Ах, Рио-Рита!

Никогда не смогу забыть две старые пластинки - "Рио-Рита" и "Дождь идет". Тяжелые - из тех, что на патефонах крутили. Привезла их к нам баба Муся. Помню ее с вечной папиросой в руке и крепким черным чаем в стакане, с каким-то бравым платочком в виде повязки на пушистых полуседых волосах, с изумительной картавинкой спешащего все-все рассказать голоса...

Она приехала из Орска. Мне было лет 8, и все в бабе Мусе казалось особенным: крепдешиновое платье, болтающееся на ее худеньких плечах, хрипловатый прокуренный голос и неувядаемое любопытство ко всему, что происходит в мире. Это качество она сохранила до последних дней, слушала все новости и так горячо говорила о геологических открытиях, событиях в Африке или на далеких океанических островах, что, казалось, сама только вчера оттуда приехала, и все происходящее ее глубоко занимает.

Ах, баба Муся!.. Какой "мраморный" торт умели вы сочинить из обычного сливочного печенья и сгущенки! Какие у вас были флакончики из-под духов... Оплетенные финифтью, с разноцветными камушками... Один подарили мне. Не сохранился. А литая серебряная пудреница... Наверное, я так на нее смотрела, что в какой-то день это сокровище стало моим. Я не просила, чесслово. Баба Муся умела ценить интерес к книгам, вещам, новостям. Ей нравилось мое любопытство, трогал восторг. Пудреница затерялась при поездке в Артек. Просто испарилась. Утонула во времени, проведенном у самого синего в мире моря.

В последнюю нашу встречу, уже на другой земле, в Башкирии, когда я, совсем взрослая, приехала в гости, она подарила мне старинную детскую книжечку со стихами о море. В форме паруса. С трогательными иллюстрациями из совершенно другого, дореволюционного времени, где румяные голубоглазые дети на берегу моря, в матросках, любовались одиноким парусом, белеющим на горизонте...

Ах, баба Муся... Мое солнечное детство. Две антрацитового цвета пластинки с красным и синим кружками посредине, продолжают вращаться в моей памяти, наигрывая фокстрот "Рио-Рита" и танго "Дождь идет".