Смертельное дыхание Карачуна

На поблекшем в сумраке небосводе появилась первая звезда. Данила окинул взором окрестности и привычно встретился взглядом с шеренгой редко стоящих тополей, что  окаймляя дорогу, словно угрюмые часовые, охраняли границу мятежного города.

Подперев спиной покрышки, служившие укреплением блокпоста, он опустился на корточки и прикрыл глаза: перед ним стояла молчаливая фигура жены  и образ четырехлетнего сынишки Павлуши, что дожидались его в Голубовке. Павлик выкладывал стену из уличного булыжника, когда Данила вышел на порог дома. «Ты иди, пап, — не волнуйся, вот достррою укррепление, так ни один бандерровец к нам не проррвется», —  заверил его малыш.

Тяжело вздохнув,  Данила сбросил с плеча винтовку и навел прицел на   Карачун: по рассказам бабки,  в дни зимнего солнцестояния, сельчане забирались на эту гору и проводили ритуал спасения солнца, проглоченного драконом Карачуном; а в ночь на Ивана Купалу, здесь устраивали огненные хороводы и спускали горящие колеса… Вдруг, он увидел  отблеск огня, послышался гул орудийного залпа — земля задрожала.


***

… — Господи, Боже мой, стреляют: скорее в погреб!.. — взволнованно крикнула молодая женщина пожилой матери и ,  наспех обувшись,  выбежала во двор: взрывы мин с грохотом обрушивались на соседние дворы.

Кружась в воздухе, тревожно свистели стрижи.

— Павлуша! Сынок!.. — стараясь перекричать вой снарядов и биение собственного сердца, женщина судорожно искала взглядом сына.

Русоволосый, ясноглазый он стоял посреди двора и, словно завороженный, всматривался в чернеющее от  клубов дыма небо.

— Ма-ма!.. — завидев мать, Павлик бросился ей навстречу: вот его ладошка лежит в её теплой руке; вот он ловит её едва заметную улыбку; вот, — зазвенели и полетели в разные стороны стекла отчего дома, обнажились вывороченные корни яблони..  А вот… упав на землю, мама бездыханно лежит в кровавой луже.

Его мир меркнет… Теперь, по временам, он видит, как над тельцем маленького мальчика,  исчерченным осколками, склонились люди в белых халатах — мальчик кажется ему знакомым. Павлик чувствует, как мама держит его за руку. Боясь снова её потерять, он крепко стискивает  ее ладонь и умоляюще шепчет: "Мамочка, мне страшно, не отпускай меня..."

***

Содрогнувшись от липкого предчувствия беды, Данила побледнел: Карачун — это бледное лицо смерти — извергал свое огненное дыхание  в направлении Голубовки.

— Неет! — душераздирающий крик мужчины наполнил округу: с тополиных крон вспорхнула черная туча воронья и пеплом закружила над его головой, — нажав на курок, Данила открыл ответный огонь.