Судьба Иоганна - часть 32

Глава 66

Разведчики, сидевшие в траншеях, занимавшие позиции вблизи наблюдательного пункта, смотрели вперед. В поле зрения показались танки.
- Танки! С левого фланга! – произнес наблюдавший в бинокль майор Савинов.
- Прорвались-таки на вторую линию обороны! – сказал Колесов.
- Это уже серьезно, пойду, доложу комдиву. Сюда бы огонь артиллерии!- сокрушался майор. Запыхавшись, он вбежал на К.П. - Товарищ комдив, танки! Прорвались на вторую линию обороны, идут прямо на нас.
- Вижу, майор, - сказал комдив, наблюдавший в оптику.- Уже вижу! Пора уходить, будем прорываться к командному пункту.
- Я выделю оперативную группу, разведчики будут вас сопровождать, - сказал Савинов.
Мы увидели, как по траншеям к нам подбежал Колесов.
- Уходим!

Оказалось, что несколько прорвавшихся танков уже успели отрезать дорогу. По высокой ржи, офицеры во главе с комдивом прорывались к командному пункту, под шквальным огнем снарядов и бомб. Рядом упала бомба и их нее разлетелись гранаты. Осмотрели место.
- Странные какие-то бомбы! - произнес подполковник Бочаров.
- Действительно, странные! – согласился комдив
Обороняясь, бойцы первого взвода расстреливали из автоматов немецкую пехоту, отставшую от танков.
- Ваня, - обратился ко мне Гузынин - не спеши. Куда торопишься? Ближе их подпускай, ближе! Я продолжал вести огонь. Кого я видел перед собой? Совершенно озверевших и не знающих никакого предела в своей злобе и ненависти соотечественников. Сердце болело, ну звери же бешенные! А бешеных зверей приходилось уничтожать.
- Уходим. Уходим! – скомандовал Колесов.
Продолжая отстреливаться, мы начали отходить.

Впереди идущая группа разведчиков, во ржи столкнулась с пробиравшимися на К.П. гитлеровцами. Пять солдат, одного из них офицера в перестрелки убили, а шестой поднял руки и сдался в плен, взял его старший сержант Антон Перадзе. Тут же налетели самолеты и осколком бомбы, Перадзе был ранен в ногу. Немца под конвоем погнали на К.П.
Наконец добрались до К.П. Начальник штаба, подполковник Шмыглев доложил обстановку.
- Товарищ комдив, полк Оноприенко продолжает успешно обороняться в первом эшелоне.
- Слава Богу, хоть одна хорошая новость! – вздохнул комдив. - Не зря закапывались в землю. А как же дела у соседей?
- Положение у нас трудное, полк ведет бой на участке Бобрик-Степь. Нас атакуют до ста танков. Авиация бесперебойно бомбит. Но батальоны держатся, – доложил подполковник Малюга.
Тут вошли разведчики с пленным.
- Разрешите товарищ комдив? Куда его?
- Вот вам еще один… Подарочек!- Джанджгава кивнул на немца. - Пробирались на КП, по пути захватили.- Обратился к Савинову,- Допросите его…
Немца усадили.
- Имя, фамилия?  Номер части?! – спросил майор. Немец растерянно моргал глазами.- Говорить будешь?! Язык проглотил?!

А как же Катюша? – спросите вы. Как же доктор, майор Соколов? Они находились в санчасти и до последнего продолжали оказывать помощь раненым, исполняя свой долг.
Санитары доставили на носилках тяжелораненого в живот сержанта, Володю Лупандина.
Больного туже положили на операционный стол, доктор только успевал менять перчатки и снова начал операцию.
- Катя, тампон! Зажим… - Девушка продолжала ассистировать доктору.
Снаружи слышался грохот, бомбежка не прекращалась.  Несколько прорвавшихся танков, устремились вперед, бойцы пытали отбить атаку, бросая гранаты.
Соколов до последнего продолжал операцию, пока жизнь раненого не была спасена.
- Катя, иглу, - доктор сделал последний стежок, – Все, накладывай повязку. – Он снял маску, халат, перчатки, взял автомат и вышел из санчасти.
Разведчики сидели в окопах, вдруг снова послышался гул самолетов. Бойцы подняли головы.
- Наши. Ребята, наши!!!
- Братцы наши!
Заликовали все хором.
- Ура!!!

То подоспели на помощь истребители 16-й воздушной армии, они отбили атаку немецких бомбардировщиков. Следом подоспели и советские бомбардировщики, обрушивая лавину бомб на немецкую технику,  в бой вступил советский танковый корпус, солдаты поднялись в атаку.
Уже на закате дня, нарисовалась картина. На огромном поле, груда горящих немецких танков, куча разбитого металла, трупы немецких и русских солдат. Пока установилось затишье, бойцы собирали тела и укладывали в воронки от снарядов и бомб, стараясь захоронить своих погибших товарищей.

Вечером же, на окраине поселка разведчики взяли в плен группу немцев из шести человек, которые прятались в сарае. Мы выследили их, разбили окно, метнули гранату, забежали в помещение. Несколько человек были убиты, трое ранены, шесть человек сдались. Доставили их в блиндаж. Вообще пленных и так было много, даже в первый день, часть из них были ранены, их собирали в одном месте, оказывали первую помощь, допрашивали и отправляли в тыл. Чтобы всех допросить задействовали всех переводчиков, которые знали немецкий язык. Лично у офицеров просто не хватало ни сил,  ни времени. Савинов допрашивал только офицеров, причем отдельно. Рядовых, сержантов, сошку рангом поменьше было поручено допрашивать нам. Делали это кратко. Устанавливали личность – Имя? Фамилия? Звание, номер части, подразделения, и записывали в тетрадь.
- Вот, товарищ капитан, еще 6 человек взяли, прятались в сарае, на окраине поселка. – Сказал Мелешников.
- Допросите их, - распорядился Колесов.
Отвели их в землянку.
- Ну что, знакомиться будем? – спросил я. – Меня зовут Иван. А вас?
Те смотрели немного набычившись, и сразу никто не решался ответить.
- Чего молчим?
Один взглянул на меня немного подозрительно, видимо не ожидая, услышать чистую немецкую речь.
- Ребята, он, наверное, такой же Иван как я Сикстинская Мадонна! Дерьмо большевистское, – сказал с презрением.
- Хлопцы, он меня дерьмом обозвал, - сказал я. – Дать ему в морду? –

Послушай, если ты такой умный, что ты здесь делаешь? Ты и дальше своему Гитлеру, задницу лизать собираешься? Прошли вы? И не пройдете. Там ваши танки горят! Не помогут! Дерьмо ваши «тигры». Если честно, и так было тяжко. Что творилось в этот момент в моей душе! Горечь оттого, что мне приходится убивать своих соотечественников и измены, мешалась с ужасным стыдом за свою страну и виной перед русским народом. Как мне было быть? Еще с моим обостренным чувством справедливости!
- Что ты ему сказал? – спросил Алексей. – Я не все понял, хотя общий смысл уловил.
- Это не важно. Зато он хорошо понял. Я сказал ему, что они не пройдут. Не помогут им «тигры», потому что смелости Красной Армии не занимать
- Это верно. Правильно ты сказал, – ответил Мелешников. - Не переживай, ты же с нами и можешь рассчитывать на нашу поддержку.
- Спасибо.- Я ответил горькой улыбкой. Ваня, который все понимал, не мог не видеть боли в моих глазах.
Так закончился первый день битвы.

Глава 67

8 июля.
Едва рассвело, немецкие войска, не добившись крупных успехов под Понырями, снова перешли в наступление на Ольховатском направлении. На советские окопы снова двинулись немецкие танки, бронетехника, а за ними пехота. Несмотря на огромные потери, немцы продолжали упорно рваться вперед.

По танкам открыла огонь артиллерия, а также пулеметы и минометы. Первая атака бы успешно отражена первой линией обороны. К 12 часам дня, часть немецких танков, обойдя советские укрепления с левого фланга, все же прорвались к населенному пункту, где находился новый командный пункт.

День был в разгаре, когда подразделение разведчиков в составе своего батальона находились в окопах и наблюдали,  как издали показались немецкие танки.
- Танки! Слева! - послышалось в рядах.
- Сколько?
- Четыре… Пять… Восемь танков! За ними пехота. Обошли наши позиции, пытаются прорваться к командному пункту. Ребята, готовься! – сказал Мелешников. - Андрей, доложи командиру…

Нам дали команду приготовиться к бою. Подбежал Колесов, взял в руки оптику.
- Штук десять. Ну, держитесь ребята!
Оказалось их много больше, точно я не мог подсчитать. Танки двигались к траншеям, стреляя на ходу. Бойцы достали противотанковые гранаты.
- Пропускай их через себя, - отдал команду Мелешников, – пехоту главное отсекай!
Танки подошли совсем близко. Несколько солдат выползли из окопов, метнули гранаты.
- Есть! Попал! – крикнул Коля Семенов.
- Молодец! – похвалил его Федя.

Танк загорелся, тот скатился обратно в траншею. Следом подбили второй.
Глядя на проявленную товарищами отвагу и героизм, я неожиданно оживился. Ну, как же так! Я что получается трус? Неужели я не могу? Если я не сделаю этого, то наверное сгорю со стыда. Нет, не мог я такого себе позволить! Не мог я позориться, казаться хуже других!

- Этот мой! Я сейчас!- я выполз из окопа со связкой гранат и стал поджидать. Только бы попасть! Я знал, где у танков слабое место. На меня шел средний немецкий танк, лязгая гусеницами. Я метнул, раздался взрыв и он загорелся,  встал на месте и замер как вкопанный! Вот это да! Меня охватил восторг, неужели?!
- Ура! Попал!- послышались крики.

Ползком я скатился в траншею.
- Есть! Молодец!- обрадовались товарищи. И это был не последний, после было еще два танка, которые я успел уничтожить.

Мы подбили несколько танков, одновременно ведя огонь из автоматов по пехоте, но впереди их была еще целая куча, и они продолжали идти. Один из них  загорелся и также встал на месте, лязгнув гусеницами, другой все еще шел, продолжая двигаться прямо на нас - это был «тигр». Повернув свою башню, он выстрелил, его снаряд разорвался позади окопа, взметнув на воздух комья земли и столп пыли. Несколько солдат были ранены осколками, часть немецких танков продолжали упорно идти, пытаясь прорвать оборону, а за ними пехота.

Жара стояла ужасная, и я пытался отстреливаться из автомата, сидя в окопе. Был в каске и пот стекал по лицу, в какую-то секунду я смахнул и вытер его рукой. Мне ужасно хотелось пить, пересохли губы, вновь посмотрел на фляжку, пытаясь улучить момент, чтобы глотнуть воды. Как назло часть немецкой пехоты подошла слишком близко, и мне уже ничего не оставалось, как продолжать отстреливаться и вести огонь до последнего.
Рядом раздался свист и шальная пуля, отскочившая рикошетом от какой-то железяки, попала мне в живот. Я почувствовал, как что-то потекло по рубашке, увидел кровь, схватился рукой за бок. После ощутил лёгкое головокружение, пошатнулся и упал, на дно окопа, медленно опустившись. Тут же почувствовал боль и жжение в области раны, которые нарастали. Резко участился пульс, забилось сердце, в глазах потемнело…

Не слышно стрельбы, смолкла внезапно автоматная очередь.
- Ваня, давай же! Уснул ты что ли?! – крикнул кто-то из товарищей, но увидел, что тот лежит на краю траншеи лицом вниз, держа в руках автомат. Тут же подбежал находившийся рядом Мелешников, в тот момент я открыл глаза и увидел его перед собой.
- Санитара сюда! Здесь раненый! Держись… - я услышал  обращение ко мне.

Мелешников занял моё место и продолжил стрелять. Мне становилось всё хуже. Я был ещё жив - видел, слышал что происходит, глаза мои были открыты, отчаянно зажимал рану рукой, а кровь все шла и шла, сочилась из раны, заливая мою гимнастерку. Весь левый бок был в крови. Ваня снова обратился ко мне:
- Сейчас потерпи… Ваня! – крикнул Мелешников, метнулся ко мне и стал меня тормошить. – Сейчас, подожди ещё немного… Терпи, терпи… Ну скажи что-нибудь! Ты что, помирать, что ли вздумал?
Я пытался ему ответить, но не мог, не хватало сил. Боль странным образом прошла, и мне даже было уже хорошо, как при легком опьянении, только ужасно хотелось спать, и бороться со сном было трудно.
- Не вздумай! Слышишь? Не надо! Не смей! – орал Мелешников.

Собрав последние силы, я успел ещё сказать, едва шевеля губами и теряя сознание: «Ваня,… прости меня…а-а…» - это были мои последние слова. Последний вздох сорвался с моих губ, а с ним и душа взметнулась вверх, покинув бренное тело. Только глаза, серо-голубые, окаймленные темными, длинными, ресницами, неподвижно застыли, глядя в бездонное синее небо.

- Ваня. Ваня!!! – крикнул отчаянно лейтенант, но тот уже не подавал признаков жизни. - Что ж ты наделал, зараза!?  Локе! Зачем?

Уже находясь вне тела, какое-то время я еще слышал грохот боя, слышал, как звал меня Ваня, но ответить уже не мог. Видел, как склонились над моим телом…
- Что с ним? Живой он еще? – спросил Гузынин.
- Нет. – Ответил Иван и движением руки закрыл веки.

Бой продолжался… Тело моё, так и осталось лежать, прислонившись к стенке окопа, в полусидящем положении, чумазый, с запачканным лицом – как вытер рукой, так грязь и осталась…

Жизнь моя оборвалась 8 июля, 1943 года, около часу дня. Смерть наступила от острой кровопотери в считанные минуты. Та самая пуля, отскочившая рикошетом пробила флягу, и застряла в левом боку, разорвав селезенку...

Вскоре, сзади показались советские танки, ударила артиллерия, послышалось гулкое «ура!» - это на помощь подоспело подкрепление. Поднялись батальоны в атаку. Оказалось, что и продержаться мне оставалось совсем немного, чуть-чуть не успел я дожить до этого момента.

Схоронили меня после боя в общей братской могиле, вместе с остальными погибшими русскими солдатами. Прощаясь с товарищами, глядя на себя со стороны, я мог рассмотреть свое лицо, которое было почти черным от грязи и копоти, руки были сложены на груди, а гимнастерка была в бурых пятнах от засохшей, спекшейся крови. Катя тоже была. Она просто тихо, и молча, плакала, наклонившись над телом, коснулась лба и поправила сбившийся локон. Да, я видел ее, но сказать ей уже ничего не мог…

Отдать свою жизнь – это всё что я мог для неё сделать, чтобы она меня простила. Не досталось мне в жизни любви, не досталось и счастья, зато досталась горькая доля, да девичьи слезы,… хотя бы они!

Глава 68

Послесловие.
В штабе НКВД.
В кабинет полковника зашел майор Апраксин.

- Вызывали товарищ полковник?
- Садитесь. Есть у меня для вас новость.
- Какая?
- Ваш племянник, - он сделал короткую паузу, – погиб.
- Как погиб?- майор даже несколько растерялся.
- В бою, под Соборовкой, 8 июля. Он сражался достойно, его похоронили вместе с нашими солдатами. Товарищи сказали, что даже подбил он в последнем бою три немецких танка.

Майор опустил глаза сбитый с толку, и не мог сказать ни слова.
- Не вижу радости на вашем лице, - сказал полковник. – Вы разве ни этого хотели?  Нечего было на это ответить.

15-я Сивашская дивизия, в составе 13-й армии была одной из тех, кто принял на себя и отразил самые сильные, наиболее мощные удары немецких войск севернее Ольховатки, благодаря чему, план Гитлера «Цитадель», по разгрому советских войск провалился. Пройдет еще два года, прежде чем закончится война, и советская армия дойдет до Берлина. Еще придется пройти немало верст, прольется немало крови, погибнет еще немало солдат, но одна из основ великой русской победы была заложена здесь, на курской дуге.

Позже, Мелешников Ваня, награжденный за подвиг на Курской Дуге орденом Боевого Красного Знамени, к сожалению, погиб при освобождении Польши, зимой 45-го года, действуя в составе разведывательной группы. Это было не случайное совпадение.

Насчет остальных не сказать. Катюша, скорее всего и она осталась жива, закончив войну в Праге. Полковник Джанджгава напишет мемуары, где отразит свои воспоминания, опираясь, в том числе на них, написана эта повесть. 

Тестя моего тоже призвали в армию в 44-м году, отправили на фронт, где он был ранен и попал в плен. Фрау Марта погибла, а дочку подобрали и спасли русские солдаты, передав ребенка красному кресту. Я был благодарен Господу, за то, что он все же ее уберег, мою девочку.

Русские вошли в  Штеттен. Мама и сестренка, тоже остались живы. Позже этот город стал польским и теперь называется Щецин. Муж той девушки, Оксаны, вопреки всему вернулся домой, похоронка оказалась ложной. Оксану, Сергей простил, а ребенка принял и воспитал как своего. Девочка очень к нему привязалась и сразу стала называть его папой, о том кто ее настоящий отец ей не сказали.

Год прошел с того дня как война закончилась, после еще двадцать дней.
Месяц бегала женщина по детским приютам в Берлине, но все же нашла свою внучку. Когда узнала, что осталась она одна, забрала к себе.

Мария часто вспоминала сына, его фотография всегда стояла на видном месте. Где-то в глубине души ей хотелось надеяться, что он жив. Хоть бы во сне с ним поговорить, но не являлся он ей. Вот накануне дня его рождения, достала она альбом с фотографиями, пролистала с дочерью, а после горько весь вечер проплакала, да так, что душа ее надрывалась.

Заходит она домой, и вдруг ахнула. Сидит ее сын за столом и смотрит на нее. Рубашка на нем белая, здоровый, красивый, улыбается, только глаза его грустные.

- Сынок! Что с тобой?
Молчит он, не отвечает.

- Скажи мне хоть что-нибудь! Ты живой?
- Нет мама, нет меня… Я не вернусь…
- Убили тебя? Ты погиб?
- Зачем ты плачешь? Мне хорошо там. Вспоминай меня, но не плачь так сильно, плохо от этого мне.

С тех пор печалиться Мария перестала, и стой поры так не плакала.
Почему все так случилось? Грехов на моей душе было много, но видимо человеком я все же не был до конца потерянным. Сжалился, видимо Господь и дал мне последний шанс. Чтобы попасть в рай, я прежде всего должен был умерить свою гордыню, а для этого научиться думать о других, испытать много трудностей, быть в униженном состоянии и принести себя в жертву. Там, на том свете покаяния нет, каждый получает только то, что заслужил. Помните об этом! Не плачьте об умерших, но молитесь за них.

Души снова возвращаются на Землю, может сразу, может через тридцать, сотню лет, но никогда прежними людьми! Мало кто помнит, что было в той, прошлой жизни…

Конец

Вторая мировая война унесла более 50-ти миллионов жизней. Из них 20-ти миллионов русских и граждан СССР, более 10 миллионов европейцев, около 6 миллионов немцев (из них 4 миллиона солдат). Точные цифры никогда не удастся сосчитать.
Герой данной повести, кто он? Наверное, просто человек, чья судьба одна из многих, закончившихся трагически. Попав под колесо истории, он был им раздавлен, сорван с дерева жизни как осенний листок. Можно ли его винить, что осознавая весь ужас происходящего, он не мог ничего изменить?

На фото Ваня Мелешников получает награду.