Водопад

В тот год он попал в Крым настолько внезапно, что лишь вдохнув густой аромат южных цветников и увидев воочию гигантские цветущие магнолии, осознал, что он таки в Ялте. Ещё вчера он бегал по родному Городу, собирая необходимые для санатория бумаги, ночью смотрел в гудящую темень иллюминатора ТУ-134 с промежуточной посадкой под ливнем, а утром непривычно большой и шикарный троллейбус привёз его через пол-Крыма из Симферополя прямиком в Ялту. Голова болела два дня, за ночь перелететь из привычного хлорированного воздуха промышленного города через половину Советского Союза в курортный почти что рай – это вам не хухры–мухры, это очень даже ого-го!

На второй день после его прилёта со всех площадей и улиц Ялты исчезли многочисленные лотки и тележки с разливными Массандровскими винами, по набережной толпами слонялись растерянные граждане, не представляющие, как же теперь жить? Ещё накануне всё было нормально, выпил с утра и на весь день свободен, а что делать  теперь? Привычный мир рухнул в одночасье, полдня приходится тратить впустую, в ожидании двух часов пополудни, когда, наконец, откроются сильно поредевшие винные отделы продмагов. Впрочем, он лишь подивился внезапной кампании за всеобщую трезвость, и только, поскольку к алкоголю был совершенно равнодушен.

А вот налаженная не хуже часового механизма экскурсионная система Большой Ялты продолжала работать, как те самые часы. Возле первого корпуса его санатория и в вестибюле столовой были развешаны многочисленные стенды с описаниями всех мыслимых экскурсий. Поначалу он отнесся к этим стендам с прохладцей, ну, дворцы, ну развалины, ну парки. Что,  мало дворцов, развалин и парков видел? Однако там была фотография водопада с каменным орлом рядышком. Странно, подумал он тогда, орёл – символ Кавказа, это там он везде и всюду свои каменные крылья простирать изволит. А тут вроде как Крым.

Вот и устроил себе самоличную экскурсию на водопад Учан–Су. В удобный день и удобное время, разузнав заранее маршрут и некоторые детали. Дело слегка осложнялось высоким положением санатория, украшавшего собой верхнюю часть  склона горы Роман–Кош, возвышающейся над Ялтой с северо–западной стороны.  Санаторий сам по себе являлся достопримечательностью. Рождением сам санаторий и два его главных корпуса были обязаны не кому иному, а пролетарскому писателю Максиму Горькому. Хоть и был он пролетарским, а немаленьких гонораров зарубежных книгоиздателей не чурался. Потрясенный красотой и оздоровительным эффектом Ялтинских гор, буревестник революции, утомлённый и избалованный заграничными курортами, потратил свои деньги на копию любимого пансионата с острова Капри.

Копию сделали в двух экземплярах, за что и шестьдесят лет спустя хотелось сказать писателю спасибо. Да и за парк тоже. Парк перед фасадами обоих корпусов санатория был фантастическим: сотни деревьев и ни единой пары одинаковых! И у каждого – табличка с описанием и названием.

А воздух... Хоть ножом режь и на хлеб намазывай, воздух был вкусный. Иной раз пара шагов в парке настолько резко меняла гамму запахов, что казалось, будто переносишься в другой мир или, по крайней мере, в другую страну. Гулять по парку можно было бесконечно...
И всё было бы хорошо, но общение с внешним миром сводилось к Извилистому серпантину единственной узкой дороги, одному–единственному рейсовому ПАЗику, телевизору в одной из просторных комнат второго этажа первого корпуса и карманному радиоприёмнику.

Путешествие к водопаду началось с терпеливого ожидания на конечной остановке автобуса возле санатория. По горному серпантину Роман–Кош могли подниматься только маленькие юркие ПАЗики, а народу в санатории было, мягко говоря, много. Привычно пробившись в салон через заднюю дверь, он смотрел за окно поверх голов плотно спрессованной пассажирской массы. Проезжая через поселок Советский, проводил взглядом толпу страждущих, с утра занимавших очередь к Массандровскому винному магазину. Почти все пассажиры, как обычно, вытряхнулись на повороте к Ялте и, привычно бросаясь под колеса, штурмовали скоростную трассу Крымского шоссе, спеша на Массандровские пляжи. Заслышав визг тормозов, гудки, проклятия водителей, он сокрушенно покачал головой. Судя по воплям, обошлось без травм и то хорошо.

Рисковать ежедневно жизнями себя и своих детей, вместо того, чтобы просто доехать на этом же автобусе до конечной остановки, спокойно пройти к набережной, свернуть влево и выйти к тем же пляжам. Мало того, что это куда как безопаснее, так и, проходя мимо рынка, можно запастись теми же самыми фруктами гораздо дешевле, нежели у входа на пляж. Но нет, советские люди не боятся трудностей, если их нет – трудности создаются искусственно. Глянув в окно на мечущуюся поперек шоссе толпу с зонтиками и надувными матрасами, он сел на скамейку в почти пустом салоне ПАЗика и задумался. ПАЗики ходили в Ялте только по двум маршрутам. 33-й шел в его санаторий, а 31-й в сторону водопада. Если удастся быстро найти на автовокзале стоянку нужного маршрута, времени на всё будет больше, а если не успеет сразу, можно серьёзно застрять на солнцепёке. Поэтому ещё на подъезде к автовокзалу и во время маневров он зорко высматривал в окнах серую буханку ПАЗика среди обилия прямоугольных брусков венгерских "Икарусов" и округлых силуэтов Львовских "Туристов". Ему повезло. ПАЗик стоял боком, притеревшись меж двух пустых "Икарусов", простого желтого трудяги и вальяжного красного, туристического. В этот миг ПАЗик включил поворотник и водитель начал сноровисто выворачивать руль...

Не теряя времени, он метнулся к водителю и растерянно залепетал что-то неразборчивое, тыкая пальцем в мигающий поворотником ПАЗик на встречной полосе.
  – Нельзя, – покачал головой прекрасно понявший его водитель, – только на остановке.
  – Уедет, – жалобно вымолвил он, провожая глазами нужный автобус, мимо которого они как раз проезжали.
  – Этот-то? – Водитель кивнул в сторону собрата по автозаводу. – Та ты шо, он минут пять оттуда выбираться будет, ещё и покурить успеешь.

Как ни странно, он успел. Пришлось, конечно, попрыгать у кабины водителя автобуса, уговаривая открыть дверь, но всё завершилось удачно. За те несколько минут, что автобус пытался выехать со стоянки, пассажирская масса утряслась и успокоилась, так что он не только влез в салон через переднюю дверь, но и поднялся на ступеньку, что позволило удобно прислониться к перегородке и слегка расслабиться. Всё начиналось прямо таки расчудесно!

Он пошарил в нагрудном кармане рубашки  и вытянул белую мешанину проводов. Почему провод наушника всегда перекручивается, как живой? Распутав длинный проводок трехрублевого наушника, воткнул розовую мягкую вставку  в ухо и на ощупь вставил штекер в гнездо приёмника. Приемник, как обычно, прятался в часовом кармашке джинсов. Очень удобно, кстати.

Глядя в узкие стекла двери ПАЗика, он привычно крутанул щелкнувший регулятор громкости и слегка пошевелил колесико настройки, уточняя частоту радиостанции. Вместо привычного Маяка в Крыму вещал Проминь. Слушать новости на мове было странновато, а вот музыка – она и в Крыму музыка. Так и ехал он, слушая зарубежную эстраду и поглядывая на красоты пейзажа через боковые стёкла. Маршрут был хитрый, официально ходил до озера Караголь, но иногда водитель срезал маршрут и были шансы прямиком доехать до водопада Учан–Су. Однако, вскарабкавшись по серпантину гораздо более крутой горы, нежели ставший почти родным Роман–Кош, ПАЗик на развилке свернул влево, к озеру, и пришлось срочно выходить. Автобус, оставив в чистейшем горном воздухе густую сизую полосу выхлопа, скрылся за поворотом.

Он оглянулся назад, по выработавшейся в горах привычке оценить открывающийся вниз вид и остолбенел. Вида здесь никакого не открывалось, наоборот, его надежно перекрывала здоровенная новостройка. И вот она-то поражала воображение. На развилке, несколько заглубленный в лес, высился самый настоящий терем. Высоченный, с крутой двухскатной крышей, сияющий свежим деревом, с высокими окнами, украшенными наличниками, терем был прямиком из сказки. Он невольно сделал шаг в сторону сказки, но тут в глаза бросились совершенным диссонансом аляповатая вывеска РЕСТАУРАНТ иностранными буквами и протянутый поперек вымощенной плиткой дорожки толстый красный бархатный шнур. Видел он уже такие шнуры, видел... На Ялтинской набережной была такая же вывеска и такой же шнур, а неподалёку от него магазин СОУВЕНИРС, тоже иностранными буквами и тоже с красным шнуром поперёк входа.

Пришлось отступиться – на интуриста он никак не походил. Ещё немного полюбовавшись на сказку издали, он повернулся и пошел вверх. Направо, к водопаду, поглядывая на обрыв пропасти, в паре шагов справа круто уходящей к Ялте. Дорогу он знал лишь приблизительно, однако заблудиться на серпантине трудновато. И он пошел на встречу с очередным ялтинским чудом. Через некоторое количество поворотов подъем привел его к асфальтированной площадке, где путь и обрывался. Дорога превращалась в дорожку и кончилась парой сотен метров после этого, весьма приличных размеров, отстойника для автобусов.

Водопада не было. Было ущелье, были два зубца наверху, был даже орёл на каменном постаменте, а водопада не было. Правда, присутствовала мокрая скала, по которой еле заметно струилась тонюсенькая ниточка воды, прихотливо изгибающаяся на гладком камне. Разочарование было – не передать! Обойдя невеликую бетонированную площадку, осторожно спрыгнул вниз, на усеянное острыми каменюками дно ущелья. Нашел пробивающий себе путь вниз тонюсенький ручеёк, умылся. Подумав, подставил обе ладошки ковшиком и быстро наполнил их ледяной водой. Посмотрел на воду, утекающую сквозь пальцы. Вот вам и водопад, подумал он, причем – весь!

Покачал водопад в ладонях, настроение слегка улучшилось. Отпустил воду на волю и вернулся на площадку. Бросил взгляд на болтающуюся на запястье "Электронику-5", уже ощутимо нагретую солнцем, времени было – вагон. Глянул вверх на орла и только тут обратил внимание, что водопад таки есть! Водопад был там, наверху, начинался меж двух зубцов и заканчивался чуть ниже, аккурат подле орла, восседавшего, кстати, не на постаменте, как показалось поначалу, а на символическом каменном домике–будке с прямоугольным провалом окна. Возле будки водопад и заканчивался. Далее с уступа, на коем гордо восседал орёл, вниз утекал тот самый ручеёк с дебетом  в две ладошки. Захотелось посмотреть, что же там происходит, возле орлиной будки. Однако будка стояла на краю обрыва, а вокруг были вертикальные стены ущелья. Вздохнув, он вновь глянул на часы. Чёрные цифирки равнодушно указывала, что до автобуса еще далеко. Делать было нечего, приходилось ждать. По крайней мере, тут была тень от поднимающихся из ущелья высоченных деревьев, воздух был чист, а у так называемого водопада даже чуточку влажен.

Так он и гулял – от автостоянки до бетонной площадки, ступая то в тень, то на яркий горячий свет разгорающегося южного солнца. Подходя к водопаду, каждый раз невольно бросал взгляд на него, словно могло что-то измениться за те несколько минут, что он шёл к автостоянке и обратно. Разумеется, ничего не менялось. Слева по-прежнему блестела мокрая стена, увенчанная гордой птицей, справа спускалось к Ялте ущелье, за Ялтой посверкивало море, а между ними, прямо напротив тропинки, вздымалась к небу гладкая скала начинающегося у водопада ущелья.   Время послушно шло за ним, о чем свидетельствовали не только цифры на сером дисплее часов, но и сдвигающиеся полосы света и тени на дорожке.

В очередной раз, дойдя до водопада, он заметил, что казавшаяся ранее гладкой стена ущелья в косых лучах заглянувшего в узкое ущелье солнца обрела рельеф. Стало видно, что никакая она не гладкая. Лениво разглядывая пестрый узор теней, он вдруг понял, что вон там можно поставить ногу, и вон там тоже. И вон там! Увлекшись этой игрой, с удивлением осознал, что взобраться наверх, на плато, почти реальное дело. Что там наверху, подумал он, плоскогорье Ай–Петри, кажется. Однако на самом верху громоздились такие громадные камни, обойти или преодолеть которые без снаряжения было нереально. С дерзкой  идеей подняться наверх пришлось без сожаления расстаться – жизнь дороже.

Взгляд перешел на будку с орлом и водопадом. Нет, к ней не подняться. Гладко, мокро и скользко. Навернёшься вниз максимум через метр, аккурат на острые камни. Да, туда никак не подняться. Взгляд скользнул правее. Солнце высветило выветрившийся косой срез слоистых песчаников, поднимающихся от будки вверх и вправо. Взгляд уперся в разведанную чуть ранее тропу из выемок и расщелин. Подняться-то наверх нельзя, а  вот спуститься с полдороги к орлу можно, внезапно понял он. Прошелся глазами по маршруту – нормальный маршрут, реальный. Благо на ногах обувка с шипованной подошвой. Да, нашелся такой уникум в Спорттоварах. Чёрные с желтыми полосками полукеды, а снизу торчат мощные шипы из твердой резины, отлитые заодно с подошвой.

И он полез на стенку, благо зрителей пока не наблюдалось. Старательно, по памяти, повторял все зигзаги разведанного маршрута, ни разу не поддавшись соблазну сократить путь и сделать пару шагов напрямик. Забрался выше будки, глянул на неё вниз через плечо, и кое-что стало проясняться. Тщательно проверив прочность самого нижнего карниза из слоистого песчаника, убедился в его надежности. Карниз был покрыт обломками породы, слегка наклонен наружу и с такого ракурса почти невидим, но он шагнул влево скользящим шагом, сметая с неширокого, сантиметров в десять уступа, мелкие камушки. Прижимаясь грудью к стене и не отрывая ног от тропки, он добрался до будки и спрыгнул вниз, на площадку. Картина, увиденная минутой ранее, а теперь целиком представшая перед его глазами, объясняла всё.

На уступе был забетонирован крошечный, заполненный водой до краёв, бассейн с невысокими, невидимыми снизу бортиками высотой сантиметров двадцать или тридцать. Из бассейна вода утекала под  будку,  где и исчезала бесследно. Переливающийся через край бассейна некоторый излишек воды как раз и отвечал за мокрую скалу внизу и бегущий в ущелье ручеёк. Стало зябко. Здесь было ветрено и холодно. Срывающийся сверху водопад шумно разбивался о подножье уступа и стекал в бассейн. В воздухе висела невидимая водяная пыль, тут же забившая лёгкие. Рубашка быстро отсырела. Этак и простудиться недолго, озабоченно подумал он и пошел в будку. Вход в неё был справа и от него тянулся ажурный мостик из стального уголка. Мостик был выкрашен в зелёный цвет и снизу, среди буйно разросшейся на склоне зелени, был совершенно незаметен. Вот и обратный путь, обрадовался он. Лезть по стене обратно вниз – невелика радость, в отличие от подъема.

В орлиной будке наблюдался крайне скудный интерьер. Посреди неё торчал из пола громадный штурвал, переходящий над самым полом в здоровенный трубопроводный вентиль–задвижку. Приглядевшись, он разглядел и саму трубу, уходившую вниз сбоку от водопада. Труба почти скрывалась в грунте. Дурят, ой дурят нашего брата почем зря, вздохнул он и полюбовался открывающимся из будки видом на Ялту. Интересное дело, подумал он, получается, будка с орлом и водопад заодно с ними должны быть видны и из Ялты, если знать, куда глядеть! Надо будет проверить.

Внизу справа показалась пестрая толпа, вынырнувшая из-за поворота. Не надо было быть мастером дедукции, чтобы догадаться – экскурсия, очередная экскурсия туристов, жаждущих узреть знаменитый водопад Учан–Су. Нет водопада-то, посочувствовал он туристам, нету его, нетути! Впрочем, судя по пестроте, панамам и порядку – никакие не туристы, а самые настоящие интуристы внимали там стоящей поодаль и размахивающей руками соломенной шляпе экскурсовода. Полюбовавшись еще раз видом на Ялту и на Чёрное море, отступил от оконного проема. Пора и честь знать, товарищи. Снизу донеслись крики и вопли. Что-то там случилось. Выглянул из окна – так и есть. К группе хорошо организованных интуристов стремительно неукротимой волной приближалось стихийное бедствие под названием Наши дети. Ещё одна экскурсия, подумал он. Справа послышалось восклицание. Глянув на мостик, он поныл, что с отступлением опоздал.

По мостику надвигалась с чрезвычайно грозным видом некая фигура в самодельных шортах из зверски обрезанных застиранных джинсов и застиранной же красной рубахе навыпуск. Фигура потрясала кулаками и изрыгала что-то весьма нецензурное. И была уже очень близко! Знакомство с нею грозило плавно перейти в знакомство с милицией, а оно нам надо? Не надо, согласился он, и рванул назад, к карнизу. Как ни спешил, а на стенку залезал осторожно и тщательно следил за карнизом. Сзади послышалось удивлённое восклицание, но отвлекаться он и не думал. Обратный путь занял гораздо меньше времени. На середине пути искоса глянул вниз – интуристы галдели не хуже Наших детей, крайне невоспитанно показывали на него пальцами и прикрывали лица фотоаппаратами. На него смотрело никак не менее десятка объективов. К площадке внизу с радостными воплями мчались Наши дети.  Легки на помине, подумал он и вдруг понял, что показывать им безопасный маршрут наверх нельзя, ну просто никак нельзя!

Пришлось срочно менять план и он, углядев под ногами относительно ровный, усеянный мелкими камушками, чуточку пологий склон, скользнул на него, развернувшись на пятке и откинувшись спиной на скалу. Скатился вниз на пятках, как по маслу, оставляя за спиной пыльный след поднятой в воздух известняковой пыли. Навстречу уже лезли пацаны с горящими глазами. Когда он взобрался на площадку, Наши дети в лице самых безбашенных штурмовали склон. Разумеется, выше полуметра каменная осыпь никого не пустила. А там и воспитатели подоспели, отогнали подопечных от ущелья.

Обходя интуристов сзади, заметил изящно одетую девушку–экскурсовода, скрывавшуюся под большой соломенной шляпой. Шляпа накренилась, девушка  глянула вверх и... кивнула. Подняв голову, он заметил мелькнувшее в будке красное пятно, а вслед за этим... Вслед за этим ручеёк на мокрой стене стал быстро набухать, разбрызгивая сверкающие под солнцем  капли, затем сверху хлынул, набирая силу, водопад! И даже не просто водопад, а Водопад! Самый что ни на есть Настоящий Водопад!

Навстречу ему со дна ущелья поднялось белёсое облако водяной пыли и на туристов обрушились редкие, но сильные, обжигающе–холодные брызги. Интуристы, пряча фотоаппараты, отхлынули от края площадки. Над краем ущелья, из пропасти,  взметнулась к небу короткая, но необычайно сочная радуга. Он замер, вдыхая насыщенный водой горный воздух, глядя сквозь радугу на Ялту. Краем глаза отметил, что интуристов быстро построили уступами, откуда-то вынырнул штатный, потрёпанный жизнью, фотограф и привычно сделал пару снимков на фоне водопада. Наши дети притихли и глазели во все глаза то на водопад, то на радугу. И делали это как-то очень дружно. Головы поворачивались почти синхронно, то на водопад, то на радугу... То на водопад, то на радугу...

Интуристы снова разбрелись по площадке. Наверху мелькнула красная рубаха, и водопад начал быстро стихать. Первой обиделась радуга и грустно растаяла в воздухе. Затем пропали холодные брызги, растаяла под жгучими лучами солнца  водяная пыль. Минута – и взору вновь предстала мокрая стенка с еле заметной струйкой воды. Если бы не сверкание капель воды на скалах и быстро стихающий  на дне ущелья рокот бурлящего водяного потока, можно было подумать, что настоящий водопад  померещился. Он прикоснулся к отсыревшей рубашке, глянул на побитые ледяными каплями джинсы  и покачал головой. Не померещилось, нет.

Нерастраченный за время экстренного спуска  адреналин требовал выхода, и он пошел по дорожке быстрым шагом, в такт колотящемуся сердцу. Вокруг носились Наши дети, броуновским движением ухитряясь заполнять собою всю поверхность, причем не только горизонтальную. Яркие футболки мелькали на крутом склоне тропы, а кое-кто задумчиво поглядывал и вниз, на круто спадающий к морю густо заросший кустарником склон. Этих последних поименно отгоняла от края обрыва воспитательница столь решительного вида, что хватало одного зычного окрика, чтобы помянутый ею нарушитель дисциплины резво отскочил от опасного края.

Впереди показался знакомый серый брусок ПАЗика. Опаньки, насторожился он и глянул на часы. Для рейсового было рано, однако, ПАЗик мог быть только карагольским, укоротившим очередной рейс до Учан–Су. Увы, при ближайшем рассмотрении автобус оказался заказным. За лобовым стеклом торчала табличка ДЕТИ, окаймлённый красным кантом треугольный знак с двумя беснующимися фигурками, в салоне с воплями метались маленькие тени. Кто-то с грохотом скатился по ступенькам передней двери и в сторону водопада устремился худощавый шустрый пацан. Опоздал ты, товарищ, к водопаду. Глянул вслед – а ведь, пожалуй, и не пацан это. Судя по панамке и особенностям стремительного бега, это пацанка. Всё равно опоздала, подумал он и тут заметил второй автобус.

Поодаль, словно чураясь замызганного и запылённого ПАЗика, гордо красовался буржуинский автобус, раза в два выше скромного соседа по стоянке и раза в три длиннее его. Высоко поднятые тонированные стекла без малейших следов форточек наглядно указывали на наличие кондиционера. Двери автобуса, в противоположность ПАЗику, были наглухо закрыты. Ну да, кондиционер. Стало вдруг невыносимо стыдно за обшарпанный, с помятыми боками, по уши грязный ПАЗик, особенно за гордую надпись ДЕТИ. Всё лучшее – детям, с горечью подумал он. Но до чего же помятый автобус, отродясь не встречал ПАЗик в таком жутком состоянии. Разве что в виде ободранного кузова на свалке. Водитель спокойно курил, пуская дым в настежь открытое окно.

На дверце его кабины виднелась полустёртая круглая эмблема. Ну да, Ялта–тур или что-то в этом роде. Присмотрелся к синим буквам по кругу и, не веря своим глазам, перечитал ещё раз. Затем ещё раз. Ничего не изменилось. На двери побитого, донельзя ободранного ПАЗика явственно читалось "Тюменьнефтегаз..." и что-то там ещё неразборчивое, а в середине эмблемы, никаких сомнений, вышка, нефтяная вышка собственной персоной! Присмотрелся к переднему госномеру. Три белые буквы поле четырёх разделённых дефисом цифр на черном фоне недвусмысленно указывали на Тюменскую регистрацию.

Он обошел автобус, теперь уже совсем другими глазами глядя на вмятины и побитости, на толстый слой засохшей черной грязи по низу кузова. Такой грязи в Крыму просто неоткуда взяться. Бог ты мой, смятенно подумал он, да ведь он через всю страну... Вот эти самые Наши дети вот на этой, чего уж там, совершеннейшей развалюхе, через всю страну, от Тюмени до Крыма добрались! Хотя, весьма вероятно, на старте это была вовсе и не развалюха, а новенький, сверкающий свежей краской ПАЗик. И у них, он оглянулся на броуновское мельтешение тюменской детворы, ещё хватает сил на такое веселье. А может быть, именно потому и хватает? Они добрались до Крыма! Добрались!

Со стороны водопада показался стройный табунок интуристов. Разморенные и утомленные солнцем даже в тенистой аллее, они с вожделением смотрели на свой шикарный кондиционированный автобус. Только сейчас он заметил, что среди них, оказывается, немало детей. Такие же сытые, разморенные и утомленные десятиминутным пребыванием на природе, как и взрослые.

Уставшие от чистейшего горного воздуха, пропитанного тонкими ароматами цветущих трав и целебным запахом молодой хвои крымской сосны. Дети интуристов отличались только размерами от своих рыхлых и апатичных родителей. Родители же с неодобрением и опаской косятся на беззаботно радующихся жизни стройных, спортивных и неутомимых советских детей. Интуристы спешили скрыться от природы в железной коробке, спрятаться от поднимающегося с Черного моря морского ветерка за тонированными стеклами замурованных окон, отгородиться от живительного воздуха мертвенной прохладой кондиционера.

А всё-таки я увидел водопад, внезапно осознал он. И я, и эти реактивные дети из невообразимо далекого северного города, все мы увидели-таки водопад Учан–Су во всей его дикой, первозданной красоте! Пускай даже благодаря присутствию этих вареных сарделек в шортах, спешно приближающихся к гостеприимно отодвинувшему в сторону дверь холодильнику.  Спохватившись, он поймал себя на том, что вовсю улыбается, разглядывая недоумённо косящихся на него интуристов.

А ведь вам слабо проехать через половину Евразии на ПАЗике, думал он, сочувственно провожая взглядом карабкающихся по крутой винтовой лесенке интуристов, вы же сдохнете от одной мысли, что в автобусе нет кондиционера! Сбоку началась странная возня. Стайка тюменских школьников увлеченно гоняла по площадке фигуристую бутылочку от Кока-колы. Бутылка жалобно лязгала, но юные пионеры не давали ей ни одного шанса разбиться об асфальт, ловко отфутболивая заморское чудо друг другу. И без Кока-колы своей точно сдохнете, уточнил он. Иностранный автобус поспешно задвинул дверь и взвыл теплообменником кондиционера.
Вокруг носились неугомонные Наши Дети, голоса их органично вписывались в звуки природы, в шуме запутавшегося в кронах крымских сосен слышался рокот водопада, в каждом луче солнца, пробившемся сквозь плавное шевеление листвы смешанного леса скрывалась радуга, встающая из ущелья над бушующей водой, невидимые в кустах птицы аккуратно вставляли свои трели в паузы между шумом ветра и криками ребятни.

Глянув на часы, он подумал, что лучше прогуляется до трассы Крымского шоссе пешком и, пропустив сверкающий иностранный автобус, неспешно пошел вниз, в Ялту. Надо продлить это чудное настроение как можно дольше. Заодно и рубашка высохнет под солнышком, уточнил он, сунул руку в кармашек джинсов и включил приёмник на самую малую громкость, прибавив  симфонии звуков природы толику современности.



v3 Июнь 2014,
г. Березники