделялась одна пятерка. Четверо из них были одеты во все черное. Все их одеяние - от короткополых кафтанов и панталон в обтяжку до блестящих сапог, кожаных перчаток и длинных плащей - было угольно черного цвета. Маги – догадался Фалин - без сомнения маги. Сердце его забилось быстрее. Неужели он увидит сегодня что-то волшебное? Он очень на это надеялся.

Пятый в их компании сильно отличался от остальных. Фалин недоуменно перебирал в своей памяти все знакомые ему народности, населяющие их земли. Пестрое одеяние слегка напоминало халаты разумных орнитоидов с дальних островов. Птиц этих он видел однажды на городской ярмарке, когда те привозили свой товар. Человек в цветастом халате не походил на птицу, да и, как припоминал Фалин, балахоны птице-людей были сотканы из тончайшего шелка, а одеяние таинственного человека было из неизвестной Фалину тяжелой блестящей материи. Даже в тусклом свете пещеры, халат переливался всеми цветами радуги.

 Фалин заметил, что люди в черном, разговаривают с гномами повелительно и с высока, явно считая себя здесь хозяевами,  гномы же - подобострастно гнут перед ними спины. А уж незнакомец в пестром халате распоряжался самими магами. Фалин с первого взгляда невзлюбил пестрого незнакомца, про себя наградив его прозвищем «попугай».      


  Этот самый попугай отдал распоряжение гномам, чтобы те начинали разгрузку телег. Из под веток, наваленных на повозки показались прозрачные сосуды, наполненные перламутровой, зеленой жидкостью. Около сорока толстопузых фляг выстроились ровным строем на песчаном полу пещеры.

- Вы все приготовили? – строго спросил попугай у какого-то, явно знатного, гнома.

- Все готово, уважаемый Ганиш – подобострастно ответил гном. Отвешивая поклон, он согнулся почти пополам, до самого пола.

- Тогда необходимо начинать. Луна в третьей фазе, мешкать не следует. Ганиш небрежно махнул рукой, отсылая гнома, словно слугу, выполнять данное ему задание, и безразлично отвернулся.

 Высокопоставленный коротышка лишь оскалился, да недовольно зыркнул из под густых бровей, однако покорно последовал по своим делам.

Тем временем, из дальнего коридора, к стойлам подтащили какие-то огромные кастрюли, исходящие вонючим, терпким дымом – в них явно что-то тлело. Команды из гномов подтаскивали кожаные мехи, снимая их с кузнечных жаровен. Пестрый маг расхаживал между кастрюлями, время от времени что-то в них подбрасывая, гномы тут же принимались раздувать пламя кожаными нагнетателями. Наконец, видимо удовлетворившись результатами, попугай велел тащить их к стойлам.

Гномы сноровисто растаскивали лапник, открывая доступ к месту, где под кучей еловых веток покоились головы мамонтов. К железным крышкам таинственных приспособлений крепили раструбы и направляли их прямо в морды животным. Разделившись по парам, гномы принялись вдвое шибче качать тяжелые мехи, распаляя жар в металлических посудинах. Густой, едкий дым потек по широким рукавам, словно густая, масляно-серая жидкость. Пещера постепенно наполнилась зловонным смогом. Рваные клочья плотного тумана быстро пожирали все свободное пространство пещеры.

Мамонты беспокойно зашевелились. Им не понравился терпкий и неприятный запах. В начале он был вполне терпим, но со временем, дым стал разъедать их легкие - они задыхались. Пестрый маг громко и заунывно затянул какое-то заклинание на неизвестном Фалину языке. Неприятные, мощные и резкие звуки наполнили гранитные своды. Странно, но они не затихали с расстоянием – отражаясь от стен, они вновь возвращались, вдвое усиленные эхом.   

   Фалин уже давным-давно потерял возможность безнаказанно наблюдать за действиями мага - всех его сил теперь хватало лишь на то, чтобы не расчихаться. Он стянул с себя шерстяную безрукавку и, уткнувшись в нее носом, который наполнился жидкой слизью, дышал только через ее грубую шерсть. Однако въедливый дым проникал повсюду. В горле першило, Фалин отчаянно растирал нос мозолистой ладонью, но, что бы он ни делал, легче не становилось.

Звуки заклинания странно усиливали дурманящее действие дыма. Фалин изо всех сил зажал уши ладонями и зажмурил глаза. Дурная тошнота, корявой рукой, перехватила желудок и потащила его к горлу, в глазах плыли яркие пятна разноцветных кругов. Тело вдруг наполнилось каким-то ровным,  нарастающим с каждой секундой, гудением, отдаваясь в каждой его клеточке. Голова кружилась так, что, казалось, вот-вот отвалится, расставшись с коротенькой шеей, сердце удвоило силу и частоту ударов. Фалин чувствовал, что еще немного – и он просто не выдержит этой пытки - ему вдруг показалось, что он умирает.

Вполне очевидно, что мамонты испытывали те же самые ощущения, однако у них не было возможности заткнуть себе носы и уши. Из под еловых веток раздавался нестройный хор голосов, измученных болью животных – он до неузнаваемости был исковеркан и искажен грубым колдовским насилием над их естеством. Они словно пытались подхватить слова мага, повторяя за ним все формулы заклинания. Их отчаянный призыв о помощи абсолютно не напоминал тот трубный рев, который обычно издают боевые мамонты - резкие и неестественные звуки вырывались на свет из глоток огромных животных. На половину стон, на четверть – плач, в сухом остатке – крик агонии. Эти звуки походили на крики дерущихся мартовских котов, усиленные в сотни и сотни раз.

Больше не в силах сдерживаться, Фалин громко чихнул. Обнаружив маленькую лазейку, едкий дым беспрепятственно проник в его легкие, заставив согнуться в приступе тяжелого кашля. Жестокий спазм скрутил все его тело, желудок вывернуло наизнанку. Весь его завтрак, обед и часть ужина в миг оказались на гранитном полу. Но, по счастью, в этой какофонии звуков, его ни кто уже не слышал. Теперь другие - громкие и гулкие, словно пушечные выстрелы - звуки, наполнили пещеру. Затуманенному сознанию Фалина мерещилось, что это  рушится сам костяк гранитного основания, на котором стоит пещера, но пошевелить даже кончиком пальца ради своего спасения уже не мог.

Вопреки опасениям маленького гнома, пещера крепко стояла на своем месте – звуки, так его напугавшие, были лишь кашлем, вырывавшимся из бочкообразных легких  животных-великанов. Обезумевшие мамонты рвали жилы, пытаясь разорвать сковывающие их цепи. Лапник, покрывающий их головы, напоминал поверхность океана во время шторма, клочья едкого черного дыма приплясывали, взлетая из под еловых веток, и принимали причудливые, неестественные очертания.  

Так же как и мамонтов, спазмы и кашель, скрутили всех остальных, кто сейчас находился в пещере – магов-подмастерьев, гномов, раздувавших мехи, лошадей в повозках - но только не злого попугая, которого окружала прозрачная защитная сфера, наполненная свежим воздухом. Из нее-то он, как ни в чем не бывало, продолжал свое магическое действие.  

 Дальнейшего Фалин видеть не мог - он провалился в глубокий, липкий и черный, обморок.

 Ганиш, тем временем, закончил читать свое заклинание. Все окружающие, были в отключке - пол устилали неподвижные тела его помощников, застывших в неестественных позах.   В полной тишине он подошел к четверке своих учеников, с его пальцев сорвались неяркие зеленые искорки, которые тут же поплыли к лицам находящихся в обмороке магов. Заклинание вдохнуло в  них немного жизни. Словно с тяжелейшего перепоя, они с трудом поднимались на дрожащие ноги - их все еще немного пошатывало из стороны в сторону. По туго натянутому пергаменту кожи, и неестественно бледному цвету их лиц, можно было заключить, что отравление не прошло для них даром.

- Тащите кровь драконицы, живее – распоряжался Ганиш.    

 Растолкав гномов, распростертых на полу, его помощники велели им подтащить к каждому мамонту по одной амфоре с зеленой жидкостью. Из поясных сумок помощников появились длинные стальные иглы, к которым крепили гибкие шланги. Соединив все их переплетения в хитрое устройство, маги устроили нечто вроде исполинских капельниц.

На самом основании хоботов - там, где он сливается с верхней челюстью - у мамонтов имеются артерии, которые весьма близко подходят к поверхности кожи. Нащупав их, помощники мага глубоко вогнали в них острые трубки металлических инструментов. Горячая жидкость, до предела наполненная волшебством, по сути своей - концентрированная магия - полилась в жилы мамонтов, разбавляя их холодную густую кровь, делясь с нею своею мощью.

Организмы исполинов сейчас выполняли роль своеобразных автоклав, в которых бездушный алхимик смешивал два почти несоединимых ингредиента. Ломая преграды и слабое сопротивление, кровь драконицы изменяла организмы животных, наполняя их своим подобием. Волшебство без усилий - будто тонкие спички - ломало массивные кости, и собирало их вновь, по своему разумению – словно какой-то безумный инженер, конструировал новую машину из двух старых.

 Из под веток слышался непрерывный - громкий и неприятный - хруст ломаемых костей. Животные, одурманенные едким дымом, испытывали небывалый шок. Будучи оглушены грубым вмешательством  крови драконицы, они не издавали ни звука. Все их возможности ограничивались лишь одним - основополагающим, действием, присущим, к счастью, обоим организмам - они могли дышать. Но даже того, огромного, запаса жизненных сил, позволяющего мамонтам выжить в ледяной пустыне, было недостаточно для столь глобальной перестройки организма. Кровь драконицы медленно их убивала.

 Для поддержания  организмов этих великанов, на зыбкой грани между жизнью и смертью, Ганиш щедро вливал в их ауры реки живительных, магических сил.

Кровь из амфор полностью перекочевала в жилы мамонтов, теперь оставалось надеяться только на их выносливость.

 Фалин тоже очнулся в своей нише, воздух уже полностью очистился от неприятного запаха, но его все еще мутило. Тело наполнила такая страшная усталость, будто бы он двое суток - без перерывов на обед и ужин - работал с тяжелым кайлом на отвалах. Однако любопытство оказалось все же сильнее. Пересиливая дурноту, он вновь наблюдал за действиями чародея.

Откуда-то набежала куча народа. Лапник стаскивали с неподвижных тел и волочили в дальний конец пещеры, складывая его там огромной, лохматой горой.

  Злое колдовство - безумное существо-невидимка, забравшееся под толстые шкуры - все еще забавлялось со своим живым конструктором, выкладывая из костей мамонтов, тела мерзких полукровок – получалось что-то среднее между лохматым зверем, давшим ему основу и чешуйчатым, боевым драконом. Шкура на их боках - то расправлялась, до состояния кожи, натянутой на барабан, - то опадала морщинистыми складками. Казалось, под ней двигаются какие-то существа, в порыве слепой ярости, крушащие все на своем пути. Спутанные клочья грязной, коричневой шерсти  опадали с их боков лохматыми лоскутами, обнажая белесые торсы чудовищ - теперь их покрывали ровные ряды крупной драконьей чешуи. Их кожа, взмокшая от холодного пота и едкой слизи, неприятно лоснилась и лихорадочно блестела, словно тонкая корочка на едва затянувшемся шраме. Тела боевых мамонтов странно вытянулись в длину, их пропорции изменились до неузнаваемости. Вместо короткого поросячьего хвостика появились дубинообразные хвосты с острым навершием, морды стали гораздо длиннее, а челюсти - более мощными - бугристые узлы мышц густо покрывали теперь их массивные скулы.

Фалин с ужасом разглядывал все те кошмарные изменения, что произошли с так  полюбившимися ему животными. Теперь ни какими коврижками его бы не заманили на спину такому чудовищу. Даже отсюда он сумел разглядеть их крупные зубы - они были примерно со стопу взрослого мужчины  и остры, словно боевой клинок гнома-пехотинца. Длинные раздвоенные языки вываливались из их полуоткрытых пастей, на ногах красовались короткие, но мощные пальцы с длинными, и очень опасными на вид, черными когтями.    

Благородные животные превратились в отвратительных и безобразных монстров полукровок.

По велению Ганиша цепи на передних ногах несколько ослабили. Прошло два часа. Животные медленно приходили в себя, делая слабые попытки пошевелиться. Было видно, что даже слабейшее напряжение давалось им с великим трудом.

- На бойню кого ни будь отправили? Где бычья кровь? – кричал Ганиш. Появился гном распорядитель.

 - Все как вы велели, о благородный – сказал он, мелко вздрагивая и явно опасаясь подходить к мамонтам слишком близко – мы ждали лишь вашей команды.

   - Тогда тащите быстрее.

 - Как скажете, о великий – с глубоким поклоном, гном удалился.

 В пещеру осторожно вкатывали телеги, на которых возвышались крутобокие котлы, до верху наполненные густой бычьей кровью. Гномы, облаченные в заляпанные передники, вооружались большими черпаками на длинных ручках. Ковши, с частотой поршней, идеально отлаженного механизма, принялись часто сновать туда и обратно – они сноровисто погружались в тягучую, бурую жидкость и опрокидывались в безвольно раскрытые зловонные пасти.

Мамонты понемногу приходили в себя и, словно пьяницы с жуткого похмелья, жадно ловили живительную влагу. Их поросячьи глазки загорелись ярче, жизнь потихоньку возвращалась в их отвратительные тела.

 Внезапно, своды пещеры огласились истошным криком.

Ганиш обернулся - он увидел, как один из мамонтов, очнувшийся раньше всех, рывком встал на ноги. Кажется, полукровка почти вдвое прибавил в росте – гранитной скалой, исполинской громадиной возвышался он над гномами, застывшими перед ним в смертельном ужасе. Неповоротливые коротышки наконец-то опомнились и, завывая от страха, живо прыснули в разные стороны. Гном, испачканный бычьей кровью, лишь на мгновение замешкался дольше остальных – он стоял ближе всех, и на него это зрелище повлияло намного сильнее. С черпаком, до половины погруженным в котел, он застыл на месте.   Скользким, покрытым чешуей, хоботом (теперь нос гиганта и вправду походил на гигантского питона) мамонт обхватил его за ноги и, приподняв над землей, вперил в него свои буркала. С каким-то извращенным интересом, он наблюдал за тем, как потешно дрыгается эта букашка, как отчаянно пытается вырваться из его крепкой хватки - так молодой адепт энтомологии наблюдает за бабочкой, приколотой острой булавкой к лабораторному столу. Изучая плененное существо, он явно наслаждался его страхом. Раскачиваясь вниз головой, гном истошно верещал и размахивал руками. Кости ног, зажатые тугими кольцами морщинистого хобота, громко трещали под неимоверным давлением. Черпак из рук, широкоплечий коротышка, так и не выпустил и, что есть мочи, молотил им по омерзительному рылу монстра. Мамонт однако не обращал на удары ни какого внимания, ведь для него они были даже меньше чем укус комара для человека.  

Вдоволь налюбовавшись, мамонт с размаху приложил несчастного гнома о гранитный пол, а затем, с отвратительным хрустом и чавканьем, откусил ему голову. Обезглавленный труп он отбросил далеко в сторону.

Один за другим, остальные мамонты тоже приходили в себя. Их ноги все еще подрагивали, словно у новорожденных мамонтят, хотя, по сути - так оно и было - горное чрево и вправду разродилось этими страшными уродами. Через некоторое время их непослушные ноги окрепли – они уже вполне могли тащить на себе их новые тела. Хоботы жадно припадали к котлам с бычьей кровью.

 Пестрый маг со зловещей улыбкой наблюдал за действиями мамонтов. Пока что все шло по плану, правда мамонты как-то необычайно быстро пришли в себя – видимо, сказалось то обстоятельство, что драконица ждала на свет появления драконят, и добавочная живительная, дарующая жизненные силы энергия, присутствовала в ее крови. Однако маг не придал этому большого значения - и напрасно. Новорожденные к тому времени полностью осушили котлы, привезенные с бойни. Жизнь возвращалась в их исковерканные тела.

 Зверь, откусивший голову гному, задрал кверху обезображенную морду и издал оглушительный победный рык, в котором лишь отдаленно можно было узнать трубный зов вожака мамонтов. Кровь, густыми шматками, с его обезображенной морды, капала на гранитный пол. Словно по команде, головы остальных тридцати монстров синхронно повернулись на его крик.

- Ар-р-ха гарр-амо-о-о – вырвалось из его луженой глотки. Мощный - глубокий и зловещий - бас вожака потряс стены пещеры.

Трубный глас мамонта, на самом пределе, воспринимаемом человеческим ухом, иногда, кое-где, даже переходящим в инфразвук, передавал волю вожака всему остальному стаду, вернее сказать - новому прайду драконьих мамонтов. Непередаваемый ужас стоял за этими звуками. Гнетущий сумрак смерти затаился и повис в мрачных, темных углах пещеры. Волосы поднимались дыбом на головах у несчастных людей и гномов, ноги ослабли не в силах даже унести своих хозяев. Слабейшие волей, со страха, опорожнили мочевые пузыри, только Ганиш, почти так же невозмутимо, наблюдал за ними, лишь его правая бровь слегка приподнялась и изогнулась крутой дугой.

Молодого мага окружили его верные помощники. Кроме него, из всех разумных существ, присутствующих в пещере, лишь они сохранили некое подобие самообладания, но было видно, что даже им сильно не по себе.

 - Арр-р-ра-а-а ур-р-рахо-о-о. – вновь прокатилось грозное рычание главаря мамонтов. Шишковатые черепа полукровок закивали в ответ. Со всех концов пещеры донеслись их трубные отклики.

 - Ар-хо! - Арр-р-хо! - А-а-р-р-р-хо! Они широко размахивали, испачканными в крови, хоботами и рыли землю мощными когтями.

Тень беспокойства пробежала по лицу Ганиша.

- О великий – обратился к нему один из его учеников по имени Гарнес – не кажется ли вам, что это чудовище что-то хочет сообщить своим собратьям, мне кажется, что они общаются между собой и понимают друг друга.

- Да, на сколько я понимаю, это язык драконов – задумчиво проговорил Ганиш, он  резко повернулся к Гарнесу - однако же я не знаю его в совершенстве.

- Осмелюсь ли я спросить, удалось ли вам понять, что же именно он сказал?

- Тот мамонт, говоривший первым, объявил себя владетелем прайда и вызвал на поединок любого, кто осмелится оспаривать его положение. Однако все признали в нем вожака и на бой ни кто не отважился.  

 - Значит все в порядке?

- Нет, не в порядке, Гарнес. Мы не можем так считать, пока не подчиним себе их волю. То, что они заговорили на драконьем языке – означает лишь то, что перерождение продвинулось слишком уж глубоко - не так как задумывалось. У них появились разум и воля, сравнимые с интеллектом человека. Могут быть большие проблемы. Они вообще не должны были заговорить и остаться безмозглыми тварями, бессловесными и покорными своим дрессировщикам.

 Глаза ученика мага забегали. - Что же делать, о великий?

Но Ганиш его уже не слышал, потому что пытался понять странный диалог, продолжающийся между мамонтами. Внезапно, видимо услышав что-то подозрительное, он странно напрягся и, властным жестом резко поднял ладонь, велев своему ученику заткнуться.

Мамонты, ни кого не таясь, переговаривались между собой. В основном говорил их вожак, время от времени ему кто ни будь отвечал, кивая огромной головой в такт его словам. Их разговор напоминал перекличку басовитых пароходных сирен в порту. Отвратительные животные застыли, словно солдаты в строю, лишь изредка обмахиваясь лопухами ушей – не обращая ни на кого внимания, они вели переговоры.

  Ганиш нахмурился - что-то пошло совсем не так. Внезапно, в его вытянутой руке, засверкал голубой прозрачный щит.

- Всем встать за мной, отходим – сказал Ганиш, пятясь назад, словно рак. Его ученики сгрудились за ним и, спиной вперед, очень медленно, двинулись к выходу.

Дальше события приобрели головокружительную быстроту.

- Арх… арх… арх… арх… – раздался размеренный ритм вожака мамонтов, повторяемый через равные промежутки времени. Словно безумный дирижер, он  подавал команды и раскачивался из стороны в сторону. В такт своим движениям, он помахивал окровавленным хоботом Вожак явно задавал счет, под который мамонты пытались вырвать стальной рельс из стены пещеры, к которому были прикованы.

 Удивительно синхронно - точно под заданный счет - они одновременно делали могучий рывок, изо всех сил, натягивая цепи, охватывающие их задние ноги. Рельс стонал, скрипел и визжал. Мощнейшие крепления не выдерживали титанических усилий. Гранитная скала крошилась, словно мягкий известняк. Под их напором, толстенный стальной брус продержался совсем недолго - в мгновение ока он сорвался со своего места, страшно грохнулся о каменный пол пещеры и высек сноп ярких искр. Мамонты обрели возможность передвигаться более или менее свободно.   

Разбрызгивая горящие частички шлака, тугие языки, жаркого драконьего пламени, вырывались из их хоботов. Скрестив две-три струи в одной точке, мамонты плавили цепи, сковывающие их ноги. Раскаляясь до бела, металл, в считанные секунды, растекался бесформенными, багровыми лужами. Один за другим монстры обретали свободу.  

Первым освободился вожак. Остатки цепей на его когтистых лапах зазвенели в такт больших, нелепых прыжков – Ганишу в голову вдруг пришла, не совсем уместная и вовсе уж не своевременная мысль, что они похожи на причудливые браслеты, какие надевают на свои красивые ноги, при исполнении танцев с эротическим подтекстом, восточные танцовщицы.

Монстр понесся к выходу, оттесняя от него магов. Те, в свою очередь, во всю прыть, понеслись к черному зеву подземной галереи. Счет шел на секунды. Каких-то считанных метров не хватило им, чтобы добежать до спасительного выхода.  

Набрав скорость, мамонт, в три огромных прыжка, настиг убегающую команду людей и всей своей массой, атаковал щит Ганиша. В самый последний момент, маг как-то сумел вытянуть и замкнуть односторонний щит в полную сферу. В тот же миг, их прижало к стене пещеры. Под мощным натиском нескольких десятков тонн и чудовищной инерции, защитная оболочка смялась словно воздушный шарик. Маги с ужасом наблюдали как к их лицам медленно - словно во сне - приближается клыкастая морда злобного монстра. - Качайте энергию в щит – успел выкрикнуть Ганиш. Шишковатый лоб мамонта оказался в  считанных сантиметрах от магов, прижатых к стене пещеры, словно бабочки. Чудовищный, зловонный, коктейль запахов - смесь горящей серы, аммиака и обыкновенного коровьего навоза - шибанул в их носы из открытого зева клыкастой пасти. Запах был столь плотен, что их замутило. Мощные драконьи когти, с натугой, скребли пол - еще на несколько миллиметров приближая тушу монстра к нежным и хрупким телам магов. Ошеломленные чародеи, в мельчайших деталях, смогли разглядеть все четыре ряда острых, жутких зубов, которых просто не могло быть у травоядного животного. Редчайший случай – взглянуть прямо в глотку разъяренного драконьего мамонта и остаться при этом в живых - но вряд ли, кто ни будь из них, был благодарен судьбе за представленную возможность.

 Временно восстановился хрупкий и весьма шаткий баланс - было не ясно, что победит: могучая природная сила? Столь же могучая магия? Казалось, всего волосок, отделяет чашу весов от обрушения в ту или иную сторону. Наконец-то волшебство все же смогло перебороть чудовищную инерцию - мамонта стало медленно отжимать назад и в сторону. Постепенно магическое поле все быстрее толкала тушу монстра, придавая ему ускорение – его отбросило от стены всего на несколько шагов, но и этого оказалось достаточно, чтобы маги вновь бросились к спасительному выходу.

 Еще два раза мамонт атаковал магов, но с тем же успехом, им все же удалось достичь спасительного выхода. Один за другим маги исчезали в темноте за огромной аркой прохода.  

Издав душераздирающий боевой рык, вожак мамонтов попытался последовать за ними, но его встретил прозрачный, непробиваемый щит. Намертво сцепив защитное поле с каменной аркой, Ганиш в полной безопасности наблюдал за тщетными попытками вожака пробиться к выходу. Бока чудовища тяжело вздымались и опадали. Наконец-то он оставил свои бесплодные попытки и застыл на месте.

Два взгляда скрестились - началась их безмолвная дуэль. Красные, налитые кровью буркала встретились с черными, бесстрастными глазами Ганиша. Маг застыл перед черной аркой выхода нависающей над ним словно врата в преисподнюю, ни один лучик света не пробивался из за его спины в черный зев проглотившего их сырого и неуютного прохода.  

 Еще несколько минут они состязались в силе взглядов и, будто бы два безумца, играли в гляделки. Казалось, ненависть, излучаемая их глазами, может расплавить камень. Первым не выдержал вожак мамонтов - раздраженно замотав головой, он громким ревом подозвал двух своих соплеменников и велел охранять выход. Те охотно ему повиновались - словно два безобразных изваяния, вылепленных сумасшедшим скульптором, они застыли по обе стороны от арки.

   К тому времени почти все, кто оставался в пещере из людей и гномов, были перебиты. Мамонты жгли всех, кто попадал в поле их зрения, насаживали на острые бивни, втаптывали их в землю, размазывая по каменному полу словно мух, обвивали хоботами и плющили об стены, ломали все кости, превращая внутренности в кровавую кашу. Они применили все приемы из своего богатого арсенала, которому их обучили те же самые люди и гномы.

Фалин затаился в своем ненадежном убежище, каждую секунду ожидая прихода смерти. Он не решился покинуть свою нору, видя, что единственный доступный выход перекрыт чудовищами, а коридоры, расположенные в десятке метров от пола - так же недоступны, как если бы они находились на луне. Он видел, как несколько безумцев, в порыве отчаяния, все же осмелились на восхождение - мамонты сбили их со стен пылающими шарами. Из их хоботов вылетали снаряды – огненные сгустки плазмы – и, разбрасывая искры, со страшным гулом и треском, устремлялись к своей жертве. Словно забавляясь, мамонты соревновались в меткости - люди, один за другим, падали со стен, словно горящие мотыльки. На холодный пол приземлялись лишь бесформенные куски пламени, которые не имели определенных очертаний - в них не возможно было опознать живое существо, всего минуту назад, двигавшееся и дышавшее. Накрыв руками голову, Фалин неистово молился всем подземным богам, обещая им самые щедрые подношения, он поклялся больше ни когда и ни под каким предлогом не приближаться к сводам этой страшной пещеры. Если конечно выживет.

Ганиш еще несколько секунд стоял на месте, провожая взглядом уходящего вожака мамонтов. Не смотря на внешнюю невозмутимость, у него чувствительно тряслись поджилки и сбилось дыхание. Этот скоротечный раунд остался за магами. Сомнительная победа, но хотя бы кое-что.

Теперь же вставал вопрос: что  делать дальше?  

Поднимаясь наверх по тесному коридору, они оставляли позади себя ярус за ярусом.

Подходя к залу где обслуживались люстры, Ганиш на все лады ругал себя, что заранее не поставил на мамонтов печати подчинения, как того требовал древний свиток. Он не ожидал от мамонтов такой прыти. Теперь придется приложить в сотни раз больше сил, чем это того требовало. Его ученики - с бледными лицами и поникшими головами - тащились позади него. Ганиш не обращал на них особого внимания, полностью погрузившись в свои мысли.

Странно, но в зале люстр, было почти спокойно. Гномы, занятые на обслуге, все так же, работали не покладая рук - ритм их движений не сбился ни на секунду. К магам подбежал старый, сгорбленный гном. Его длинная, белоснежная борода, свисавшая до самого пола, покоилась на черном кожаном переднике. Беспрестанно кланяясь и вытирая о грязную промасленную ветошь черные, от горелого жира, руки, он подобострастно изрек:

- Чего изволят великие маги?

 - Кто таков? – спросил Ганиш.

- Десятник Филч, главнюк над ентими – гном махнул себе за спину.

- Главнюк говоришь – усмехнулся Ганиш – а что же ты, главнюк, не уводишь и не спасаешь своих гномов? Ты что же, не видел, что творится там - внизу?

- Дык видел, а куды ж бежать то, да и за каким лихом. Енти твари на блох не похожи, сюды им не вспрыгнуть – оскалил гнилые зубы Филч – а службу нашу ни кто не отменял, не было такой команды.

- Сотник не появлялся? Я его в суматохе как то потерял из виду.

- Дык вона - в каптерке отлеживается. Он первым сюды сиганул, да все наблюдал с балкончика, как енти свинюки хоботатые огнем плюются. Дык удар с ним приключился, рожа зеленая, весь холодный, аки лягушка, глазки выпучил, да все мычит что-то неразумное.

 - Ладно, хвалю за службу и назначаю новым сотником.

   Старик гном вытянулся в струнку и подобрался, напыжившись от гордости.

 - Дык рад стараться, ваше магическое высочество – бодро отрапортовал Филч.

- Мне нужны люди – невольники. Сколько сможешь собрать?

- А скольки нужно великому магу?

- Собери всех, кого сможешь. Чем больше – тем лучше. Так сколько?

 - Сотню - прямо сейчас, еще полторы сотни – через час примерно можно пригнать.

- Годится. Ладно, час я могу подождать, действуй гноме – ответил Ганиш.

- Тольки, ваше магическое величество, люстры то тягать некому будет, кандальников-то придется с работ снимать.

 - Так это они люстры двигают? - Они, родимые.

 - Тем лучше. Проследи, чтобы все огни были погашены, затем снимай рабов с работ. Освещение в пещере больше не понадобится.

Озадаченно почесав в затылке, старый гном крякнул и хмыкнул в бороду.

- Гаси-и-и лампады – раздался неожиданно сильный и зычный голос старого Филча.

Гномы, из команды по обслуживанию люстр, недоуменно переглянулись, но спорить не стали. Они живо вооружились гасильниками – полусферическими крышками – и, один за другим, сноровисто принялись тушить горящие фитили.

Сияющая вереница люстр, быстро превращалась в череду зловещих пирамид, чадящих недогоревшим, прогорклым жиром. Пещера, впервые за многие годы, постепенно погружалась в темноту.