Мои представления о волонтёрах для инвалидов

Я, Алексей Анатольевич Карлов, инвалид с ДЦП. Мне 31 лет. Хочу поделиться своими соображениями по поводу волонтёрства для тяжелых инвалидов, в частности, для больных ДЦП.

Итак: что, по моему разумению, волонтёрство и каким оно должно быть.

Волонтёр — это человек, который помогает не ради денег, а ради своей совести или ради своей души, и ему должно нравиться помогать другому человеку, который нуждается в помощи. Волонтёр состоится только в том случае, если он хочет быть волонтёром; волонтёров по принуждению не бывает.

Волонтёр не должен навязывать своё вероисповедание, но и инвалид, которому волонтёр помогает, не должен навязывать свою религию. Вряд ли будет приятным общение двух людей, каждый из которых яростно отстаивает свою веру. По этой причине я не люблю теток-богомолок (они часто к нам приходят), которые без конца ведут разговоры о Христе и назойливо учат читать молитвы — как будто мы дикари, а они миссионеры. Однако и инвалиды-атеисты иногда ведут себя некорректно по отношению к верующим. Лучше пусть каждый останется при своей вере и при своем Боге: православные, католики, мусульмане, иудеи, атеисты (атеизм — это тоже вера: в отсутствие Бога). И если я не могу перекреститься из-за парализованных рук и прочитать молитву из-за нарушенной речи, это не значит, что я не верую в Бога.

Волонтёром не сможет стать брезгливый. Что я имею в виду: у людей с ограниченными физическими возможностями имеются проблемы, незнакомые здоровым людям: неконтролируемое слюнотечение, сильное искажение мимики, резкие движения, гиперкинез, спастика, невозможность есть самостоятельно и как положено (ножом и вилкой, вместо этого приходится есть ложкой и предварительно мельчить еду в тарелке) и аккуратно (при приеме пищи инвалиды часто пачкаются). И волонтёр не должен выказывать свое изумление, видя все это, а также необычные способы передвижения инвалидов (перебирая ногами в коляске, скрючившись в ходунках, ползком по полу) и письмо не рукой, а ногой или ртом (что в теле может выводить слова и фразы — тем и пишем).

Волонтёру надо постараться понять того человека, которому он помогает. Многие из нас, инвалидов с ДЦП, страдают дизартрией — устная речь смазанная, невнятная, поначалу непривычная, и мимикой не помочь, она нам подчас не принадлежит, это мимика болезни, а не человека, и жестами не покажешь: из-за гиперкинеза руки вообще живут своей собственной жизнью. И волонтёр должен стараться понять не только речь инвалида и не только его жизнь в рамках физических ограничений, но и его мировоззрение, интеллектуальные пристрастия: что читает, что слушает, какие фильмы смотрит, что хотел бы увидеть и услышать, что любит, а чего терпеть не может. Но и инвалид, со своей стороны, должен понимать своего волонтёра: например, если волонтёр начисто лишен слуха и чувства ритма и не любит музыку, то какой смысл делиться с ним аудиозаписями?

Волонтёр стоит узнать о «своем» инвалиде как можно больше: что он за человек, какой болезнью болеет, есть ли родственники, и чем волонтёр может помочь. Но ни в коем случае не приставать с расспросами и «не лезть в душу». Если инвалид не хочет поддерживать какой-либо разговор или ему неприятны вопросы — то лучше его оставить в покое. Тем для бесед много и наверняка найдутся обоюдоинтересные дела.

Волонтёр не должен ни унижаться, ни возвышаться над человеком, которому он помогает, и этот человек не должен ни унижать, ни возвышать себя перед волонтёром. Конечно, когда волонтёр и инвалид становятся друзьями, можно и пооткровенничать, но «плакаться в жилетку» друг дружке не стоит: «жилетки» быстро устают от плакальщиков, а плакальщикам потом становится стыдно за свою слабость и излишние откровения.

Я не приветствую волонтёров, которые смотрят на инвалида (причем как на ребенка, так и на взрослого), не как на человека, а как на игрушку. Сначала этим «играющим» занятно, они навещают, привозят гостинцы, ведут беседы, затевают общие интересные дела, а потом волонтёрство им надоедает. И срабатывает невеселая схема: наигрались, охладели, бросили. Причем эти горе-волонтёры, как правило, исчезают бесследно и даже не отвечают на телефонные звонки, оставляя привязавшихся к ним людей в недоумении. Волонтёры! Смотрите на своих подопечных как на людей и подумайте, как им будет больно, когда вы, которого уже воспринимают как друга, «испаритесь». И не надо много обещать и клясться в вечной дружбе.

Есть люди, которые считают, что помощь нужна только детям, а взрослые инвалиды сами справятся, персонал и родичи им помогут, посему волонтёры должны посещать только детские приюты и интернаты для детей-инвалидов. Но это не так. Хоть дети и взрослеют, им все равно требуется помощь. Так что волонтёры нужны и в стационарах для взрослых, и в семьях, где взрослый инвалид, чьим стареющим родителям уже трудно справляться.

Во многих интернатах человека-инвалида не понимают и не воспринимают как личность. Почему? А потому что там живет слишком много народу, и персонала на всех не хватает. И я думаю, что и здесь нужны волонтёры — они помогут окружающим понять инвалида как личность, повысить его самооценку и постоянно повышать его духовность.

Волонтёр может значительно помочь инвалиду, живущему в стационаре, реабилитироваться в социальном плане вот еще в каком аспекте. Волонтёр поможет инвалиду ориентироваться по городу, получше узнать его структуру и достопримечательности. И инвалиду, знающему свою родную местность, будет легче осознать, что он часть этого общества. И, когда инвалид покидает стены своего стационара и появляется на улицах города (своего населенного пункта), то жители его тоже будут осознавать, что инвалид — это часть их общества.

Волонтёров часто просят помочь с покупками на деньги инвалида — инвалидам ведь сложно выбираться в магазины. Или просят разменять крупные купюры для расчетов друг с другом. НО! Волонтёр не обязан помогать деньгами «своему» инвалиду, и инвалид не должен предлагать волонтёру деньги за его услуги. Платные услуги — это уже не волонтёрство, а подработка.

Лучше было бы, если бы волонтёров предварительно обучали, как помогать людям со значительными физическими ограничениями. Я полагаю, было бы разумно периодически организовывать общие выездные лагеря для инвалидов и волонтёров. И подобный комплексный лагерь, реабилитационный и интеграционный одновременно, надо устроить таким образом, чтобы инвалиды там занимались и общались, а волонтёры обучались: как следует помогать инвалиду, приобретали бы навыки работы с больными, которые не передвигаются самостоятельно, плохо владеют руками и с трудом могут объясниться устно.

Надо сделать так, чтобы волонтёрство в нашей стране стало престижным, как оно престижно в зарубежных цивилизованных странах. И стоит создать организацию, объединяющую всех волонтёров, чтобы волонтёры там могли там обсуждать свои проблемы и обмениваться опытом.

В заключение выскажу личные пожелания. Я бы хотел иметь волонтёра-друга, чтобы и ему и мне было удобно и комфортно, чтобы нас связывали общие интересы и интеллектуальные запросы. Чтобы мы могли куда-либо пойти вместе: в театр, на концерт, в музей, на экскурсию, на прогулку в парк или по историческим местам, да просто побродить (для меня это «побродить» означает катиться в коляске) по московским улицам, любуясь старой и новой архитектурой, для инвалида, обитающего в стационаре, каждый выезд «за ворота» — уже увлекательно. Чтобы он мог ходить по моей просьбе в районную библиотеку и менять мне книги, т.е. приносить новые и возвращать прочитанные. И чтобы волонтёрство было полезным для нас обоих, чтобы мы оба росли духовно.