Умница

Весна сорок первого постепенно вступала в свои права, в воздухе пахло талой водой и прелой прошлогодней травой, большие сугробы, некогда бывшие празднично - белыми, теперь почернели и скукожились, их время прошло. Пока ещё не громко, но уже достаточно уверенно щебетали какие - то птицы, соревнуясь своими трелями с переливами ручьёв. По одной из московских аллей, не торопясь и слегка сутулясь, шёл мужчина неброской внешности лет пятидесяти. Одет он был в серое пальто, чёрного цвета брюки и ботинки. Слегка сбившаяся на бок широкополая шляпа придавала мужчину лёгкую импозантность. Мужчина периодически глубоко, всей грудью вдыхал воздух вечерней апрельской Москвы, что-то мурлыча себе под нос, носком ботинка иногда отбрасывая в сторону попадавшиеся ему на пути маленькие камушки.
- Сталин умница,- прошептали его губы. На лбу при этом собрались морщинки, а брови плотнее сжались в одну тёмную дугу. Мужчина тяжело вздохнул и повторил: «Сталин умница». Из приёмной Вождя и Светоча, Отца всех народов, он вышел буквально час назад и теперь радовался, что прошло всё на много проще, чем он ожидал. Миссия, которая выпала ему, непревзойдённому в своём роде мастеру гипноза, человеку, способному читать чужие мысли и манипулировать сознанием различных людей на расстоянии, а также предсказывать будущее, а главное, состоявшем в тайной мировой «Когорте тридцати Посвящённых», была достаточна сложна и опасна. Вождю, к которому он был вызван на приём, предполагалось внушить идеи глобальные по своему масштабу и значимости, любому не посвящённому могли показаться кощунственными и даже ужасными, а план, который необходимо было претворить в жизнь, страшным и бесчеловечным. Но Сталин, как, в общем-то, и предполагалось, сам оказался достаточно неплохим гипнотизёром и манипулятором. Просто внушить ему нужные идеи не получилось даже у него, экстрасенса высшей категории. (Хотя в 41-м такого понятия как экстрасенс ещё не было.) Зато Вождю удалось объяснить, приоткрыв некоторые секреты бытия и тайны мироздания, некоторые истины, сокрытые, что называется, за семью печатями. И Отец народов поверил и принял сказанное. Принять такое решение ему было очень непросто. За время беседы Вождь выкурил не одну трубку, пот струился по его щекам, на скулах почти всё время ходили желваки, но главное… Главное, решение, которое потомкам покажется, по меньшей мере, странным, необъяснимым, недальновидным, продиктованным эгоизмом, самолюбием, гордынею, личным властолюбием, верой в свою непогрешимость и гениальность было принято. Да, да, именно тогда, это тяжелейшее и величайшее по своей исторической значимости решение и было принято. Как известно, потомки его за это решение осудят, назовут чудовищем, монстром, палачом.
В результате решения, принятого вождём, на гибель будут обречены десятки миллионов людей, и не только в Советском Союзе. Спасены же будут миллиарды.
Как удалось доказать необходимость такого решения этому человеку, обладающему на одной шестой части земного шара практически неограниченной властью, при одном имени которого трепетали миллионы и сотни тысяч вытягивались во фрунт? О чём именно и каким языком с ним разговаривал этот неприметный мужчина, который сейчас шёл сутулясь по одной из московских аллей о чём-то вздыхая, наверное, навсегда останется тайной.
Очень скоро после описываемых событий, словно в доказательство неукоснительного соблюдения советской стороной пакта «Молотова-Рибентропа» от августа 1939 года, в знак дружелюбного отношения к Германии и неукоснительного исполнения всех пунктов этого соглашения и веры в дружеские отношения со стороны Германии, будет приказано приблизительно следующее: «На провокации не поддаваться, на границах соблюдать спокойствие и выдержку, паникёров выявлять и привлекать к суровой ответственности, не поддаваться на заявления перебежчиков о скором начале войны». Мощнейшие заградительные Сталинские линии, оборудованные сотнями бетонных дотов, напичканные километрами минных полей, колючей проволоки и непроходимых буреломов будут срыты и ликвидированы, личный офицерский состав сможет отбывать в очередные отпуска в мае и начале лета 1941 года.
Опять Россия, опять российский народ, вечный буфер, вечный заслон, сначала западных народов от татаро-монгольского нашествия, затем восточных от крестоносцев. Извечная жертва за общечеловеческое счастье. Подобной же жертвы, предстоящей вынести народам, населяющим Советский союз, мир ещё не знал. Крайний риск, балансировка на грани и за гранью.
Немцы на Советский Союз нападут внезапно, объяснив после своё варварское нападения без объявления войны вынужденным привентивным ударом Германии в защиту своих стратегических интересов (защитные Сталинские укрепления срыты, в Союзе налажен выпуск лёгких маневренных танков и бомбардировщиков, способных долететь до Берлина), значит Советы хотят напасть первыми. Германии, уже практически ведущей войну с Великобританией, оставался только блицкриг, молниеносный удар по всей территории Советского Союза, план Барбароссса, рассчитанный на то, что в течение трёх, максимум четырёх месяцев германские войска должны были дойти до Урала, захватив Москву, Украину, Белоруссию, Прибалтику, захватив порты страны на трёх морях, захватив богатые хлебом Поволжье и богатые нефтью южные республики Закавказья. Тут или пан, или пропал. Или победа в четыре месяца, или…
Словом, затяжная война на два фронта для Германии была равносильна смертному приговору, в Германии это отлично понимали и, как ни странно, тем не менее рискнули. Что и требовалось от неё, от Германии. Хотя Гитлер и пытался обмануть Сталина, дескать, 21 июня он нападёт не на Советский Союз, а на Англию, но на самом деле Сталин сделал только вид, что поверил. Итак, Германия нападёт «внезапно». Огромная территория Великой державы на длительное время окажется под вражеской пятой, целые народы будут жить в оккупации. Океан боли, слёз, утрат, сотни тысяч прошедших концлагеря, тысячи разрушенных городов, тысячи дотла сожженных деревень, двадцать семь миллионов погибших в Советском союзе, около пятидесяти миллионов во всём мире, вот цена, которую заплатит человечество в этой самой из страшных из войн, заплатит за то, чтобы спасти миллиарды, уберечь саму жизнь на планете земля от полного её уничтожения.
По условиям «игры» Германским войскам необходимо было дать возможность ударить первыми и, в то же время, разыгрывая сверх рискованную комбинацию, возможно позволив дать немецкой военной армаде дойти и до самой Златоглавой, собрав в единый кулак все огромные экономические, человеческие, научные и морально-этические ресурсы Советского Союза, разгромить врага. Создать за какие-то десять лет из практически разрушенной гражданской войной аграрной страны мощнейшую индустриальную военную державу, способную противостоять любому противнику в полном неразрешимых противоречий, стремящемуся к переделу территории миру, было сверх непростой задачей. Турксиб, Беломор-канал, Комсомольск на Амуре, Челябинский тракторный, да сколько ещё стратегически важных объектов, без которых стране было бы не выстоять в будущей войне против германской военной машины, были построены руками заключённых и в немалой степени руками политзаключённых.
Можно только гадать имел ли информацию Сталин обо всех политическим репрессиях, проводящихся по всей стране под его именем, но вопрос в другом. А, смогла ли страна построить все эти объекты без дарового рабского труда, когда в топке индустриализации, проводящейся в темпе, которого ещё не знал мир, сгорали десятки тысяч жизней, сотни тысяч судеб бросались на алтарь будущей победы уже тогда, в тридцатых годах двадцатого века?! И самое главное. Если только предположить, что в тот апрельский вечер Сталин всё таки не послушал бы своего собеседника и Германия, видя готовность Союза к отражению любого внезапного нападения ( стоит напомнить, что единственным шансом на победу Германии над Россией был как раз внезапный, молниеносный удар и столь же молниеносная летняя, никак не зимняя, кампания, рассчитанная не более чем на четыре-пять месяцев), не совершила бы своего вероломного вторжения в пределы нашего государства, то… Можно предположить, что Гитлер постепенно, не торопясь, продолжая безнаказанно бомбить английские города и военные объекты ракетами инженера Вернера фон Брауна «Фау», введя морскую блокаду Великобритании, наращивая свою военную мощь, а главное, разрабатывая новые виды вооружения, в том числе и ядерного, постепенно вынудила бы Англию к капитуляции. Соединённые Штаты втянутые в войну с милитаристской Японией (Пирл Харбор в любом случае был не за горами), вряд ли чем либо смог бы помочь Туманному Альбиону, а Япония на неопределённое время оставила бы Советский Дальний Восток в покое. Сталин тоже, кто бы и что там не говорил, при таком раскладе, вряд ли понёс идеи коммунизма в Европу на штыках своей могучей, но не до конца ещё оснащённой новыми образцами танков, самолётов и кораблей, армии. За то за время передышки Советский Союз наращивал бы свою оборонную и наступательную мощь, переоснащая огромную армию образцами новейшего вооружения и создавая новые виды танков, кораблей, подводных лодок, самолётов и ракет. Самолётов и ракет, способных быстро и точно донести на большие расстояния новое смертоносное оружие огромной разрушительной силы. При подобном раскладе Советскому Союзу всё равно пришлось бы ввязаться в новую, и быть может последнюю для человечества войну, только не в 1941 году, а позже на лет пять, восемь, или даже десять. Антагонистические, неразрешимые противоречия между несколькими сверх державами, чувствующих свою военную мощь, научившихся воевать и ненавидеть друг друга, накопивших огромный военный потенциал и, почти одновременно, получивших в своё распоряжение ядерное оружие (Соединённые Штаты, Германия и Советский Союз), предъявили бы свои права на передел мира. На это их толкнули бы волчьи законы империализма и не уступающего ему по своему волчьему оскалу Сталинского социализма. И вот это-то война с использованием повсеместно и многократно ядерного оружия, не имеющего печального опыта Хиросимы и Нагасаки, способных послужить предостережением для всего человечества, стала бы для этого человечества последней.
Мужчина, ссутулившись, по-стариковски шаркая ногами, брёл из весны в июнь 1941 года.
«Около двадцати семи миллионов жизней, или всё человечество»,- бормотал он понятные только ему слова. Мужчина то грустно улыбался, то тяжело вздыхал. Слёзы то и дело текли по его морщинистым щекам.
«И всё-таки Сталин умница», - шептали дрожащие губы.
Звали таинственного незнакомца Вольф Григорьевич Мессинг.